Темная сторона Тецуи

Второй час изнурительной тренировки в спартанском режиме подходил к концу. Неизвестно, по каким причинам, и без того суровая тренерша в мини-юбке была сегодня особо беспощадна, и многим членам баскетбольного клуба старшей школы Сейрин начинало казаться, что тренировка не закончиться до тех пор, пока кто-то из команды не падет смертью храбрых. Правда, любой человек, который хотя бы чуть-чуть знаком с составом этого баскетбольного клуба, мог с полной уверенностью заявить, что этим падшим будет малыш Куроко. Во-первых, он был самым слабым в плане выносливости; во-вторых, благодаря свойственной ему невидимости, его легко мог не приметить какой-нибудь громадный игрок, типа Кагами или Киеши, и в погоне за улетающим баскетбольным мячом сбить с ног самого низкого члена команды. Зная это, опасающийся за свои здоровье и жизнь Тецуя обычно был осторожен и осмотрителен на площадке, но конкретно сегодня большое влияние на его состояние оказывала первая причина — усталость. И Рико видела это, однако, оправдывала себя тем, что Куроко с самого начала тренировки был несколько рассеян, и не спешила давать свисток в ее окончание. В какой-то мере Айда действительно была права: Тецуя весь день был погружён в свои, неведомые никому другому, мысли, и даже Изуки пару раз сделал ему замечание, что тот забывается и начинает как-то необычно улыбаться без причины. Но на самом деле у Куроко была причина. Возможно, не очень весомая, но была. Его еще со вчерашнего вечера гложили немного странные мысли. О чем? О его любимом Кагами-куне, конечно же. Тецуя и Тайга уже встречались несколько месяцев и, между прочим, не скрывали этого. Команда, в принципе, знала о их отношениях и, естественно, не была против: буквально в самом начале года, когда в баскетбольный клуб только-только пришли первогодки, Кагами и Куроко выделялась на общем фоне, как по отдельности, так и вместе. Они подружились почти сразу, стали непобедимым баскетбольным дуэтом, даже смогли победить легендарное Поколение Чудес. Поэтому, узрев их не как друзей, а как парочку, никто особо не был шокирован — они всегда великолепно смотрелись вместе, и с самого начала было видно, просто друзьями им не быть. Впрочем, это никак не мешало команде, даже наоборот — после того, как между ними появилась такого рода связь, их баскетбольный дуэт стал в два раза мощнее. За исключением сегодняшнего дня, когда впервые их взаимоотношения стали создавать препятствия для проведения хорошей тренировки. В чем, собственно, суть проблемы? Легче всего объяснить это с помощью телефонного разговора Куроко и Такао, состоявшегося накануне. Такао Казунари — разыгрывающий защитник из Шутоку. Он был в какой-то мере «собратом» Тецуи или, по крайней мере, желал таким казаться, утверждая, что они похожи. И сначала Куроко не совсем понимал, что именно Такао-кун имеет ввиду под «похожи», пока не узнал, что тот тоже встречается со своим напарником, неповторимым Мидоримой Шинтаро, вице-капитаном Поколения Чудес, и на данный момент атакующим защитником Шутоку. Как-то так Тецуя и Казунари стали подружками-болтушками и частенько общались по телефону, обсуждая своих сказочных на всю голову парней. И вот буквально вчера вечером, когда ничего не предвещало беды, посреди телефонного разговора Такао внезапно сморозил: — Слушай-слушай, Куроко-кун, а ты никогда не думал о том, чтобы трахнуть Кагами? — ..?! — Куроко аж дар речи потерял от такого вопроса, и недоумевающее молчание, повисшее в трубке, заставило Казунари подавиться собственным смехом, услышав который, второй слегка обиженно ответил, — Не шути так, это не смешно. — Я не то, что бы шучу... — все еще периодически скрываясь и посмеиваясь на другом конце линии, продолжил брюнет, — Просто... вчера я впервые сам подумал об этом, — со стороны Тецуи послышался вздох, и непонятно, из каких соображений, но разыгрывающему показалось, что в голове его собеседника пронеслась едкая мысль: а Такао-кун часом не извращенец ли? — Нет-нет, не пойми меня неправильно! Видишь ли, я снова всю тренировку не мог глаз оторвать от Шин-чана! Смотришь на его трехочковые броски — в дрожь бросает; посмотришь на самого — загляденье! Он великолепен, с какой стороны ни подступись! — Ты не совсем прав, Такао-кун. Мидорима-кун тяжело сходится с людьми, ты же знаешь, — отозвался Куроко. — Верно! Но разве это не делает его еще более очаровательным? Это одна из его изюминок, которые я в нем люблю! — и вдруг самозабвенно восхваляющий Мидориму в стиле «любовь слепа, глуха и инвалид» Такао оборвал самого себя, — Но я не о том! Понимаешь, он весь такой красивый, умный, прекрасно играющий в баскетбол... Тебе никогда не было завидно? Почему Шин-чан — или в твоем случае Кагами — должен во всем быть лучшим, во всем превосходить тебя? В баскетболе и ты, и я смирились со своими ролями «поддержки из-за кулис»: без нас и Шин-чан, и Кагами не будут играть также качественно и мощно, и они оба это осознают. Но, тем не менее, именно они надежда команды. — Такао-кун... — Тецуя, кажется, хотел начать долгую лекцию о том, что каждый в команде важен, но Казунари быстро вспомнил, из-за чего начал этот разговор и поспешно выкрутился из ситуации. — Нет-нет, я не жалуюсь! Я не то хотел сказать! Так вот... Они и так превосходят нас по многим параметрам, тогда почему мы должны уступать им роли в постели? Вот, о чем я думал. — ... — своим вздохом Куроко дал понять, что принял это к сведению и задумался. — Мне, конечно, нравится, как выглядит Шин-чан, когда мы занимается сексом: он такой мужественный, сильный и ответственный, — продолжил брюнет свой бесстыдный монолог, — И в тоже время я предпочитаю этому брутальному Шин-чану смущенного и растерянного... Его часто можно увидеть таким, когда я проявляю инициативу. Но это совсем не то: в конце концов, даже будучи сверху, я все еще остаюсь уке. Мне было бы интересно посмотреть на Шин-чана, умоляющего меня не останавливаться, просящего дать ему кончить или... — и разыгрывающий еще долго нараспев щебетал о том, каким милым будет Шинтаро, если согласиться лечь под него. Вот только рассказывал он это, видимо, стенам или телефону, но никак не Тецуе, ведь тот был полностью поглощен мыслями о своем возлюбленном Кагами-куне. О том, как он неожиданно подойдет к нему со спины, пока тот готовит ужин, как начнет массировать его напряженную спину, зная, как Тайга тащится от такого массажа, как незаметно снимет с него одежду, как опрокинет его на диван в гостиной и как будет заставлять его стонать и извиваться под собой всю ночь напролет. Эта мысли настолько взбудоражила сознание Куроко, что тот не смог глаз сомкнуть ночью, постоянно думая о развратном и умоляющем о большем Кагами, а также весь следующий день подобные фантазии не давали ему покоя. Наконец-то, послышался спасительный свисток со стороны тренера, символизирующий конец тренировки, и по всему залу пронесся вздох облегчения в перемешку с шепотом в стиле: «Ах, неужели, мы закончили!», «Я думал, она нас до завтра гонять будет!» и «Я выжат, как лимон...». Куроко попытался выбросить из головы образ послушного Кагами и утерся концом майки, и без того пропитанной потом насквозь. Скользнув лазурными глазами по залу, он нашел объект своих развратных фантазий и горячо выдохнул, желая, наконец, исполнить то, о чем успел начать мечтать. Обычно Тецую очень тяжело заметить — оно и понятно, «призрачный» игрок все-таки, однако, сейчас Тайга настолько четко ощутил его вожделенный взгляд, что по его напряженной спине стремительно пробежала стая огромных мурашек. Хотел бы он заверить себя, что это всего лишь мандраж после спартанского тренинга, но, увы, спутать ощущение взгляда Куроко с чем-то другим было труднее, чем может показаться. И все время, проведенное в пропахшей грязными кроссовками раздевалке, и в душе, и по дороге домой, проходящей через целый темный квартал, Кагами чувствовал себя девицей, за которой по пятам ходит извращенец-сталкер. Только сознательно Тайга понимал, что это никакой не шпион, а всего навсего партизан Тецуя со своими непривычно-необычными взглядами, идущий позади. Обычно, проходя по этому кварталу, Куроко шел параллельно Кагами, очень близко, и второй, стесняясь, краснея и дрожа, робко прикасался тыльной стороной ладони к кисти первого и ненавязчиво брал его за руку. Конечно, из-за разницы в росте со стороны их тяжело было принять за парочку, скорее, за двух братьев, старшего и младшего. Но это было неважно, и Тецуя был счастлив, когда Тайга, пусть осторожно и деликатно, но проявлял инициативу. По отношению к Куроко, он всегда был таким: добрым, теплым и нежным. Но на данный момент Тецуя специально шел позади: он не хотел, чтобы Кагами сделал первый шаг. Это все этот придурок Такао виноват: если бы не он, Куроко бы и в голову не пришло, что можно сменить позиции. Но вот они уже дошли до квартиры Тайги. Оставались они ночевать у него. Просто потому, что Тецуя живет фактически со всей семьей в одном доме, и хотя его родственники почти все знают о их отношениях с Кагами, тому как-то неудобно светиться перед семейным кругом любовника, который сразу начнет отпускать шуточки, вроде: «Ты же в будущем возьмешь Тецу-тяна в жены?». Ко всему прочему, в доме Куроко стены из рисовой бумаги, а значит, приставать к нему будет запрещено. Вернее, это Тайга сам себе запретит подобные выходки, а вот любовничек может и вытворить что-нибудь. И обязательно в этот момент должен будет зайти кто-то из родственников с предложением какой-нибудь вкусняшки, типа пирога, или арбуза, или арбузного пирога, и, естественно, не забудут подшутить, а-ля «Ой, я вам помешал(-а)!». Это все настолько смущало Кагами, что он наотрез отказался оставаться у Тецуи на ночь, хотя по выходным продолжал заходить на чай. Повернув ключ в замочной скважине, Тайга повернул голову на стоящего позади парня. — Устал? — коротко, но заботливо спросил он и положил свою большую ладонь на голову Куроко, взъерошивая лазурные волосы, — Ты особо тихий сегодня. Что-то случилось? Не сказать, что Тецуя любил болтать без умолку, как Такао или Кисе; чаще всего их походы со школы домой проходили в полной тишине, но между ними была какая-то высшая связь, будто они общались без слов, даже не смотря друг на друга. А сегодня Куроко замкнулся, именно поэтому Кагами смог понять, что что-то не так. Но не мог же Тецуя рассказать о причине своего психологического молчания: одно слово о том, что он хочет взять верх над партнером, и могут случиться непоправимые вещи, причем, неизвестно еще, как тот отреагирует на столь безбашенное заявление. — Все нормально, — слегка улыбнувшись теплу его рук, ответил Куроко и прошел в распахнутые двери, формально произнеся чисто на автомате, — Извините за вторжение. — Вместо «извините за вторжение» пора уже привыкать говорить «я дома», — прокомментировал Тайга, закрывая дверь, и второй удивленно посмотрел на него; на щеках обоих выступил румянец, — Ты здесь каждый день бываешь. Ешь тут постоянно, спишь регулярно... И половина вещей твоих остается у меня. Можно сказать, что это твой второй дом, — он тепло улыбнулся, почесав затылок. — Ага, и женушка моя здесь проживает — самое время переезжать к тебе, Кагами-кун, — разуваясь, снимая верхнюю одежду и проходя в кухню, усмехнулся Тецуя. Сознательно в этот момент у него в голове созрел план: с помощью подобных шуточек, сказанных как бы невзначай, между делом, он хотел выяснить отношение возлюбленного к тому, что они поменяются местами в постели. — Женушка, хах... — повторив слово, которое посчитал самым смешным в этой фразе, прыснул от смеха Кагами, следом заходя в кухню. Куроко сидел на стуле за столом, обняв свои колени. Это уже привычка — идти сразу на кухню. Они оба после тренировок голодные, как собаки, и, только вернувшись домой, Тайга сразу берется за сковородку, изобретая на ходу блюдо под названием «Я его слепила из того, что было» из подручных ингредиентов, найденных в недрах холодильника. — Ну да, — уже не шутя, добавил Тецуя, видя, как любовник одевает белый фартук с нарисованным в детском стиле тигром, который ему, между прочим, именно Куроко подарил на день рождения, — Ведь я почти ничего по дому не умею: за меня все делали мама и бабушка. А ты и готовишь, и стираешь, и гладишь, и убираешь... — И детей воспитываю, ага, — рассмеялся в ответ Кагами, внимательно осматривая содержимое холодильника и морозильника, — В холодильнике мышь повесилась. С прошлого раза осталось только цзяоцзы, да пара яиц. Завтра утром поедим в кафе, а потом, сходим за продуктами, — и, развернувшись к любовнику, спросил, — Тебе яичницу сделать или будешь цзяоцзы? — Цзяоцзы, — коротко кивнул Тецуя, еще раз подметив про себя, что его возлюбленный очень хозяйственный; пожалуй, даже слишком для парня. На самом деле, он не хотел есть. Куроко, как в народе говорят, «ел по пол зернышка в день»: его аппетит был в два раза умеренней, чем у нормального человека, и в четыре раза, чем у Тайги. А сегодня за завтраком излишне любвеобильная бабушка заставила его съесть почти месячную норму за один присест, к тому же, еще и в школу на обед надавала столько, что портфель перевешивал самого Тецую. Слава голубым небесам, на помощь пришел Кагами и согласился понести набитый провизией портфель, при этом назвав Куроко «муравьем, который тащит больше своего веса», а портфель — «отличными тренажером для мышц предплечья». Поэтому Тецуе совсем не хотелось есть. Плюс, для мыслей о еде в его голове не находилось места. Тайга достал кастрюлю, замороженные продукты и принялся делать за плитой что-то, в чем Куроко ничего не смыслит. Но не прошло и тридцати секунд, как он ощутил прикосновения холодных и тонких пальцев, забравшихся под фартук и майку и поглаживающих подтянутый живот. — Эй, Куроко, ну я же готовлю, ты чего?.. — усмехнулся такой неожиданной нежности Кагами. Чаще всего именно он проявлял инициативу — это касалось и секса, и повседневных ласк, таких, как поцелуй на прощание. Не потому, что Тецуя стеснялся или не хотел, а просто потому, что они с Тайгой еще в самом начале договорились, что он это будет делать, всегда задумываясь о ВМО; Куроко же, в свою очередь, слабо понимал, чем отличается поцелуй посреди переполненного людьми кафе от поцелуя в безлюдном переулке. Поэтому, боясь получить пинок от любимого, начал действовать лишь по инерции: Кагами поцеловал, значит, можно поцеловать в ответ. И только сегодня он решил отступиться от этого правила. — А я не хочу есть, — быстро ответил Тецуя, — Я тебя хочу. Его ладони скользнули выше, по мощным кубикам пресса и стали массировать грудные мышцы. — Ты не хочешь, а я хочу, — в его голосе по прежнему не было ни укора, ни раздражения, только нежность и легкая насмешка, что его любовник так возбуждается на ровном месте, — Можешь идти в кровать — я поем и при... мнх!.. — Тайга не успел договорить от того, что Куроко как бы невзначай задел его соски холодными пальцами и начал настойчиво тереть их круговыми движениями, — Эй!.. Куроко!.. Хватит!.. — а вот теперь Кагами уже пришлось повысить голос, чтобы хоть как-то достучаться до возлюбленного, однако, тот непреклонно терзал его соски, которые постепенно твердели. — М? Твои сосочки затвердели, Кагами-кун. А ты просишь меня остановиться, — похотливо облизнувшись, ответил Тецуя, и тело Тайги бросило в дрожь, только не от возбуждения, а от ужаса, что его любовник внезапно стал говорить, как извращенный старикан. — Они затвердели, потому что у тебя руки холодные! — огрызнулся он и уже хотел слегка приложить любимого по голове, однако, тот, одной рукой продолжая играть с грудью Кагами, второй перебрался к спине и легким щекочущим прикосновением пальца очертил линию позвоночника, сверху вниз, — Аамх!.. Куро... ко!.. — застонал тот, рефлекторно выгибаясь. — У тебя очень чувствительная спина, Кагами-кун, — констатировал Куроко, в прочем, они оба это знали с самого начала; правда Тайга пытался это тщательно скрывать, но могло ли у него получиться, если во время секса он начинал чувственно и протяжно стонать и двигаться внутри Тецуи быстрее и несдержанней, когда тот царапал его спину, пытаясь удержаться и не кончить раньше времени. — Без тебя зна... аах! — возмутился Кагами, но снова проглотил половину фразы, когда Куроко вновь провел по позвоночнику снизу-вверх, теперь ладонью, — Черт возьми, Куроко, у меня в руках кастрюля, и я не побоюсь ею воспользоваться! — Ударишь меня кастрюлей? — иронично хмыкнув, спросил он, развязывая узел фартука и задирая майку, чтобы расчертить маленьким теплым языком ту же траекторию, по которой прошла рука. — Ну... мнх!.. серьезно, Куроко... хватит... анх! — Тайга застонал и выронил из рук кастрюлю, которую хотел применить, как орудие массового поражения. Тецуя одним движением выключил плиту и потянул возлюбленного на себя, делая от нее шаг назад; тот спотыкнулся, ругнулся и, стараясь удержаться на дрожащих ногах, спросил хриплым от возбуждения голосом: — Да что с тобой сегодня? Ты какой-то... — договорить ему опять не дала рука, скользнувшая в шорты и сдавившая член через ткань трусов, — Ай!.. Куроко, блин, это больно! — Больно? — облизнувшись, вопросительно протянул Куроко и лаского погладил пах партнера, от чего тот рвано выдохнул, — Если это действительно больно, то ты, вероятно, мазохист, Кагами-кун. Кагами задрожал всем телом и заскулил, подобно домашнему животному, просящему за что-то прощения. Тецуя отчетливо ощущал, как от его ласк у партнера образуется плотный стояк; как только Тайга уже забыл о еде и обо всем остальном на белом свете, Куроко решил схитрить: — Но, раз ты хочешь есть, ничего не поделаешь, — нацепив фирменную рожу кирпичом, он отстранился и наиграно развел руками, — Мне придется подождать... — Эй! Н-не играй с-со мной, Куроко! — развернувшись, попытался свирепо зарычать Кагами, но его голос и ноги, да и все остальное тело, предательски дрожали, выдавая состояние своего хозяина. — Играть?.. — с наигранным удивлением спросил Тецуя и, коварно улыбнувшись, подступил к любовнику, поднявшись на носочки, чтобы хотя чуть-чуть приблизиться к его лицу, — Почему бы нам не поиграть с тобой сегодня ночью, Кагами-кун? В глазах Тайги мелькнула тень непонимания и крайнего удивления: сегодня Куроко вытворял слишком нехарактерные для него вещи и говорит абсолютно нетипичные для него слова. Но не сказать, что Кагами был против: за все время их интимных отношений максимальными изменениями в сексе считались смены поз. Но и тех они успели попробовать не слишком много, ибо первый акт обязательно должен был быть в позе по-собачьи, иначе тело Тецуи просто не выдержит, а на второй у него уже не хватало сил. Поэтому Тайга часто задумывался о каких-либо изменениях, но никак не мог предложить их осуществить, боясь получить отказ. А сегодня Куроко сам предложил. Только почему-то Кагами чувствовал в его предложении какой-то пугающий подвох... И не зря. — Кагами-кун... — приняв удрученное молчание за согласие, продолжил Тецуя, запустив руку под майку любовника и поглаживая его чувствительную спину, заставляя дрожать и шумно вздыхать, — Снимай с себя все и садись на диван. Тайгу всего передернуло. Даже если он и представлял себя, играющим с Куроко в эротические игры, то ведущим в этой игре обязательно должен был быть он. — Чего еще сделать?! — рявкнул Кагами, никак не желая мириться с тем, что Тецуя будет ему приказывать, но тот второй рукой погладил его пах и лукаво ответил: — Но ты ведь хочешь... Тайге нечего было возразить, его губы и руки дрожали. Все происходило совсем не так, как он мог себе представить, но другого выхода не было, кроме как подчиниться прихоти любовника. Скинув фартук, стянув с себя майку и шорты, Кагами застыл в недоумении, не зная, стоит ли снимать нижнее белье. — Снимай, — одним коротким словом вывел парня из ступора голос Куроко, наблюдающего со стороны за дешевым и некачественном, но на редкость возбуждающим стриптизом, — Садись на диван, — его голос не узнавал ни Тайга, ни он сам; он был больше похож на голос Акаши, нежели на собственный. Кагами на дрожащих ногах, спотыкаясь, прошел до дивана в гостиной и неуклюже приземлил пятую точку на декоративную подушку. Следом размеренными шагами туда вошел Тецуя, взглядом голодного зверя взирая на огромное достоинство своего возлюбленного, смущенно сидящего на диване в ожидании каких-либо действий или новых указаний. Куроко подошел ближе и встал напротив Тайги; впервые за долгое время второму пришлось поднять голову, чтобы заглянуть в лазурные глаза любимого, которые сейчас были совершенно иного, более темного и насыщенного цвета. — Раздвинь ноги. Кагами смущенно зажмурился и, спрятав свою гордость куда подальше, раздвинул ноги в стороны, показывая любовнику возбужденно подрагивающий член. — Какой милый, — усмехнулся Тецуя, и только-только Тайга собрался наорать на него за непотребные речи, напоминающие развратных старикашек-педофилов, как тот опустился на колени и положил руки на бедра партнера, фиксируя их положение. Куроко вновь привычно, снизу-вверх смотрел в глаза Кагами, но почему-то второй все ровно ощущал себя незащищенным, уязвимым и слабым по сравнению с любовником. Тецуя пошло облизал пересохшие губы кончиком языка и, приблизившись к паху возлюбленного, с неприкрытым наслаждением во взгляде втянул носом запах, что заставило лицо Тайги вспыхнуть. — Эй, где ты нюха... аах?! — не дав ему закончить, Куроко легким прикосновением губ поцеловал мошонку и развратно улыбнулся. — Где?.. Разве не видно? Здесь, — он плавно облизал твердое достоинство партнера, проводя языком линию снизу-вверх и снова легким прикосновением поцеловал головку, из которой прозрачными струйками полилась смазка, и тело Кагами сразу бросило в жар, — И здесь, — Тецуя мучительно медленно обхватил губами порозовевший и набухший кончик и, немного поиграв с ним языком, заглотил весь член, до самого основания. Куроко и раньше делал Тайге минет, но только в тех случаях, когда слишком устал для полноценного секса или должен был завтра выходить в важном матче, а Кагами срочно нужна была разрядка. Однако, обычно в его процессе Тецуя смущенно и неуверенно двигал головой, с трудом беря только половину, и опускал взгляд, краснея, как девственница, словно боясь, что он делает что-то постыдное и криминальное. А сейчас сам, без просьбы или подсказки, решил сделал это, но Бог голубых небес с этим! Важно, что сейчас он, казалось, делал это намного виртуозней, чем раньше, хотя вряд-ли у него было бы время или возможность потренироваться в подобном, даже если бы было желание. Что говорить? Куроко сам, откровенно говоря, не знал, что может так: брать пенис настолько глубоко, что мог играть с ним горлом, вибрируя им и совершая глотательные движения, абсолютно не обращая внимания на то, что постоянно чувствует рвотные позывы, что может так втягивать щеки, обильно вылизать основание языком, продолжая ритмично двигать головой и настойчиво гладить ладонью мошонку, что при всем при этом может смотреть в глаза партнеру. Только в этот раз тот, похоже, сам не желал зрительного контакта, ибо усиленно пытался закрыть ладонями покрасневшее лицо и рот, из которого беспрерывно вырывались исступленные стоны. — Куро... ко!.. ааанх!.. Подожди!.. мнн!.. Я сейчас... кончу!.. — предупредил Кагами, сжимая волосы любовника, пытаясь оттащить его от себя, но ослабшие руки не могли ничем ему помочь, и тот, не слыша, либо не желая слышать этого предупреждения, продолжал еще усиленней, еще настойчивее, еще быстрее, — Отпу... сти!.. аах!.. Правда!.. Хватит!.. мнх!.. Я... я... кон... кончаю!.. — Тецуя последний раз глубоко заглотил член и чуть скривился, когда горькая струя ударила прямо в горло, но с выражением покорности на лице проглотил все, что мог; остальная часть белыми ручейками прокатилась по его подбородку. Раньше Куроко считал совершенно неприемлемым проглотил сперму партнера. Он считал это отвратительным и грязным, поэтому почти всегда заставлял Тайгу надевать презерватив с ядреным вкусом ванили, и не имело значения: для минета или для проникновения; хотя было несколько раз, когда резинок внезапно не оказывалось в запасе, а идти было уже поздно, и тогда Тецуя на отрез запрещал входить в него и почти с отвращением брал в рот, при этом либо доводя до конца уже рукой, либо ругаясь от того, что Кагами вовремя не предупредил и кончил на лицо. И уж тем более никогда не глотал. — Прости... — поэтому Тайга посчитал нужным извиниться, но, увидев, с каким наслаждением любовник собирает с лица вязкие капли и облизывать свои пальцы, ощутил новую волну возбуждения, отозвавшуюся зудом в паху, — Куроко, я... — Тсс, — Куроко прижал пальцы к губам возлюбленного, не давая закончить предложение, — Позволь мне сегодня в тебя войти, — он понимал, что говорить такое очень рискованно, и легче, наверное, было треснуть Кагами по голове тяжелым тупым предметом, чтобы связать его, пока он без сознания, а дальше действовать по обстоятельствам... Но нет: Тецуя пришел к выводу, что, если это будет без добровольного согласия, то в этом нет никакого смысла. Дело чести, так сказать. Лицо Тайги нужно было видеть, ибо описать эту мимику словами просто нереально. Его лицо вытянулось, и на секунду Куроко усомнился: а есть ли у Кагами череп, и, если есть, почему он такой пластичный? Глаза стали похожи на две тарелки из элитного дорогого ресторана французской кухни, где площадь поверхности тарелки значительно превышает площадь подаваемой еды. Нижняя челюсть рвалась на свидание в полом, да так усиленно, будто они не виделись целую вечность. Щеки покраснели до оттенка спелых помидоров сорта Кровавой Мэри. А волосы стали дыбом, больше напоминая покрашенную анонимным уличным художником траву, которую никто давно не подстригал. Тайга даже не знал, как должен отреагировать на столь абсурдное заявление. — Не смешная шутка... — нервно отозвался он. — Я не шучу, Кагами-кун. Кажется, у Кагами задергался глаз: он лучше других знал, что последнее, что Тецуя научится делать в этой жизни — это шутить. Он может научиться танцевать балет на пуантах и в балетной пачке, может научиться передвигать предметы силой мысли или прожигать в стенах дыры лазерным взглядом, может научиться вязать шарфы из макарон или лапши быстрого приготовления. Но только не шутить. И Тайга уже не знал, что пугает его больше: то, что Куроко решил стать юмористом, или то, что он говорил серьезно. — Кагами-кун?.. — Тецуя вопросительно уставился на напарника, выжидая хоть какого-нибудь другого ответа. — Нет, — тяжело вздохнув, озадаченно ответил Кагами и фыркнул следом, — Невозможно. — Почему? — прямо спросил Куроко, погрустнев на глазах и состроив печальную моську. — Подумай сам, — отвел глаза Тайга; смотреть на расстроенного партнера было невыносимо. — Я предполагал, что ты откажешь. Я думал об этом. Но так и не нашел причину. Ровно также, как и не нашел причину, по которой с полной уверенностью предполагал отказ. — Значит, плохо думал, раз не нашел, — снова фыркнул Кагами, важно задрав нос и нервно раздувая ноздри, словно бык на родео, пока его мозг не проанализировал каждое слово досконально, — Стоп! Это с каких же пор ты думаешь об этом?! — ...со вчерашнего вечера, — неохотно ответил Тецуя. Так, первая улика в расследовании новоиспеченного Холмса была найдена: вчерашний вечер. Перебирая события, Тайга пытался вспомнить что-нибудь необычное, что могло так кардинально и основополагающе изменить мнение Куроко о его интимной жизни. И тут он вспомнил, как прошлым вечером Тецуя мельком упоминал о том, что недавно Шутоку уезжали в тренировочный лагерь, и у них с Такао не было возможности побазарить по телефону даже СМС-ками. Обычно Кагами был бы слишком глуп или ленив, или и то, и другое, чтобы вспомнить подобную мелочь и додуматься, что в этом все дело, но у людей обостряются все органы чувств, когда они попадают в критическую ситуацию: память и шестое чувство не исключение. — О, только не говори мне, что этот дебил Такао тебе что-то наплел?! — по лицу Куроко, которое он быстро опустил в пол, Тайга понял, что попал в точку с первого выстрела, — Я, конечно, не горю желанием сближаться с этим шибанутым Мидоримой. Но если я срочно ему позвоню и предупрежу, он будет моим должником на всю оставшуюся жизнь, и после нее тоже! А может, у вас партизанское движение, и вы хотите изнасиловать нас в темной подворотне?! — со стороны было слишком хорошо заметно, что Кагами напрягает все свои мозговые извилины, чтобы увести разговор в самые далекие дебри и в итоге свести все к глупой шуточке, однако, ему самому казалось, что он прекрасно играет свою роль дурачка. — Кагами-кун... — голос Тецуи прозвучал слишком низко; он поднял глаза, которые несколько поблекли, то ли накатившей усталости, то ли от безумства, — Заканчивай пургу гнать. Я понимаю, что тебе хочется поболтать с самим собой. Но смею напомнить: ты кончил, я — нет! Тайга вздрогнул всем телом и залился краской; кажется, он совсем забыл о этом. — Я не понимаю тебя, Кагами-кун. Почему ты не разрешаешь? — он скользнул горячими пальцами по плечу и руке любовника, взял его запястье и приложил к своему паху, — Я очень хочу засунуть в тебя свой член. От этой фразы у Тайги все сжалось внутри. Дыхание застряло где-то бронхах и не могло пробиться дальше, словно от засора в канализационной трубе. А в низу живота приятно зазудело, и Кагами и сам не успел понять, как сидел со стояком. Сначала он хотел возразить, что бесстыдно цитировать порнушку — нечестно со стороны Куроко. Но представить Куроко за просмотром видео такого содержания было еще сложнее. Даже если Тайга пытался это сделать, то у него самого создавалось ощущение, будто он вписывает маньяка-педофила в невинный детский рассказ про бабочки-цветочки-туфельки-носочки, или наоборот, отдает милого маленького котенка на растерзание огромным волкодавам — в общем, пытается совместить две совершенно несовместимые вещи. — Кагами-кун, тебя возбуждают пошлые фразы? — слишком спокойно и безынтересно для сложившейся ситуации спросил Тецуя. — Иди нафиг! Ничего подобного! — запротестовал Кагами, но кому нужны его оправдания, когда всего от одного предложения, похожего на цитату самой дешевой куртизанки, у него стоял колом в полной боевой готовности? — Да ну? А это что тогда? — усмехнулся Куроко, проведя пальцем по твердому достоинству напарника, от чего тот неожиданно вскрикнул и попытался перехватить его руки. Но только Тецуя воспользовался этим, чтобы быстро повалить партнера на живот, заломив одну руку за спиной а другую прижав к поверхности дивана. Произошло это, естественно, совсем не потому, что Тайга слабее; просто у него не было мысли, что Куроко пойдет в наступление без разрешения, поэтому сработал элемент неожиданности. Правда, судя по лицу Тецуи было видно, что даже просто толкнуть Кагами стоило ему немалых затрат энергии, и, если потребуется, Тайга в любой момент может освободиться от хватки слабых тонких рученок. — Ты че удумал?! — Изнасиловать тебя, — с пугающим спокойствием отвечал Куроко, и в край раздраженный Кагами уже хотел скинуть его с себя, но внезапно обжигающе-горячая рука прошла по его позвоночнику, заставив вздрогнуть и обмякнуть. — Грязно играешь... — уткнувшись носом в прохладный диван, зашипел Тайга, и по губам Тецуи скользнула победоносная улыбка. — Я буду нежен. Кагами почувствовал, как по его ягодице скользнули влажные от слюны пальцы, приближаясь к девственному заднему проходу. — Не смей, Куроко! Ты меня слышишь?! Нет, я запрещаю! Но Куроко вообще не собирался слушать. К тому же, чтобы девчачие верещание девственника-Тайги не перебудило всех соседей на этаже, он решил заткнуть его, приласкав спереди. — Эй!... прекра..! анх!.. хва..! Куро... ко!.. Но стоило пальцу Тецуи совсем на чуть-чуть проникнуть в зажатое отверстие, как раздался грубый звериный рык на всю комнату, от которого содрогнулись стены. Куроко не успел ничего понять или предпринять; все произошло слишком быстро. Осознание пришло только тогда, когда он уже лежал на спине с зажатыми над головой руками, а сверху над ним нависал Кагами с потемневшими изчерна-бордовыми свирепыми глазами. — Сколько раз я должен повторить, чтобы ты понял?! — сквозь зубы прорычал у него над ухом Тайга, — Или ты забыл, что я сильнее тебя?! — Не забыл, — отведя взгляд, себе под нос буркнул Тецуя; очевидно, эта деталь волновала его не так сильно, как все остальное. — Хотел меня изнасиловать?! — задирая футболку любовника, говорил Кагами, — А может, мне тебя изнасиловать?! Эта перспектива мне нравится больше! — Насилуй, — холодно ответил Куроко, его глаза поблекли и потускнели, а от леденящего тона, сквозившего в голосе, у Тайги кольнуло в груди, — Я просто хочу знать о тебе все. Я знаю, как тебе нравится, когда я царапаю твою спину; я знаю, что ты очень заботливый и всегда аккуратно проникаешь в меня, сначала даешь привыкнуть, и только потом начинаешь двигаться; я знаю, что твой темп очень неравномерный: ты то ускоряешься, то замедляешься; я знаю, что ты любишь слушать мои стоны и смотреть на мое лицо, и терпеть не можешь, когда я закрываюсь... Тайга краснел с каждым новым словом и смотрел на любимого ошарашенными глазами с немым вопросом: как, черт возьми, ты можешь произносить такие смущающие вещи с бесстрастным лицом?! — Все это я знаю. Но мне мало: хочу знать больше. Хочу знать, каким станет твое лицо, если проникнуть в тебя; как ты будешь стонать, кончая без руки; насколько сильно ты покраснеешь, если я буду лизать твои со... — Заткнись-заткнись-заткнись, хватит, я понял! — захлопнув рот Тецуи ладонью, рявкнул Кагами, раскрасневшись настолько сильно, что разница между цветом его волос и кожей лица почти не замечалась, — Знаешь, порой твоя способность говорить такое с постной рожей меня пугает! — Но это же пра... — Не спорю, — не дав договорить, усмехнулся он, отпуская запястья Куроко и закрывая пылающее лицо ладонью, — Я в шоке. Ты меня с каждым разом удивляешь все больше, и когда я думаю, что больше некуда, ты находишь способ убедить меня в обратном. — Кагами-кун...? — Ты должен кое-что понять: я в роли уке буду просто ужасен. Мое тело отличается от твоего: у меня не такая светлая и мягкая кожа, везде грубые и твёрдые мышцы, я плотнее и крупнее, мой голос гораздо ниже твоего. Я совсем не подхожу для роли пассива. Ты, наверняка, разочаруешься во мне, — Тайга попытался объяснить причину нежелания потерять анальную девственность, но, похоже, его возлюбленный не был впечатлен полученной информацией. — Кагами-кун, ты дурак или притворяешься? — в данной ситуации это прозвучало, как оскорбление; когда Кагами абсолютно серьезно пытается объяснить, почему не подставит свою пятую точку под раздачу, Тецуя обзывает его дураком. Докатились, любовь и понимание. — Сам дурак! Кому в голову может придти трахнуть такого, как я?! — Мне, например, — фыркнул на него Куроко и, чуть помедлив, глупо улыбнулся. — Ч-чего лыбу давишь, как полоумный? — насторожено поинтересовался Тайга, всматриваясь в по-дебильному счастливую моську. — Просто подумал, что ты и правда дурак, — уже в голос засмеялся Тецуя, и Кагами хотел огрызнуться в ответ, но тот приподнялся на локтях и обнял любовника за шею, легким прикосновением поцеловав скулу, — Я люблю тебя, Кагами-кун. Люблю таким, какой ты есть. И у моей любви нет причины. Просто люблю тебя. — Блин, Куро... ко... — Тайга вздрогнул, рвано вздохнул и, приобняв партнера, поцеловал за ухом. Эта речь действительно произвела на него неизгладимое впечатление. Невозможно было отказать, когда возлюбленный так страстно желает этого. И, возможно, в будущем Кагами пожалеет об этом, будет вспоминать, ругать себя и спрашивать, что на него нашло. Но сейчас... — Куроко... ну... — он запнулся, поджимая нижнюю губу, и раскраснелся еще сильнее; сказать это было тяжелее, чем могло показаться, — Я... ну... в общем... Согласен. — Э? — а вот, похоже, Куроко был в шоке от только что произошедшего; он, конечно, говорил эти слащавые слова не без надежды получить разрешение взамен, но не думал, что добьется сногсшибательного эффекта так быстро. — Если уже не хочешь — не надо! Я не..! — выпалил Тайга, но его прервали на полуслове, заткнув поцелуем. Если вспомнить, то именно Кагами научил Тецую целоваться. Сам он, естественно, не был чемпионом по поцелуям мирового масштаба, но пару дружеских чмоков с Химуро, да несколько недолгих лобызаний с Алекс уже давали представление о том, как это надо делать. Поэтому Тайга всегда первый лез целоваться, медленно и ненавязчиво вовлекая любимого в поцелуй, углубляя его. Но сейчас Куроко решил продемонстрировать все, чему научился. Захватив рукой затылок возлюбленного, он заставил его чуть приподнять лицо и стал смачно вылизывать едва приоткрытые губы, подразнивая, гладя их языком то снаружи, то внутри, но не проникая глубоко. Кагами начинали раздражать несерьезные прикосновения, поэтому он сам попытался углубить поцелуй, но Тецуя прикусил его язык, обрывая попытки и вызывая возмущенный вскрик. Тайга хотел выругаться, но Куроко начал сосать и облизывать место укуса. Закончив, он настойчиво протолкнул свой язык в горло партнера и, воспользовавшись тем, что Кагами оцепенел от неожиданности, навалился на его плечо. Перекатившись, Тайга оказался лежащим на спине, а на его бедрах восседал довольный собой и своим положением Тецуя. Ранее Кагами уже представлял себе подобную ситуацию. Вот только в ней Куроко, как ему и подобает, был на своем законном месте уке и впервые пробовал позу наездника. Стоило Тайге вспомнить о том, что сейчас ситуация кардинально отличается от той, что была в фантазиях, как его брови поползли к переносице, и лицо стало хмурым и напряженным. — Кагами-кун... Сделай лицо по-проще, пожалуйста. Оно меня пугает, — попросил Тецуя, ощущая себя героем яойной лайт-новеллы, в которой один персонаж принуждает другого к сексу с помощью шантажа. И вот только не надо узнавать названия и содержания книг, которые читает Куроко — у каждого свои нездоровые пристрастия. — Мое лицо: что хочу, то и ворочу. Не нравится — не смотри, — фыркнул в ответ Кагами, повернув голову на бок, чтобы Тецуя перестал пялиться на его раздраженное лицо и просить сменить выражение, но тот насильно повернул его за подбородок и легонько чмокнул в губы, улыбнувшись: — Я разве не говорил, что хочу смотреть на твое лицо? Не отворачивайся. Тайга покраснел от этих слов. Он действительно хотел отвернуться, но слова Куроко будто парализовали его: тело перестало слушаться хозяина и стало подчиняться воле приказывающего. Тецуя расстегнул свою ширинку, освобождая уже успевший обмякнуть член, и достал из под диванной подушки флакон смазки со вкусом мятной свежести. Если говорить откровенно, Куроко никогда не понимал, зачем давать такие красивые названия освежителей воздуха обычным лубрикантам ректального применения, в прочем, как и зачем придавать им такие запахи и цвета и заливать в пустые пузырьки от дешевого парфюма. Чтоб жопа пахла лесными ягодами, а дерьмо было розовое в зеленый горошек и в форме бабочек? Обильно вылив себе на ладонь тягучую жидкость светло-бирюзового цвета, Тецуя поймал на себе ошарашенный взгляд Кагами. «Я что-то сделал не так?» — пронеслось в его голове, но он быстро откинул эти мысли весомым аргументом, — «Но я же толком ничего еще не сделал,». — В чем дело, Кагами-кун? У тебя такое лицо, словно ты первый раз видишь смазку, — напряженно спросил Куроко, всматриваясь в испуганные глаза, — Или предпочитаешь, чтобы я тебя вылизал? — это было не совсем шутка, но и серьезен в этот момент он не был; скорее, больше похоже на просьбу разрешения. Правда не понятно, на что вообще Тецуя рассчитывал, ведь ответ был очевиден: лицо Тайги вспыхнуло, даже уши покраснели. — Ни за что! Даже не думай об этом! — Хм?.. — Куроко на секунду замер, обдумывая эту заманчивого идею: если Тецуя будет делать только то, что ему разрешит Кагами, то он не сделает ровным счетом ничего. Поэтому и отказывать себе в мелких шалостях нет смысла. Размазав лубрикант по ладоням, он взялся за свой член, возбуждая себя, и опустился к члену партнера. Почувствовав прикосновения горячего и влажного языка к головке, Тайга судорожно схватился за диванную подушку и сжал ее в руках так сильно, что пальцы громко хрустнули. Но надежды, что Куроко будет одновременно делать минет и разрабатывать задний проход, рухнули разом, как только тот спустился языком к подрыгивающему отверстию. Сначала Кагами хотел заверещать звуком пожарной сирены, как кот, которому наступили на хвост, но, как только скользкий язычок, облизав сжатые мышцы, проник внутрь, все ругательства застряли в горле, и вместо них оттуда доносился лишь сдавленный хрип. Тецуя водил по своему члену ладонью, влажно чвокая смазкой, и истязал языком сжимающийся проход, сжимая другой рукой достоинство Тайги у самого основания, чтобы тот не кончил всего лишь от анилингуса. — Тебе хорошо, Кагами-кун?.. — на секунду отвлекаясь от своего занятия, спрашивал он, — Ты чувствуешь мой язык?.. Нравится?.. — Да как такое мо..?! мммнх!.. блин!.. я не..! нх!.. Лицо Кагами было искажено сладостной пыткой — он метался по дивану в мучительном ожидании, не зная, куда деться от этих ощущений: Тайга даже не мог понять, приятно ему или больно. Куроко отпустил свой член и приставил пальцы к узкому отверстию. Кагами вздрогнул всем телом, когда понял, что параллельно с языком в него вошли два пальца любовника, а он даже возразить не мог, задыхаясь от новых ощущений. Он рефлекторно развел бедра еще шире, пытаясь избавиться от неприятного чувства, что внутренние стенки его заднего прохода жжет огнем, и согнул их в коленях. Если бы Тайга только видел, как развратно выглядел в этот момент: весь красный, дрожащий, с зажмуренными глазами, сжатыми в ломаную линию губами и разведенными в разные стороны ногами, словно приглашая трахнуть его прямо сейчас, грубо и без подготовки. Тецуя плавно облизал языком свои губы и вытер обслюнявленный после римминга подбородок рукой. Кагами приоткрыл затуманенные пеленой возбуждения глаза и в предвкушении наблюдал за тем, как его партнер стягивал с себя потную футболку и приспускал джинсы. Его член стоял в полной готовности ворваться в запечатанные врата Рая и лишить бедного Тайгу драгоценной анальной девственности. — Кагами-кун, ты готов? — серьезно спросил Куроко, нависая над любовником. — Само собой нет, — смущенно фыркнул тот и, поджав нижнюю губу, добавил, — Но ты ведь все равно не остановишься, да? Эти слова заставили скользнуть умиленной улыбке на губах Тецуи. Хотя Кагами и отрицал то, что хочет этого, но, по крайней мере, смирился со своим положением и позволял партнеру делать все, что он хочет. Куроко снова облизнулся: раз разрешает делать, то может и сделать сам, разве нет? Может рано просить его о позе наездника или о чем-то подобном, но менее сложные вещи можно опробовать... — Кагами-кун, пожалуйста, раскрой свою дырочку для меня. У Тайги снова перехватило дух: опять фраза из порнушки... И где он только этого понахватался? Кагами стиснул зубы и смущенно потянулся к разработанному колечку мышц, нащупывая вход пальцами и разводя его в стороны с одной лишь мыслью: лишь бы это унижение закончилось поскорее. — Премного благодарен, — с какого-то перепугу вернувшись в вежливую манеру речи, какой разговаривали древние люди из древнего прошлого, поблагодарил Тецуя и похотливо облизнулся, приставляя головку к раскрытому проходу. Изначально он хотел быть нежным, входить медленно и плавно, по чуть-чуть, легкими движениями протискиваясь глубже, чтобы не причинить любимому ни вреда, ни дискомфорта, а только сладостное наслаждение, о каком он не мог и мечтать. Однако, стоило Куроко войти в податливое отверстие всего лишь на чуть-чуть, и ощущение мягкости и тесноты сжимающихся стенок накрыло его с головой, словно цунами. Он, совершенно забыв о предыдущих желаниях быть осторожным, одним размашистым толчком вогнал член сразу весь, полностью, по самые яйца. Тело Тайги в судороге выгнуло дугой, из глаз брызнули слезы, а из горла вырвался истошный вопль, раздирающий горло. Услышав свой голос, который напоминал крик какого-то дикого хищного животного, которого подстрелил охотник, Кагами попытался взять себя в руки с сжать челюсти, но это, как и ожидалось, отозвалось напряжением и новой судорогой во всем теле, из-за чего он снова не смог сдержаться, только теперь это был не вскрик, а болезненный, утробный стон, который сменился сдавленным хрипом, напоминающим помехи на радио-волне. — Б... лин... Куро... ко... Это бо... льно... — прошипел Тайга, вздрагивая от болезненных ощущений внутри. Не сказать, что член Тецуи был огромных размеров — возможно, он был даже немного меньше положенного размера за счет небольшого роста своего хозяина. Но человеку, для которого эта процедура происходит впервые, может показаться, что в его бедную задницу запихнули полицейский жезл или того хуже — бейсбольную биту. Тем более, Куроко, совершенно не церемонясь, засадил до конца одним движением. — Прости, Кагами-кун, — шепотом извинился он, но на его лице не мелькнула ни капелька сожаления, — Я не могу себя сдерживать! В тебе слишком хорошо! Кагами не успел даже вздохнуть, как Тецуя начал, как сумасшедший, втрахивать его в диван, с лету подхватив чудовищно быстрый темп. Тайга, скрипя зубами, пытался подавить свои стоны, которые каждый раз срывались на крики, когда Куроко с новой силой вгонял свой член настолько глубоко, насколько мог; а как только он нашел нужный угол проникновения и стал задевать простату, Кагами и вовсе не смог совладать со своим голосом. — Куро... мнх!.. Куроко!.. ааанх!.. твою!.. мать!.. мммнх!.. не могу!.. ннх!.. ах-ах!.. медленней!.. — Не могу, — рыча себе под нос, отвечал Тецуя, не желая останавливаться ни на секунду. Из глаз Тайги текли слезы, и он чувствованл себя еще более жалким, потому что не мог приказать им остановиться, даже если жмурил глаза и смаргивал остатки влаги с ресниц. — Ты такой милый, Кагами-кун!.. — горячо выдохнул Куроко, кусая кубики пресса на животе партнера. — Со зрением... нх!.. проблемы?!.. ааах!.. — отрицательно мотал головой Кагами, впиваясь ногтями в поверхность дивана и до крови прикусывая собственные губы, — Я не милый!.. уунх!.. Он ощущал, как от этих слов его и без того каменный член начинал болезненно ныть, подрагивать и дергаться, желая получить хоть мизерную долю внимания. Ведь с тех пор, как Тецуя вошел, он к нему и пальцем не прикоснулся. По всему стволу выпирали дрожащие вены, головка окрасилась в ярко-бордовый цвет, а из уретры фонтаном лилась прозрачная смазка. — Кагами-кун, ты прелесть!.. — повторял Куроко, вдалбливаясь в Тайгу со всей силы, будто тот неодушевленный предмет. — Куро... блин!.. будь нежнее!.. аанх!.. мне тяжело!.. Но Тецуя был неумолим: он не слышал и не хотел слышать слов Кагами, извивающегося в агонии под ним. — Кагами-кун, тебе хорошо? — облизываясь, спросил Куроко и, только Тайга хотел возразить, как тот опустился и грубо укусил выпирающий сосочек, который сразу затвердел и порозовел. Изнемогающий Кагами неудовлетворенно простонал и потянулся к своему достоинству с целью подвести себя к желаемой разрядке, но Тецуя перехватил его руку, не позволяя ничего сделать. — Нет, Кагами-кун, тебе нельзя. — Как это...?! — взревел Тайга, однако, Куроко опять прервал его возмущения, прикусив второй сосок. — Я не дам тебе кончить, пока ты вежливо об этом не попросишь. — Что за?!.. — свирепо и беспомощно рычал Кагами, метаясь из стороны в сторону и кусая окровавленные губы, пока Тецуя, облизывая опухшие соски, беспощадно драл его задний проход. — Ах, Кагами-кун! Твое тело великолепно! Такое чувствительное и отзывчивое! Тайга уже оставил попытки перечить и препираться с ополоумевшим Куроко, крыша которого уехала далеко и надолго, причем, не прощаясь. Он поджимал пальцы ног, жмурился и шипел что-то невнятное. — Твои сосочки такие розовенькие! Это так мило! — продолжал свой порно-бред Тецуя, шаловливо оглаживая руками грудь и живот партнера, как бы невзначай задевая ноготками чувствительные зоны. Из члена Кагами обильно лилась смазка, он дрожал и дергался. Тайга явно был на грани развязки. Но не мог этого сделать без помощи руки. А помочь себе ему не давали, отрезая все пути. — Умнх!.. Куро... ко!.. отпусти руку!.. я не..! я не могу!.. — взвыл Кагами, дергая бедрами навстречу толчкам любовника и ерзая, пытаясь найти максимально устойчивое положение. — Попроси вежливо, — настаивал Куроко; он на зло стал двигаться так, чтобы не задевать внутри Тайги простату, и тот стал уязвлено ойкать и хныкать. — Ку... роко!.. — широко открыв рот и рвано вдохнув, прохрипел он и, дергая запястьем руки в попытке освободиться, молящим голосом попросил, — П-прошу тебя... пусти... позволь мне кончить... пожалуйста... На губах Тецуи заиграла победоносная улыбка, он на секунду замедлился, и хватка, сжимающая запястье, ослабла. Кагами облегченно выдохнул, мысленно обещая себе никогда не вспоминать этот позор, и попытался выдернуть руку, но с ужасом осознал, что тонкие пальцы вновь сковывают его движения, словно кандалы. — Мнх?! — одновременно удивленно, разочарованно и обреченно выдохнул Тайга, и Куроко, похотливо облизнувшись, снова подхватил старый ритм: — Нет, мне мало. Хочу еще. Повтори, — приказал он. Кагами не хотел этого делать, совсем не хотел. Его гордость и так была разбита вдребезги, на микроскопические осколки. Но, похоже, Тецуя не остановится до тех пор, пока не оставит вместо нее только маленькую горстку пепла. — Ммм!.. — Тайга откинул голову назад, зажмурив глаза, и недовольно что-то замычал, — ...жалуйста... пожа... луйста... пожалуйста... — Я тебя не слышу, Кагами-кун, — особо резко толкнувшись, усмехнулся Куроко и игриво прикусил возбужденно торчащий сосочек, — Скажи, что тебе хорошо, что тебе нравится, когда я тебя трахаю! — Ммм!.. мне хорошо... мне очень хорошо... — шепотом говорил Кагами, но Тецую совершенно не устраивали его слова, едва отличимые от блаженных стонов и лихорадочных вздохов. — Громче! — приказал он. — Хаах!.. Мне... мне приятно!.. Мне так приятно!.. — Тайга попытался говорить громче, едва владея обмякнувшим во рту языком. — Еще громче! — Да! Мне нравится, когда ты меня трахаешь! Скорее! Позволь мне кончить! — буквально кричал тот, выгибаясь дугой. — Моя ж ты прелесть, Кагами-кун! — облизываясь, словно кот, переевший сметаны, выдохнул Куроко и отпустил руку своего любовника, более того, сам взялся за окаменевшее достоинство Кагами и в ритме своих же толчков стал надрачивать ему; Тайга в исступлении метался из стороны в сторону, чувствуя, как близится его финал, и продолжал бы дальше ловить кайф, если бы Тецуя вдруг не продолжил разбрасывать свои бесстыдные фразы, — Кагами-кун, ты сучка! — Ты че... мммхх!.. совсем охренел?! анх!.. Что за бред... умм!.. ты несешь?! — не смог не отреагировать на такое унизительное заявление Кагами, — Я больше... амх!.. никогда... нх-нх-ннм!.. не буду уке! — Будешь-будешь, Кагами-кун! Ты теперь моя сучечка! Теперь ты всегда будешь снизу! — подло улыбаясь, отвечал Куроко, — Только посмотри, как тебе нравится, когда тебя имеют сзади! Ты рожден для роли пассива! — Нет, ни за что!.. — попытался протестовать Тайга, но его тут же заткнули, настойчиво гладя набухший кончик члена, — Ааах!.. — Давай так: кто быстрее кончит, тот и будет в следующий раз уке, договорились? А так как ты попросил дать тебе кончить... — улыбка сошла с лица Тецуи, его глаза дьявольски блеснули; он подхватил Кагами за бедра, поставив его в весьма неудобную позу, — я не могу игнорировать твою просьбу! — и просто с бешеным ритмом стал вдалбливаться в тело партнера, специально задевая простату и одновременно надрачивая его член. — Нееет! Так нечестно! Не надо! — завизжал Тайга, но Куроко было уже не остановить, и с каждым неистовым толчком шансы Кагами быть в следующий раз на своем законном месте актива катастрофически быстро стремились к нулю, — Куроко, я кончаю! Я кончаю! — Кончай, Кагами-кун, — Тецуя полностью вытащил свой член и в следующую секунду резким и размашистым толчком вогнал по самое основание. — Аааааах!!! — буквально выкрикнул Тайга, и головокружительный оргазм накрыл его с головой, словно цунами: в ушах раздался оглушительный звон, перед глазами замелькали изжелта-зеленые пятна, сперма жемчужно-белой мощной струей выстрелила ему прямо в лицо, пачкая подбородок, грудь и живот. Куроко еще несколько раз повторил эту манипуляцию, доставая полностью и вставляя весь сразу, и кончил следом, изливаясь в пульсирующее после оглушительного оргазма отверстие. Несколько следующих минут в комнате было слышно лишь частое сбитое дыхание. Тецуя лежал на мускулистой груди Кагами, пытаясь проанализировать ситуацию и понять: сон это или все-таки не сон? Но лежащий под ним Тайга явно был реальным, а не вымышленным. Над ухом раздалось мерное сопение, и Куроко осознал, что все обещанные тумаки он получит не раньше завтра, ибо разъяренный, взбешенный, озверевший Кагами решил поспать после секса. Поднявшись на ноги, первое, что пришло в голове Тецуи, — позвонить Такао, который подкинул эту великолепную идею, и поделиться впечатлениями. Схватив свой сотовый, он быстро залез в контакты, отыскал среди бесконечный имен, заканчивающихся на «-кун», надпись «Такао-кун» и нажал на вызов. Слушая размеренные гудки в телефоне, Куроко уже представлял, как будет хвастаться перед своим другом из Шутоку новым сексуальным опытом и невольно расплывался в улыбке пациента психбольницы с диагнозом полоумие. — ...алле? — раздался голос на том конце линии; но только он был не таким радостным и бодрым, какой обычно, а говорил шепотом. — Такао-кун?.. — даже удивившись необычной реакции на свой звонок, вопросительно протянул Тецуя, усомнившись в личности человека, поднявшего телефон. — А, это ты, Куроко-кун! Прости, я спал! — уже немного взбодрившись, ответил Такао, но голоса не повысил, — Подожди секундочку, я выйду в соседнюю комнату... Прошла пара секунд, из трубки доносился странный скрежет, невнятное бубонение, среди которого Куроко разобрал только «...подружка?..», и шепот Казунари в ответ: «Знаешь, кроме тебя и Куроко-куна, мне в это время обычно никто не звонит! Я ненадолго! Не скучай!». Потом, крик, громкий бабах и ругательства: «Бля, Шин-чан, подушками кидаться не обязательно!». Из этого многозначного диалога Тецуя понял, что Такао там сейчас не один, с ним Мидорима и, кажется, они спали, хотя обычно в это время спать не ложатся... а если ложатся, то только для того, чтобы потрахаться. И в этот момент Куроко понял, что сегодня не только у него был новый сексуальный опыт. Эту идею предложил Казунари — значит, он тоже хотел так сделать! — Прости, Такао-кун, я не помешал? — спросил Тецуя. — Нет, мы уже закончили! — хихикнул в ответ Такао, — Просто Шин-чан расстроился, что я на секундочку отошел, ведь ему будет тааааак одиноко! — Ну и как тебе?.. — Ну... — задумчиво протянул Казунари, — Секс после долгого воздержания — это, конечно, круто! Но я бы предпочел, что бы этого воздержания не было... — Подожди, какого воздержания? — удивился Куроко. — Мы же недавно вернулись из тренировочного лагеря. А там перепихнуться негде! То есть, я бы нашел кучу мест: меня лично устраивает и общественный туалет, и кусты в парке, и чердак, и подвал... да я бы и не сильно психовал, если бы нас заметили семпаи! Но Шин-чан — нежная фиалка! Он отказывается делать это в негигиеничном месте или при вероятности, что нас застукают. Поэтому нам пришло... — Это я понял, — перебил его Тецуя, — Но я не об этом... — А о чем? — Разве ты не хотел попробовать быть активом?.. Повисла пауза. У Куроко появилось странное чувство, что он сел в калошу. И, кажется, от этого у него начал дергаться глаз. Прошло несколько секунд, и на другом конце линии раздался настолько звонкий хохот, что Тецуи пришлось отодвинуться трубку от уха, чтобы не оглохнуть. — Хахахахаха, ахахахаха, бвахаха! — Такао закатался, как пять копеек под кресло маршрутки; он ржал, как лошадь, каждый раз издавая звуки раненого ламантина, когда хотел набрать в легкие воздух, чтобы залиться новой порцией истерического смеха, — Господи! Куроко-кун, неужели, ты правда слушал этот бред недотраханного уке?! Я же это сказал несерьезно! Снова повисла неоднозначная пауза, во время которой Тецуя осознал, несколько глупую ошибку совершил, слушая этого пиздабола Казунари; а сам Казу в этот момент осознал, что Куроко все это время принимал эти слова серьезно. — Куроко-кун, только не говори мне, что ты...? — Я тебя убью, Такао-кун! Я правда тебя убью! — В очередь за Шин-чаном! Хахаха! Гудки. Тецуя выронил телефон из рук, обессилев, осел на диван, на котором безмятежно дрых отраханный Кагами, и закрыл лицо руками. Подобных глупостей Куроко еще точно не совершал. И уже, наверное, никогда не совершит... *** — Может, надо было сказать Куроко-куну, что мы с Шин-чаном постоянно меняемся?..