Ночь, как могила, темна

      Эта история случилась в стародавние времена, когда народ был дик, но одновременно и покорен. Тогда тиран мог взойти на трон и одним словом, взглядом подчинить себе страну. Никто не посмел бы бунтовать. Законы становились верными слугами в руках деспота и трактовались каждый день по-разному.       Магии боялись, но колдунов уважали.       А цунцу — не любили. Обычно крылатые существа и не вступали в контакт с людьми, оставаясь на своем чудесном материке, проплывающем высоко над континентами и морями. Быт народа человеко-птиц был налажен столетия назад, им незачем было спускаться, не считая случаев, когда в ком-то пробуждалась тяга к приключениям. Считалось, что цунцу все владеют колдовством, но на самом деле, не было в мире народа менее расположенного к управлению волшебством, как птицелюди. Однако они усердно молились Высшей Айне, и Высшая Айне давала им пищу и воду по первому требованию. При том, ничего никогда не было для них в избытке. И оттого молодые цунцу, чаще это были девушки, спускались к морям и озерам, чтобы искупаться. Тут-то их и поджидала опасность. У каждого птицечеловека на шее находился медальон, отворяющий ему врата в магическом куполе, покрывающем парящий материк. Если медальон оказывался утерян, шансы цунцу попасть домой значительно снижались. Достучаться в купол было невозможно, грубо взломать — нереально. Единственным способом было найти другого цунцу, задержавшегося на земле, и лететь вместе с ним, чтобы проскочить вслед за провожатым в открывшийся проход. Но такая встреча могла состояться только при условии великой удачи, а бедняга, потерявший свой кулон, редко бывал из тех, кто умеет расслышать шепот фортуны.       Однако бывало и хуже. Например, Нед сломал свое крыло, когда разъяренные дикари накинулись на него. Нет, это были не племена варваров, обращавшихся в черных змеев, пышущих огнем — те жили куда дальше от места его приземления, ближе к горам. Это были эльзильцы, горожане и крестьяне, которые в течение месяца выслеживали Неда, пока он, в свою очередь, искал мать. Много лет тому назад она вместе с подругами рискнула слетать к морю, но замешкалась на берегу — уже обнаженная, без медальона… Пока девы-птицы брызгали друг на друга соленой водой и хохотали, молодая цунцу замялась на берегу, и тут ее схватил человек. Зажал рот, приставил нож к горлу и уволок за деревья. Подруги обнаружили исчезновение самой младшей своей товарки лишь через несколько часов. Одежда ее осталась на берегу, но девушки не было. Ее пытались искать, однако крестьяне из ближайшей деревни начали стрелять в цунцу из луков и арбалетов, и девушкам-птицам пришлось спешно отступать. У их мирного народа было мало умения вести войну и защищаться иначе, чем отступлением.       Неду на тот момент было четыре года. Через двенадцать лет он спустился к водам моря, опоясывающего недружелюбный Эльзил, в наивной надежде найти мать.       Он опоздал на месяц. Цунцу умерла, оставив после себя лишь память и двоих сирот. Неда и Чарльза — полуцунцу от брака с крестьянином. Точнее, так думал Нед, когда летел над лесом прочь от морской деревушки, а вокруг свистели стрелы. Несколько из них пробили крылья, и правое уже больше никогда не зажило. Со временем оно начало неметь, перья выпали. Нед был уже довольно взрослым парнем, и когда ведьма сказала, что вылечить это сможет только старейшина, но не станет, Нед смело сказал: тогда убери его. Оно гниет на мне и доставляет слишком много боли. Молодая ведьма не стала его отговаривать.       Да… ведьма. Нед с братишкой приземлились в глуши леса. Прижимая к себе ревущий кулечек, молодой цунцу медленно брел, не разбирая дороги. Он страдал, ему было больно и грустно, кровь капала на траву… И внезапно прямо перед ними будто бы из ниоткуда появилась волчица. Нед был готов примириться с неизбежной гибелью — он потерял всю волю к жизни. От страха и слабости он оперся о ствол ближайшего дерева. В глазах помутилось, он начал падать — и столкновение с землей вогнало бы стрелу еще глубже в его плечо, а придавленный телом брата младенец умер бы… Но тут волчица дрогнула — не сама, не мышцы и мех двинулись, напрягаясь, не тени листьев на ее шкуре колыхнулись, по ней прошла рябь, как по отражению в воде. И на месте волчицы оказалась девушка, мгновенно подхватившая сильными руками обмякшего в обмороке Неда и его брата.       В себя цунцу пришел в ее жилище. Оказалось, перед ним ведьма из ближайшей общины. Керкеси, род оборотней, часто рождает колдунов, и женщины их племени порой предпочитают уходить в лес, к другим почитательницам культа Высшей Айне, Царицы Солнца, и Высшей Над Всеми, Покинувшей Нас. Ему повезло, что он наткнулся именно на эту колдунью. Домик принадлежал ей, но теперь она жила вместе с сестрами-ведьмами в самой глуши, и он пустовал. Нед и Чарльз заняли его.       Уже после цунцу догадался, что ему повезло и в том, что брат его был не так мал, как ему по неопытности показалось, и мог прожить без материнского молока. Но это была последняя радостная мысль Неда. Долгими вечерами, сидя в хижине без света и слушая сопение спящего ребенка, цунцу бесконечно размышлял. Его мать, как он догадался, не была замужем за отцом Чарльза. Растрепанная женщина, выбежавшая вслед за крестьянином, была его женой, а мать Неда, скорее всего, влачила свое существование как наложница и служанка. Ведьма оговорилась несколько раз, и по обрывкам ее неуклюжих догадок Нед мог вообразить, как ей жилось. Может быть, если бы он увидел ее тело, обнаружил бы у нее на руках и щиколотках следы от веревок и кандалов. Оставили ли ей крылья? Ведьма случайно сболтнула, что лишать пленных цунцу их в Эльзиле не редкость.       Догадался он и о том, что мать умерла не родами. Эльзилец погубил ее — намеренно или просто из-за равнодушия. И если сперва Нед полагал проявить свойственное цунцу милосердие и всего лишь забрать брата из грубой человеческой среды на свою родину, пусть его крылья полукровки никогда не позволят ему полноценно летать, то теперь… Будь рядом с Недом кто-то, кому он мог бы уткнуться в плечо, он бы разрыдался — а после ему стало бы легче. Но никого не было. Брат был еще несмышленышем, умещавшимся на руках у Неда. Ведьма вернулась в свою общину и более не появлалась — наверняка у нее были и свои проблемы. И Нед копил боль в себе, кусая красивые губы так сильно, что на них оставались долго не заживающие царапины.       Он думал о мести, но прошло столько времени, что через несколько лет эта черная мечта стала привычной частью повседневных мыслей цунцу. Однако ее исполнение все дальше отодвигалось. Выйти из леса братья не могли. Лететь ни тот, ни другой, не были способны. Подать знак своим — тоже… И так они прожили восемь лет в глуши, питаясь ягодами и плодами с дервьев. Нед научился охотиться, чего ему прежде не приходилось делать, и впервые попробовал мясо. Сперва он испытывал стыд от этого, но после привык. И стал думать, что раз смог убить оленя и даже съесть его, то и изуродовавшего его судьбу эльзильца сможет.       Неду исполнилось двадцать четыре, но выглядел он немного старше своего возраста — из-за пережитых страданий. Однако, как любой цунцу, все равно оставался поразительно красив, даже несмотря на ямку на идеальной нижней губе от особенно сильного укуса в пароксизме загоняемого внутрь горя. Иногда он думал о ведьме (вот странность, за восемь лет в лесу он ни разу не видел ни одной колдуньи из общины, а, казалось бы, они должны быть совсем рядом!), но уже давно забыл ее лицо и голос. Как и мамин. В видениях на грани пробуждения Неду являлись женщины — каждый раз разные, но он воображал, что вот та могла быть его матерью, а та — доброй керкеси.       Нед думал, что они с братом могут так прожить до самой старости. А почему бы и нет? Быт их был налажен на долгие годы вперед, и только внезапная тяжелая болезнь могла бы нарушить тихое течение их жизни. Но и тогда прежде людей можно было обратиться за помощью к ведьмам. Парящий материк был утерян навсегда, и Нед давно смирился с своей участью. Он забыл вкус полета так же, как и лица родных.       Но жизнь на земле никогда не была так безмятежна, как в воздухе, под волшебным куполом и благоволением Высшей. Айне, Королева Солнца, осеняла своей милостью всех, кто взывал к ней, но Нед забыл молиться… Забывал вот уже восемь лет. И вспомнил имя Высшей только однажды, когда проснулся и обнаружил, что его брат пропал.