***
Они стояли на утесе у самого края, и ветер трепал их волосы — белоснежные, как снег, одного и напоминавшие медовые соты, другого. Внизу шумели волны, с плеском сталкиваясь друг с другом: море сегодня было неспокойно. Медово-русый юноша, едва получивший возможность именоваться не ребенком, а подростком, с весельем в серых глазах обернулся к товарищу. — Ну что, готов? Тот, помедлив всего мгновение, кивнул. Посмотрел прямо в глаза приятелю и встал плечом к плечу с ним. — На счет три, — скомандовал тот. И вдруг выкрикнул: «Три!», срываясь в бездну. Его друг, вздрогнув, не давая себе время на сомнение, последовал за ним, с задержкой в пару секунд. Эти ощущения забыть невозможно. Страх, вспыхнувший во всем теле холодом, свист ветра и лишь одно желание, заполонившее собой все нутро: лишь бы только крылья раскрылись. Вода была обжигающе-ледяной, и когда пришла уверенность, что последние крохи воздуха сейчас уйдут в небытие: перед взором снова предстало небо. Они лежали на песке, пытаясь отдышаться. Горечь поражения душила, и Гейл, не справившись с ней, все же выдохнул отчаянно: — Бесполезно. Они пытались развить способности уже два года. Но ничего, ни малейшего намека на то, что крылья — белоснежные ангельские крылья, которые они с восхищением наблюдали у взрослых ангелов — материализуются за их плечами во время полета и позволят им лететь. Они видели их у себя, призывая магией. Сперва маленькие жалкие отростки, потом же вполне крепкие на вид, а с недавних пор и вовсе: на вид полностью подходящие для полетов. Но магия только демонстрировала, дразня. Летать все равно не выходило. А без стороннего вмешательства — сами — крылья и вовсе не появлялись. Гейл перелег на спину. Насквозь мокрый, убрал белоснежную прядь с лица и встретился с горящим взглядом Люцифера. — Ты все же это сделал. Прыгнул за мной, — с восторгом озвучил тот. — Ты сомневался? — удивился Гейл. Обида обожгла изнутри. Люцифер улыбнулся слегка виновато. — Я уже прыгал отсюда. Один, — сообщил он, и Гейл изумленно приподнялся на локтях. — Крылья материализуются только тогда, когда придет срок. Нельзя ускорить процесс. Ни магически, ни так. Я просто хотел убедиться, что ты… прыгнешь за мной. — Мы оба могли погибнуть, Люцифер, — Гейл отвернулся. Смешанные чувства не давали возможности отчитать друга, к выходкам которого он уже привык. Раздражение, смущение и недосказанность крепко обхватили юного ангела объятиями. Он поднялся с земли. — Я уже прыгал отсюда, — напомнил Люцифер. — После того раза и узнал, что здесь стоит магический блок. Вода выталкивает из себя при опасности. Утонуть невозможно. — А когда прыгал в первый раз — знал это? — обернулся Гейл. Улыбка Люцифера погасла. — Нет. Не знал. Потому и не позвал тебя тогда. — Не смей рисковать жизнью, — велел Гейл. — Без меня. Никогда. — Никогда больше, — пообещал Люцифер, поднимаясь с земли. — А ты — всегда прыгай за мной.***
Когда Люцифера изгоняли, крыльев у него уже не было. Гейл помнил, как иступлено гладил свежие шрамы в ночь перед прощанием. Целовал горячую кожу. Испачкал губы к крови, навернувшейся на ране. За мгновение перед тем, как исчезнуть в неизвестности, Люцифер с весельем в глазах произнес одно-единственное «Прыгай». Гейл Андерсен ненавидел себя за то, что не прыгнул за ним, всю последующую вечность. Гейл разомкнул веки и посмотрел на Рафаэля. Тот содрогнулся от количества боли во взгляде архангела. Но уже через секунду взгляд Андерсена потеплел. — Видимо, эта ситуация бессмертна, — загадочно произнес тот и отвернулся, начиная отдаляться: — Я понял тебя, Рафаэль. Спасибо за отчет… в статистику. Молодой ангел слегка уязвленно потупил взгляд: глупо было надеяться, что Андерсен не знает о магическом блоке и испугается за жизнь ангелов. Пытаться подловить его на чем-то бессмысленно, такие, как он, знают все. Рафаэль и не догадывался, что многое Гейл Андерсен знал на личном примере.