Без права на отказ

Мисаки долго смотрела ему в глаза. Было в них что-то печальное и странное, как будто весь мир поместился в этих двух изумрудах. Почему же ей так грустно? — Ты смотришь на меня так, как если бы я стал твоим самым большим разочарованием. «Ты им стал», — хотелось ответить девушке, но она сжала зубы и проглотила эти слова. Голова напомнила о себе новой порцией колющей боли. Мисаки подумала, что надо бы выпить таблетку. Она попробовала подняться, но Такуми действительно её не отпускал. Он спокойно принял её яростный взгляд. — Ты не на меня злишься, а на себя, — неожиданно выдал мужчина. — Психоанализ — не твой конёк, — убеждённо заявила Мисаки, скривившись. — Так, что насчёт моего предложения? Мисаки молчала. Она не хотела отвечать потому, что ответит отрицательно. Это всё снова ужасно напоминало ей контракт. Она — вещь? Нет, отнюдь. — Ты собираешься убить меня, а потом себя? — Такуми наклонил голову набок. Девушка с ужасом подумала о том, какие эмоции отразились на её лице и быстро изобразила скучающий вид. — О-о-о, — протянул Волкер и хитро прищурился, — теперь у нас появились тайны. Что ты от меня скрываешь? — Ничего, — Мисаки хотелось спрятаться от него подальше. Рассуждая, что могло привести его к таким выводам, она не заметила, что навалилась на Лихта. Кот издал истошный вопль, больше похожий не на «мяу», а на «А!» Мисаки испуганно дёрнулась, с такой силой, что от неожиданности, Такуми не смог сохранить равновесие, и они повалились на пол. Лихт, понимая, что только ухудшил ситуацию, решил на время побыть в сторонке. Он отошёл на безопасное расстояние и лёг в то место на полу, куда падали солнечные лучи. Они были совсем бледными… Да, кот не сразу сообразил, что уже слишком поздно для солнца. Его негодованию не было предела, когда он понял, что лежит под обычным искусственным освещением. — Почему он фыркает? — завороженно глядя в зелёные глаза, спросила Мисаки. Такуми покачал головой. Конечно же, он этого не знал. И думать о Лихте ему не хотелось. Мисаки понимала, что задала этот бессмысленный вопрос, чтобы скрыть смущение. Она видела, что он хочет что-то ей сказать, но, видимо, Волкер всё же решил воздержаться от откровений, продолжая лежать на ней. — Встать не хочешь? — Если ты ТАК поставила вопрос, то нет, — спокойным тоном ответил мужчина и стал медленно наклоняться. Сбоку раздался характерный щелчок. Мисаки показалось, что это у неё в голове что-то треснуло. — Маленькая вредина, — бросил Такуми в сторону, но останавливаться не стал. Судзуна отвернулась, когда «братик» прижался к губам её сестры. Она не видела того, как возмущённо отбивалась Мисаки. Она не видела, как, в конце концов, Аюдзава сдалась и, ответив на поцелуй, зарылась пальцами в светлые волосы. Она не видела и возмущённую реакцию Лихта, который смотрел на своего хозяина, удивлённо моргая, словно спрашивая: «Ты совсем обнаглел, человечишка?» Судзуна ничего этого не видела. Но зато некоторое время спустя услышала отчётливый нежный шёпот: «Я люблю тебя…»

***

— Я должна знать, кто сказал это первым! — Судзуна выглядела также возмущённо, как и Лихт, который на сей раз разлёгся на коленях у Мисаки и с видом собственника время от времени угрожающе выпускал коготки. — Что значит «признались в любви»? — Патриция выглядела, как ни странно, не менее возмущённой. — Когда вы успели? Вы же только что дрались! — А я не вижу ничего удивительного, — спокойно заявил дедушка, поедая очередную сосиску. — По-моему, они миленько любовались звёздами, а дрались вы с маленькой непоседой. — Кто сказал то, что я услышала?! — снова воскликнула Судзуна, перебивая всех. — Кто? Ну? Мисаки постоянно отводила глаза, а Такуми, крепко держа её за руку, не проявлял никаких эмоций. Они оба были счастливы. Он — потому, что ему ответили взаимностью, она — потому, что наконец разобралась в себе и выпила таблетку. — Если скажу, что мы сказали это одновременно, ты поверишь? — Внук, как ты можешь так спокойно об этом говорить? — чуть не подавился дедушка. — Это же такой волнительный момент! Не говорить же, что для него «волнительный момент» длился с возвращения Аюдзавы-старшего и до признания Мисаки? Такуми откровенно зевнул. Со скучающим видом он спихнул Лихта с колен девушки. — Ты чего? — удивилась Мисаки. Кот фыркнул, глядя на хозяина, но стушевался под его взглядом и запрыгнул на ближайший пустой стул. — Он понял «чего», — ответил Волкер и добавил ей на ухо: — любимая. Мисаки зарделась и стукнула его по голове. — Да вы издеваетесь! — раздосадовано буркнула Судзуна, разрывая на части фотографию. — Теперь она не имеет значения. Это не будет компроматом для женатой пары. — Стоп! — Патриция зыркнула в сторону парочки. — Вы уже и свадьбу наметили? — Вообще-то, внучек её давно наметил, дело оставалось за малым: влюбить невесту. Женщина осела на стул. — Я что, всё пропустила? Все «ми-ми-ми»? — «Ми-ми-ми», — буркнула Судзуна. — Ведьмы недостойны видеть такое! — Ах ты, мелкая!.. — Вы опять? Мисаки закатила глаза, положив голову на плечо Волкеру. Кошмар, и на что она согласилась. И только мама смотрела на неё спокойным уверенным взглядом. Она точно знала, что её девочка теперь в надёжных руках. — Милая моя, Вам положить ещё бекона? — дедушка постарался привлечь внимание приглашённой им старушки, однако она была из той категории бабуль, которые обожают мелодрамы, поэтому, не обратив никакого внимания на деда, старушка спросила: — Мне показалось, что вы уже давно жених и невеста, так почему же сейчас все удивлены каким-то признаниям? — Ох, бабуся! — вздохнула Судзуна серьёзным тоном повествовательницы. — Это вообще о-очень долгая история…