Виконт де Бражелон, или Триста лет спустя

       Мощный поток бьёт в спину.        «Un…»        Миллионами игл пронзил сердце животный, всепоглощающий страх…        «…deux…»        Руки, игнорируя разум, ищут, за что уцепиться, но вокруг огромная пустота…        «…trois…»        Пустота, которая бьёт, сминает и швыряет…        «…quatre…»        Кошмарный сон… Проснуться! Проснуться! Но пробуждения нет, смертельное падение наяву!        «…cinq…»        Чего испугался?? Ты этого хотел! Теперь вместо страха восторг: Да! Туда! Скорее! К земле!        «…six…»        Если умереть снова, что будет на этот раз??        «…sept!»        Всё!        Рывок! Тело бросает вверх, как от удара. Тишина.        Полминуты назад назад Рауль с бешено колотящимся сердцем сидел в первой кабине самолёте "У-2".        Команда инструктора - и виконт де Бражелон вылезает на крыло. Бешеный ветер чуть не сбивает с ног, а внизу - пустота. Один шаг и семь секунд свободного падения...        И вот, он неподвижно повис между небом и землёй. Тянут тугие ремни, над головой распахнут огромный белый купол парашюта... … Когда они прибыли по назначению, оказалось, что полк только формируется. По прибытии на место Лунину и Бражелону пришлось разлучиться. Лётчики и техники жили в разных зданиях и питались в разных помещениях столовой. Увиделись они снова только на строевом собрании, на котором командир полка коротко и чётко объявил лётному и техническому составу порядок формирования эскадрилий, программу боевой подготовки. На вооружении в полку были учебные самолёты «Як-7», «МиГ-3» и «И-16». Лётчики, прибывшие в полк переучиваться на новые типы истребителей, были зачислены в эскадрильи на самолёты «Як» и «МиГ». Тех же, кто никогда раньше не летал на истребителях, определили на самолёты типа «И-16». Среди таких лётчиков оказался и Лунин. Вечером того дня, когда были сформированы эскадрильи, инструкторы полка пришли в помещение столовой, где ужинали лётчики, чтобы познакомиться, пообщаться с лётным составом своего полка в неформальной обстановке. К столу, за которым сидел Лунин с ещё несколькими товарищами по эскадрилье, тоже подошёл инструктор. Это был невысокий плотный человек, возрастом немногим старше Лунина, с еле заметной проседью в волосах и внимательным чуть насмешливым взглядом. Познакомившись со своими будущими курсантами, он поинтересовался, хорошо ли те устроились, всем ли довольны. В ответ голос подал один из лётчиков, молодой парень со значками младшего лейтенанта в петличках: - Что же это получается, товарищ командир, мы готовимся бить врага на фронте, а летать должны на устаревших самолётах? - И правда, - поддержал его кто-то из-за соседнего стола, - «И-16» с вооружения снимают, его с фронтов отзывают, заменяя новыми машинами, а мы должны на нём учиться? Другие лётчики недовольно загудели, выказывая своё согласие с товарищами. - Так вот оно что, - спокойно проговорил инструктор и поднял руку, призывая к тишине. – Недовольство, значит, высказываете самолётом. Это вы зря. Да будет вам известно, товарищи лётчики, что «И-16» ещё на вооружении и наравне с «Яками» и «ЛаГГами» используется на фронтах. В том числе на самых сложных участках. И выполняет самые сложные боевые задания, показывая отличные боевые качества. И, знаете ли... Инструктор отодвинул свободный стул, присел за стол к лётчикам и обвёл всех испытующим взглядом. За двумя соседними столиками воцарилась тишина. Не слышно было даже звона ложек о тарелки. - "Ишачок" наш прошёл большой путь, товарищи лётчики, - заговорил снова инструктор после паузы. - Мы в Испании хорошо подружились с этой машиной. Сейчас его, действительно, заменяют новыми машинами, но только из-за того, что он не способен развивать большую максимальную скорость. Но... поверьте мне, в бою мы на максимальных скоростях не летали. В бою необходима манёвренность! А вот по манёвренности "ишак" даёт фору любому самолёту противника! Слышали, наверно, как говорят, что он способен вокруг столба развернуться? Или, как мы говорили, вертеться на костыле! А-а, ну вот... - глаза инструктора заметно потеплели. Он сидел как раз напротив того молодого лётчика, который первым высказал своё недовольство самолётом, а теперь, уткнувшись взглядом в свою тарелку, не знал, куда деваться под взглядом инструктора. - Да уж, часто мы с этим самолётиком спасали друг другу жизни, - продолжал рассказывать тот. - Да и в этой войне немало советских лётчиков уже прославили свои имена, сражаясь именно на "И-16"! Да, этот самолёт считается одним из самых сложных в управлении… От вас, товарищи, требуется проявить упорство в учёбе, чтобы продемонстрировать своё мастерство владения самолётом! И можете быть спокойны, если уж вы научитесь летать на «ишаке», вы сможете летать на любом другом истребителе! Инструктор поднялся, задвинул стул на место и добавил: - А если ещё у кого остались вопросы, могу уточнить, что в полку есть несколько самолётов «У-2». Самолёты этого типа сейчас тоже на вооружении на фронтах. Так что, имейте в виду, если кого не устраивает «И-16», могут быть варианты… Приятного аппетита, товарищи! … В первый день занятий Рауль работал на аэродроме. Виконт уже несколько дней знакомился с новым самолётом, участвуя в подготовке его к полётам. Этот самолёт был совсем иным, нежели тот, с которым Рауль работал и на котором учился летать в Эмске. «И-16», короткий, толстый, с огромным тупым носом и только с одной парой крыльев, видимо, не зря носил такое серьёзное и угрожающее название «истребитель». Техник самолёта, худощавый человек в очках, возрастом на пару лет старше Рауля, не тратил время попусту. Он всегда очень обстоятельно объяснял своему помощнику даже мельчайшие детали, отвечая долго и подробно на каждый заданный вопрос. Этот человек был буквально влюблён в доверенный ему самолёт и готов был рассказывать часами обо всех особенностях его характера, лишь бы только был терпеливый слушатель. И такого техник нашёл в лице нового моториста. Рауль с интересом слушал техника, следил за его действиями, удивляясь такому личному отношению к самолёту, и, сам того не заметив, увлёкся и втянулся в работу. Но, к немалому огорчению техника, столь терпеливому и усердному мотористу недолго пришлось работать на аэродроме. В конце первого же для полётов техник с весьма озадаченным видом подошёл к Бражелону и сообщил, что тот должен незамедлительно явиться в штаб полка. Рауль был удивлён не меньше и, закончив работу, поспешил выполнить приказ. ... - Товарищ Бражелон! Рауль вздрогнул от этого столь непривычного обращения и вытянулся, не понимая, чем удостоился такой чести. Начальник штаба полка встретил виконта довольно приветливо и теперь с нескрываемым любопытством рассматривал прибывшего моториста. - Товарищ Бражелон, мне доложили относительно вас некоторые сведения, не указанные в вашей биографии… - начал начальник штаба безо всякого вступления. После этих слов последовала пауза, во время которой Рауль почувствовал, что кровь отхлынула от его лица, а кончики пальцев похолодели. «Какие ещё сведения?», - только успел подумать виконт, но начальник штаба продолжил, словно отвечая на этот мысленный вопрос: - Мне доложили, что, хотя вы и прибыли в полк мотористом, фактически вы являетесь начинающим лётчиком и имеете определённое количество часов налёта, это верно? Рауль густо покраснел, услышав эти слова, и ответил: - Так точно. - Почему же вы не указали об этом в биографии? Рауль молчал, не зная, что ответить. Он, разумеется, сразу понял, откуда в штабе полка знают, что он летал. «Лунин… – проговорил про себя виконт, и сердце его наполнилось тёплой радостью. – И здесь вы обо мне подумали, Константин Игнатьевич!». - Ну, да ладно, - сказал начальник штаба, так и не дождавшись ответа, - не указали – так не указали. Скажите, пожалуйста, вы хотите летать? - Да. Рауль стоял «навытяжку», глядя прямо в лицо начальника штаба полка, а сердце в его груди бешено колотилось. - Ну что же, я предлагаю вам доказать это на практике. Вам предстоит пройти небольшое испытание, чтобы инструктор мог узнать уровень вашей подготовки. Завтра вы выполните задание на привычном для вас «У-2». Если справитесь, что же, я не возражаю – пересядете на истребитель. Желаю вам удачи, товарищ Бражелон! ... Рауль волновался перед полётом чрезвычайно. Но страха за себя, за свою жизнь у него не было. Виконт очень боялся только одного: подвести своего первого инструктора и командира. Ведь не просто так Лунин попросил испытать Рауля в воздухе. Лунин поверил в него! Поверил в то, что Рауль сможет справиться с этим заданием. Поверил Лунин и в то, что Бражелон, будучи зачисленным в эскадрилью, летая на боевом самолёте, сможет стать настоящим военным лётчиком… А это означало быть зачисленным в авиаполк, отправиться на фронт, полюбить однополчан - как своих товарищей, возненавидеть их врага - как своего собственного, биться наравне с опытными лётчиками, и отдать свою жизнь за кого-то из них. Виконт не мог позволить себе упустить такой шанс. Ожидая инструктора на лётном поле, Рауль вдруг заметил Лунина. Оказалось, что тот выбрал время и пришёл посмотреть на полёт своего бывшего моториста. Рауль бросился к нему и от всей души принялся было благодарить за участие. Но Лунин поморщился, сделал протестующий жест и довольно холодно сказал: - Вы лучше задание выполните сначала. Это и будет вместо благодарности. Оказавшись в кабине «У-2», услышав привычный шум мотора, взявшись за ручку управления и поставив ноги на педали, Рауль справился с волнением, взлетел и отлично выполнил полёт. ... На следующий день виконт де Бражелон был зачислен лётчиком в учебную эскадрилью на самолёт «И-16». С первого же дня начались напряжённые тренировки. Взлёт-посадка, построение в воздухе, слётанность в паре. И высший пилотаж. Это был совсем другой самолёт и совсем другие ощущения от пилотирования. Было сложно, было страшно. Были неудачи и ошибки. И снова, и снова Рауль слышал после приземления от инструктора: - Ещё раз! - и всё начиналось сначала, пока пять, десять раз подряд не получится правильно. Раньше для виконта де Бражелона полёты были мечтой, волшебством, божественным чудом, навевавшим священный трепет. Теперь же оказалось, что полёт – это обычная работа. Такая же, как фехтование, езда верхом или битва… К концу четвёртого дня Рауль уже грамотно взлетал, пристраивался за ведущим, чётко держал дистанцию и сажал самолёт, доводя эти действия до автоматизма. А на пятый день один из пилотов, совершив грубую ошибку при посадке, повредил нос и винт учебного самолёта. И Бражелон, а с ним ещё три курсанта остались без полётов на несколько дней. Рауль попросил позволения участвовать в ремонте самолёта, но ему отказали в этом. Бражелон числился теперь лётчиком в полку и не имел права помогать техническому составу, а все правила здесь строго соблюдались. Несколько дней Бражелон занимался только физической подготовкой, да ещё ходил на лётное поле смотреть, как летают другие пилоты, и в том числе Лунин. Наблюдая за тем, как его бывший командир выполняет фигуры высшего пилотажа, Рауль услышал вдруг однажды за своим плечом: - Да, сразу чувствуется почерк опытного лётчика! Рауль повернул голову и увидел одного из инструкторов полка. Тот стоял с биноклем в руках и удовлетворённо восклицал: - Как заходит на вираж! И не скажешь, что первую неделю на истребителе летает! Учитесь, молодой человек! Наблюдайте, стремитесь к такому же качеству работы! И Рауль с не меньшим восхищением наблюдал за полётами Лунина, жалея о собственном вынужденном бездействии. Но вот, самолёт был снова исправен. В первый день возобновления полётов инструктор объяснил ученикам, как выполнять замедленную бочку. Времени на страх и сомнения не было, и поэтому Бражелон взлетел и повторил за инструктором свою первую фигуру высшего пилотажа. Это не было сложно. Гораздо проще, чем посадка. Он уже давно понял, что самое главное в воздухе – чёткое и хладнокровное выполнение инструкции. И тогда самолёт сделает всё сам. За первой фигурой высшего пилотажа последовали другие. Дни сменялись днями, за первой неделей занятий последовала вторая, затем третья… Два раза в небе над аэродромом натягивали полотняный конус, и Рауль впервые стрелял по цели, нажимая вместо курка пистолета кнопку гашетки. В конце июля виконт де Бражелон совершил свой первый прыжок с парашютом… А первого августа в воздухе на высоте двух тысяч метров над аэродромом Рауль вёл свой первый учебный воздушный бой с одним из лётчиков той же эскадрильи. Бражелон, который до недавнего времени вообще не мог понять, чем же занимается лётчик на фронте войны, теперь пытался представить, что кружащийся рядом истребитель – самолёт врага. Перед обоими соперниками стояла задача: зайти противнику в хвост и как можно дольше удерживаться там, при этом не подставить «под удар» свою собственную спину. Сперва оба самолёта крутились друг за другом, как зайцы вокруг ёлки, но никто из них не мог приблизиться к другому на нужное расстояние. Через несколько минут оба лётчика поняли, что можно маневрировать. Они стали набирать высоту и делать попытки атаковать сверху. Или наоборот старались опуститься ниже, «вынырнув» в самом неожиданном месте. Оба находили применение тем фигурам пилотажа, которые каждый из них лучше всего усвоил за дни обучения. Всё это они проделывали пока очень неуверенно, на большом расстоянии, шарахаясь в сторону друг от друга, не чувствуя ещё габаритов своего самолёта и не понимая, на какое расстояние можно безопасно приблизиться к другому. Рауль очень увлёкся этой схваткой. Нервы были напряжены до предела. Следя за самолётом соперника, который оказывался то снизу, то сбоку, то сверху, то подлетал слишком близко, Бражелон то и дело забывал следить за приборами. Потом, спохватываясь и отслеживая правильность показаний, он вдруг терял из виду противника, или обнаруживал, что улетел слишком далеко от аэродрома (ведь он всё ещё не мог привыкнуть к скоростям, которые развивал «И-16»), и ему приходилось возвращаться, крутить головой во все стороны и всё начинать сначала. И несмотря на то, что ничего толкового не получалось, Рауля вдруг охватила какая-то жёсткая радость. Уже уставший, но разгорячённый этой нескончаемой каруселью Рауль заходил на очередной разворот и собирался снова броситься догонять соперника. Не разумом, а каким-то шестым чувством Бражелон ощутил, что что-то пошло не так. Лишком перетянул он ручку управления, или слишком пережал педали… Самолёт, вместо того, чтобы плавно развернуться и аккуратно спикировать, находясь в самой верхней точке этой кривой, вдруг завалился на правое крыло, медленно опустил нос и сорвался вниз. Пилота вжало в спинку сидения. Земля стремительно приближалась, всё быстрее и быстрее закручиваясь против часовой стрелки… Рауль однажды отрабатывал выход из штопора, находясь в двухместном самолёте вместе с инструктором. И теперь Бражелон среагировал мгновенно, зная, что нужно делать. Он отклонил ручку от себя и надавил до упора на левую педаль – чтобы повернуть рули направления влево, то есть в сторону, противоположную вращению. В прошлый раз именно таким образом Раулю удалось прекратить вращение, а затем, взяв ручку на себя, вывести самолёт в горизонтальный полёт. Но на этот раз ничего не произошло. Самолёт продолжал падать. И тогда Рауль испугался. Холодная волна страха в один миг окатила его с головы до пят. «Это всё? - промелькнула молнией мысль. - Зачем же я учился летать?» В следующий момент в сердце виконта всколыхнулось злое негодование на самого себя и на свою странную судьбу: - Ну уж нет, только не так и не сейчас! – сказал себе Рауль и крепче вцепился в ручку управления. Самолёт вращался с бешеной скоростью. Раулю казалось, что голова его вот-вот сорвётся с плеч. «Прыгать!» - откуда-то явилась спасительная мысль, и Бражелон отстегнул ремни. Но какая-то немыслимая сила прижала виконта к спинке, и он не мог уже не то, что выбросится из кабины, но даже просто пошевелиться. «Да что же ты не слушаешься?! – мысленно обратился Бражелон к самолёту, будто тот мог услышать мысли пилота. – А ну, кому сказал, стоять! Тпру!!!». Рауль не знал, крикнул ли он это вслух или просто подумал. Но, словно по волшебству или, действительно, выполняя команду пилота, машина вдруг перестала вращаться. Плюхнувшись на сиденье, Рауль резко потянул ручку на себя. Самолёт неохотно поднял нос и понёсся в сторону аэродрома. В воздух взмыла зелёная ракета. Это Бражелону приказывали садиться. Стянув с головы шлем и выпрыгнув из кабины, Рауль дотронулся ладонью до фюзеляжа и, к удивлению техника, с минуту стоял неподвижно и глядел на самолёт. У этого механического коня тоже, оказывается, есть свой характер. Он может быть строптивым, но и слушаться умеет… Бражелон похлопал бок машины, попрощавшись, и отправился докладывать обо всём произошедшем. Выслушав доклад курсанта о том, как самолёт свалился в штопор и какие действия предпринял пилот, чтобы из него выйти, инструктор похлопал Рауля по плечу и сказал: - Страху, наверно, натерпелись, а? Ничего, то ли ещё будет! «Ишак» - капризная машина, похлеще иной барышни. Чуть что не по ней – сваливается или ещё какие кренделя выкидывает. К ней приспособиться надо, понять её нрав. А будешь элеронами хлопать – пропадёшь. Ну, ладно, на сегодня хватит. Идите отдыхать. … Лунин, наблюдавший с земли за учебным боем Бражелона, видел всё. Видел, как два самолёта устремлялись друг к другу и снова в страхе шарахались в разные стороны. Лунин, наблюдая опытным взглядом, отмечал ошибки и по привычке обдумывал, какие замечания сделал бы он обоим курсантам и за что похвалил бы, если бы являлся их инструктором сейчас. Видел Лунин, как самолёт Бражелона, совершая переворот, свалился в штопор и камнем полетел к земле. Всё произошло за какие-то три-четыре секунды. Лунин видел, как метрах в трёхстах от земли машина прекратила вращение и вышла в горизонтальный полёт. Лунин покачал головой, вынул платок и вытер лоб. Доложившись инструктору, Рауль сразу же поспешил к своему бывшему командиру. - Ну как? – спросил Лунин. - Страшно, - простодушно признался Бражелон. И когда они уходили вместе с аэродрома, Рауль поделился своими чувствами: - Понимаете, Константин Игнатьич, на какой-то миг мне показалось, будто вовсе нет никакого самолёта. Как будто эти крылья стали моими собственными крыльями, словно мои руки обрели оперенье… Я падал с небес на землю подбитой птицей, и мне вдруг стало невыносимо больно от утраты этого дара – лететь! И мне так захотелось обратно в небо! Сначала не мог ничего поделать, а потом словно поймал ветер, лёг на него и взмыл… И, когда уже летел над лесом, вспомнил, что я в самолёте. Эта машина стала словно частью меня… то есть, я стал частью её… - Рауль запнулся, растерянно глядя на Лунина, и смущённо улыбнулся. - Я никогда ещё не испытывал ничего подобного, товарищ командир! Лунин глядел в лицо Бражелона, с удовольствием слушал искренний рассказ о таких ярких впечатлениях, восхитился умением так красиво описывать свои эмоции (при том на иностранном языке) и с радостью заметил новый свет в глазах молодого человека. Опытный лётчик сразу узнал отблеск огня, что пылал и в его собственном сердце все те двадцать лет, в течение которых он летал. - Поздравляю вас, молодой человек,- сказал Лунин Бражелону,- вы стали лётчиком! ... - Константин Игнатьич, я только не понял про элероны. Инструктор сказал, что они хлопают? Лунин безобидно рассмеялся. - Есть такое русское выражение: "хлопать ушами", - пояснил он. - Означает - быть невнимательным. А лётчики говорят: "Не хлопай элеронами!".