Без правил

— Деймон, ты скотина, — выдохнул Габриэль, и его откровение растворилось в пространстве ежесекундно с каплей воска, испарившейся, не долетев до разгоряченного тела. Крилл провел огненной рукой по коже демона, с наслаждением во взгляде наблюдая, как приученная к огню кожа все же отзывается на боль вздрагиванием распростертого перед ним тела. Когда языки пламени лизнули сосок демона, тот всхлипнул, а потом зарычал. — Да что же ты за двуличная тварь такая! — возмутился рыжий демон и дернулся, натягивая наручники. Деймон беззвучно рассмеялся и оттого стал казаться еще более жутким и манящим. Свечу, что он плавил в руке, он испарил до конца, после чего пламя втянулось в его кожу, и на грудь демона легла уже просто теплая рука, начавшая сжимать кончиками длинных пальцев обожженный сосок. — Если об этом узнает Инверно!.. — начал Габриэль и осекся под сумасшедшим взглядом. — Инверно? Кто это? — издевательски протянул Крилл. — А, — он сделал вид, что припомнил, и посмотрел на демона с бешенством во взгляде. — Тот демон, которым одержимы мы оба. Твоя недосягаемая любовь, без-от-вет-на-я, — Деймон произнес это слово по слогам, сделав издевательский акцент, — мой любовник, любящий меня просто космически… Крилл переместил руку с груди Габриэля ему на живот и сильно надавил. Демон ахнул и прорычал сквозь зубы: — А если я расскажу Зелару?.. Деймон замер, и Габриэль на мгновение уверился, что тот повторит комедию и скажет: «Зелар? Кто это?» — Я высеку тебя до кровавых полос сегодня, — вместо этого пообещал Деймон, и Габриэль понял, что отступать некуда. — Почему меня? — выдохнул он. — Почему бы тебе не доминировать над Инверно? Над Зеларом же нет?.. — Над Зеларом нет, — удовлетворил интерес демона бог. — Я его пассив. С ним я хрупкая принцесса и доволен этим. Я люблю его. А Инверно… знаешь, какое между вами различие? — Деймон дождался внимательного взгляда блестящих от жары, возбуждения и страха глаз и плотоядно сообщил: — В отличие от него, тебе это нравится… В этот момент Габриэль понял, что проиграл. Что он не расскажет никому: ни Инверно, ни Зелару, ни Льюису… Никто не узнает о том, что вытворяет с ним огненный бог, жаждущий иногда быть садистом. «Похлеще Льюиса», — мелькнуло в голове у Габриэля, когда Деймон склонился над ним и, сдавив его скулы хваткой пальцев, прильнул к губам. В фиксации не было никакой необходимости — разве что эстетической. Габриэль вцепился в чужие губы с жадным остервенением. Он не много с кем целовался, по меркам бессмертного существа, действительно не много с кем. Но никто не целовал так, как Деймон. Властно, но изящно, долго и притом изощренно, Крилл сжимал его скулы до боли, так что не было сомнений — останутся синяки, и при этом был нежен, как судья, дарящий последний поцелуй приговоренному к смертной казни. Габриэль в какой-то мере так себя и чувствовал. Льюис бил сильно, профессионально и с удовольствием, делал так, как нравилось Габриэлю, доставлял неземное наслаждение, всегда заботился о нем, любил, и квинтэссенция всего этого всегда дарила уверенность — Габриэль в безопасности. С Деймоном же этой уверенности не было. Огненный бог делал то, что хотел сам, он получал удовольствие от мук Габриэля и притом дарил ему эмоции, которых тот не получал ни с кем. Даже Адель, бившая безжалостно, всерьез намеревающаяся покалечить, вызывала лишь ужас, наслаждение пропало уже давно, почти сразу демон превратился в забитую жертву, раба, жаждущего только выйти живым из очередной пытки. Деймон же был золотой серединой. Более того, в нем было что-то от Инверно, он так играл словами, что разум Габриэля полностью отдавался в плен доминанту вместе с телом. — Как ты хочешь — бамбуковой тростью или плетью? — поинтересовался Деймон и издевательски уточнил: — Сначала? Демон стоически промолчал, зная, что Деймон играет и все равно сделает так, как захочет сам. В руку к Криллу легла черная кожаная плеть. Плеть Габриэля. Демон мог бы развеять свое оружие силой подсознания, но они оба — и Деймон, и Габриэль — знали, что он этого не сделает. Один раз сделал. В момент, когда боль была невыносима, пожелал ее прекращения, послав к черту правила игры, отправил пыточный инвентарь в небытие. Деймон избил его обмотанной пеньковой веревкой железной палкой. И ее рыдающий демон не смог заставить исчезнуть никакими силами. Первый взмах был пробным. Как всегда, звучный свист, дуновение воздуха возле груди, и обжигающий сердце страх напополам с разливающейся по телу ядом похотью. Этот яд пропитал Габриэля насквозь. Желание испытать. Боль на грани оргазма, страх напополам с восторгом. Демон любил эти сессии, любил Деймона, своего главного соперника, своего мучителя и любовника, бога, который обошел в жестокости всех демонов, каких он знал. Наверное, это неправильно — быть настолько одержимым. Фанатично бросаться в ноги тем, кто мог выбить из него дух, рассечь надвое все его представления о любви, набить невыводимой татуировкой незримое, но честное «раб». Деймон ударил тогда, когда он устал ждать, и воздух начал входить в его горло сквозь несомкнутые губы с шумом. Ударил туда, куда Габриэль подсознательно хотел, в своих мечтах рисуя себя исполосованным по груди. Яички поджались, и из горла Габриэля вырвался крик, сменившийся жалобным поскуливанием. Деймон рассмеялся и погладил его, беря в свободную от плети руку сперва одно яйцо, потом другое, потом всю мошонку, оттягивая ее и подставляя под новый удар. Габриэль взвыл в голос, разрывая помещение децибелами эмоций. Боль, страх, отчаяние вперемешку с радостным восторгом и наслаждением, которое могут испытать только настоящие мазохисты, — Габриэль затрясся в экстазе, демонстрируя все языком тела. Крилл взял в руку его подрагивающий член и властно провел по нему несколько раз. Габриэль простонал, отдаваясь в руки этому бессердечному, эгоистичному, несравненному садисту, коим являлся какого-то черта Светлый бог. Деймон усмехнулся, отпустил его член и ударил его снова — туда же, на этот раз вырвав из груди демона явственное рыдание. Последующие удары были по груди — для эстетичности картины и для усмирения эго Габриэля, которому хотелось в придачу ко всему страдать красиво. Плеть оставляла кровавые полосы — Деймон не соврал, — и Габриэль чувствовал сбивающие дыхание восторг и гордость, ощущая кровавые подтеки, медленно расплывающиеся на теле. Когда Деймон отбросил плеть, мысль о том, что он его перевернет, была отринута Габриэлем: он бы захлебнулся болью, если бы исполосованная грудь коснулась поверхности железной кровати, на которой он был распят. Так что его спине и бедрам сейчас ничего не грозило. Но за этим послаблением следовала новая боль: значит, удары палкой придутся сюда же, ведь не забыл же Деймон об этой части игры. Деймон не забыл. И, дав мазохисту передышку на один поцелуй, взял в руку новый инструмент. Габриэль очень старался сдержать слезы, обычно дающие знак к концу сцены, но не сдержался — они потекли по щекам еще до того, как Крилл ударил его, — только от вида тростниковой палки в его руках. Но Крилл на этот раз не остановился на этом. Происходящее было обоюдным решением, а диалог вначале — всего лишь частью игры. Габриэль играл свою роль, пугая Крилла, получая свою дозу наслаждения от раззадоривания актива, — они не собирались никому рассказывать о происходящем в специально оборудованной для игр земной темнице, но часто прибегали к сценарию запугивания, он был действенным, жизненным и хорошо настраивал обоих. Вне помещения они враги. Здесь же соперники превращались в любовников, жаждущих друг друга. Габриэль желал истязания себя огненным богом, тот желал мучения рыжего демона. И оба впивались в губы друг друга с той отчаянностью влюбленных, вечно юных, жаждущих любви и дарящих ее в тех проявлениях, в каких желали. Деймон любил Габриэля. Доверчиво отдающийся ему сильный, непокорный, поистине непобедимый в своей страсти демон переворачивал с ног на голову все устои бога. Крилл желал его, хотел его тела так же, как его любви, но брал лишь плоть, нанося удары, причиняя боль и возбуждаясь от криков демона, натягивающего наручники и запрокидывающего огненно-рыжую голову на изголовье кровати. Тростник оставлял сильные следы. Ярко-красные синяки разбегались на теле Габриэля в разные стороны, в некоторых местах соприкасаясь и увеличивая площадь увечий. Демон кричал в голос, но стоп-слово не произносил. Забыть не мог, времени на произнесение было достаточно. Значит, не желал. Жаждал продолжения. Жест, играющий роль запасного варианта, — четыре вытянутых пальца левой руки и прижатый к ладони большой — Габриэль не делал тоже. Вариант был один — продолжать. Крилл ударил Габриэля палкой между ног с размаха, и тот захлебнулся криком, задохнувшись от боли. Деймон с наслаждением повторил удар, немного жульничая — демон еще не пришел в себя и не мог бы сейчас произнести стоп-слово, пытаясь справиться с болевым шоком. После Крилл выждал, но демон лишь прорыдал имя бога, на что тот произнес: «Считай, Габриэль. Я хочу, чтобы ты считал. Ты слышишь меня?» Демон судорожно кивнул, закусив губу и сотрясаясь в истерике. Крилл ударил его еще раз, несильно, и демон вздрогнул и проревел: «Р-раз». — «Один», а не «раз», — укоризненно покачал головой садист. — Сколько раз учили. Давай заново. — Один! — прокричал Габриэль, когда Деймон ударил его снова, нарушая правила счета и пародируя метод Инверно — издеваясь над мазохистом морально. — Громче, — потребовал Деймон, нанося удар по лобку демона. — Два! — вскрикнул Габриэль и дернулся, выгибаясь на кровати. Бог понял, что долго демон не вытерпит и скоро сессию придется заканчивать. И вложил силу в следующий удар, в очередной раз направляя тростник Габриэлю между ног. — Р-раб! — взвизгнул тот и зашелся в плаче, кусая губы и дергая поножи, пытаясь свести ноги. — Не слышу, — угрожающе произнес Деймон, незаметно кладя инвентарь на пол и нависая над Габриэлем. — Раб, раб… — повторил стоп-слово тот и выдохнул сквозь слезы: — Раб. Я. Твой раб. Пожалуйста… Деймон… хватит… Крилл коснулся щеки демона, вытирая слезы, но те продолжили течь из глаз того, и Крилл бросил попытку утереть их, вместо этого накрывая губы Габриэля — нежно и осторожно. Поглаживая демона по щеке, а другой рукой по распущенным рыжим волосам, бог целовал его как любовник — не садист, не соперник, не доминант, не враг; словно верно было лишь первое, а остального и не существовало вовсе. Габриэлю хотелось освободиться, коснуться себя и Деймона — кого больше, он не мог решить, — но Крилл не давал ему такой возможности, лаская его губы, гладя по волосам и по щеке. Когда дыхание Габриэля со сбитого стало снова болезненным, Деймон отстранился от его губ и накрыл рукой его член. Демон ахнул, потом заскулил и снова дернул руками, требуя освобождения. Деймон погладил его всего несколько мгновений, недостаточно, чтобы помочь разрядиться, и принялся освобождать от пут. Получивший свободу мазохист, применив силу воли, сел на кровати, вскрикнув и сжав интимные места в ладонях. — Ну что, раб, пойдешь в клетку? — холодным голосом поинтересовался Деймон, кивнув в сторону сооружения из переплетения железных прутьев на полу. И лишь когда из глаз Габриэля снова брызнули слезы, полностью удовлетворенно улыбнулся. — Я шучу. Сегодня ты заслужил право заснуть на моей кровати, — огненный бог шагнул к Габриэлю и трепетно прижал его к себе объятиями. — Сегодня воскресенье — Инверно нет дома: он у вас в Аду, — шепнул он вздрогнувшему демону, прежде чем раствориться с ним в воздухе, материализуясь уже в другом помещении, не имеющем с темницей для ролевых игр никакого сходства.