***
А вот здесь бывали и ливни, и грозы. Вилмар продрог. Дождь, похоже, не собирался прекращаться, затекая за ворот. Это был Имперский город, Храмовый квартал, храм Единого. Статуя до сих пор стояла, не тронутая ни непогодой, ни войной. Последний Драконорождённый превратился в монумент, память о тех днях. Ничем он сейчас помочь не мог Имперскому городу. Вилмар постоял перед статуей. — А ведь Драконорождённый есть! — сказал он сам себе, попытавшись понять, почему именно так решил. — Гляньте-ка, ярл Ульфрик! Талморское отродье ещё дышит! — ворвалось сознание в этот мир. — Оставь, Ралоф! — услышал Вилмар. — Похоже, и так скоро конец ему. Пусть помучится! Вилмар обернулся на монумент последний раз. Ему показалось, что дракон посмотрел на него. Впрочем, то, что кажется, пришлось отбросить. Талморец спешил, ведь ещё не всё было кончено. Кто же знал, что эти имперцы окажут такое сопротивление? Немало жертв в этой войне во имя ложного бога. Жертв было с обеих воюющих сторон примерно поровну, хотя имперцев должно было быть больше. И ложный бог их не спас бы. — Гляньте-ка, талморец ещё дышит! — раздался женский голос. Вновь сознание на короткое время посетило Вилмара. — Добрая ты душа, Даника! — донёсся ответ. — Я бы оставил его тут. Если честно, добил бы, чтоб не мучился. Вместе с сознанием вернулась и боль. Вилмар глухо застонал, почувствовав, как кто-то поднял его и не очень бережно положил в повозку. Башня Белого Золота тоже превратилась в монумент. У Вилмара было ощущение, что она словно умылась кровью, став ещё чище и заблестев ещё сильнее. Зловеще. У альтмера складывалось ощущение, что башня жива. Она хотела остаться и жить сама по себе, как та… Вилмар сквозь перчатку нащупал новенькое кольцо, недавно появившееся на его пальце. — Даника, кольцо снимать с него? — к Вилмару вернулось сознание. Звук шагов отдался в голове дикой болью. Вилмар застонал. — Это ещё что? — раздался другой женский голос. — Талморец женат, что ли? — Ну да! — ответила первая женщина. — А почему бы и им не жениться? — Кольцо не помеха. А вот волосы придётся срезать! — сказала Даника. Кольцо. Толку-то теперь, если Вилмар не мог быть рядом с ней. Он нашёл жену, израненную, абсолютно голую, имперец удовлетворял с ней похоть. Легионер, конечно, пал от рук альтмера. Эльфийка, с одной стороны, была не виновата, но с другой — в войне невинных не могло быть вовсе. Жена Вилмара ничего не могла сказать, лишь взгляд отводила. Нужно было её убить. Вилмар не смог бы жить с женой дальше после того, как она прошла через толпу людей. Эльфийка не просила. Она вообще не говорила, хотя могла бы что-нибудь сказать в своё оправдание, несмотря на то, что имперцы измывались над ней не один день. Вилмар вызвал молнию, но потом убрал заклинание. На теле остались бы безобразные следы. Он снял кинжал с пояса, но и им не смог воспользоваться. Зло сплюнув, Вилмар порылся во внутреннем кармане, решив исцелить её. Нужного флакончика с лекарством не было, словно сама судьба велела убить супругу. Но он смалодушничал. Талморец нашёл зелье, избавляющее от боли и влил ей в рот. После ушёл, оставив её лежать на том же месте, решив хотя бы избавить эльфийку от страданий, пока не наступила смерть. Она осталась там, а кольцо Вилмар до сих пор носил как память малодушии, что он проявил тогда. Вилмар сидел на пороге храма Кинарет, завернувшись в одеяло. Златолист, местная гордость, монумент, погибал, сбрасывая листья. Солнце светило прямо в лицо талморца. Только одно омрачало утро: статуя Талоса. Но это полбеды: её можно было бы легко снести. А вот ненормальный жрец своими речами досаждал куда больше. — …а что дальше? Эльфы придут, займут наши дома! — донеслось до Вилмара. — Больно нужны мне ваши дома! — пробормотал альтмер. Эти убогие постройки по праву нельзя было назвать домами. Он дотронулся до перевязанной головы. Кое-как Вилмар поднялся и пошёл в храм Кинарет. Его шатало, и он рухнул в постель. Сил не было. — Ну вот! Зажило! — сказала Даника, когда осмотрела голову талморца. — Теперь можешь уходить. Вилмар потрогал остриженную голову. Недавнее падение привело к тому, что головная боль стала беспокоить его слишком часто. Уйти можно было хоть в ту же минуту, но Вайтран находился далеко от посольства. А денег у него не было. — До нас мародёры побывали! — объясняла Даника Свет Весны. «Оправдывается. Скорее всего, сами служители Кинарет и постарались!» — подумал Вилмар. Кольцо с него не сняли. Одежду тоже. Мародёры чаще забирали всё, добивая раненых. Деваться было некуда. Пришлось альтмеру привести одежду в порядок и покинуть храм. Талморец посмотрел на дорогое кольцо, решив продать его. Другого выхода не было. — Положитесь на меня в Вайтране! — донеслось до Вилмара. — Доверие в Хеймскре! Ибо я избран Талосом! Этого Вилмар выдержать не мог. Мало того, что этот жрец, похоже, спятил, так ещё и сеял ересь. Он пошёл прямо к злосчастной статуе. — Я один помазан Девятым для распространения его святого слова! — продолжал жрец. Он запнулся, когда увидел стоявшего перед ним талморца. — Ты что творишь? — спросил Вилмар, приближаясь к жрецу. Эльф не ошибся: полоумный жрец на словах был хорош, а в деяниях — трус трусом. — Чтоб я тебя здесь больше не видел! — прокричал Вилмар вслед убегавшему жрецу Талоса. С этой проблемой необходимо было разобраться.Города, монументы...
17 июня 2015 г. в 11:32
«Разные страны, разные города!» — подумал Вилмар, окинув взглядом пыльный городишко Скайрима.
Талморец привык к этой странной стране. Скайрим был не худшим вариантом для жизни, хоть и далеко не хорошим. Вилмар представил себе, как на месте убогих домишек могли бы вырасти другие, из белого камня. Конечно, пыль осела бы на белых стенах. Без этого никак. Во всяком случае, всё равно выглядело бы лучше, чем убогие деревянные домики.
«Небезопасно строить такие дома! Они полыхнуть могут легко. И город превратится в монумент, мемориал!» — подумал альтмер.
Хотя он в Скайриме гроз не видел, в отличие от Алинора. Молнии каменные дома разрушить не могли. Только вот чутьё его не подводило. Не зря ведь он остался жив после Великой войны.
Чутьё ему подсказало, что на него кто-то смотрел, но это были не множественные пугливые взгляды местных жителей, а посол. О, да! Эленвен умела глядеть так, что от её взгляда становилось неуютно. Неспроста она дослужилась до звания первого эмиссара.
— Вилмар, приготовься! К нам идёт Туллий, — предупредила посол.
Сама она старалась показать превосходство любыми способами даже над соотечественниками. Эленвен гордо восседала на лошади, выпрямив спину.
Кому-то посол могла бы показаться некрасивой, но осанка и всегда гордо поднятая голова выдавали в ней альтмера чистых кровей. Даже Вилмар так не умел преподнести себя, сгибаясь порой от усталости, накопленной с годами. Хотя золотистая кожа, белые волосы без единого намёка на какой-либо оттенок и янтарные глаза являлись его достоянием, унаследованным от не менее чистокровных родителей, но часто осанка подводила болью в спине. Он старался выпрямиться, этот простой юстициар.
Генерал Туллий подошёл к ним.
— Приветствую, госпожа посол! — поприветствовал он Эленвен.
Люди не умели должным образом скрывать эмоции. Туллий старался изо всех сил лизать сапоги, но это удавалось ему плохо, что проявлялось недовольным выражением лица, разговором сквозь зубы и злым блеском глаз.
— Я думаю, проблем не будет, — продолжал Туллий, — и эта треклятая война наконец закончится.
«Если бы!» — подумал Вилмар.
Вслух он этого не сказал. Талморец прибыл в Хелген, чтобы гражданская война не заканчивалась.
Но это задание было выполнить сложно, хоть прошедшему огонь, воду и двемерские трубы Вилмару не привыкать к подобному.
— С вашего позволения я оставлю подчинённых, — сказала Эленвен. — Уверяю, они не будут вмешиваться. Просто понаблюдают за казнью!
О, да! Талморцы это любили. Наблюдать, отправлять отчёты.
«И вмешиваться, что бы там они ни обещали!» — подумал генерал.
Не раз он подозревал, что некоторые стратегические планы сорвались по вине Талмора, но доказать не мог. Даже если бы и получилось, то ничего бы генерал не смог поделать. Тит Мид II был у них в кармане, что бы там не заявлял сам император.
Генерал Туллий горько осознавал, что император — лишь игрушка талморцев. Имперец испытывал большую симпатию даже к Ульфрику Буревестнику, чем к Титу Миду II. Он никому об этом никогда не говорил. И незачем кому-то было это знать.
— Мне всё равно! — ответил генерал. — Пусть остаются!
Эленвен обернулась, едва заметно кивнув Вилмару.
Сам Вилмар пошёл к месту казни, уводя за собой двух солдат. Талморцам осталось дождаться пленных, а дальше…
«Дальше придётся импровизировать!» — подумал Вилмар, словно он был на сцене.
Место казни было непримечательным, убогим, что ли. Похоже, легионеры решили спрятаться в тени, отбрасываемой башней.
«Глупо выбранное место. Хотя какое ещё могут выбрать люди?» — подумал Вилмар.
По какой-то необъяснимой причине эта башня ему не понравилась, хотя на вид была крепкой. Но талморец развил интуицию ещё на Великой войне. Именно она не раз спасла жизнь тогда ещё молодого альтмера. Как все юные, Вилмар был рад услужить и не раз едва не погиб, пока интуиция не начала расти, будто до этого спавшее без воды семя. Стоило живительной влаге попасть на него, как семя набухло. Корешок прорвал оболочку и закрепился в грунте. Спустя некоторое время появился ещё слабый стебелёк, выросший в полноценное растение. Именно это с интуицией Вилмара и произошло.
Эльф прислушался к внутреннему голосу. К его удивлению, сейчас он был противоречив. Вилмар чувствовал, что с одной стороны следовало бы бежать, но нечто другое в его голове говорило — надо остаться.
Пришлось талморцу включить ещё и то, чем он владел в совершенстве. То есть логику.
«Что может произойти? Разве что армия Братьев Бури явится на выручку вождю! Это крайне маловероятно: Галмар Каменный Кулак просто не успеет созвать всех за столь короткое время!» — размышлял Вилмар.
Прибыли повозки с пленными. Вилмар не подавал вида, хотя ему было любопытно посмотреть на мятежного ярла сейчас — жалкого, грязного и связанного. Но маска безразличия, присущая всем талморцам, была на его лице.
Это показное безразличие тоже нарабатывалось годами. Вилмар редко выходил из себя, хотя внутри порой клокотало желание задушить кого-нибудь голыми руками. И сейчас он с напускным безразличием смотрел на выходивших из повозок пленных нордов.
Они были одинаковы, эти мужчины и женщины. Без шлемов, правда, появилось какое-то разнообразие голов, преимущественно светловолосых, начиная от соломенного оттенка, заканчивая каштановым. Один из братьев Бури разбавил эту массу голов яркой рыжей шевелюрой, а другой выделялся своей грязной, но дорогой одеждой и завязанным ртом.
«Ульфрик Буревестник!» — догадался Вилмар, раздумывая, смог бы мятежный ярл выделиться из этой массы, если б на нём была кираса, как у остальных, обёрнутая синей тканью.
«Вряд ли! Соломенные волосы, светлая кожа со шрамами на лице, борода. Всё как у всех!» — ответил сам себе на вопрос Вилмар.
Но в глазах ярла отражалась прожитая жизнь, наполненная событиями, которые и привели Ульфрика Буревестника к таким убеждениям. А страха не было, как и какого-либо сожаления. Он умирал за свой народ.
«Он не умрёт, хотя ещё пока об этом не знает!» — подумал Вилмар.
Он поразмышлял, как дать Ульфрику Буревестнику сбежать.
Да-да! Именно такое задание ему поручила Эленвен. Ульфрик Буревестник вряд ли когда-либо узнал бы, кому он обязан жизнью. Ему этого лучше было не говорить, иначе всё, что угодно, могло взбрести в голову этому норду. Уж точно не поклонился бы в пояс и не пожал бы руку. Талмор так и остался бы для него заклятым врагом.
Хоть Буревестник и был силён, но нельзя было ему погибать сейчас. Пока двое рвали друг другу глотки за добычу, третий сейчас поедал её. Именно такими мотивами руководствовался Талмор. И вопросов, кому нужно было выполнить это задание, не возникло. Выбор пал на Вилмара. Если бы Эленвен послала в Хелген кого-то из эмиссаров, Туллий мог бы догадаться, что дело нечисто, а простой юстициар не мог вызвать подозрений.
Легионеры достали список и стали зачитывать его. Имя Ульфрика Буревестника прочли первым. Он отделился из толпы и отошёл в сторону, а Вилмар беспокоился, надеясь, что мятежного ярла казнят последним. Если первым, так сказать, чтоб остальным неповадно было, то пришлось бы наскоро импровизировать, рискнув выдать себя с головой, на которой сейчас красовался капюшон талморского плаща. Варианта было два - Ульфрик Буревестник должен быть казнён либо первым, либо последним.
Вилмар понял, зачем имя мятежного ярла прочли первым - к Ульфрику сейчас шёл генерал Туллий.
«Покрасоваться идёт, хлыщ. Чтобы Ульфрик запомнил лицо победителя. И будет нести откровенную чушь!» — подумал Вилмар.
Эльф оказался в очередной раз прав.
— Ульфрик Буревестник! — начал генерал Туллий. — Кто-то зовёт тебя героем, но герой не стал бы использовать дар голоса, чтобы убить короля и узурпировать трон!
От этих слов Вилмара едва не перекосило. Сам он придумал бы речь проще. Не столь пафосную, но такую, от которой дрожь пробрала бы. Талморцы это умели.
«Даром голоса владеет, вот и использует себе во благо. Показывает своё превосходство!» — подумал Вилмар.
Даром голоса эльф не владел, конечно, но для демонстрации превосходства он ему и вовсе был не нужен. Альтмеры являлись высшей расой безо всякого дара голоса. Да и кем был бы Ульфрик Буревестник без него? Ярлом обычного холодного города Скайрима, который можно было легко поставить на колени.
Вилмар чувствовал на себе пронзительный взгляд Ульфрика Буревестника, надменный, даже в такой ситуации пытавшийся доказать талморцам, что он их не боится. Что-то он хотел сказать Туллию, но не смог с завязанным ртом.
Вилмар догадывался, какую речь хотел произнести этот норд. Что-то унизительное, спокойным тоном, возможно, разбавив речь парой крепких словечек, чтоб сравнить Туллия с чем-то или кем-то неприятным.
Продолжили зачитывать список. Имена остальных Вилмара не интересовали.
«Скорее всего, Туллий растянет удовольствие, казнив Буревестника последним!» — подумал талморец, почти физически чувствуя на себе тяжёлый ненавидящий взгляд Ульфрика Буревестника.
Имя первого казнённого Вилмар не запомнил. Ни к чему оно ему было. Наверное, легионеры не любили рыжих, потому что первым пошёл к плахе норд, разбавлявший эту серую толпу яркой головой.
«Терять ему нечего. Вот и ведёт себя так по-хамски!» — подумал Вилмар, услышав в адрес Талмора пару крепких словечек.
После рыжий плюнул, едва не попав на остроносый сапог талморца, и положил голову на плаху.
Плаха и топор палача окрасились кровью. Рыжие волосы потемнели, а голова откатилась.
Скоро Вилмара стало клонить в сон от череды одинаковых голов.
Полусонное состояние прекратилось, когда Вилмар услышал громкий звук, многократно усиленный эхом и оттого устрашающий.
— Что это, генерал? — спросил кто-то из легионеров.
— Ничего. Продолжаем! — ответил Туллий.
Сердце Вилмара забилось быстрее, на лбу выступила предательская испарина. Хорошо, что сейчас было душно, и пот можно связать с жарой.
Казнь продолжилась. С плахи покатилась женская головка совсем юной мятежницы.
«Куда смотрели её родители? Это ведь они взрастили в ней семена ереси!» — подумал Вилмар.
Впрочем, женщину казнить было вовсе не обязательно. Проблему можно было решить проще, выдав её замуж за нужного человека, и выбить тем самым дурь из ещё молодой головы. Но Имперский легион решил иначе.
Вновь раздался тот же звук. Он прозвучал, словно протест, потребовав прекратить казнь молодых женщин, возможно, успевших стать матерями, либо тех, которые ещё никогда не были искушены плотскими утехами.
Но казнь продолжилась, хотя забеспокоились уже несколько легионеров, кроме генерала Туллия.
На третий раз Вилмар не понял, что произошло.
— Это что ещё такое, Обливион его подери? — услышал он голос генерала Туллия.
Откуда-то сверху на талморца посыпались мелкие камешки.
«Я знал, что эта башня рухнет!» — успел подумать талморец, прежде чем от жуткого звука ему заложило уши, и какая-то сила, неподвластная людям и, чего уж говорить, мерам, толкнула талморца вперёд. Он потерял равновесие и врезался прямо в Ульфрика Буревестника, сбив того с ног. После свалился на землю, и сознание померкло.