Playlist

Амон Все-таки не обошлось. По приезде обратно в Рейвен составили план дальнейших действий. Поскольку мы не знали, куда именно отправилась семья Куроки, решено было проверить всех их родственников, знакомых и друзей. Список адресов получился внушительный, но Майкл обещал, что просмотрит данные и оставит только самых подозрительных. И все равно, существовала возможность, что Куроки не обратятся ни к кому из этих людей. Почти наверняка не обратятся. — Майкл? — Я постараюсь сделать это побыстрее. Так, что к завтрашнему утру будет готово. Может, и раньше. — Как будет готово, сразу позвони мне. — Даже если это будет три часа ночи? – ухмыляясь, спросил парнишка. Часы в углу экрана его компьютера показывали без четверти девять. — Не имеет значения, — ответил я. — Ну что, давайте разбредаться по домам? – зевая, предложила Доджима. – Утро вечера … — Да, пожалуй, — согласилась Карасума, а Сакаки неистово закивал головой. Все посмотрели на меня, и я нехотя кивнул, соглашаясь. Усталые сотрудники не заставили себя ждать, и пару минут спустя в офисе уже никого не было. — Счастливчики, — проворчал Майкл, усаживаясь за экран с чашкой кофе в руке. – Ты тоже иди, Амон. Я справлюсь. — Позвони мне, когда закончишь. — Конечно. Я направился было к дверям, но звук шагов на лестнице заставил меня замереть. — Добрый вечер, босс, — смиренно поздоровался Майкл, но Зайзен даже не взглянул в его сторону. Парень втянул голову в плечи, когда директор проходил мимо него – словно боялся, что его сейчас стукнут. Зайзен остановился в нескольких шагах от меня. — Где все? – спросил он. В его голосе отчетливо слышалось раздражение. — Ушли домой. Черт, что его сюда принесло? Он должен был уже давно уйти! Он обычно уходит раньше. — Ушли домой, — медленно повторил он, и интонация его голоса не предвещала ничего хорошего. – Поднимись ко мне. Он повернулся и пошел обратно, поднимаясь по ступенькам в свой кабинет, а я последовал за ним. По дороге поймал сочувственный взгляд Майкла. Рассказать. Придется все рассказать ему. Что сегодня случилось. Он наверняка уже знает, что мы упустили ведьму. Как лучше отрапортовать, чтобы опустить нежелательные подробности? Робин Я стояла возле его машины, на подземной парковке. Рисунок лежал у меня в кармане, вместе с очками. Часы на мобильном показали, что прошло чуть больше десяти минут, мне же показалось, что прошла целая вечность. Наконец он появился. Я услышала его шаги. — Робин? Что ты здесь делаешь? — Тебя жду. Амон удивленно посмотрел на меня, и я поспешила добавить: — Чтобы ты отвез меня домой. — Ах да… Садись. В полутьме подвала я заметила, что с ним что-то не так. Он двигался медленнее, и выражение лица… — Амон, с тобой все в порядке? У тебя что-то болит? — Не спрашивай. — Почему? — Потому что. Я обиделась и действительно больше ничего не спросила. Мы ехали молча почти до самого моего дома. Я попросила высадить меня у магазина «Пеко-март». Хотелось купить что-нибудь на ужин, а еще не хотелось, чтобы Токо случайно увидела нас из окна. Амон исполнил мою просьбу и отчалил прежде, чем я смогла обернуться и сказать «пока». Когда я пришла домой, было уже почти десять. И Токо была дома. Она выглянула из гостиной, когда я снимала обувь. — А, Робин… Добро пожаловать. — Добрый вечер, Токо. — Тяжелый день был, верно? — Ну, в общем да… Я не знала, сердится она на меня еще, или нет. Токо выглядела как всегда спокойной и даже немного радостной. Она улыбнулась мне. — Там, на кухне, горячий чай, если хочешь. И печенье. — Спасибо. Я разулась, сняла пальто и прошла на кухню. Вывалила содержимое пакетика на стол. Полуфабрикаты – ничего не поделаешь, готовить мне совершенно некогда. Токо неслышно прошла вслед за мной. — Да, кстати, Робин, по поводу вчерашнего… Я чуть не выронила коробку с рисом из рук. Внутри все похолодело. Она знает… Слова оправдания замерли у меня на губах. — Я была к тебе несправедлива. Не стоило отсылать тебя из дома… хотя иногда хочется побыть одной. Но я и не думала, что ты решишь остаться в офисе на всю ночь. Ты, наверно, совсем не отдохнула… Все-таки она звонила в Рейвен. Майкл, ты ангел. — В общем, хочу сказать, не следовало воспринимать мои слова так близко к сердцу. Получилось, что я перенесла свои личные проблемы на тебя. А ты на самом деле ни в чем не виновата.. — Токо… — прошептала я, жалобно глядя на нее. — Мне не следовало это делать…Прости. Она странная, эта Токо. Сначала обвиняла меня в чем-то, в чем я не была виновата, а теперь, когда меня на самом деле есть в чем обвинить, просит у меня прощения. Она просто не знает. А если она узнает, она снова рассердится на меня? Я натянуто улыбнулась Токо и сказала, что, мол, ничего страшного. Она пожелала мне приятного аппетита и ушла смотреть телевизор. Но я же не уводила у нее парня, верно ведь?.. Амон Я думал о ней. Я все время о ней думаю. А нельзя. Когда она станет ведьмой, я должен буду убить ее. Как Кейт. Нельзя привязываться. Нельзя дотрагиваться. Нельзя сожалеть. Но теперь все пошло к черту, из-за того, что я сделал вчера и сегодня. Не надо было… Но я почему-то не жалею. Глаза закрываются, и я чувствую, что проваливаюсь в сон. Поудобнее устраиваюсь под одеялом. Живот все еще болит. Зайзен врезал в солнечное сплетение, скотина. Хорошо, что не по лицу. Хотя он редко бьет по лицу… Ведьм необходимо уничтожать. Подчиняйся, если хочешь выжить. Но мама… Моя мама… Ты станешь охотником или умрешь. Или сойдешь с ума, как она. Ты этого хочешь? Голос Зайзена врезается в мое сознание. Едкий сигаретный дым. Мне тринадцать лет, и я стою перед ним в его кабинете. Он кладет пистолет на стол. Твоя первая охота. Загони ведьму Араши Ито. Она предала нас. Я не могу, но не могу ему это сказать. Помни о том, кто ты. Конечно же, я помню. И лучше всего я помню тот день. «Мама! Мама, прекрати, они не стреляют, не надо больше…» Мама была на кухне, готовила обед, а я играл в гостиной. Ту неделю мама почти все время была дома – у нее начался отпуск. Мы – мама, я и брат — собирались поехать в Киото на следующий день… В дверь позвонили, я побежал открывать. Я подумал, может быть старший брат забыл ключи. Тогда я впервые увидел их. Охотники. Но я тогда еще не знал, что это они. Мама вышла из кухни и встала позади меня. Она была в фартуке, футболке и хлопковых спортивных штанах. «Повестка на Дознание? Инквизиция? Для него? Но послушайте, он же совсем ребенок, ему еще десяти нет… Да нет у него никакого Дара, он же никогда, совсем никогда…» Я не понимал, о чем они говорили. Я смотрел то на маму, то на мужчин в дверях. Они спорили. Она не хотела меня отпускать. И я почувствовал это еще до того, как это случилось. «Может, мне лучше с ними пойти, если так надо?» — осторожно спросил я, чувствуя, что мама начинает нервничать. «Вы не заберете его, как его отца!» — крикнула мать и оттолкнула меня прочь от двери. Я чуть не упал. Она заслонила меня собой. «Не осложняйте ситуацию, — охотник сделал шаг вперед, оттеснил маму и крепко схватил меня за руку. – Пойдем, мальчик». Я испугался, а через секунду испугался еще сильнее, когда мать с криком «Не трогай его!» бросилась вперед, вырвала меня из рук незнакомца и прижала к себе. А потом случилось это… Сам-то охотник, наверно, не мучился. Он даже не успел понять, что случилось. Его голову мигом сорвало с плеч. Был противный треск, хруст, а потом голова ударилась о стену и порог, покатилась по ступенькам. На стене осталось большое красное пятно. Тело упало на землю рядом с еще живым человеком. Я набрал в рот воздуха, чтобы закричать. Второй охотник сунул руку за пазуху, но не успел ничего вытащить – руку оторвало выше локтя. Человек ужасно закричал, но все только начиналось. Его вторая рука вывернулась в суставе и тоже отделилась от тела. Ошметки плоти полетели во все стороны. Он упал на колени, отчаянно вопя. Нечто сплющило его ноги. Он уже лишился сознания и перестал кричать, когда взорвалась его грудная клетка. Я смотрел на это, не произнося ни слова, а мама крепко прижимала меня к себе. Я даже не думал, что это делает она … Я понял только тогда, когда она утащила меня на кухню, и велела спрятаться под стол, а в дом ворвались люди с оружием. Выстрелы не смогли ей навредить. Она остановила пули, а потом выбила оружие из рук нападающих. А потом принялась их убивать. «Окаа-сан! Мама, не надо!» — кричал я, но она не слышала. Я вылез из-под стола и вцепился в ее передник. Она обняла меня… но лицо… это больше не было лицом моей матери. Моя мама никогда не рычала и не скалила зубы, словно дикий зверь, она никогда не стала бы добивать раненых. Она в жизни никому не причинила вреда. Мама… Мамочка! Она не слышала меня, но не выпускала меня из рук до самого конца. В какой-то момент они перестали стрелять, и наступила тишина, нарушаемая лишь стонами умирающих. Кровь на стенах и запах крови, везде, по всей кухне… Я снова поднял глаза и встретился с ней взглядом. Она смотрела словно бы сквозь меня. Мама? Одинокий выстрел, звон разбитого стекла, и удивленный возглас матери. Она смотрела на меня, а из дырки у нее во лбу текла кровь. «Амон», — почти беззвучно прошептала она, и колени ее задрожали. Она стояла на ногах почти целую минуту, а я пытался ее поддержать. Потом был еще выстрел, и еще. Вторая пуля перебила ей сонную артерию. Кровь брызнула на ее руки, одежду и на меня. Крик замер у меня в горле. Мама разжала объятия и осела на пол. Я стоял над ее телом посреди кухни, среди осколков битого стекла и посуды, крови, мертвых тел и десятков противоведьмачих гильз, рассыпанных по полу. В каком-то отупении я рассматривал все это, внимательно, запоминая каждую деталь, но не обращая внимания на вошедших. Одни бросились осматривать раненых, другие – двое мужчин и женщина – подошли ко мне. Один из них носком ботинка перевернул мать на спину, и я снова увидел ее лицо: выражение безумной ярости застыло на нем и после смерти. «Это не моя мама», — подумал я тогда. Что-то твердое уперлось мне в затылок. Я услышал щелчок – звук взводимого курка, но тогда я не знал, что это. «Ты что делаешь, Хига?!» — вдруг воскликнула женщина, сидевшая на корточках рядом с телом моей матери. «Отправляю это ведьмино отродье вслед за его мамашей», — ответил шелестящий голос за моей спиной. Я обернулся и увидел ствол пистолета. «Не смей! Его велено доставить живым!» «А мне плевать. Эта сучка убила четверых наших, и Кобаяси, быть может, тоже умрет…» «Хига! Оставь его! Это приказ!» Он был готов нажать на курок, но его схватили и оттащили в сторону. Отобрали оружие. Он страшно ругался, а я равнодушно смотрел на него. Потом мне приказали идти на улицу, и я послушно пошел. Я заартачился только когда высокий мужчина в очках открыл передо мной дверцу черного фургона, похожего на катафалк. «Полезай внутрь» — сухо промолвил он. Я не сдвинулся с места. Тогда он подхватил меня на руки и запихал в машину силой. Я отчаянно пытался вырваться, пытался лягнуть его ногой, царапался, кусался… И все это молча, без крика, как потом рассказывала Араши. Сам я плохо помню что случилось потом: полутьма фургончика, чье-то горячее дыхание у меня на шее, руки, крепко державшие меня и закатавшие рукав моей футболки, и блеснувший шприц с иглой, и боль… Араши говорила, что уже проваливаясь в беспамятство, я продолжал бешено сопротивляться, пока совсем не потерял сознание. Ненавижу вас. Вы убили мою маму. Робин Мне снился сон. Я стояла в темноте, а под ногами был песок. Откуда-то дул ветер, принося его все больше и больше. Я пошла вперед, ступая босыми ногами по песку. На мне было надето длинное белое платье без рукавов, какого у меня никогда в жизни не было. Где-то впереди звучал голос, повторяя одни и те же слова. Я шла на звук этого голоса. И когда я пришла, то увидела Араши. Она сидела на песке и играла со своими детьми. Когда я подошла поближе, то поняла, что это она повторяла те слова, это на ее голос я пришла из ниоткуда. «Я проделала свой путь, я знаю тебя, я знаю твое имя, я знаю имя той, которая внутри тебя. Пламя, владычица огня, госпожа Обеих Земель, сокрушительница недругов Спокойного Сердца. Полыхающий огонь, неугасимый, неотразимый убийца, через который не следует проходить из-за страха перед его смертоносным нападением». «Что это значит?» — спросила я. Араши улыбнулась. «Это твое имя», — сказала она. «Но меня зовут Робин», — ответила я, ничего не понимая. «Мама, это опять девочка с рожками! Она пришла к нам во сне!» — вдруг воскликнула маленькая девочка, указав на меня пальцем. Девочка с рожками? Ах да, мои волосы… Араши погладила дочку по голове. «Верно, Тэцуко. Ее зовут Робин. Как эльфа». Мне вспомнилась одна девушка из монастыря, моя подруга Серена Да Силва. Она часто говорила: Почему ты все время грустная, Робин? Ты носишь имя эльфа, веселого лесного человечка, так улыбайся же хоть иногда! Тут я взглянула себе под ноги и невольно сделала шаг назад: прямо передо мной на песке была начертана руна. «Офила, — я подняла глаза на Араши. – Это… вы?» Она кивнула. «А это – ты», — и она начертала на песке еще один знак, знакомый мне до боли. Хагаль. Руна разрушения. Я невольно вздрогнула. «Та, которая всегда убивает, пожирает извергов огнем. Госпожа, которая призывается в день Тьмы. Пречистая, любящая резню, торжествующая с ножами, отрезающая головы, преданная, убийца извергов вечерней порой…» «Хватит!» — в отчаянии прошептала я. Что она возомнила, эта Араши Ито? Считает меня чуть ли не самим дьяволом, а я, между прочим, в отличие от нее, никого не убивала. «Но есть и другое имя, — вдруг сказала Араши. – Другой лик. У истины всегда два лица… Подательница света для жизни, завоевательница сердец. Одежда, окутывающая беспомощного, которая оплакивает и любит того, которого она покрывает». «Но я не понимаю…» «Ты поймешь. Иди же, девочка с рожками, и будь сильной… Помни…» Все исчезло в подступившей темноте. Пропала Араши и ее дети, затихли их голоса. Я осталась одна в бесконечной пустыне. Я протянула руку, я хотела крикнуть… И тут зазвонил телефон. Я подскочила на кровати, пробуждаясь ото сна. Подтянула соскользнувшую простыню обратно, и поняла, что край ее намок от слез. Мокрой была и моя подушка. Я плакала во сне. Поспешно вытирая слезы, я взяла телефон и ответила на звонок. — Робин, мы вычислили местонахождение Куроки. Собирайся немедленно. Часы показывали шесть утра. Окаа-сан - мать (яп.)