Зона Отчуждения, Милитари или Армейские Склады. 1 сентября 2012 года.
Время потекло, как очень густой кисель… Звук нескольких очередей в клочья разметал момент могильной тишины после прихода сообщений. Сухой кашель моего АК-74СУ с глушителем, звонкий стук FN «Minimi» Вовы, гулкий бас АКМ мл. сержанта Косых почти слились воедино. Важный не успел даже развернуться на писк КПК, как его тело разорвали и отбросили вперёд лицом несколько пуль разных калибров. Дёрн окрасился красным… Дуплет, второй «свободовец», начал вскакивать с позиции, стреляя в белый свет, и потянулся к переговорному устройству. Тут же ему в грудь ударил сноп дроби с дистанции в десяток метров и уронил его на спину. Он опять вскочил, дал очередь на звук, но в это же время его голову пробил Иванцов со своего «Грача». Анархист начал падать лицом вперед, но уже не как его напарник, с акробатическими кульбитами, а постепенно заваливаясь сначала на колени, потом уже на всё тело. Лишь мертвый палец Дуплета продолжал давить на спуск, выпуская всё новые порции свинца из дула его бельгийского пистолет-пулемёта… Но через пару секунд кончился магазин, и вновь наступила полная тишь… Не буду передавать, что я услышал в ту секунду от капитана «Долга». Скажу лишь, что Алексею, когда он бухнуть вздумал, досталось гораздо меньше. Да, в зоне нередка стрельба, но на настолько короткую и беспорядочную не обратил бы внимания разве что полный дебил. Поэтому мат командира вполне объясним − он хотел, чтобы всё прошло тихо и гладко, но сейчас мы спалились почти в самом центре вражеской территории, и даже если Дуплет не успел ничего сказать, то часовые «Свободы» по-любому обратили на нас внимание. − БЕГОМ, кому сказано!!! Создали боевой строй! Прорываемся через блокпост и уходим дальше! — во все горло кричит Иванцов. Дальше был просто сумасшедший марш-бросок с преградами. Мы бежали в адской грязи, отскакивали от аномалий за пару метров, а встречных мутантов разносили в клочья всей нашей огневой мощью. Первым на нашу группу вылез какой-то неадекватный зомби. Он даже не успел вскинуть свой обрез, когда его голова взорвалась, подобно переспелому арбузу. Капитан уже спрятал пистолет в кобуру, и бежал с «Грозой-4» наперевес. Следующими мутантами, решившими вкусить человечинки, были псевдоплоти, напавшие с флангов. Взрыв слева − Иванцов на высоте, опять уничтожил угрозу, даже не останавливаясь. Третья плоть с того фланга благоразумно свалила. Правый фланг накрыли я, Лёха и Володя. Трёх мутантов угробили к чёрту, пусть и подпустив слишком близко, четвёртому перебили лапы, прочные, хитиновые. Кто-то из тылового добавил заряд дроби в морду вплотную, и свинья больше не орала. На подходе к блокпосту мы остановились. Уже ясно, что нас ждут, и ждут не зелёные пацаны с обрезами, понятия не имеющие об обороне. Да ещё и в составе группы. «Свободовский» блокпост около выхода к «Выжигателю» держали как минимум опытные бойцы, а то и ветераны − судя по слухам, оттуда каждые два-три дня валилась всякая нечисть, напополам перемешанная с «монолитовцами». Уж не знаю, как они там уживаются… Короче, несмотря на мое неуважение к анархистам, тут, признаю, они делают действительно доброе дело. Да, «Милитари» в плане мутантов местечко не из самых чистых, но если бы не этот пограничный пост… Ощущение такое, что местные зверушки бы и до «ста рентген» бы добрались, несмотря на все заставы «Долга» по пути. И нам позарез надо этот укрепрайон проскочить. Одно хорошо: большая часть их укреплений предназначена для отражения атаки с «Выжигателя», а не с собственного тыла. — Всем сменить магазины, перевязать шнурки и приготовить «осколочные» и дымы, − капитан глубоко вздохнул и продолжил уже спокойнее. − Действуем следующим образом: застава анархистов за холмом, лезть на гребень нельзя, нас всех покрошат. Поэтому первыми вылетают РДГ, через пару секунд − ручные гранаты, и только потом мы. Никто не останавливается, огонь вести на ходу, можно неприцельно. Вова, прикроешь нас сверху. Когда проскочим, остановились, заняли круговую оборону. Тыл усилили − надо прикрыть его. — Да… Ок, сделаем… Хорошо… — группа приняла план действий и порадовала ответом. Все еле шепчут в рацию, в отличии от того громового «Так точно!», которое часто мелькает во всех военных и околовоенных организациях. Люди на нервах, каждый понимает, что есть шанс не увидеть следующий рассвет, но даже сейчас они по-прежнему оставались профессионалами. Достаю РДГ черного дыма, кладу в правую руку, а Ф-1 с разогнутыми усиками рядом на землю. На меня с немым укором в глазах смотрит Лёха. Блин горелый, парень уже не раз бывал в замесах, достаточно вспомнить, как мы с ним познакомились, но до сих пор не уяснил некоторые истины. Истины даже не военного дела, а элементарной физики! — Чего на «эфку» глазки таращишь? Да, знаю, сильно разлетаются осколки, но не по минометной же траектории! А мы за естественной преградой. Так что нам она ни разу не угрожает, а там местность можно хорошо посечь. Он кивает. Понял, успокоился. Однако, как ни прискорбно, мне нужен другой напарник − Лёха пусть не трус, не крыса, и не полный идиот, но иногда сильно тупит. Да, со всеми бывает, но не в таких объемах. А на Зоне, как и во время любого вооруженного конфликта, растерянность в одну секунду может стоить жизни, и не только тебе. С блокпоста всё ещё несётся мат-перемат… «Свобода» кажется, поняла, что мы достаточно сошли с ума, чтобы их атаковать, и сейчас там все на ушах стоят. Припозднились наши нарики − Иванцов начал отсчёт! — Пять… Четыре… — цифры в активных наушниках, несмотря на низкую громкость, наложившись сверху, перекрывают гул с блокпоста. — Три… Два… — в крайний раз оглядываюсь на группу. Какие они всё-таки хорошие люди… Цифра «один» звучит, как приговор. Я понимаю, что будет мясорубка, и в наших рядах тоже могут быть потери. Трупом может стать даже тот, который вчера выносил с поля боя, а сегодня с утра делился последним глотком воды… Я понимаю… И вместо просьбы об отсрочке запаливаю дымовую шашку. — НОЛЬ!!! Всем в бой! — этот крик капитана был понятен и без рации. Тут же на гребень холма ложатся армейские дымы, окончательно разгораясь и давая нам необходимую маскировку. С другой стороны наоборот, всё затихло… Из дыма вылетают осколочные гранаты, все разные, уж кто на что не поскупился. Падают они около левой границы блокпоста, и своим падением косвенно разрывают тишину. Почему косвенно? Да потому, что явно не моя «эфка» прокуренным голосам заорала «Граната!» Грохот взрывов не прекращался секунды две. Вполне естественно, и запалы с разным временем задержки, и чеку не все одновременно дернули. Тут же Володин «Миними» открывает огонь с гребня холма. Стреляет аккуратно, очередями патрона по три, но часто. В отличии от остальной честной компании, которая с самыми непечатными выражениями (страшно же!) и неприцельной длинной пальбой от бедра начинает со всей скоростью улепётывать в сторону прохода между холмами! Я приложил автомат к плечу, и, не прекращая движения, наугад высаживаю в сторону противника треть магазина. И понимаю, что «Свобода» уже очнулась от потрясения и начинает постреливать в нашу сторону. Но неприцельно — все-таки на дым мы уж не поскупились, и наркоманы нас просто не видят! Отстреливаю ещё треть магазина в район колючей проволоки, висящей на проходах с холма. Там нас уже дым прикрывать не будет, но там мы и воевать будем уже не со всем блокпостом сразу. Не станут же они своим в спины палить! Хотя черт этих придурков разбери. А пули выбивают фонтанчики почвы под ногами… Крайние десять патронов уже идут почти прицельно в сторону рожи в противогазе около перевёрнутой «Нивы». Я выбежал из дыма и тут же попал в настоящий свинцовый град. Было ощущение, что стреляло всё! И мы, вышедшие из дыма, и «Свобода», и этот дым, будь он неладен. Даже небо будто сыпало металлические подарки своей щедрой рукой! А «противогазник», однако, сложился напополам, как сломанная кукла. Значит, я попал! Тут же с разбегу падаю на бок, перекатываюсь и уже вытягиваю новый магазин из подсумка, чтобы зарядить автомат снова. Да, неприятно приземляться на магазины РПК, но уж лучше, чем нарываться на прямое попадание пули! Тем временем новые сорок пять патронов пятерки уже подсоединены, и левая рука заканчивает оттягивать затвор. Вопль Иванцова в рации услышит даже глухой. В этот раз я вместе с младшим сержантом Косых должен занять правый (для нас уже левый) фланг анархистов в районе ржавого автобуса, чтобы дать возможность всем остальным пройти в узкий проход между рядами «колючки», а заодно прикрыть отход пулеметчика. В это время капитан вместе с моим напарником и ещё парой бойцов рванули в лоб на контейнер, лежащий прямо посреди дороги. Почти полное отсутствие здесь укрытий позволяет предположить, что если обе этих точки будут заняты нами, то уже «Свободе» придётся туговато. Потому что им останутся только небольшие окопчики, пустые жестяные бочки да деревья, и тут уже будет не до нарушителей границы, дай бог пулю не схватить, да и границу-то нарушают в другую сторону… Со всех сил припустил к автобусу. Остановился уже под защитой его металлической морды, пусть и ржавой, но уже защищающей от пули. И понял, что нарвался на эдакого детину с М4А1 наперевес! Только я вскинул автомат, как он ударил по нему ногой, выбивая его у меня из рук и уводя очередь в белый свет. Он тут же замахнулся на прямой удар с правой, но тут я подныриваю под вытянутую левую руку и прописываю с левой ему прямо в зубы. Правой же перехватываю телескопический приклад его винтовки и резко дергаю на себя, заставляя его хватать рукой не пистолетную рукоять, а пустое место. Он разворачивается, но я уже снова сбоку у него, выдергиваю из ножен, расположенных на левой лямке разгрузки, качественный австрийский боевой нож «Glock». На долю секунды мы оказываемся лицом к лицу с противником, который уже тоже выдернул свой мачете из-за спины. Всё могло быть гораздо хуже, не появись у него за спиной Косых, тут же выдавший короткую прицельную очередь с АКМ. Да, нож у меня неплохой, но тут многое бы решила длина клинка, которая играла не в мою пользу. Благодарно киваю младшему сержанту, прячу нож, берусь за автомат. Подло? Так это и не дуэль была. Присаживаюсь у задней двери автобуса, осторожно высовываюсь, открывая сектор обзора и огня. А вот и первые клиенты! Около контейнера сидят пара парней во «Флектарне» и с винтовками «Галиль» производства Израиля. И ладно бы просто сидели, так они стреляют по нашим приближающимся союзникам. Срезаю первого короткой очередью, второго тут же достаёт Косых. Вот и всё! Наши ребята заняли площадку у контейнера, правда, уже втроём. — Всем вперед на «Выжигатель»! — слышу в рации напряженный голос капитана. — Косых, Горыныч и мы прикрываем! Ну ничего, прикроем. Постреливаю короткими очередями по два-три патрона в сторону противника, не особо заботясь о точности. Кого-то специально выцеливать, я не снайпер, да и задача другая. Поэтому вполне хватает пары попаданий по углу укрытия, чтоб носы не высовывали лишний раз. Так же лениво постреливали и все остальные, давая нашей группе прорваться вглубь тропы между холмами. — Горыныч, младший сержант, отходите не оборачиваясь! Ваш сектор заняли из-за «колючки», так что тут не проскочат! — приказывает Иванцов. — Потом смените их и прикроете наше отступление! Я что? Я не против. Разворачиваюсь, и в полусогнутом виде сваливаю под защиту переда автобуса, не забыв пнуть труп анархиста с мачете. Дальше уже побежал не стесняясь никого, в полный рост. Забежал за колючую проволоку, крикнул «Держу!» и направил ствол в том же направлении, что и раньше. А побежали ведь, обкурыши! Первого срезал с трёх патронов, второго с пяти, третий уже столь нагло не полез. Засел за углом автобуса и потихоньку постреливал оттуда. Но очень мимо. А капитан тем временем тоже оттянулся на тропу. Я посмотрел на их команду, прикинул скорость их бега и решил, что пора догонять. Дал последнюю длинную очередь в борт автобуса, развернулся, и свалил под прикрытие обломков породы с этих холмов, вслед за группой.Зона Отчуждения, Припять. 1 сентября 2012.
Эрагон посмотрел на пленных. На вид обычные люди. Самому младшему примерно лет двадцать пять — двадцать семь. Старшему около тридцати пяти. Кого выбрать первым? Очевидно, что самый старший больше прожил и больше знает, а значит, возможно, у него в голове больше так необходимой Эрагону информации. Но, вместе с тем, возраст мог сыграть плохую шутку. Непонятно, сколько он пробыл под воздействием того псевдо-разума, который их контролирует, и непонятно, как погружение в его воспоминания отразятся на Всаднике. Эрагон прижал руки к щекам и немного их помассировал. Как же тут все было сложно. Не хватало друзей. Сапфиры. Пожалуй, в первую очередь Сапфиры. Однако если он все еще хочет вернуться, то нужно действовать. Сейчас же. Всадник аккуратно коснулся мыслью разума самого молодого из пленных. Самый обычный человек. Если не считать того, что его приходится магически удерживать в таком состоянии, чтобы он не был похож на безумного фанатика… Что ж, вперед. Самые ранние воспоминания. Самые светлые. И, увы, самые отрывочные. Женское лицо, немного угловатое, склоняется над… Кроваткой? Может быть. Это было бы логично. Высокий, детский голосок пищит: — Мама! — ручки ребенка тянутся к матери… Не то. Теперь он чуть постарше. Мебель в комнате кажется просто огромной — под стол можно сходить не нагибаясь. Рядом бегает какое-то животное. Уже лучше, но снова не то. Мальчику уже лет семь. Он играет с друзьями. Где? Двор? Непривычно… Здания! Такие же, как в этом проклятом городе! Только, разумеется, не заброшенные — в окнах горит свет, и сами окна не разбиты. Стекла удивительно большие. Наверное, эти люди живут в достатке, раз могут позволить себе такие большие стекла. Эрагон хорошо помнил, какого труда стоит произвести даже небольшой квадратик стекла. Особенно без магии. Сейчас лето… Да, точно. Память пленного услужливо подсунула дату. Дата. Хм. Интересное летоисчисление. На всякий случай, Эрагон остановился и поподробнее запомнил. Должно пригодиться. Затем Всадник обратил внимание на самих людей. Ближе всего к мальчику стояли его друзья. Одежда странная. Такая тонкая и идеально ровно сшитая. Причем у каждого. Итак, либо это дети очень обеспеченных людей, либо тут все-таки не обошлось без магии. Но тогда почему они не применяют её в бою? Ладно, смотрим дальше. Чуть поодаль были и другие. Взрослые. Рядом с детской площадкой стояли двое мужчин и о чем-то беседовали. Мальчик весьма смутно понял, о чем именно. Что-то про машины. Машины? На это память выдала воспоминание о движущейся словно сама по себе повозке, которая изрядно воняла бензином. Бензин? Жидкость, горит, даже ее пары взрывоопасны. Интересно. Мимо мужчин проходила молодая девушка. Эрагон, казалось, даже в мыслях покраснел при ее виде. Всё-таки он был родом из деревни в предгорьях и там такие… Наряды, как для себя определил Всадник, распространены не были. Обтягивающая одежда больше раздевала, чем одевала девушку. Причем, судя по реакции окружающих, а точнее по ее отсутствию, такая одежда была в порядке вещей. Невольно Эрагон проводил ее взглядом до самого выхода со двора. Мысленно отвесив себе парочку затрещин, он продолжил просматривать память парня. — Максим! — приятный на слух баритон раздался позади мальчика. Тот стремительно обернулся. Немного полноватый мужчина лет тридцати махал ему рукой, подзывая к себе. Отец. Уже лучше. Но надо все же немного другое. Примерно тот же возраст. Только теперь мальчик сидит в просторной комнате вместе с другими детьми и старательно что-то пишет. Школа, как понял Эрагон. То, что надо. Похоже, именно тут детям дают основные знания о мире. И в этом Всадник сейчас очень нуждался. Конкретно сейчас у Максима был урок письма. Русский язык. Русский. Россия. Название языка и родной страны этого парня. Что ж, это уже то, что нужно. Судя по всему, здесь общаются именно на русском, значит, его надо извлечь из памяти парня в наиболее полном объеме. Интересно, что еще преподают в этой школе? Довольно долго Эрагон просматривал воспоминания о школе. Чего там только не было: русский язык, литература, арифметика и математика, география и биология, а позже физика и химия… Буквально каждый урок давал Эрагону шанс узнать что-то новое об этом мире и о людях, его населяющих. То, что это не его родной мир, Всадник понял уже довольно давно. Здесь были только люди и… И все. Даже странно. Только один разумный вид на всю планету. Такая странная и непривычная мысль. К сожалению, Максима нельзя было назвать особо прилежным учеником. Парень предпочитал учебе улицу и футбол. Едва ли не каждую крупицу знаний приходилось выискивать, перебирая тонну ненужных воспоминаний. Физика и химия особо заинтересовали Эрагона. Это же такой кладезь знаний! Оромис учил его, что если ты знаешь, как именно в природе проходит процесс, на который ты хочешь воздействовать магически, то можно колдовать гораздо эффективнее. А это дорого стоит. Похоже, эти люди довольно много сумели узнать об окружающем мире, раз они все это рассказывают своим детям. И именно эти знания позволили им создать столь могущественное оружие… Наконец, Эрагон посчитал, что достаточно узнал. Он еще раз прошелся по основным моментам, чтобы систематизировать полученные знания. Итак. Все? А может, попробовать узнать этого парня получше? В детстве он не был таким уж плохим, скорее напротив, довольно отзывчивый человек. Так что же вынудило его взять в руки оружие и начать убивать? То, что Максим убил его, если бы сумел, Всадник не сомневался. К тому же Эрагона заинтересовала структура памяти Максима. Если у обыкновенных людей память более-менее линейна и понятна, то у Максима она была какой-то прерывистой, словно неполной. Эрагон покинул сознание парня, чтобы осмотреться. Он довольно глубоко ушел в воспоминания Максима и потерял контроль над происходящим вокруг него. Кто угодно мог прийти, и тогда Всадник был бы целиком в его распоряжении. Если, конечно, исключить из внимания магическую защиту. Убедившись, что остальные два пленника не подают признаков активности, а снаружи вообще никого нет, Эрагон снова погрузился в память Максима. Что ж, давай знакомиться… Родители, школа, друзья, регулярные занятия в плавательном бассейне… интересно, почему бы в речке не поплавать? Ладно, не суть. Обычная жизнь… для этого мира. В 90-е годы ситуация в семье была довольно тяжелой, родители из-за этого часто ссорились, но старались это скрыть от сына. Хотя как можно что-то скрыть от человека, пусть и маленького, если ты живешь с ним в одной двухкомнатной квартире? Пожалуй, никак. И, тем не менее, детство у него было хорошее. Яркое воспоминание… Ну-ка, ну-ка, интересно. День Рождения. Двенадцать лет. Празднование было вполне обычным — да, весело, но ничего особо выдающегося, наверняка и в одиннадцать то же самое было. А. Вот оно. Парнишке подарили игровую приставку. Очень яркое воспоминание: отец распаковывает покупку, а сын вертится рядом, лезет под руку и задает целое море вопросов. Эрагон невольно улыбнулся. Пятнадцать лет. Тоже очень яркое воспоминание. Отец недавно получил права и, буквально сегодня, купил машину. Сейчас они хотели опробовать свою покупку. Просто доехать из автомобильного центра домой. Отец еще не очень уверенно водил. Они расселись, родители спереди, Максим на заднем сиденье, пристегнули ремни. Именно ремень и спас ему жизнь. Их машина съезжала с моста, как вдруг одна из встречных машин потеряла управление и выехала на встречку. Потом удар. Обе машины вылетели за ограждение и упали вниз. Максим — единственный, кто выжил. Как ему позже сказали, водитель встречной машины умер еще до аварии — сердечный приступ. Так, увы, бывает. Но от этого ничуть не легче. Эрагону потребовалась пара секунд, чтобы отрешиться от эмоций парня. Максиму шестнадцать. Вроде бы… Он стоит на коленях перед мертвым телом, а его руки в крови. В буквальном смысле слова. После смерти родителей его жизнь пошла под откос. Его взял под опеку родной дядя — брат матери, но лучше бы Максим попал в детдом. Эрагон порадовался, что его дядя Гэрроу был совсем не таким. В итоге, парень попал в одну из банд, которые были в его городе. Однажды они пошли «на дело», и… Тот мужчина просто оказался не в том месте и не в то время. Все случилось очень быстро. Он попробовал им помешать, а один из подельников Максима на нервах сунул мужчине нож под ребра. Этот человек умер у Максима на глазах. И теперь он смотрел на свои окровавленные и дрожащие руки… Другое воспоминание. Теперь юноша сидит напротив ящика с быстро меняющимися картинками. Телевизор. Эрагон уже слышал о таком, и даже помнил, как полноватая пожилая женщина — учительница по физике — в общих чертах описывала, как эта штука работает. На экране были люди. Но все они были сильно испуганы, в панике. Это было видно и по лицам людей и по их поведению. Толкались, мешали друг другу, кричали… Как только картинка переменилась, Всадник увидел уже знакомые очертания красно-белой трубы. Словно это копия той самой, которую видно из этого жуткого города. Просто похожа или и правда та? Может быть. Однако над ней не было привычных облаков. Наоборот, она была ярко освещена, и свет как будто исходил откуда-то снизу. — …странности в Чернобыльской Зоне отчуждения, — говорил бесплотный голос. — На данный момент списки погибших и пропавших без вести уточняются, однако, до полного завершения поисков, по словам представителей спасательных служб, еще долго. Сознание юноши выплюнуло одно слово. Но со всей гаммой чувств, от ненависти до страсти. Зона! Вечная осень. Зона! Оружейная смазка и холод металла. Зона! Страх и ненависть… Стоило некоторых усилий подавить эту волну. Эрагон понял, что, видимо, портал открылся именно в этой самой Зоне. Хотя сам Всадник предпочел бы слово «Ад». Но было все еще очень много непонятных моментов. Что за Зона? Где конкретно она находится? Понятно, что где-то рядом с Россией, но где именно? И как туда попал этот парень?.. Почти что продолжение прошлого воспоминания, это очень взаимосвязано в голове парня. Максим узнал первые слухи о сталкерах, об их жизни в Зоне. Вот оно! Он решил во что бы то ни стало уйти из банды. Но это не тот случай, когда можно просто написать заявление об уходе. Придется бежать. И не просто так, а куда-то конкретно. В России его найдут везде — у него нет ни связей ни денег, чтобы как следует спрятаться. И если деньги еще можно найти, то вот со связями совсем плохо. Другая страна тоже не подходит — в странах СНГ так же велика вероятность попасться рано или поздно, а уехать куда-то дальше не получится — нет загранпаспорта и просто так его не достанешь. Но теперь у него есть вариант. Зона. Туда они не сунутся. Кишка тонка. Буквально вечером этого дня Максим банально обчистил общак своей банды и исчез. Ха, а парень не промах. Смотрим дальше… Он уже в совсем другой одежде. Отдаленно похожей на ту, в которой Максим сейчас, стоит напротив кирпичной будки непонятного назначения. Вокруг него еще множество похожих на него бродяг. Все вооружены, на лицах читается решимость, усталость или даже страх. И все чего-то ждут… Военный, командир блокпоста. Очередное слово отложилось в памяти Эрагона. А кажется, вот и он. Стройный мужчина, одетый в идеально подогнанную военную форму, в шлеме, бронежилете и с оружием. Его выдавали глаза. В них читалась усталость от всего. Перестрелки, мутанты, гибель подчиненных и грузовики с телами таких же парней, которые сейчас стоят перед ним. Человек устал жить. И поэтому каждому проходящему через шлагбаум, он смотрел вслед с какими-то совершенно неописуемыми чувствами… Юноша замедлил шаг, проходя мимо военного. Тот осторожно позвал его: — Парень, давай за мной. Они отошли за угол, где военный, кажется, майор, достал из подсумка странный прибор. Чем-то похож на сотовый телефон, но не он. Кстати, что такое «майор»? Что это? Имя, прозвище, должность? Ах, звание. Хорошо. — Держи. Это детектор аномалий, на данный момент лучшая модель. Мне он не нужен, я по ту сторону периметра почти не бываю, а вот тебе пригодится. — Но у меня денег осталось лишь на пару банок консервов у местных барыг, — осторожно сказал парень. — Никаких больше денег. Так забирай. Вы последние, кого я пропущу. Я устал от того, что люди выезжают отсюда «грузом двести». И эту усталость деньгами на перебьешь. Последняя просьба: будь добр, постарайся выжить… Аномалии, мутанты, груз двести… Воспоминание было очень непонятным. Но, кажется, все более-менее логично. Майор и его люди охраняют то место, где они сейчас. Судя по всему, как место от мира снаружи, так, в основном, и мир снаружи от места. И парень, попав туда за деньги, имел реальный шанс не вернуться. Военный же помог ему, исходя из личных мотивов. Оставалось еще много неясных понятий, но это уже не главное. Главное то, что Зона, похоже, еще более опасна, чем кажется. Но здесь можно найти и друзей. Людей, таких же как тот майор. Честных. Готовых помочь в трудную минуту. Всадник решил, что займется этим сразу по окончанию допроса. А пока стоит продолжить смотреть воспоминания парня. Максим, в запачканном комбинезоне, убегает по грязи от стаи псов. Его гложет мысль, что его друзей больше нет, оба погибли на его глазах, не выдержав натиска этой стаи. Не помогла ни новая броня, ни отличное оружие. Теперь он один. И это слово кувалдой ударило по сознанию Максима. Он всегда был один. С того самого дня, как умерли его родители. А те двое, за последние пару месяцев, стали самой настоящей его семьей. Сознание затопила ярость. Он остановился, развернулся, и с громким криком открыл шквальный огонь по приближающимся псам. Неизвестно, на что рассчитывая, не ожидая помощи. Боль… Эрагон сквозь мысленный контакт почувствовал эту боль почти как свою, и проникся к нему некоторым уважением. Пережить такое и не сойти с ума, не умереть от шока — это многого стоит. Сознание парня померкло… И снова грязь… Но уже не заваленная гильзами и не истоптанная сотнями лап… Юноша полз по ней, куда-то, неизвестно куда. Его звали оттуда. Сколько он уже прополз неясно, но руки, подранные псами, нещадно болели. Ног он просто не ощущал. Он увидел чуть впереди камень и пододвинулся к нему, чтобы перевести дух. Но, подняв глаза в небо, он увидел красное зарево откуда-то из центра Зоны. Выброс. Сразу пронеслись наставления старших: «Под выбросом еще никто не выживал. Поэтому, как только узнаете о его приближении, прячьтесь в самые глубокие норы, какие сможете найти.» Он понимал, что сейчас он уже не успеет… Вспомнился военный с блокпоста: «Постарайся выжить…» Что ж, товарищ майор, простите… Сейчас уже не получится спастись. Парень выдохнул. Нащупав в кармане мятую пачку сигарет, он дрожащими руками достал одну, прикурил и задумался. А может, смерть не так плоха, как та жизнь, которую он знал? Постоянно один, бегает куда-то… ну его нахрен. Все равно сегодня помирать придется… Тут же его схватили чьи-то сильные руки. Сигарета выпала из ослабевших пальцев. Уже не было сил узнать, кто это, оставалось только ждать… Перед тем, как потерять сознание в следующий раз, парень увидел лишь кроваво-красное небо и тяжелый стальной люк, закрывающий его… Дальше воспоминаний как таковых не было. Но было что-то еще. Что-то по части магии… или около того. Ментальная закладка? Эрагон с любопытством разглядывал найденное образование. И чем больше он разглядывал это нечто, тем больше понимал всю пакостность этой штуки. Это была установка на повиновение. Тотальное подавление личности и преклонение перед печально знакомым Эрагону Монолитом. Но даже это еще не все. Эта установка медленно убивала парня. В буквальном смысле делал из него овощ. Установка была сделана довольно грубо, она не просто блокировала личность и волю, она постепенно стирала воспоминания, опыт. Все то, что делает каждого из нас личностью. Максиму очень повезло: несмотря на то, что он почти год провел под влиянием Монолита, все основные воспоминания остались при нем. Все это как-то… неправильно. Но ведь Эрагон — Всадник. Кто как не он способен что-то изменить? Он сосредоточился на установке Монолита. Нужно было очень аккуратно, с ювелирной точностью, отделить эту мерзость от сознания Максима и уничтожить. Малейшее неверное движение — и парень лишится еще части памяти. Эрагон кропотливо просеивал каждый кусочек информации в сознании Максима. В конце концов, ему удалось отделить инородное образование. Одно слово древнего языка — и оно исчезло. Навсегда. Как, казалось бы просто… Сказал — и сделано. Эрагон с тихим выдохом покинул сознание Максима. Капля пота скатилась у него со лба и оставила соленую дорожку на щеке. Чисто машинально Всадник коснулся лба. — Проснись, — на эльфийском приказал он. Максим судорожно вздохнул и открыл глаза.Алагезия, пустыня Хадарак. 8001 год от НВ.
Отдохнувший конь весьма резко донес Наиру от дома Делланир к Силтриму. Всю дорогу эльфийка ломала голову над возникшей перед ней проблемой: добраться до Урубаена в кратчайшие сроки. Наира неплохо помнила карту мира и знала, что наиболее краткий путь лежит через пустыню Хадарак. Но соваться туда без должной подготовки – форменное самоубийство. Идти через гномьи горы слишком долго. Еще был вариант пройти через степи ургалов, но это едва ли безопаснее пустыни. Солнце хотя бы не имеет прямого намерения тебя прикончить. Конечно, согласно договору между Насуадой и нар Гарцвогом, ургалы должны измениться и прийти к мирному образу жизни, но когда еще они это сделают… В планы Наиры явно не входила беготня от молодых ургалов, желающих прославиться в своей деревушке. Как ни странно, ответы на свои вопросы она нашла в библиотеке Силтрима. Библиотекарь, эльф, чей возраст трудно определить даже его соплеменникам, любезно показал ей подробную карту пустыни Хадарак и прилегающих территорий. Он же и вспомнил о кочевниках-бедуинах, которые не только могут пересекать пустыню, но и жить там. И это при почти полном отсутствии магии. Эльф указал ей на карте наиболее вероятные места стоянок кочевников и отдал Наире наскоро сделанную магией копию карты. Буквально через полдня эльфийка пересекла границу Дю Вельденвардена. Увы, но эльфийского скакуна пришлось отпустить, поэтому бедуинов Наире пришлось искать, идя пешком. Она нашла одну стоянку ближе к вечеру. К счастью, с эльфийскими способностями это было нетрудно: кочевники совсем не использовали магию для сокрытия своего местоположения. Это было совсем небольшое племя. Скорее всего, даже не племя, а просто около десятка семейств, которые кочевали по пустыне совместно. Люди, конечно, удивились ее появлению, но не сказать, чтобы очень. Все прекрасно понимали, что рядом родина эльфов. Гораздо сильнее они удивились, когда Наира на ломанном людском, помогая себе жестами и мыслеобразами, попросила провести ее на противоположный край пустыни. Все люди, чье слово хоть что-то значило, собрались в одной палатке, обсуждая ситуацию. Остальные взрослые опасливо наблюдали за эльфийкой издали, не решаясь с ней заговорить. Совершенно иначе вели себя дети. Стайка мелких сорванцов окружила Наиру и, что-то щебеча, стала носиться вокруг нее. Все их мысли излучали крайнее любопытство. Какой-то мальчишка неожиданно смело схватил ее за руку и потянул куда-то в сторону от шатров. Не чувствуя каких-либо угроз, эльфийка позволила увлечь себя. Как оказалось, паренек хотел похвастаться великолепным, по его мнению, верблюдом, который принадлежал его отцу. Наира же подумала, что этим зверям стоило бы быть почистоплотнее. Их просто чудовищный естественный запах даже заставил ее приглушить обоняние. Как выяснилось, на этом их знакомство не ограничится: кочевники не осмелились отказать эльфийке в помощи. Вскоре они двинулись в путь. Путешествие по пустыне было скорее нудным и изматывающим, чем опасным. Некоторые отрезки пути были маркированы особым образом. Иногда на возвышенностях были вкопаны приметные для кочевников камни, по такому принципу, чтобы от одного можно было увидеть другой. Иногда на вершинах глинистых холмов вкапывали прочную палку и на нее вешали человеческий череп. Самый круглый из всех, человеческий череп равномерно отражал свет, а блеск кости был виден издали, и каждый кочевник пустыни знал, что глазницы черепа указывают на воду. Таким образом, к большому удивлению Наиры, знак, что у большинства народов означал смерть, в пустыне был символом жизни. Когда же не было ничего, кроме песка, путешественники ориентировались по звездам и Солнцу. Помимо этого у них был целый список маленьких хитростей, помогающий уточнить направление. Многие из них Наире было непросто увидеть даже обладая эльфийским превосходством над человеческими органами восприятия. Единственный раз, когда эльфийка очень хорошо прочувствовала всю опасность пустыни случился на третий день пути. Все, казалось бы, шло своим чередом: было утро, верблюды неторопливо брели по глинистому гребню, который в очередной раз сменил осточертевший песок, солнце палило немилосердно, а караванщик как раз собирался искать место для отдыха. Но кое-что было иначе. Люди еще не могли этого почувствовать, но эльфийка заметила, что обычный легкий ветерок начал стихать, а жара постепенно усиливаться. На небе не было ни единого облачка. Наира не придала этому особого значения. Просто чтобы хоть как-то развеять скуку, она спросила об этом ближайшего кочевника. Сам вопрос изрядно всполошил всех, кто ее услышал. Всякое подобие сонности исчезло быстрее капли воды под полуденным пустынным солнцем. Мужчина, ведущий караван подошел к Наире и очень настойчиво попросил ее посмотреть, нет ли на горизонте небольшой такой черной точки. Эльфийка покрутила головой и безошибочно ткнула пальцем точку, очень похожую на описанную караванщиком. Тот стал властным голосом раздавать команды. Люди немедленно начали готовиться к какому-то им одним известному бедствию. Все соскочили с верблюдов и быстро сбросили с них тюки. Одна из женщин чуть ли не силком впихнула в руки Наире какой-то большой плотный кусок ткани в одну руку и флягу с водой в другую. Теперь же, тараторя и отчаянно жестикулируя, она пыталась объяснить эльфийке, что надо делать. Тем временем, остальные караванщики уложили верблюдов и тюки с той стороны гребня, которая была противоположна черной точке, обнаруженной Наирой. Незаметно вернувшийся ветер все крепчал, неся с собой мелкие частицы пыли и песка. Позаботившись о животных, люди стали спешно делать укрытия и для себя: они приваливались к верблюжьим бокам, сворачивались калачиком и, прижимая к себе сосуды с водой, накрывались кошмами: как поняла Наира, именно так называлась та ткань, которую эльфийке дала одна из женщин каравана. Обычно в Дю Вельденвардене эльфам мало что могло угрожать, поэтому у Наиры совершенно не было того инстинкта, который заставил бы любого человека повторять все за кочевниками. Но все изменилось, как только она чуть углубилась в мысли окружающих ее людей и увидела смутные очертания того, что неслось на них с огромной скоростью. Самый опытный из караванщиков, перед тем как укрыться самому, проверял насколько хорошо защищены остальные и помогал, если что-то было не так. Подойдя к Наире, он просто довольно хмыкнул и пошел дальше. В конце концов, весь караван затих, было слышно только как все усиливающийся ветер гоняет песок. Эльфийка не смогла сдержать природного любопытства и высунулась наружу, не забыв наколдовать импровизированную защиту от песка, которая требовала на удивление много сил. То, что было черной точкой, успело превратиться в монолитную стену серо-оранжевого песка, которая неумолимо надвигалась на караван. Наира весьма отчетливо представила, насколько жалко выглядел караван по сравнению с яростью пустыни. Только когда видимость упала почти до нуля, Наира спряталась под свою кошму. И весьма вовремя: буквально сразу же она почувствовала мощный удар, толстая ткань смогла только немного ослабить его. Следующие почти четыре часа снаружи творился настоящий ад. Ветер ревел громче взбешенного дракона, песок норовил засыпать с головой и людей и верблюдов. Наира стала для каравана ангелом-хранителем. Она внимательно следила за каждым живым существом и помогала, если в этом возникала нужда. Возможно, что именно благодаря вмешательству эльфийской магии весь караван остался цел и относительно невредим. Когда буря прошла, Наира, несмотря на жуткую усталость, одной из первых сумела вылезти из-под кошмы, которую изрядно замело. Она тут же заметила главу каравана, который коротко приветствовал ее и пошел помогать подняться другим. Видя измотанное состояние эльфийки, кочевники попытались ее поддержать. Правда, довольно своеобразно. Например, глава каравана рассказал, что это была относительно слабая буря, а вот год назад ему довелось попасть в такую, которая шла три дня. Тогда под песком погибла почти половина каравана, не всех даже сумели потом откопать. Эльфийка была настолько уставшей, что даже не отреагировала, хотя и прекрасно чувствовала, что кочевник не лжет. С точки зрения Наиры, умения караванщика подбадривать молодых эльфиек оставляли желать лучшего. Спустя три абсолютно рутинных дня, караван успешно дошел до края пустыни. Здесь пески постепенно переходили в островки зелени, жара спала. Наира была готова плясать от радости! Эльфийка тепло попрощалась со всеми людьми в караване. Она прекрасно понимала, что только благодаря им путешествие было относительно несложным. Хвати у эльфийки дурости пойти в пустыню одной, еще не факт, что она вообще куда-либо дошла. Одна из кочевниц подарила Наире браслет. По ее заявлениям, он должен беречь от беды. Эльфийка не смогла отказаться, видя искреннюю щедрость кочевницы. Выражая уважение мастерству главы каравана, Наира прижала руку к груди и склонила голову так, словно отдавала почести эльфийскому лорду. Наконец, завершив затянувшееся прощание, Наира направилась прочь из пустыни Хадарак.