***
Жар в теле вдруг прервал сон. Оглядываю темную комнату и поднимаюсь с насквозь промокшей постели. Одежда неприятно липнет к телу, которое продолжало полыхать огнем. Сердце глухо ударяется о ребра, а по виску стекла очередная капля пота. Что происходит? Почему так жарко? Не успев моргнуть, я оказываюсь на поляне. Внутри все бурлит, руки лихорадочно трясутся. Хочется рвать, метать, грести землю руками, но только бы избавиться от этого чувства. Что со мной происходит?! В голове гул, отдаленно напоминающий звериное рычание. Пот ручьями стекает по телу, в глазах темнеет. Жарко, невыносимо жарко. Приблизив руку к лицу, я изумленно замираю: ладонь окутана красной аурой, которая создает некое подобие когтей на кончиках пальцев. Теперь понятно, почему мне так плохо! Неужели лис согласился меня обучать? Резкая боль пронзает тело вдоль линии позвоночника, и я падаю на колени. Красный свет слепит так, что риннеган не помогает. Кладу ладони на землю в поисках спасительной энергии, но спасение не приходит. Кошусь за спину и смутно вижу два или три красных хвоста. Тело пульсирует, грозясь разорваться от напряжения. Зарождающийся в области живота болезненный жар захватывает легкие и двигается по трахее к горлу, отбирая последнюю возможность дышать. Негнущимися пальцами складываю печати в попытке вытолкнуть пламя из тела. Закидываю голову и изо всех сил выдуваю огненную сферу в ночное небо. Пронизанное демонической энергией красное пламя небывалых размеров взрывается высоко над землей. Едкий запах гари тут же ударил в нос. Не могу разобрать, горит ли это одежда или уже кожа. Десять, пятнадцать, тридцать… теряю счет исполненным техникам. В обычном состоянии я бы упал замертво от истощения энергетических и физических сил. Внутри все еще бушует шторм, вынуждающий продолжать попытки успокоить его. Вновь складываю печати и выпускаю пламя. Однако вместо шаров небо наполняется огромными красными драконами. Существа извиваются, подобно живым, и исчезают в выси. Видимо, я ошибся в сложении печатей. Оплошность стоила большего количества чакры, и я вдруг вновь чувствую спасительный кислород в легких. В любом случае, эта техника немного ослабила чудовищную мощь. Вновь подношу руку к лицу и вижу почерневшие кончики пальцев. Покров хвостатого методично сжигает тело. Это еще больнее! Нужно срочно что-то сильное и утомляющее! Поднимаю руки для очередного призыва огня, но вижу, что кожа начинает слезать слоями с ладоней и предплечий. Мышцы постепенно оголяются, а вокруг появляется черный смолянистый слой. Что это такое?! Кости выкручивает, я корчусь от боли, переворачиваясь на спину. Все начинает меркнуть, когда я опускаю голову и замечаю агрессивное движение пяти хвостов. — Ну как, Узумаки? Получил то, что желал? Лисья морда находится в такой близости, что я отшатываюсь от неожиданности. Хвостатый сидит в клетке, хитро прищурив глаз, и довольно скалится. Хвосты мирно развиваются за огромным рыжим телом. Нервно оглядываю себя и прихожу в ужас. Тело покрыто волдырями, конечности почернели, грозясь никогда не вернуться в рабочее состояние. В некоторых местах клочки ткани пригорели к открытым остаткам мышц. Запах горелой плоти заставляет желудок судорожно сжиматься. Странно, что внутренности еще функционируют после всего того, что мне пришлось пережить. — Жалкое зрелище, — тянет демон. — Ты так старался доказать свою пригодность в качестве моего носителя, что я решил поверить. И что в итоге? Я вынужден тесниться в жареном куске самонадеянного мяса. — За все эти годы я лишь однажды ощутил крупицу твоей чакры. Столько лет прошло даром, и только теперь ты решил за раз восполнить утраченные годы подготовки? Не получится откупиться от меня такими подачками, если только не хочешь сгореть со мной в своем же костре. Катись-ка ты к чертям с такими учениями, проклятый демон! Девятихвостый ловко вскидывает мохнатую лапу и вонзает когти в мое обнаженное плечо. В порыве гнева я не заметил, как оказался в радиусе его досягаемости. Капли крови стремительно устремились вниз, окрашивая воды под нами багровым цветом. Не обращая на это никакого внимания, лис тянет меня в свои владения. — Давай же, исполни мечту и убей меня! Только знай, что мы подохнем тут вместе! Он молчит и, тараня мою фигуру немигающим взглядом, продолжает утягивать меня вглубь темницы. Прутья остались позади, как и любой путь к отступлению. Оказавшись в полной темноте, он грубо вырывает когти. Клянусь, я слышу, как кровь новой порцией пролилась в воду. Вокруг ничего не видно, кромешная тьма. Только тихое холодное дыхание выдает чужое присутствие. Где-то высоко мелькнул слабый свет. Он становится все светлее и ярче, и, наконец, я могу увидеть все, что находится вокруг. Девять хвостов окружили нас обоих, лишая любой попытки повернуть назад. Да и куда я денусь в таком состоянии? Мысль о смерти отчего-то не приводит в ужас. Как минимум, эта тварь сгинет вместе со мной. Свет образуется между его когтистыми лапами, которые он держит на уровне широкой грудины. Несмотря на невообразимые размеры, лис оказывается довольно костлявым созданием. Очертания ребер и ключиц буквально бросаются в глаза. Шерсть хоть и создает иллюзию объема, но не меняет картины в целом. — Я заставлю тебя уважать мое величие, смертный, — с ненавистью выплевывает Девятихвостый, не отрываясь от сферы. — Ты будешь страдать от своего упрямства. Ощути же всю тяжесть моей мощи! Сосредоточив весь свет в одной лапе, демон размахивается и вонзает его мне в грудь. Раздается громкий хруст ребер, затем кровь наполняет рот, вытекая сквозь обгоревшие губы. Мощный удар выбрасывает меня из подсознания. С трудом приоткрываю глаза и вижу слабые лучи раннего солнца, мягко касающиеся границ почерневшего поля. Путь Мудреца непостижим для смертного, сын мой. Истину видят не глазами, но сердцем. Так что ты видишь в тех, кого впустил в свою жизнь? Сможешь ли ты опереться на ближнего в трудное время? Люди давно забыли мою волю. Они используют мои творения во вред друг другу. Человечество прогнило, но ты, истинное дитя пророчества, можешь наставить их на путь истинный. Время прискорбно скоротечно в этой реальности, но я успел научиться созерцать мир душой, а созидать его глазами. Теперь же настал твой черед нести покой. Так сотвори же свободный мир и вдохни в него жизнь!Глава 8.
3 августа 2015 г. в 10:47
Изнуряющие тренировки постепенно превратились в рутину, затягивающую с головой. Дни незаметно сменяются ночами, а время моего пребывания в компании преступников все увеличивается. Первые неловкие дни блекнут в памяти, подобно синякам и ссадинам на теле. Под жестким руководством Пейна мои способности возрастают в геометрической прогрессии.
Я потратил много времени, но смог освоить чтение мыслей, доведя навык до автоматизма. Первой информацией, которую я получил с помощью риннегана, стали счета Какузу и молитвы Хидана. Затем я начал выносить информацию из голов остальных бандитов. Мне стали доступны секреты кукольника Сасори и подрывника Дейдары, даже путаница в темноволосой голове Кисаме превратилась в раскрытую книгу. История умалчивает неприятные моменты, когда парни засекали меня за шпионажем, но как иначе получать опыт, верно?
Мысли Итачи скрыты за занавесом тех лет, что он провел в АНБУ. Подразделение явно заинтересовано в сохранности своих секретов, если они ставят подобные ментальные блоки в головы своих бойцов. Сам Пейн позаботился о Конан, исключив даже малейшую вероятность моего воздействия на девушку. Как-то он уклончиво бросил, что создатели организации хранят слишком опасную информацию.
Одним утром Пейн объявил, что изучение техник риннегана не будет иметь нужного эффекта до тех пор, пока я не освою техники разных элементов. Эта новость привела меня в ярость, ведь не элементы, а именно додзюцу с его тайнами стоят во главе стола. Но неприступность и холодность наставника очень быстро искоренило мою привычку канючить, поэтому я вплотную занялся тренировками.
Я потерял счет дням, проведенным за медитацией в центре тренировочного поля. Энергия стихий била ключом из-под земли, наполняя жизнью. И все же мысли о будущем пачкали идеальную картину моего настоящего. Что я буду делать дальше, научившись контролировать силу глаз? В деревне меня наверняка считают погибшим или бежавшим, а то и вовсе предателем, поэтому грандиозного и слезливого возвращения домой не намечается. Да и там ли теперь мой дом?
В тот день закат был кроваво-алым, отчего мир казался таким ненастоящим. Погруженный в глубины сознания, я остро ощущал природу вокруг, вбирая в себя ее элементы. В такие моменты мой разум находился в некой гармонии с вселенной, позволяя на время останавливать тяжелые размышления о жизненных трудностях. В энергетический поток окружения вдруг мягко вплелась чужая, но довольно знакомая чакра. Я медленно приоткрыл глаза и уставился на невероятный закат. Прожив столько времени под одной крышей, я без труда узнал человека. Итачи шел без спешки, точно зная дорогу. Мягкие шаги раздались за спиной, и он опустился рядом.
Внутри зашевелились непонятные ощущения, и я с подозрением покосился на парня. Наша первая встреча ясно дала понять, что тот не настроен на дружескую волну. Так с чего это Учиха вдруг притащился за мной на ночь глядя?
— Единственный вопрос, который меня интересует, — раздался низкий голос, — что произошло с Саске?
И этот вопрос, стоящий брюнету несколько бессонных ночей, стал точкой отсчета нашего своеобразного общения. Я не могу назвать это дружбой, ведь образы друзей, их голоса и манеры не отпечатываются в голове так четко. Он казался мне холодным камнем, не способным ни на какие чувства и эмоции, однако в тот день передо мной вновь оказался маленький черноглазый мальчуган, скромно отводящий глаза в сторону. Без всякого чтения мыслей, лишь по одному тону голоса я понял всю степень переживания Итачи за бедового братца. И что я должен был сказать ему? Поведать во всех подробностях трогательные отношения, связывающие меня с младшим отпрыском клана? Отчего-то мне совершенно не хотелось выливать эту желчь на голову бывшего АНБУ.
Неловко коснувшись лба, я выдал брюнету скупой рассказ о том, что Саске примкнул к Орочимару. Итачи не подал виду, однако дрожь в его теле отдалась эхом и по мне. На дне ониксовых глаз мелькнуло сожаление с примесью горечи. Молча опустив голову, он отгородился от мира упавшими на лицо черными локонами. Мне было искренне жаль Итачи. Стоит ли сокрушаться из-за никчемного мальчишки, высшей целью жизни которого является убийство брата?
Поддавшись внезапному порыву, я положил руку на его плечо. Отчего-то в тот момент этот жест казался мне единственным доступным и правильным. Глубоко вздохнув, я ярко представил, как природные силы поступают в меня из земли, затем медленно перетекают в чужое тело, наполняя его бодростью. Итачи тут же вскинул голову, недоверчиво рассматривая рисунки на моих радужках. Вечер медленно перетекал в ночь, скрывая наши фигуры во тьме.