Chase MD

Хаус смотрел телевизор, но мысли его были заняты Чейзом. Он был рад его компании, но понимал, что это не может продолжаться вечно, и рано или поздно ему нужно будет его отпустить. Он дал ему все, что мог, и теперь лишь мешал идти по жизни, утягивая за собой в бездну отчаяния и вечного несчастья. Но это не значило, что он был готов к их расставанию, не сейчас, не пока Чейз верил во все эти ужасные вещи о себе. Хаус был столь погружен в свои мысли, что не сразу обратил внимания на звуки, доносившиеся из спальни. Когда он, наконец, понял, что это был Чейз, он вскочил и быстро, насколько позволяла его больная нога, пошел в комнату. Он застал Чейза, свесившимся с кровати, его рвало желтоватой жидкостью, которая видимо когда-то была чаем. Хаус подошел ближе и сел на кровать, одновременно протягивая руку, чтобы поддержать голову Чейза. Почувствовав опору, австралиец поддался чуть назад, приваливаясь к Хаусу. Его тело все еще сотрясали рвотные позывы, но в организме уже не осталось ничего, кроме едкого желудочного сока. Наконец, они прекратились, оставив после себя лишь тяжесть в груди, и Чейз тяжело дыша, без сил повалился обратно на подушку. Глаза резал слабый свет ночника. Голова взрывалась невыносимой болью, а изо рта текла слюна. Чейз поднял руку, чтобы вытереть ее, но обнаружил, что это была кровь, очевидно, он разорвал рассеченную губу и даже не почувствовал этого. Устало выдохнув, он непроизвольно застонал и свернулся в позе эмбриона, словно это могло защитить его от боли. Викодин позволил ему отключиться на пару часов, но теперь боль вернулась с новой силой, да еще и сопровождаемая тошнотой. Хаус нахмурился. Серьезность ситуации была очевидной. Все симптомы Чейза: сильная головная боль, непрекращающаяся рвота, раздражение от света, указывали на сотрясение мозга. Но здесь в домашних условиях, без приборов, Хаус не мог определить серьезность повреждения. Он понимал, что Чейзу нужно было в больницу. И дело было не только в очевидной уже травме головы, результатом драки могли стать и внутренние повреждения органов, о которых Хаус сначала даже не подумал, а сейчас считал вполне возможными. Все еще усугублялось его дурацкой идеей подсунуть ему викодин. Хаус не мог простить себе этой оплошности. Он же сразу заподозрил сотрясение, как он мог при этом предложить ему таблетки?! Такое сильное обезболивающее маскирует реальные симптомы, и Хаус просто не сможет вовремя среагировать, если что-то пойдет не так. Но что-то останавливало его. Вызови он сейчас скорую, и Чейза заберут, а он не сможет уже к нему прийти. Мало ли что, эти недоумки натворят без должного надзора, убеждал себя Хаус. Но в глубине души он знал, что просто боится его отпустить, боится, что после всего произошедшего, Чейз больше никогда к нему не вернется, боится остаться один, боится настолько, что готов рискнуть жизнью австралийца, лишь бы тот оставался рядом. Немаловажную роль также играло чувство вины, ведь не устрой Хаус тот скандал, Чейз бы не напился и не ввязался в пьяную драку. Даже больше, будь Хаус сильнее, он бы уже давно позволил Чейу вернуться к своим обязанностям главы диагностики Принстон-Плейнсборо, и пошел своей дорогой. Хаус тяжело вздохнул и вернулся к насущной проблеме, заняться самобичеванием он мог и позже. - Тебя били по животу? – Ему нужно было получить больше информации, чтобы быть готовым ко всем возможным последствиям. - Что? - Чейз пробормотал раздраженно. Он не понимал Хауса, и у него не был сил на его загадки. - Я спрашиваю, когда тебя избивали, били ли тебя по животу? - Я не помню, - он попытался открыть глаза, но тут же снова закрыл их, так хоть ничего не двоилось. - Они били тебя по лицу, очевидно кулаками, но головой ты стукнулся обо что-то твердое, возможно тротуарную плитку. Значит, ты упал, значит, им ничего не мешало нанести несколько ударов ниже твоей милой мордашки. Давай, разворачивайся, я посмотрю, - произнес Хаус тоном, будто объяснял ребенку очевидные вещи, на Чейза однако это не произвело никакого впечатления. - Нет, - вот и все, что он сказал в ответ. Хауса такая реакция не устраивала принципиально, и он, поднявшись, попытался перевернуть Чейза на спину, но к своему удивлению получил жесткий отпор. Чейз, не поворачиваясь и не открывая глаз, скинул с себя руки Хауса, и съежился еще больше, прошипев: - Я сказал - нет! Отстань от меня! - Если ты сейчас же не дашь мне осмотреть тебя, я вызову скорую, и они с тобой церемониться не будут! На этот раз Чейз открыл глаза. - Ты скорее дашь мне умереть здесь, чем вызовешь скорую. Хаус дернулся, будто Чейз залепил ему пощечину. Это было правдой, но это не делало осознание того, кем его считал человек перед ним, менее болезненным. Единственное, что радовало, Чейз перестал щадить чувства Хауса, и тот мог теперь узнать, что молодой человек на самом деле думает. - И ты готов умереть? - Я не умираю, Хаус, - раздраженно ответил Чейз. Эта головная боль выводила его из себя, а Хаус вместо того, чтобы помочь, только усугублял ситуацию. - Ну, значит, никаких проблем! - Так же раздраженно бросил в ответ Хаус и вышел из комнаты. Обойдя гостиную несколько раз, Хаус выругался про себя и пошел обратно в спальню. Что бы Чейз сейчас ему ни говорил, он всё равно нуждался в помощи. Тем более тактика молодого человека была ему более чем знакома, он сам частенько говорил колкие вещи, чтобы прогнать людей, пытающихся ему помочь. Почти со всеми ему это рано или поздно удавалось, и вот где он оказался теперь. Хаус не хотел, чтобы Чейз закончил также. Хаус подошел и сел на кровать, но Чейз никак не среагировал на его возвращение, казалось, он даже не шевельнулся с момента, как Хаус ушел. При более внимательном осмотре, однако, Хаус заметил, что щеки Чейза заметно покраснели, а лоб покрывали капли пота. Это значило, что к его симптомам добавился жар, что не предвещало ничего хорошего. В лучшем случае у Чейза было сильное обезвоживание из-за рвоты, в худшем – у него началось воспаление из-за внутреннего повреждения. Первое было более вероятно, но если Хаус ошибался, то любое промедление будет стоить Чейзу жизни. Это было уже не просто сотрясение, и Хаус не был уверен, готов ли он идти на такой риск. Возможно, больница была все же лучшим вариантом. Чейз открыл глаза. Хаус сидел на кровати и столь напряженно думал, что казалось, что его мысли можно было расслышать. Но сейчас Чейзу было не до переживаний старого диагноста. Его голова все также раскалывалась, а рвотные позывы вернулись, заставляя все его тело сжиматься и бросая его то в жар, то в озноб. - Мне надо в туалет, - прошептал Чейз, с трудом поднимая руку, чтобы обратить на себя внимание Хауса. Он еле мог пошевелиться, о том, чтобы встать с кровати без чьей-либо помощи, и речи не было. - Ты только что выблевал все, что у тебя было в желудке, что ты собираешься там делать? -проворчал Хаус, вырванный из своих мыслей. - Я разрешу тебе посмотреть, только помоги мне туда добраться. Хаус молча поднялся, нагнулся над Чейзом и, просунул правую руку ему за спину, помог сесть. Как только Чейз поменял положение, у него снова поплыло перед глазами. Он бы свалился обратно, если бы Хаус не поддерживал его. - Ты сможешь встать? - без тени иронии спросил Хаус, видя, как лицо Чейза из мертвенно белого становится серым. Чейз хотел бы утвердительно кивнуть, но боялся двинуть головой, зная, что это может привести к тому, что он просто вырубится. Через некоторое время все вокруг стало меньше двоиться и чуть медленнее крутиться, и Чейз поднял на Хауса глаза, давая понять, что готов подняться. Хаус помог ему, но чуть не потерял равновесия сам, когда Чейз облокотился на него всем своим весом. - Эй, полегче, я же калека, - он хотел разрядить обстановку, но слова прозвучали мрачно. Он не был в состоянии позаботиться о Чейзе, он даже вряд ли смог бы поднять его, упади он, так почему он до сих пор не вызвал скорую? Каждый шаг давался им с трудом. Головокружение и слабость в теле подкашивали Чейза, заставляя все сильнее наваливаться на Хауса, чья больная нога протестовала против такой нагрузки. Наконец, они дошли до ванной, и Чейз рухнул рядом с унитазом. - Ты что, блевать сюда пришел?! Ты это мог и в спальне сделать, - возмутился Хаус. - Сейчас ... только дай мне передохнуть, - Хаус, может, и позволил бы Чейзу посидеть спокойно, но не тошнота, которая вернулась с новой силой после их напряженного путешествия от спальни до туалета, и через секунду Чейз был вынужден опять склониться над унитазом. Чертыхнувшись, Хаус нагнулся, в очередной раз поддерживая лоб австралийца, который выплевывал теперь едкую желтоватую жидкость. Хаус заметил, что Чейз стал намного горячее, температура поднималась, и если дело было в потере жидкости, то ему нужно было срочно напоить Чейза, чтобы избежать обезвоживания, но при этом очень малыми дозами, чтобы не вызывать рвоту. Когда приступы тошноты слегка ослабли, Хаус помог Чейзу прислониться к стене и пошел на кухню. - На, - он протянул ему столовую ложку воды. Чейз удивленно посмотрел на него. Он чертовски хотел пить, и одной ложки ему было явно мало. - Пей, - скомандовал Хаус, - больше тебе пока нельзя, если конечно ты не хочешь продолжить общение с унитазом. Чейз не стал протестовать, и выпил предложенную пусть малую, но жидкость. Хаус посмотрел на часы, через три минуты он даст ему еще попить. - Давай, я помогу тебе встать, ты же не зря собирался в туалет. На самом деле Хаус хотел посмотреть нет ли случайно крови в моче. Это исключило бы повреждение почек. Конечно, проще было спросить, но Хаус знал, что все врут, да и судя по всему молодой человек был вчера не в том состоянии, чтобы запоминать подробности. Чейз однако удивленно смотрел на него, словно и не помнил, что собирался здесь делать, и это заставило Хауса насторожиться. Он повторил свой вопрос: - Чейз, ты попросился в туалет, мы дошли сюда. Давай заканчивай, и пошли обратно в постель! Чейз напрягся, пытаясь вспомнить, зачем он хотел прийти сюда, но все, что приходило в голову – это как его постоянно тошнило, и было жарко, а туалет казался прохладным местом. Озадаченность на лице Чейза превратила беспокойство Хауса в настоящий страх. Он был явно не в себе, и возможно у него были проблемы с кратковременной памятью. Было ли это результатом сотрясения или растущей температуры, пора было что-то делать: либо лечить Чейза самому, либо отправлять его в больницу. - Ты слышишь меня, Чейз? - громко и ясно спросил Хаус. Чейз как будто очнулся ото сна и раздраженно буркнул: - Слышу, только ради бога не кричи, у меня и так в ушах звенит! Хаус облегченно выдохнул, когда Чейз дал ему более или менее вразумительный ответ. Значит, потеря ориентации была из-за сильного жара, это можно было исправить. Он поднялся и потянулся к шкафчику за градусником. Чейз пробовал было протестовать, но тут уже Хаус проявил твердость, и австралиец сдался. Через минуту прибор запищал и Хаус посмотрел на температуру. - 39,5 градусов, - произнес он вслух, чтобы произвести на Чейза впечатление, но тот, казалось, не слышал его. Жар сменился мелкой дрожью и ознобом. До этого момента Хаус изо всех сил старался сохранять оптимизм и трезвость мысли, но глядя на избитое лицо своего молодого друга, тело которого сотрясала дрожь, он не мог больше игнорировать чувство вины. Он был единственным в ответе за происходящее с Чейзом, начиная с того момента, как подставил его и разрешил убить Уилсона и заканчивая тем, что выгнал его, заставив мучаться угрызениями совести. Если Чейз умрет у него на руках, только потому что он не захотел отвезти его в больницу, Хаус знал что, не переживет этого. Было достаточно тяжело потерять одного друга, зная, что ничего не можешь изменить, но потерять второго, зная, что мог его спасти, но не захотел, будет невыносимо. Только сейчас Хаус осознал, что больше не думал о потере Уилсона, особенно перед лицом потери еще одного дорогого ему человека. - Чейз, ты слышишь меня? - Хаус снова попытался привлечь его внимание. - Что? - опять растеряно спросил австралиец, как будто уже забыл об их разговоре. - У тебя сильный жар, нужно вернуться в кровать., - Хаус хотел было встряхнуть его, но в этот момент, Чейз промямлил что-то типа "Я так устал" и стал сползать по стене вниз. - Нет, нет, нет! Не смей! – в отчаянии воскликнул Хаус, но было уже поздно, Чейз отключился. Хаус вскинул руки, "Да что ж, это такое!". Сейчас в голову все чаще приходила мысль, что дело не только в сотрясении. Сильная рвота и жар могли быть от внутренних повреждений. Не долго думая, Хаус уложил Чейза на холодном полу и поднял майку. Его взору предстало несколько багровых ушибов, серьезность которых можно было оценить только в больнице. Все же он стал пальпировать грудную клетку на случай, если ребра были сломаны. К счастью все оказались целы, и Хаус облегченно выдохнул. Вероятность внутренних кровотечений и воспалений была мала, но по своей работе Хаус знал, как часто случаются такие вот маловероятные события. Он смотрел, на лежащего перед ним человека и понимал, что отказывает ему в простой медицинской помощи, которая облегчила бы его состояние, исключительно из своих эгоистических соображений - он боялся потерять Чейза. Но если не обращаться за помощью, то Чейз может умереть, и он потеряет его навсегда. В любом случае он оказывался в проигрыше. Хаус провел руками по волосам, пытаясь собраться с мыслями. Что бы сделал он, будь Чейз его пациентом? Он решил остановиться на своем первом диагнозе - сотрясение мозга. В этом случае, жар, скорее всего, был вызван обезвоживанием, тогда ему нужно было восстановить баланс жидкости. Речи о том, чтобы выпаивать Чейза в бессознательном состоянии, не было. Следовательно, ему нужна была капельница с физ. раствором, а значит, надо было идти в аптеку, потому что идиот Чейз выкинул все, что осталось от ухода за Уилсоном. Хаус еще раз попытался растормошить Чейза, но безрезультатно. Тогда он нагнулся, подхватил его за подмышки и стал медленно тащить в сторону спальни. Ему потребовалось долгих пять минут, чтобы преодолеть это крошечное на первый взгляд расстояние, но поднять безжизненное тело на кровать было уже выше его сил. С другой стороны, если он собирался оставить Чейза одного, ему будет даже спокойней, если тот будет на полу, ниже пола упасть было невозможно. Он развернул его на бок и обложил подушками, чтобы Чейз случайно не лег на спину и не подавился собственной рвотой, если вдруг его опять начнет тошнить. Он оставлял его с тяжелым сердцем, но выбора у него не было. Пока его не будет, Чейзу может стать хуже, и никого не будет рядом, чтобы помочь. Но пока он остается с ним, он не может ничего сделать, чтобы сбить температуру, а без этого Чейзу точно станет хуже. Очередная заведомо проигрышная ситуация, чтобы он ни выбрал. Хаус надел куртку и решительно вышел на улицу. Холодный ветер с океана обдал его с ног до головы, заставив застегнуться. В этот момент другая гипотеза стала не менее очевидной. Чейз явно провел прошлую ночь на улице, банальная простуда объясняла рвоту и жар, но не объясняла головокружения и головную боль. Опять в голове появилось это жуткое чувство вины. Если бы он не прогнал Чейза, то сейчас тот был бы здоров и невредим. Хаус ускорил шаг, ему нужно было быстрее вернуться домой. Он купил капельницу, несколько кубиков физ. раствора, жаропонижающее, средство для разжижения крови, чтобы избежать закупорки сосудов, успокоительное, слабое обезболивающее, внутривенное питание, утку, чтобы не таскать Чейза в туалет, и наконец средство от простуды, на всякий случай. Он облегченно выдохнул, когда нашел Чейза в том же положении, в каком его и оставил. У них не сохранилось стойки для капельницы, поэтому Хаус прикрепил трубки просто скотчем к стене. Теперь осталось самое сложное – поднять Чейза на кровать. Хаус с трудом, но справился и с этим. Он уложил его на правый бок и, развернув левую руку к себе, сел на стул. Все необходимое он заранее разложил на тумбочке. Он смазал внутреннюю часть руки спиртом и вставил иглу. Чейз даже не шелохнулся. Очень скоро будет ясно, чем было вызвано его бессознательное состояние: сильным жаром или сотрясением. Закончив, Хаус сделал контрольный замер температуры. Пока он ходил за медикаментами, температура поднялась еще на один градус и теперь составляла 40,5. Еще немного и температура станет критической, вызывая повреждение мозга, как будто одного сотрясения было недостаточно. Он смотрел, как капли одна за другой падали, попадая в кровоток Чейза, и надеялся, что он не ошибся с диагнозом и это сработает. Если температура продолжит подниматься, ему придется дать Чейзу жаропонижающее, но тогда определить, что было причиной, станет невозможно. И, конечно, тогда придется вызывать скорую. В следующий раз имело смысл замерять температуру не раньше чем через 30 минут, и это были самые долгие 30 минут его жизни. Хаус только сейчас заметил, что градусник, которым он мерил Чейзу температуру, был тем самым, который он использовал с Уилсоном. Он не верил в приметы, но почему-то от этой мысли ему стало нехорошо. Теперь он еще внимательнее следил за тем, как поднималась и опускалась грудная клетка Чейза. Даже сейчас, когда он был без сознания, рвотные позывы не давали ему покоя, заставляя его сжиматься, пытаясь ослабить боль в животе. В такие моменты Хаус придерживал его руку, чтобы Чейз не вырвал капельницу, и отчасти, чтобы он чувствовал, что он не один. Когда оставалась еще одна минута, Хаус не выдержал и измерил температуру вновь. Он выдохнул с облегчением, увидев заветные цифры 40. Температура подала. Значит, проблема была в обезвоживании, а не в чем-то более серьезном. Оставалось восстановить объем жидкости и дать Чейзу препараты, помогающие при сотрясении, но сначала нужно было дождаться, пока он очнется. Хаус молча сидел у кровати, вытирая Чейзу лоб мокрым полотенцем и измеряя температуру каждые полчаса. Температура пусть и медленно, но неуклонно снижалась. Это была хорошая тенденция. Хаус надеялся, что она окончательно нормализуется, но к его огорчению она остановилась на 37,5 градусах, значит всё же где-то шел воспалительный процесс. Зато Чейз стал потихоньку приходить в себя. Он заворочался и наконец открыл глаза. - Что случилось? - еле слышно спросил он хриплым голосом. Последнее, что он помнил, как его тошнило в ванной. - Ты чуть не отдал концы. - Я не помню, чтобы мне было настолько плохо. - Зато я помню, - Хаус проворчал недовольно. Чейз посмотрел на свою руку и увидел капельницу. Он опять вопросительно посмотрел на Хауса. - Расслабься, это просто физ. раствор, постарайся поспать. Тебе надо набраться сил. Хаус не мог ничего дать Чейзу из-за сотрясения, а потому было бы хорошо, если бы его организм сам справился с температурой и рвотой. - Голова болит... очень сильно, - Пробормотал Чейз, сжимая руками виски. - Больше никакого тебе викодина, не дорос еще. - Ты думаешь, это из-за него мне так плохо? - Нет, плохо тебе от того, что ты где-то стукнулся своей упрямой головой. И викодин тебе не стоило принимать по той же причине. - Все еще считаешь это сотрясением? - Ну, если ты не ел испорченных устриц за прошедшие сутки, то думаю да, сотрясение очевидно. А теперь прекращай болтать и спи, разбужу тебя через два часа. Ну, да ты и сам знаешь правила. Чейз прикрыл глаза. Он готов был умолять Хауса дать ему обезболивающее, но понимал, что это нельзя было делать в его состоянии. Он почувствовал, как Хаус приложил влажное полотенце к его лбу, это не сильно, но все же облегчило боль - Потерпи, должно стать легче. Постарайся заснуть, - Хаус отправлял его спать, а сам боялся, что не сможет его разбудить. Но это было лучше, чем смотреть, как Чейз мучается от боли и знать, что он ничем не может помочь. Хаус убрал полотенце и стал массировать виски Чейза. Иногда он проводил рукой по волосам, а потом возвращался к вискам. Тот факт, что австралиец не отворачивался и не убирал его руку, дал ему понять, что не нужно останавливаться. Через некоторое время дыхание Чейза стало более ровным, но, судя по напряжению на лице, он еще не спал. - Прости меня, - еле слышно начал Хаус, продолжая круговые движения пальцами, - ты был не виноват. Это я должен был сделать, не ты. Ты помог ему и спас меня, а я лишь опять сорвался на тебе. Подтверждением того, что Чейз его услышал, стала одинокая слеза, скатившаяся по щеке.