Во что поверит сердце

*** Артиан. - Все это мне поведала нагайна, - закончил я рассказ, сидя в гостиной на полу перед камином. Рядом со мной на ковре развалились все мои кинары. Рассказал я, конечно, не все, им незачем знать о предсказанной мне смерти. - Теперь мне надо поехать к Повелителю чиэрри и узнать, что он от меня хочет, я думаю, там все будет нормально, охранная грамота у меня есть. Заодно там и поищу вторую страницу. - А почему ты думаешь, что страница у Нирэя? - подал голос сидевший рядом Рэн, - по-моему, логичнее искать у людей, раз первая страница была у них. Да и барон тебе задолжал. Давай вдвоем к нему наведаемся и спросим. А что? Я там уже все знаю, в подвале я уже был... - договорить он не успел, Валент, извернувшись, отвесил ему пинок. - Ах, ты, злыдень! Рэну явно стало не до нас. Я окинул взглядом всех моих кинаров. Вот оно, сокровище моего Дома! Все они были здесь, Ташер сидел рядом со мной на ковре, терзая тряпичного зайца. Лин лежал на животе, подперев голову руками, и смотрел на меня голодными глазами. Валент, опрокинутый на спину, безрезультатно отпихивался от Рэна, желающего его то ли поцеловать, то ли покусать. Я бы, конечно, заступился за Валента, если бы тот сопротивлялся хоть чуть-чуть порезвее, а то это походило скорее на соблазнение. Руки Валента плавно скользили по плечам Рэна, словно гладя, сначала одна упиралась в грудь Рэна и, словно отталкивая, соскальзывала к плечу, ее место занимала другая. И все повторялось снова, только плечо было другое, потом другая рука и так раз за разом, только разжигая, обещая и ничего не давая. Интересно, он это специально или нет? Мне тоже захотелось ощутить под руками родное тепло любимого тела. - Как ты думаешь, - спросил я Лина, едва касаясь губами его ушка, - они заметят, если мы уйдем? Лин счастливо рассмеялся. - Господа, - кухарка, постучавшись, вошла в зал, - уже давно пора кормить малыша, а вы все разговариваете, такому худенькому надо есть понемногу, но часто, и если вы сами не умеете обращаться с детьми, наймите ему няню, иначе вы погубите мальчика. - Няню? - я скептически хмыкнул, - я сомневаюсь, что найдется человек, который согласился бы присмотреть за оборотнем и который бы к нему хорошо отнесся. Вот вы бы согласились? - Я? - растерялась женщина и, засмущавшись, ответила, - я бы - да. У меня был сын, очень похожий на Ташера, он недавно умер от лихорадки... - Хм. Тогда с сегодняшнего дня вы - няня наследника. - Значит, я могу забрать его покормить, а затем уложить спать? - Да. - Бетти, ты теперь моя мама? - Нет, глупенький, я твоя няня. *** Сайрэн. Обожаю, когда Валент говорит: «Нет!». Он так выдыхает это слово, будто отдается мне прямо сейчас. Меня это заводит так, что это «Нет» хочется слушать и слушать, хочется покорить его и, повалив прямо тут, навязать и утвердить свою волю. Мой! Хочу знать, что он никуда не денется. Иногда мне кажется, что Валент, этот хитрющий лис, делает это нарочно, пробуждая во мне все охотничьи инстинкты, и тогда хочется поймать и владеть им, и владеть не только телом, мне нужна его душа. Непокорная, мятущаяся, заблудившаяся и одинокая. Ох, Валент, теперь, когда в золотом сиянии я увидел, какой может быть твоя душа, я никогда не отпущу тебя. Никуда ему от меня не деться. Я в жизни еще не видел создания более нелогичного, чем Валент! Он причиняет боль самому себе, он запрещает сам себе простые радости жизни, и это я даже не про секс говорю. Словно он враг себе. Враг злой и жестокий. Мне кажется, что он просто боится жить, боится хоть что-то чувствовать, привязываться к кому-то. Это так хорошо знакомо. Он и здесь заставляет меня охотиться, охотиться на крохи его эмоций, по капле выискивая их у него. И это замечательно, безумно до одурения, заставлять и заставлять его делать шаг навстречу. Мой! Валент еще не знает, насколько он уже мой. Но я вижу, как блестят его глаза, когда я вынуждаю его открываться, как растеряно и беззащитно он пускает меня в свою душу и как, собравшись с силами, отталкивает меня, чтобы воевать вновь и вновь. Но он и сам не ведает, что уже зависит от меня, как ему самому уже нужно снова и снова подпускать меня все ближе, открываясь и открываясь. А мне? Мне нужно отогреть этого строптивого, невозможного, упрямого, глупого, родного, беззащитного человека. И я буду вновь и вновь понемногу открывать створки его раковины, по крохам отогревая его душу, и я надеюсь, настанет тот момент, когда душа его отогреется совсем, и ледяные створки растают, выпуская его на волю. - Отвяжись от меня! - Ммм... плохо я, видно, тебя целую, строптивое сиятельство, что-то ты у меня вольный больно стал, - не выдержав, хохотнул я. Валент не выносит, когда я над ним подшучиваю, даст Тьма, он вырвется и встанет. Мне нужно вытащить его из гостиной, комната, конечно, хорошая, но для секса совершенно не подходит. А он завел меня своими ерзаниями будь здоров как. - У тебя? Да что ты себе позволяешь! Паразит рогатый! А ну, пусти! Вскочил и гордо пошел к двери. Да! Идет, а сам прислушивается, не рванул ли я следом. Иди, иди, лис лопоухий, сезон охоты уже открыт. Теперь только загнать тебя в спальню, а там уже все готово для новых приключений. Успеваю выскочить за Валентом в коридор и отрезать его от библиотеки и кухни. Теперь спасаться можно только в спальнях, в мою, которую мне выделили и в которой я и ночи не спал, он точно не пойдет, к Лину и Арту бесполезно – занято уже, остается только собственная, вот и иди туда, прячься, лисенок, в свою норку, там-то я тебя в угол и зажму. Пошел! Попался... Я подергал ручку. Закрылся. Наивный мой. Меня по-тихому разбирает смех. Ведь он наверняка стоит с той стороны двери, прислушивается. Интересно, он огорчится, если я сейчас уйду, или нет? Постояв немного, я гулко топаю по коридору и тихо возвращаюсь на носочках. А любопытный лис, открывая дверь, выглядывает в коридор! Попался! И я ловлю его в объятия. Попался на такую детскую шутку. Ты ж мой маленький, неужели с тобой в детстве никто так не играл? Или действительно не играл? Интересно. Как же ты жил, колючка моя? Какая детская обида, какое непонимание в твоих глазах, и я не могу удержаться и целую эти глаза, пока они еще не загорелись непримиримым огнем. Все будет впереди: и огонь, и ругань, и брыкаться ты будешь, и драться, но дай мне передышку. Маленькую, совсем чуть-чуть, я так устал от злобы, она высосала из меня все тепло, почти ничего не осталось, почти, и только ты даришь мне его иногда, по крохам. Я не выбирал для себя ту жизнь, которой жил, я не хотел ее, но что я мог сделать? Только смириться или умереть, но и жить с чужой ненавистью было невыносимо, из года в год, среди холодных заводных кукол, а когда Повелитель забрал меня к себе, стало еще невыносимей, он словно вымораживал меня изнутри, забирая жизнь. А с тобой, с тобой началась весна. Нет, не та, когда кругом солнце, цветы и трава, в моей весне пока лужи, грязи по колено и затяжные дожди. Но я знаю, что, отогрев тебя, отогрею и себя. А сейчас хочется постоять, просто держа тебя в кольце рук, прижимая к себе, просто чувствуя тебя всем телом, согреваясь. Дай мне это, хотя бы на пять минут, а потом можешь брыкаться опять. И я стою, обнимая Валента тихо и нежно, а он почему-то не вырывается и вдруг сам кладет голову мне на плечо. Так мы и стоим, боясь вспугнуть друг друга. - Не устал стенку подпирать? Может, тебя на входе поставить? Будешь гостей отпугивать. - Ааа, - протянул я, - Валент! Колючка моя. А я уже начинал переживать, думая, что что-то случилось, - не удержался я от хохота, - а оказывается, все в порядке, ты просто задумался. Валент нехотя выбирается из моих рук. - Не хочу тебя, - твердо заявляет он. - Почему? - Твои поцелуи - сладкий яд, я привыкну к ним, и потом будет очень больно расставаться, - вдруг как-то тихо и безнадежно признался Валент. - Валент, я не собираюсь лишать тебя своих поцелуев. Я здесь надолго! - Надолго? Вы все так говорите! Убирайся отсюда! И Валент, отталкивая меня, захлопывает дверь. Тааак! Вот честно, сил никаких с ним нет, перепады его настроения меня уже доконали. Ну, было бы, допустим, все плохо, я бы решил, что действительно ему не нужен и ушел. А это… Люди все-таки странные. Я стою, раздумывая, ломать дверь или пойти в сад и влезть в заранее приоткрытое окно, и уже почти схожусь раздумьями на окне, как дверь, тихо поскрипывая, приоткрывается и слышится осторожный шелест удаляющихся шагов. Для человека шаги абсолютно не слышны, но я-то не человек. Ох, Валент, отшлепаю я тебя за твои выкрутасы. Я тихо вхожу, Валент стоит у спинки кровати и перебирает черные, шелковые ленты, которые я туда повесил. - Что это? – не оборачиваясь, спрашивает он. Вот так, словно и не было его вспышки, словно не он хлопал дверью перед моим носом… - Это? – тихо спрашиваю я, - это для того, чтобы я смог завязать тебе глаза, - я подхожу почти вплотную, - потом я сниму с тебя брюки, и ты останешься только в одной темно-синей, шелковой, короткой рубашке, которая совсем не прикрывает твоих бедер. Они будут развратно белеть на ее фоне и мне будет это ужасно нравиться, поэтому рубашку с тебя я снимать не буду, - я осторожно обнимаю обернувшегося Валента и медленно глажу руками его ягодицы. - Потом я положу тебя на кровать, прямо на спину, а чтобы ты не брыкался, возьму другие ленты и, согнув твою ногу в колене, привяжу твою щиколотку к бедру, при этом я буду целовать твое колено, постепенно переходя на внутреннюю сторону бедра, у тебя там такая нежная кожа. - Валент уже дышит какими-то рывками, бедра его под моими руками начинают подаваться вперед, а я продолжаю тихо шептать ему на ушко, - нацеловавшись, я возьмусь за другую твою ногу, Валент, и так же свяжу ее, ты будешь абсолютно беззащитен и не сможешь убежать, но ты и не захочешь, потому что я буду целовать тебя, Валент, долго, и поцелуи мои - сладкий яд для тебя, Валент! Черные ленты на твоих белых бедрах будут смотреться изумительно красиво, и я буду любоваться ими. А потом я сам разденусь для тебя, Валент, и теплой кожей прикоснусь к твоему телу, устроившись между твоих разведенных бедер. Ты не будешь ничего видеть, только чувствовать, но чувствовать ты будешь так отчаянно, что будет заходиться твое сердце, Валент. Я зажму в ладонях два твоих запястья и подниму их вверх, там я привяжу их еще одной лентой к изголовью. Ты будешь абсолютно беспомощный, Валент, абсолютно мой! А потом я расстегну на тебе рубашку и долго буду губами ласкать твои уже твердые соски, сначала согревая их ртом, а потом легонько дуя на них, и, замерзнув, они станут еще тверже, Валент, еще чувствительнее… - Нннааа… - Валент, выгнувшись, простонал и упал в мои объятия. – Возьми меня! Я твой сегодня! Сегодня? Я усмехаюсь. Опять темнишь, лис ты мой ненаглядный. Ну, что поделать, слаб я, не могу отказаться от такого щедрого предложения, тем более, когда так настойчиво просят, просто в руки падают... - Зараза рогатая!