Мы считаем, что правы, только до тех пор, пока не сталкиваемся с противоречивым мнением посторонних людей. Именно в этот момент начинаем понимать: все, что было надумано нами — бред.
С нетерпением, с невозмутимым воодушевлением и рвением ждала, когда будильник прозвонит, и я смогу покинуть палату. Чувство того, что я стою на пороге чего-то важного, не отпускало меня. Скорее, когда я обдумывала слова Гаары, оно подкреплялось. Я была почти уверена в том, что он дал мне знак, подсказку, толчок. И сейчас все, что мне остается сделать — правильно им воспользоваться. И вот будильник прозвенел. Встав с кровати и неуверенными шагами направившись в ванную комнатку, я стала торопливо приводить себя в порядок. Повседневная одежда уже ждала меня. Мои движения были сумбурны, торопливы и нервозны, словно медсестра или кто-нибудь из врачей меня застанут. Хотя я понимала: торопиться некуда. Осмотрев себя и убедительно кивнув, я вышла из уборной. Мои вещи были упакованы и лежали на тумбе. Все, что оставалось сделать — покинуть палату. Но именно в этот момент я почему-то замедлила. Страх перед неизвестностью. Ведь, пока я здесь, я могу контролировать себя, могу подарить спокойствие другим. Но что произойдет, когда я перейду порог?! Однако в голове тихо подавала сигнал действия моя глупость. И я, открыв дверь, покинула, как мне показалось, даже не палату, а некий этап в жизни: запутанный, странный и до жути омерзительный. Я практически выбежала из больницы, желая поскорее слиться с толпой. Я хотела избежать пытливых глаз и больше не слушать пересуды медсестер. Внутри — огромное опустошение. Меня выжали, как мокрую тряпку, и оставили на грязном полу. Хочется как можно скорее добраться до дома, лечь в удобную кровать и уснуть, забыв навсегда эти кошмарные дни. Хочу исчезнуть, хочу стереть из памяти: людей, события. Все. Я села в автобус, даже не читая маршрут. Все закончилось. Однако покой, на который я рассчитывала, ко мне так и не пришел. Автобус повернул, и здание больницы стало пропадать из виду, и на меня накатила немыслимая боль. Словно сейчас я раскрошусь на мелкие части. Перед глазами все поплыло, и я хлюпнула носом. Идти на съемную квартиру абсолютно не хочется. Поэтому, выйдя на остановке, я решила поехать домой. Как нельзя кстати, я ощущала нужду этого места. Меня мало волновал холод, идущий снег и то, как отвратно я себя чувствую. Автобус, идущий по третьему маршруту, мне с детства знаком. После моего переезда в этот город он стал одним из моих любимых, а все потому, что дорога ведет по самому центру. Я часто так возвращалась домой. Особенно любила кататься вечером, когда на улице было так красиво: разноцветные огни витрин; повсюду мелькает реклама; в милых, уютных кафе сидят люди. И такое чувство, что никто никуда не спешит, что время остановилось, и все в замедленной съемке. И спустя столько лет, я вновь еду по маршруту и чувствую себя нагулявшейся дочерью. Только вот теперь меня никто не ждет. Мой дом пуст, холоден и мрачен. Он как старое приведение на улице такого родного мне города. Прошли те времена, когда мама звонила в беспокойстве, если я допоздна вновь загулялась. Прошли, а жаль. Сейчас я бы как никогда обрадовалась ее звонку. Я снова здесь. Я осознаю, что приезд — тяжелая необходимость. Идти больше некуда. Это единственное место, где я могу спрятаться от боли, колючих, холодных взглядов и едких слов. Хотя это еще одно место, которое так же обнажает мою боль. Я открыла дверь дома. Он совсем остыл и обледенел. Если ударят морозы, стены покроются льдом. Мои зубы стучали, только вот не от холода. Я обвела комнату глазами и застыла в оцепенении. Я не могу пошевелиться, не могу сдвинуть свое тело с места и пройти в дом. До этого момента я не верила в происходящее, словно на моем месте был другой человек. Меня преследует чувство отсутствия. Я выпала из жизни, и сейчас мне нужно принять факт реальности, только вот не могу. Внутри словно что-то менялось, а что именно — не объяснить и не передать словами. Мне кажется, что во мне все еще есть жизнь. Его не убили. Меня не убили. Я тяжело дышала, а в голове кружилась карусель. Поддавшись вперед, я прошла в прихожую. Старый, забитый хламом стол — долой. Книги — к черту. Стеклянная полка с посудой, приобретенная в начале интернатуры, падает вниз, и я с удовольствием слушаю дребезг. Стекла, листы от книг и какие-то бумаги смешались с грязью. Я сняла зеркало со стены и разбила о перевернутый столик. Осколки блестящей россыпью разлетелись по полу. Я упала на колени, держась руками о пол. И теперь, стоя на четвереньках и тяжело дыша, я стараюсь прийти в себя. Слезы скатываются по щекам и падают рядом с ладонями и осколками. Я просто упала, поджав колени и свернувшись в некий клубок. С закрытыми глазами я проливаю слезы. Мое положение ужасно, и от этого становится смешно. Целыми неделями находиться в окружении людей и не услышать ни одного доброго слова. Видеть людей и сталкиваться с отвращением, призрением. Ты делаешь добро, но тебе с радостью платят злом. И в мыслях только — за что?! Я лежала на осколках и, повернувшись на спину, обводила глазами потолок. Сейчас я злилась на жизнь, которая так любит меня трепать. Я злюсь на Саске за то, что так просто оставил меня. Но больше всего я злюсь на себя и на свою беспечность. Я летела к любви, как обезумевшая, поскорее желая вкусить. Порой это напоминало безумие, одержимость, сумасшествие. Я отказывалась от всего ради большой любви. Но я не думала о том, что останется, если любовь откажется от меня. Теперь я знаю. Я обожглась и очень сильно. Сияла, как яркая лампочка, освещая все вокруг и заражая других, но теперь я лежу на полу в холодном, темном, сыром доме. Хочу уснуть и больше не проснуться. Я обещала себе, что буду бороться за жизнь. Я буду жить. Я выживу. Но теперь я не могу найти ни одной причины для борьбы. Я закрыла глаза и погрузилась в сон.***
На улице давно стемнело, а работы ни конца, ни края. После неудачного разговора с Сакурой я стал оставаться в больнице допоздна. Не хотел заниматься саморазрушением, поэтому делал операции, читал лекции, занимался картами больных. — Привет, — в кабинет вошел Наруто, — работаешь? — Привет, — подняв глаза на друга, ответил я, — да. Ты что-то хотел? — Нет, просто зашел, — Наруто изрядно нервничал, — хотя да. Да, я хотел поговорить. — Тогда не тяни. — У меня не самый приятный разговор. — Наруто, у тебя все разговоры неприятные, — усмехнулся я. — Эй, друг, я тебя не оскорблял. — Ладно, ладно. Говори, что ты там хотел, и так задержался на работе. Наруто развернулся к двери, и я услышал характерный звук щелчка. Я поднял глаза на друга: нервный, задерганный и такой уставший. Он сел на стул напротив моего стола. Я откинулся на спинку кресла и, проведя руками по лицу, устало выдохнул. — Наруто, — сказал я, — не тяни. С каждым новым словом лицо Наруто наполнялось болью, а мне становилось тяжелее дышать. Я буквально погрузился в транс. Я чувствую, будто на шее затягивают удавку, и воздух перестает наполнять мои легкие, сердце судорожно останавливается, а мозг бьет тревогу и заставляет сделать глоток, который больше напоминает раскаленную лаву. Глаза ужасно режет от подступающей влаги, но я не могу поднять одеревеневшую руку. — Я идиот, — мой голос испугал меня — тихий, но с такой горечью. Мы сидели друг напротив друга. Мы были сломлены. — Я идиот. — Мы оба идиоты. Ты и я. Мы могли изменить ситуацию. Уберечь ее от страданий и потери. Мы могли стать ей семьей. Ты и я. Но мы идиоты, и это до одурения больно. Наруто замолчал, осматривая бумажки на моем столе. — Я отпустил ее. Знал, что не смогу, но отпустил, — я посмотрел на Наруто, голос предательски дрогнул, — она стала важной частью моей жизни, и я испугался. Убежал, как трус. Я жалкий, чертов трус. Все пошло неправильно с самого начала. — Ты лучше меня знаешь, что боязнь сделать все не так — нормально. Я ничего не ответил. Впервые я чувствовал, что нахожусь в подвешенном состоянии. Словно держусь за камушек на краю бездны. Сил держаться нет. Тем не менее, я почему-то продолжаю бороться. Я сглупил, и это чувство тянет вниз. Безвыходность обременяет как тяжелая ноша, падая грузом на плечи. И вина — основная причина моих страданий. — Где она сейчас? — Никто не знает, — ответил Наруто, — телефон выключен, а в больнице сказали, что она ушла утром. Ино вся извелась, так как дома она не появлялась, — Наруто замолчал, а затем поднял на меня свои глаза. — А вдруг она уехала? Саске, что тогда? Мысль о том, что я потерял ее навсегда, сводит с ума. Она не могла уехать. Не могла оставить все: дом, друзей, меня. Или все же могла?! Эта безумная мысль крутилась у меня в голове, но я отказывался верить. Должно быть место, куда она могла отправиться. Ей сейчас больно, и я должен быть рядом. — Ее старый дом, — проговорил я, — возможно, она поехала туда. Наруто посмотрел на меня с надеждой в глазах. Видимо никому не пришла мысль проверить там. Он встал с места, и я понял, что Наруто хочет поехать со мной. — Спасибо, друг, — сказал я, хлопая его по плечу, — мы обязательно с этим разберемся. Но сейчас ей нужен я. Узумаки кивнул и опустил голову. Спорить со мной было бесполезно. Он прошел к двери и открыл замок. Друг глупо полагал, что такой вид барьера сможет вынести мой гнев. Конечно, первая мысль именно такой и была — разрушить здесь все. Однако всему свое время. Я накинул пальто и поспешил вниз к парковке. — До свидания, господин Учиха, — любезно попрощался охранник, заметив мою проходящую персону. Я лишь кивнул и, нажав кнопку сигнализации, сел за руль. Голова шла кругом, я понятия не имел куда ехать. В прошлый раз я был слишком пьян, чтобы запомнить маршрут. Я позвонил Наруто и тот, вперемешку с объяснениями, ныл и просил вернуться за ним. Однако Узумаки не входил в мой план. Я напомнил ему о Хинате, и друг мигом успокоился. Добрался я быстро, но поиск нужного дома заставил меня поплутать по бесчисленным переулкам. Я припарковал машину у знакомого дома и вышел на улицу. Вокруг было безумно тихо. Что, если я ошибся, и она действительно уехала?! Сердце буквально билось о ребра. Я прошел по брусчатке к двери. Свет в доме не горел, и не было никаких признаков жизни. Когда я коснулся ручки двери, внутри все сжалось в клубок. Я открыл ее и вошел в темную прихожую, затаив дыхание. Пройдя дальше, я услышал, что под ногами что-то захрустело. Я посмотрел вниз и увидел маленькие осколки. В голове была неразбериха и полное непонимание. Осматриваясь по сторонам, я заметил силуэт, лежащий на холодном полу. Она мирно посапывала в груде осколков. Я тут же двинулся к ней; невероятно холодная и бледная. — Сакура. Я знал, что она не ответит и не отреагирует. Я знал, что она не откроет глаза и не посмотрит на меня. Знал, что не зазвучит ее голос. Но все равно назвал ее по имени. Погладив по волосам, я взял Сакуру на руки и поспешил в машину. Я старался держать себя в руках и не терять рассудка. Мы склонны к опрометчивым поступкам, но сейчас необходим хотя бы один здравомыслящий человек. Тем не менее, прокручивая в голове слова Наруто и смотря сейчас на Сакуру, я не могу удержать гнев, злость и невероятную обиду. Каша в моей голове не позволяет трезво смотреть правде в глаза. Но мне необходимо успокоиться и позаботиться о Сакуре.