Осколки моей души.

«Мир движется вперед благодаря тем, кто страдает.» Лев Толстой. Нажимаю на кнопку справа от двери и жду, рассматривая лестничную площадку. Официантки в том кафетерии сказали мне, что Катерину стоит искать в Московской области в самом нищем районе. Сказали, что она проживает то в общежитии, то у них, а точного её места жительства не знает никто. К счастью, мне помогла одна милая пожилая женщина, сказав, что Катерина Александровна живёт на третьем этаже в старом доме. Наконец, дверь со скрипом распахивается, и из-за неё выглядывает девушка. Та самая. – Что нужно? Её голос усталый и хриплый, а мне он безумно нравится. – Привет. Я Максим. – Что тебе нужно? Недовольный и сонный взгляд изучает меня, пока я переминаюсь с одной ноги на другую. – Я просто хотел кое о чём поговорить. – Да что ты несёшь? Её резкий тон застаёт меня врасплох, и я молчу несколько секунду до того момента, как она уже собирается закрыть дверь. Произношу четыре слова, которые будто застывают в воздухе между нами. – Я спас тебя вчера. – Что? Девушка снова выглядывает, и я замечаю её блестящие волосы и голые ноги. Она очень бледная, и это меня пугает. Она что, страдает нервной анорексией? – Позволь мне войти, и я всё объясню. – Рассказывай тут. Она настроена решительно, и, видимо, мысли впускать меня у неё нет вообще. – Впусти меня, Катя. – Откуда я могу знать, что ты не вор или убийца? – Разве я похож на такого отброса? Катерина прожигает меня своим взглядом ещё пол минуты и, наконец, позволяет войти. В квартире светло и тепло. Пахнет зелёным яблоком, которое я ненавижу. Обстановка в доме уютная, но странное чувство ненависти напрягает меня. Будто тут о любви, понимании, заботе не слышали никогда и в помине. Хотя, мне не привыкать, я с двенадцати лет не ночевал дома. Катерина уходит в одну из комнат и ровно через минуту возвращается, а я стою у порога. Пока она, видимо, постеснявшись меня, переодела шорты, я снял толстовку, и на мне осталась белая футболка. – Пошли на кухню, – зовёт девушка, и я следую за ней в маленькое помещение. Я забыл упомянуть тот факт, что Катя ужасно низкая. Мой рост составляет сто восемьдесят восемь сантиметров, а она ниже меня, как минимум, на полметра. Мне, честно говоря, некогда не нравились миниатюрные девушки, но, понятно, что она – исключение. – Красивые тату, – кивает куда-то вниз в сторону моей левой руки, и я понимаю, что она рассматривала мои татуировки, когда я стоял у входной двери. Но моё подсознание зациклило своё внимание на вероятности того, что она могла умереть, и я просто не могу мыслить разумно. – Тебе надоело жить? Рассматриваю шрамы и ещё свежие порезы на её ладонях, пока между нами будто гремит гром и сверкает молния. Девушка застывает на месте, а чашка в её руке зависает в воздухе. Боже, я кретин. – Прости, я не это имел в виду... Что за чушь я несу? Необходимо прекратить это безумие. – Я не самоубийца. Она, перебив меня, отворачивается к окну. Шагнув вперед, чтобы приблизиться к ней, мне приходится столкнуться с её осуждающим взглядом. Между нашими лицами около метра, и даже на таком расстоянии, я чувствую, как она трясётся. – Не приближайся. – Хорошо. Дрожащими руками, уводит меня в соседнюю комнату и запихивает в платяной шкаф. Я не успеваю произнести ни слова, как оказываюсь запертым. Не могу дёрнуться, по причине того, что тут очень тесно. Что происходит? Зачем она прячет меня в шкафу? Хочу выбраться, но меня останавливает щелчок дверного замка и чьи-то шаги. Топот становится ещё громче, а следом я слышу низкий голос. – Катя, блять, ты где? – Я тут, Паша. Что за Паша? Кто он такой? Кажется, я вспоминаю слова Дмитрия: «Её забрал один молодой человек.» Блять, так это её парень. Сердце начинает биться в бешенном темпе, когда в комнату, где находится шкаф вместе со мной, заходит парень. Стоп, я ведь не боюсь его, верно? Смотрю через узкую щель между дверцами. Ком застревает в глотке, а злость накрывает меня с головой. Блондинистый отброс стоит прямо перед Катей и лапает её. Да как он смеет? Хотя, он ведь её парень... Чёрт побери, серьёзно, что со мной? На что мне вообще сдалась эта Катя? И зачем я пришёл сюда? Я просто самый настоящий кретин. – Паша, не надо. – Неужели ты мне откажешь? – Я не могу. – Издеваешься? Почему? Зачем её спрашивать, мудила? Она ведь не в состоянии, чёрт побери. И даже если так, то я его понимаю, потому что устоять перед такой, как она, действительно сложно. – Я вчера чуть ли не умерла, потеряла много крови. А ты, блин, просишь меня сейчас переспать. Вновь этот осуждающий взгляд. – И что? Разве это повод отказывать мне? – Да пошёл ты, Паш. В следующее мгновение слышу вопль, и вижу его руку, схватившую Катю за локоть. Он с силой толкает её, и она падает на кровать, из-за чего железные пружины неприятно скрепят. Сейчас я более, чем зол. Сжимаю кулаки, стиснув зубы, а челюсть болит от напряжения. – Паша, дай мне просто отдохнуть. Она еле держится на ногах, её голос срывается на последнем слове. Чувствую, как в сердце что-то обрывается, когда я слышу её тихий всхлип. Он, потянув её за волосы, даёт ей пощёчину, и на этом моё терпение кончается. Это последняя капля. Пнув дверцу шкафа, выхожу из него и набрасываюсь на парня, стоящего над Катей, который, кстати, оказывается на пол головы выше меня. Схватив рукой его за воротник, швыряю в стену так, что он сильно ударяется головой и сползает на пол. Хватаю его за плечи и, поднимая, ставлю на ноги. Пытается выбраться, но я крепко его держу, и через секунду он получает три удара в живот. Корчится от боли, дёргая меня за руку, но я и не думаю его отпускать. Расслабляю хватку только после того, как бью его в нос. Отпускаю его, пятясь назад, и натыкаюсь на Катю. – Эй, ты в порядке? Она не успевает ответить, как вместо слов, выкрикивает моё имя, и за этим следует резкая боль в животе. Я чуть дёргаюсь в сторону. После удара, который следом я получаю в нос, лишь неровно дышу первые несколько секунд. Точно знаю, что парень замечает кипящую во мне злость. Нос болит, чёрт. Он вмазал мне, а очень зря. В момент я размахиваюсь, и мой кулак врезается ему в лицо. В следующий миг чувствую только неимоверную боль во всем теле, и слышу громкий хруст костей челюсти Паши. Он падает на пол так, будто замертво, но, как мне кажется, он всего лишь потерял сознание. У меня не было мысли его убивать. *** Перед глазами мелькают огни гирлянд на зданиях и светящиеся фонари. Злость обжигает тело, отчего я сжимаю руль сильнее. Вспоминая его руки на её бедрах и пощёчину, жалею, что не убил его. Чёрт, необходимо было закопать его прямо там. Катя сидит справа от меня на пассажирском сидении, смотрит в окно и молчит. Я всегда ненавидел молчание, по причине неприятного чувства одиночества и недосказанности. Не стерпев, решаюсь нарушить тишину, перебиваемую только шумом мотора. – Он сильно тебя ударил? – А тебя? Честно, я не ожидал, что она ответит, так как я замечал, что она сильно устала. Испуганный голос относится к списку причин того, почему я вновь взбесился. – Не отвечай вопросами. Я произношу это грубо и бесцеремонно. Катя отворачивается к окну, съёжившись, будто от холода, хотя в автомобиле работает обогреватель. Что на меня нашло? Она, видимо, обижена на меня теперь. – Куда мы едем? – В больницу. Тебя должны осмотреть врачи. – Нет. Хмурю брови, недовольно глядя на неё. – Прошу прощения? – Нет необходимости отвозить меня в больницу. – У тебя разбита губа, – я сейчас однозначно поломаю руль, – И вообще, ты должна сейчас находиться под надзором врачей в больнице. Забыла о том, что случилось вчера? Наверняка, я сказал это очень зря. Да, Макс, ты кретин. Катя опускает голову и смотрит куда-то в пустоту странным взглядом. И ровно через секунду, я понимаю, что он не странный, а намного хуже – он потерянный. От этого только тяжелее на душе. Вот сейчас я действительно хочу себе врезать. Давыдов, мать твою, тебя разве не учили держать язык за зубами и говорить в меру? Чёрт, теперь я согласен со словами мамы насчет того, что меня следует изолировать от людей, когда я сердит. – Высади меня у какого-нибудь метро, а сам поезжай в больницу. Из нас двоих тебе медицинская помощь необходима больше, чем мне. Она не смотрит мне в глаза, и даже не в мою сторону, а я осознаю всю безнадежность ситуации. Она словно говорит всё в пустоту. И, да... Она очень красивая. Я еле разглядел её лицо и меня неладно удивило его выражение, которое выражало страх и тоску. Она, возможно, скучает по дому или что-либо другое, но к чему же страх? Или я ошибаюсь? А также, я забыл упомянуть и то, что она попросила меня – да-да, именно, вежливо попросила – самому поехать в больницу. Но она ведь, по сути, не должна волноваться или каким-то образом интересоваться обо мне, так? Хотя, кажется, я преувеличиваю, но, правда, с чего бы ей беспокоиться? – Я отвезу тебя в больницу и точка. – Не надо. – Тогда мы поедем ко мне домой, и я сам сделаю, что надо. Как тебе такой расклад? Я довольно ухмыляюсь, а она и не думает прекратить смотреть в окно. – Нет. – Почему? В машине начинает звучать голос Дэна Рейнольдса из идни-рок группы Imagine Dragons. – Я тебя не знаю, Макс. – Опять думаешь, что я серийный маньяк? Чёрт, это уже надоедает. А, может, я действительно похож на убийцу? – Предполагаю. Её голос тихий, что заставляет меня терять своё терпение. Перестань, Катя, я ведь сойду ума от этой угнетающей атмосферы между нами. Я злюсь, выжимая из машины максимум. Смотрю на спидометр и понимаю, что ездить быстрее ста семидесяти километров в час запрещено, но мне плевать. Давлю на газ сильнее и обгоняю BMW. Пользуясь случаем, что на дороге почти пусто, позволяю своей страсти к высокой скорости проявиться. – Будь я маньяком – убил бы тебя сразу. Разве это не очевидно? Катерина поворачивается ко мне лицом, скрещивает руки на груди и опрокидывается на спинку кожаного сидения. – Некоторые убийцы месяцами, а то и годами, выслеживают своих жертв прежде, чем расправиться с ними. Иногда даже живут с ними в одном доме. У них своя... – Своя тактика, по которой они следуют до того момента, пока не добьются своего, убив жертву. Да, знаю, Катя. Но я не являюсь убийцей. Она замолкает, а я этого вовсе не хочу. Мне нравится слышать её голос и замечать изучающий взгляд на себе. Нравится украдкой наблюдать за ней. – Я боюсь тебя. Эти слова словно врезаются в меня, и я распадаюсь на кусочки так, словно меня проехал грузовик. Я раскрываю глаза, не понимая зачем и по какой причине она сказала это. Сразу после прожитой, словно в Аду минуты, я расслабляю руки, почти отпуская руль. Откидываюсь назад, закрываю глаза, несмотря на то, что автомобиль всё ещё едет. Она произнесла эти слова: «Я боюсь тебя». Осознаю, почему она отказывалась ехать ко мне домой и почему не хотела садиться в машину, и от этого хочется зарыдать. Её испугало то, что я сделал с тем Пашей. Её ужаснул хруст его челюсти, сломанный нос и тот факт, что он потерял сознание. Но, чёрт побери, я не собирался с ней так поступать. Да что уж там, я к ней даже прикоснуться не решаюсь, боюсь; до того она хрупка. Машина буквально тащится по асфальту, потому что я убрал ногу с педали газа. Собираюсь с силами и, раскрыв глаза, смотрю в её сторону. Катерина тихо сопит, отвернувшись к окну, а мне остаётся лишь рассматривать её русые волосы. Именно, русые, так как она не блондинка. Почему я заметил это только сейчас? Почему мы, люди, замечает все самое главное только тогда, когда уже слишком поздно? Та ночь прошла незаметно, оставив в моей памяти черный отпечаток катастрофического чувства безнадежности. Да, правда, я почувствовал себя плохо. По-настоящему плохо. Она бесшумно сопела, а я курил, пока осколки моей души разлетались в стороны и, в конце концов, оставались раздавленными под колесами машин. «Я боюсь его. Он меня притягивает.» – Катерина.