Этой ночью станешь ты всем, Только душою не станешь. Тени летают, где должен быть свет, Пламя жизни теряет надежду. Marna — Alter ego
— Скучаешь, красавица? — спросил Бенор и подсел за столик к Дельфине. Ей польстило бы внимание норда, если бы тот не был слишком пьян. А пьяным, как известно, даже гленморильская ведьма покажется девицей дивной красоты. Этот пьяница напрочь испортил аппетит бретонки. — Скучаю, да незадача — отнюдь не по тебе! — ответила Дельфина. — Жаль, — приуныл Бенор и отвернулся. Дельфина пришла именно в этот городишко, так как рассчитывала, что талморцы побрезгуют явиться в это болото. Наверняка они уже в посольстве попивают хорошее вино и строят планы, как заполучить Довакина. Это сейчас было важнее для них, чем беглянка. Дельфина понимала, что из посольства ей бежать помогли. Но она не поняла, какую цель преследовали талморцы, отпустив её на свободу. Бретонка не удивилась бы, если бы выяснилось, что они знают о каждом её шаге. Наверняка они рассчитывали, что она пойдёт за Довакином. Вмешиваться они не станут, пока Дельфина нужна ему. Но рог Юргена Призывателя Ветра забрали. Нет сомнений, что Драконорождённый придёт за ним, а методы воздействия талморцев на людей она знала. Вряд ли Довакин одинок. Скорее всего, у него есть семья — родители, дети, жена, если это мужчина, или муж, если женщина. Тут уж самый бесстрашный стушуется, если возникнет угроза для его близких. — А теперь вашему вниманию представлю оду в честь Довакина! — объявил местный бард. Нелепее барда, чем орк, сложно было себе представить. Его голос походил на рык. Страшно подумать, как он поёт. — Лурбук, не надо! — крикнул ему Бенор. Похоже, что орк обиделся. — Это ещё почему? — спросил он. — Другим бардам платить надо, а я для вас бесплатно… «Лучше уж тысячу септимов выложить за красивый голос, чем бесплатно слушать этого орка!» — подумала Дельфина. Даже будучи изрядно пьяным, Бенор заметил выражение лица Дельфины. — Это хорошо, что ты не местная! — начал норд. — А нам-то каково? Каждый день Лурбук пытается что-то спеть. Мало того, что у него голос не плохой, а ужасный, так сегодня ему ещё и оду в честь Довакина захотелось исполнить. То, что алкоголь развязывал язык, не новость. Пьяницу потянуло на разговоры. Но что плохого в этой оде? Её всегда исполняли в тавернах. Она передавалась из поколения в поколение уже несколько веков. «Может, Бенор просто не любит эту песнь?» — подумала Дельфина. Вовсе не поэтому. С тех пор, как поползли слухи по Скайриму, оду в честь Довакина исполнять перестали. Но откуда это было знать Дельфине, если она в последнее время избегала подобных заведений и других скоплений людей. Бенор, тем не менее, продолжал изливать душу. — Только сегодня я вернулся из Вайтрана. Там, в «Гарцующей кобыле», есть бард Микаэль. Задиристый пьяница, за бабами волочиться любит, но поёт отлично, — рассказывал Бенор. Дельфина знала Микаэля. «Только этого не хватало — слушать рассказы о том, как этот пьяница начистил другому пьянице физиономию!» — подумала Дельфина. Общество Бенора её тяготило, но пьяный мужчина просто так не отстанет. Как правило, они любили махать кулаками в ответ на то, что посчитают агрессией. Сейчас Бенор пил очередную кружку мёда. Оставалось дождаться лишь, когда он напьётся и уснёт, положив голову прямо на стол. — Так вот, я ему говорю: «Микаэль, давай оду в честь Довакина!» — продолжал Бенор. — А он мне отказал. Ты представляешь?! Отказал, хотя я ему деньги предлагал! «Всегда одно и то же!» — подумала Дельфина. Она ожидала, что Бенор сейчас будет рассказывать, как и куда он бил Микаэля, сколько рёбер сломал, а также о количестве выбитых зубов не забудет упомянуть. А в итоге выяснится, что Микаэль в полном здравии и с целыми зубами продолжает петь и играть на лютне в «Гарцующей кобыле». Лучше бы такой рассказ услышать, чем-то, что поведал Бенор после. Такой рассказ забылся бы в тот же вечер, но то, что сейчас говорил пьяница, Дельфина до смерти будет помнить. — Он мне и отказал, потому что, как выяснилось, Довакин — талморец! — завершил рассказ Бенор. Вилка выпала из руки Дельфины. Её стук об пол и привёл бретонку в чувство. — Красавица, с тобой всё в порядке? — спросил Бенор. Уже весь Скайрим, похоже, знал. Клинок должна была выяснить это первой, но узнала последней. Дельфина даже представить себе не могла, что герой древних нордских легенд — её враг. «Так вот почему Талмор взялся за это дело!» — подумала Дельфина. Сейчас бретонка стояла на распутье. Было лишь два выхода, и оба вели к краху. Первый — спрятаться и не участвовать. В этом случае седобородые и талморцы настроили бы Довакина на свой путь. Одни — на Путь Голоса, а вторым, похоже, возвращение драконов приносило свою, понятную только им, пользу. И Довакин вмешается лишь тогда, когда им это будет нужно. Второй — найти Довакина и терпеть его талморские замашки, слушать унизительные речи в свой адрес. И то в лучшем случае! В худшем же он просто убьёт последнего Клинка. Как и ожидала Дельфина, Бенор уснул за кружкой мёда прямо на столе. «Так-так. Надо подумать. Может, есть третий выход!» — подумала бретонка, поднимаясь из-за стола.***
«Куда теперь?» — думал Вилмар, вертя рог Юргена Призывателя Ветра в руке. Лаэллия молчала. Этот вопрос следовало ей задать самой себе. Не решалась она жаловаться мужу. Ни к чему это вовсе. Они по-прежнему не знали, о чём разговаривать. Между ними повисло неловкое молчание. Вилмар решился. — Как думаешь, куда теперь? — спросил он. — Сразу отнести рог Юргена или… В посольство ему не хотелось. Лаэллии тоже. — Тебе лучше в посольстве появиться, — тихо сказала она. — Не нужно прятаться. Все уже в курсе о том, кто ты. «Воистину, языки нордов от Виндхельма до Маркарта доведут!» — подумал Вилмар. Это её домыслы, или Лаэллия не понаслышке знает? Она была в посольстве. Нет сомнений, что она — автор анонимного письма. — Ты рассказала? — спросил Вилмар. Не знала Лаэллия, как отнесётся он к ней после того, как услышит ответ. — Я, — ответила она. — Ты всё равно не смог бы долго скрывать, — Лаэллия вздохнула. — Всё внезапно случилось. Ты не был готов, — продолжила она. Верно подметила. Она осталась такой же дальновидной, как и была. А сама ведь играла в прятки, прислав анонимку. Вилмар мучился, не зная, чего ожидать от автора. Словно расплата на него пала за то, что ей пришлось много лет вести игру в прятки. Где же она была? Кто ещё знал, что она жива? Знала ли Лаэллия, что он здесь? Эти вопросы он хотел задать ей, но не в этой глуши. До посольства добраться было легче, чем идти к Высокому Хротгару. Нужно было где-то переночевать. И Вилмар решился. Раз Эленвен знала, тем лучше. Но Лаэллия его удивила. — Я туда не пойду! — сказала она. Это не просто женский каприз. Была причина, веская для неё. Чтобы выяснить это, даже расспросов недостаточно. Значит, остался один путь — отвести её туда. Даже силой приволочь, если понадобится. «И здесь я лгу себе. Я не хочу её вновь терять!» — подумал Вилмар. — Пойдёшь, — сказал он. — Или я тебя силой потащу.***
Охранявший ворота солдат не знал, что делать. Не мог он перечить юстициару. Но его спутница… Впрочем, пришла сама. Уже одно это означало, что их следовало впустить. Была глубокая ночь. Наверняка, посол спит. Придётся разбудить и доложить Эленвен. Эленвен растерялась. Конечно, со стороны Лаэллии явиться сюда — наглость, учитывая, что она натворила. Лаэллию почти нашли в Зале Дозора. Всё упиралось в это почти. Не было сомнений, что убивала Дельфина. Что-то подобное она уже проделала однажды. То, что Вилмар явился, хорошо. Пора перестать играть в прятки. Плохо то, что он в компании Лаэллии. Неизвестно, что успела она наплести. — С возвращением, Довакин! — сказала Эленвен. Она ехидно улыбнулась, глядя, как скривил рот Вилмар. Посол нарочно не назвала его по имени. Вилмар не отвечал на приветствие. — Куда спрятали Дельфину? — решила спросить Эленвен прямо в лоб. Кое-что прояснилось. Вилмар удивился, услышав этот вопрос. Значит, он не знал о Клинке. — Ушла из Устенгрева раньше меня, — ответила Лаэллия. — А куда именно? Не смогу ответить на этот вопрос, потому что не знаю. На Вилмара было страшно взглянуть. Он схватился за голову, пытаясь окончательно не сойти с ума от услышанного. Его жена и Клинок? Как это возможно? «Нет! Должно быть разумное объяснение происходящему!» — подумал талморец. Выходило, что Лаэллия как-то умудрилась поспособствовать тому, что Дельфина оказалась на свободе? Неважно, как. Убедила ли она Эленвен, либо помогла бежать бретонке, но якшалась с ней. Вилмар оказался на распутье. Стало понятно, отчего Лаэллия так отчаянно не желала сюда приходить. С одной стороны, её следовало заключить под стражу и хорошенько допросить. С другой… Он не хотел этого. Спустя столько лет увидеть её и вновь потерять он не мог. Должно же быть какое-то разумное объяснение. А разумного объяснения не было. Сложно было его найти в такой ситуации. Эленвен слишком хотелось спать, чтобы среди ночи устраивать допрос. К тому же Лаэллия теперь за спиной мужа. Проблему было бы просто решить, если бы он не был Драконорождённым. Сам Ауриэль подарил ему свою кровь, выбрав, наконец, достойного. Вилмар должен был сыграть роль в истории. Главное, не сбить его с нужного пути. Драконы — это только начало. О том, какой силой обладают Драконорождённые, всем известно. Взять хотя бы Тайбера Септима. Нелепое сравнение, но именно ему удалось создать эту Империю, будь она трижды проклята. Лаэллия же молчала. Не оправдывалась, не лгала. Просто стояла молча, ожидая, что последует дальше. А могло последовать всё, что угодно. Этой ночью оставался шанс оправдать себя либо умереть. Всё говорило отнюдь не в пользу Лаэллии, в том числе её слова, а оправданий не было. Их не бывает там, где они бессмысленны или не нужны вовсе. Эленвен решилась, наконец. — Вилмар, предоставлю тебе решать, что делать с Лаэллией. Но учти, что побег Дельфины не должен просто так сойти ей с рук, — сказала эмиссар. Тут уже была поражена Лаэллия. Вот в чём её обвиняли. А ведь она даже не знала, что Дельфина была здесь. — Но я не причастна к побегу Дельфины! — сказала побледневшая Лаэллия. — Я столкнулась с ней позже, в Зале Дозора. Она же и попросила перевести приказ, в котором говорилось, что вы ведёте охоту по мою душу. Эленвен знала Лаэллию. Не было у неё привычки лгать. Недоговаривать — да, но это совершенно другое. И всё же много лет прошло. За это время можно взрастить в себе такую привычку. — Тогда кто же мог подстроить побег? — спросила посол. — Я не знаю! — ответила Лаэллия. Вспомнила Лаэллия интерес третьего эмиссара к ней. Он задавал вопросы о Довакине, но ни словом не обмолвился, что Дельфина в тюрьме. Умолчал, потому что не спрашивали? Вряд ли. У него был свой интерес — убрать Эленвен с поста. Лаэллия решила, что пока не стоит упоминать об этом. Эленвен не поверила бы и решила, что она наговаривает. Придётся пока молчать, надеясь, что Вилмар не даст её в обиду. — Я думаю, на сегодня нужно закончить, — сказал Вилмар. — Я устал, а уже ночь. Альтмер запнулся. Он не знал, что делать с Лаэллией. Не хотелось ему верить, что она лжёт. — Она всё равно отсюда никуда не денется. Во всяком случае, до завтрашнего дня. А к утру я решу, что с ней делать! — добавил он. После он взял Лаэллию под руку и увёл. «Ишь ты! Уже и возгордился тем, что кровью, подаренной ему Ауриэлем, превосходит всех нас!» — подумала Эленвен, отправляясь спать.***
«Запер дверь!» — подумала Лаэллия. Хотя именно этого она и ожидала. Выхода из этой клетки не было, как и из другой, в её душе, которая сейчас сжималась в комок от ожидания. Она не знала, кому поверит Вилмар — той, которая много лет пряталась, или другой, с которой он бок о бок уже долгое время. Вилмар молчал. Сейчас наступил тот момент, когда он не мог ни о чём думать. У него уже было такое чувство. Комната была другая, но запиралась по тому же принципу. И никто не смел ему помешать, хотя бы смотреть на неё. Он тогда чувствовал себя, как мальчишка, топчась на одном месте. А Лаэллия ждала, какое решение он, наконец, примет. Может, отчитает, как девчонку. Возможно, разорвёт её криком на части, как Ульфрик Буревестник Торуга. Случилась ошибка. Кто же знал, что Тит Мид II осмелится покинуть столицу и объединится с подкреплением. Да, Имперский город пал, но император не был найден. Сейчас он под крылышком генерала Джонны строил планы, как отбить столицу. — Тит Мид II смелый! — сказала Лаэллия. «Что? Она восхищена им?» — подумал Вилмар. Попахивало предательством. Много талморских солдат полегло на пути императора. Но восхищаться его действиями, когда обуревала злость? — Ты что? Восхищаешься им? — спросил Вилмар, схватив Лаэллию за плечо. — Теперь нам неизвестно, чего ожидать, а ты восхищаешься? Она не попыталась вырваться. — Смелость я всегда одобряла. Мне смелый враг гораздо более симпатичен, чем трусливый соотечественник! — ответила она. — Пора признать, что мы его недооценили. А это грубейшая ошибка. Права она. Они сглупили все разом, посчитав, что человек низшей расы не обладает должной смекалкой. В первую очередь, в императоре увидели человека, а то, что он сможет обойти эльфов, не предусмотрели. Вилмар решился подойти к ней и сесть рядом. Но он по-прежнему молчал. Смелые и умные противники Лаэллию восхищали. И Дельфину нельзя было назвать трусливой. А ведь Лаэллия никогда не восхищалась Вилмаром. Хотелось бы услышать одобрение от неё. Упрёков тоже не было. Неужели, она считала, что Вилмар трус? Только не стоило к ней прикасаться. Не до подобных мыслей сейчас, когда Лаэллия совсем близко и не пыталась отстраниться. Вилмар понял, что трусит, не решаясь приблизиться или отпустить. И он решился. И сейчас не решался. И после не решится сказать то, что у него на душе. Лаэллия вздрогнула, когда он притянул её голову к себе и поцеловал, но не оттолкнула, словно предполагая — так и будет, хоть и ожидала, что он отстранится и устыдится своих действий. Не отстранился. Рука, поглаживавшая её волосы, сейчас опустилась за ворот одежды. Он отпустил её плечо и второй рукой нащупывал сейчас мудрёные застёжки. — Целуешься ты из рук вон плохо! — упрекнул Вилмар. Не то чтобы ему захотелось сказать колкость, но Лаэллию, видимо, интересовали дела, а не интрижки. Вилмар не удержался. Он поглаживал её волосы, целуя в губы. — Ты по-прежнему целуешься из рук вон плохо! — прошептал он. Кожа Лаэллии оказалась чуть светлее, чем у Вилмара, но красивого оттенка. Этот лёгкий контраст ему понравился. Жаль только, что не отвечала тем же, предоставив ему своё тело. «Любит, когда ей так служат!» — подумал Вилмар. Пришлось повозиться со своей одеждой самому. Не желала она принимать участия. Вилмар отстранился. Ещё не хватало, чтобы она взяла верх над этой его маленькой слабостью, которую она сравнивала с человеческой. Нет, человеческих женщин у него не было. Не нравились они Вилмару. Это всё равно, что сравнить необработанный мрамор и прекрасную статую из него. «Или делает вид, что каменная, ожидая, что я отстранюсь?» — подумал Вилмар. Тогда стоило продолжать. Наверняка, она не каменная. Найти места, которые при ласках заставят её чаще вздыхать. Несложно это оказалось. Шея у неё была чувствительна к поцелуям, а маленькие соски твердели. Вилмар отчаянно хотел, чтоб Лаэллия ответила ему похожими ласками, но его желанию не суждено было сбыться. Она по-прежнему вела себя, как мраморная статуя. И сейчас сидела, как статуя. Не говорила ничего, не оправдывалась. «Хоть бы сказала, что скучала!» — подумал Вилмар. Может, это и неправильно, но Вилмар не спешил. Он дожидался, когда она сдастся первой, прося ещё ласк. «А она, похоже, ждёт, когда первым сдамся я, когда просто не сдержусь и овладею ею!» — подумал он. Что ж, не дождётся. Прикосновения его стали более настойчивыми. Рука опустилась, поглаживая внутреннюю поверхность её бедра и пробираясь выше. Лаэллии это нравилось, хоть виду она не подавала, не говорила ничего. Зато дышала часто, и в её сокровенном месте было влажно. По-прежнему сидела и молчала. Статуей она тогда не притворялась, как выяснилось. Притворялась она сейчас. Сдался, всё-таки, Вилмар, не удержавшись и врезавшись в её тело, крепко сжав её ягодицы. Она странно себя повела, сжавшись, словно не ожидала такого. Входя в неё, он понял, что не играет с ним Лаэллия. Ведь тогда Лаэллия не притворялась. Просто не решилась признаться, что Вилмар был первым, кого она подпустила к себе настолько близко. Раньше следовало быть осторожнее, а не сейчас. А ей следовало сказать. Это важно. Могло всё произойти ещё лучше, если б она предупредила. Вдобавок, следовало остановиться. Она могла понести, что во время войны недопустимо. — Я зря сравнивала твою похоть с человеческой, Вилмар! — сказала Лаэллия. Он никогда не бросался, как животное, которому пришло время для спаривания и которому ничего не нужно, даже пища и сон. Вилмар отстранился, не завершив начатое. Позже он постарается, чтобы она понесла. У них ещё много времени. Оказалось, что времени не было вовсе. Он не успел ей даже сказать то, что всегда хотел, но не смел. «Даже сейчас хочется сказать это!» — подумал Вилмар. Он почти решился, обняв её. — Я скучал! — прошептал он в острое ухо жены.