рецидив

Прошло три года с нашей свадьбы. Ты помнишь этот день? Было здорово, серьезно, это был самый лучший день в моей жизни: наши клятвы и обещания друг другу, одинаковые костюмы, счастливые лица наших матерей, да и всех остальных членов нашей семьи, а ещё огромный торт. Я помню, как священник спрашивал у нас: — Луи Уильям Томлинсон, берете ли вы в мужья Гарри Эдварда Стайлса? — Да, — ответил ты. — Гарри Эдвард Стайлс, согласны ли вы... — Согласен, да, я согласен, — перебил я священника. Я помню, как мы сказали друг другу клятвы и обменялись кольцами. Это был прекрасный день. На следующий день мы поехали в свадебное путешествие. Наши мамы устроили нам путешествие на остров Крит. Мы по гроб жизни им должны. На острове мы гуляли, ходили по клубам, занимались любовью, клялись и обещали друг другу, что всегда будем вместе, но... Люди всегда любят делать поспешные выводы и давать обещания, которые потом не выполняют, и, в нашем случае, кое-что случилось. И я не понимаю, что именно. Прошло три года, я смог быстро отучиться и получил кое-какую стажировку. Ты тоже многого добился: ты уволился с мастерской и устроился в большую компанию, которая звала тебя к себе давным-давно. Мне не нравилось это, но ты был счастлив, и мне тоже нужно было радоваться, ведь ты солнышко и ты светишься, когда ты счастлив. Почему мне не нравилось? Ты начал пропадать на работе днями и ночами. Мне до сих пор интересно, в чем заключается твоя работа, как-нибудь я обязательно схожу к тебе. Вообще-то я хотел сходить на прошлой неделе, но ты запретил, это подозрительно, не находишь? Мы продали мою маленькую квартирку и купили себе трёхкомнатную с шикарным видом из окна. Поначалу всё было хорошо, мы каждый день обнимались, целовались, занимались сексом в новых комнатах, но позже ты охладел. Я больше не чувствую тебя рядом с собой. Ты где-то далеко, ты не со мной, и мне от этого больно. Моё сердце разбилось, когда я просто хотел тебя сфотографировать, а ты сломал мою камеру. От этого было больно вдвойне, и было такое чувство, чувство, что мне под кожу загоняют миллионы иголок. — Я хотел сделать снимок, я просто хотел... Это было нужно мне для проекта, — сказал я, чуть ли не плача. — Я не хочу этого, Хаз, не нужно использовать моё лицо, — сказал ты и ушел из нашей комнаты, оставив меня одного с моим сломанным фотоаппаратом. На следующий день ты подарил мне его, обмотав красной ленточкой. Ты смог починить его и всё восстановить, я думал, всё возвращается, я думал, ты снова станешь таким, каким был раньше. Я ошибался. Я ненавижу тебя. Если ты хочешь уйти от меня, то уходи, будь мужчиной, чёрт возьми. Возможно, ты не уходишь из-за того, что боишься, что я сломаюсь. Это так, я сломаюсь. Но я не могу жить с человеком, который приходит домой на день или два, который говорил мне: «я люблю тебя» год назад, и с которым у меня давно ничего не было в плане секса. Что с нами случилось? Что случилось с тобой? Я хочу прежнего тебя. Я хочу, чтобы прежний ты вернулся ко мне. Пожалуйста. Кажется, я снова медленно становлюсь сломленным. И ты снова причина этого. Только ты и никто больше. В голову ничего не лезет кроме твоих слов, твоей мне клятвы: «Я клянусь тебе, Гарри, я буду с тобой в радости и печали, болезни и здравии, богатстве и бедности, любить тебя и всегда оберегать наш союз, до конца нашей жизни». Клятва. Что вообще такое клятва? Пустой звон, как и эти тупые обещания, которые ты давал. Детей обманывают конфетами, взрослых – клятвами.* Я не хочу взрослеть. Я не хочу думать о том, что ты перестал любить меня, ведь я... Я всё ещё люблю тебя и одновременно ненавижу. И я твой муж. Ты не забыл, что у тебя, чёрт тебя дери, есть муж? Я не могу понять, когда и с какого именно дня всё пошло наперекосяк и стало так паршиво. Пожалуйста. Вернись. Мы же были счастливы.