Во что поверит сердце

*** На просторах Великой Пустоши. Храм Хаоса. Ритуал свершился. На глазах у Нирэя храм Хаоса восстанавливался, стены, крыша, затем от храма вдаль поползли ручейки зеленой травы, сливаясь в поляны, а затем и в целые поля, с гор водопадом обрушилась река и устремилась вдаль, питая уже цветущую равнину. Значит, ритуал прошел нормально, Арт обещал сделать открытыми души нираахов… Нирэй оглянулся вокруг, те нираахи, что стояли на холме, теперь подошли ближе и с удивлением разглядывали не только чиэрри, но и друг друга. Получилось? А как проверить? Нирэй приоткрыл лепесток души, чуть-чуть, самую малость, и задохнулся от изумления. Нираахи были открыты, но не это так изумило Нирэя, их энергия… Море тепла, а для измученной замерзшей души чиэрри это было слишком больно. Нирэй в испуге закрылся. Он не сможет открыться, подставляясь под этот испепеляющий жар. Значит, все пропало? Он сам загнал себя в ледяную ловушку? И выхода нет? Нирэй искал глазами Дариэна. Ему казалось, что Дариэн должен был сразу подойти к нему. Но того нигде не было видно. А потом он увидел, как из храма показался Рэн, шатающийся словно под ветром, но стойко несший на руках Арта, и Дариэна, рванувшегося ему помочь. Но Рэн, что-то сказав, ушел в шатер. Дариэн же, развернувшись, вошел в храм. Люди, подумал Нирэй, там остались их люди, и сам, упрямо тряхнув головой, пошел ко входу. Дариэн, подхватив на руки рыжего человека и белобрысого малыша, уже шел на выход, рядом с ним семенил моран, на ходу заглядывая нирааху в глаза. На выходе, встретившись глазами с Нирэем, Дариэн на мгновение застыл. Нирэй кивнул в знак приветствия и прошел в храм. - Привет, драчун, - Нирэй улыбался. - Давно не виделись, - пробурчал в ответ Валент, упрямо пытаясь встать. Когтистая рука за шкирку приподняла, ставя его на ноги. - Я так понимаю, на ручки ты ко мне не пойдешь? - Куда? – заржал Валент и выпрямился, словно из смеха черпая силы. - Тогда хоть обопрись, и поверь, я не враг тебе. - Не враг, говоришь, а что ты с Рэном делал, морда рогатая, что он до сих пор иногда ночами мечется и кричит? Были бы силы, прибил бы тебя. За что, скажи? Нирэй, сжав зубы, отвернулся, но потом на каком-то порыве проговорил: - За то, что он не Дариэн… - Урод ты… - Валент замолк. - Знаю... – замолк и Нирэй, потом все же поднял голову и проговорил, - пойдем, что ли, - и подал Валенту руку. - Пойдем… - Валент словно невзначай оперся о Нирэя. Так, вдвоем, медленно они и вышли из храма. *** Чиэррдар – столица чиэрри. Дворец Повелителя. Нирэй, задумавшись, шел по дворцу в свои апартаменты. После шатра Арта, Дариэна он видел всего лишь мельком. Дариэн метался среди своих нираахов, успокаивая и что-то объясняя, а потом, собрав всех, кто там был, отбыл с ними домой. Нирэй, конечно, понимал, что Дариэну сейчас не до того, но в душе словно заноза, сидела обида. Не подошел, не поговорил, не извинился… Ну и ладно, ну и пусть. Жил четыреста лет, не умер, и еще проживу. Нирэй, толкнув дверь, вошел и ахнул, в гостиной, сидя в кресле, спал Дариэн. Нирэй придержал дверь, чтобы не хлопнула, и, стараясь не шуметь, подошел к нему. Нирэй жадно смотрел на спящего супруга, четыреста лет он отказывался видеть его, а теперь отчетливо понимал, что наказывал сам себя, но видно не только себя. Вот этой морщинки между бровями у Дариэна раньше не было, не было и горьких складок у губ, он никогда не был таким худым и измученным. Золото волос потеряло былой блеск, бледные губы сохранили лишь тень прежней красоты. Что же мы сами с собой сделали? Ноги не держали его, и он почти упал на пол рядом с креслом. А душа? Попробовать приоткрыться? Нирэй приоткрыл один лепесток, и на него дыхнуло теплом, не обжигающим зноем, а давно забытой нежной лаской. Он словно вернулся домой из долгого-долгого странствия, в дом, где его ждали, где на пороге его обнимут нежные руки и прижмут к родной груди. Дом, где нет холода и одиночества, дом, где его никогда не предадут... Так, стоп! Что это он вдруг сопли распустил? Растрогался! Забыл все, да? Забыл, как по этой родной груди шарили чужие руки? Мало тебе было? Еще хочется? Нирэй вскочил на ноги, но отойти так и не сумел. Рука Дариэна поймала его руку, удерживая. Дариэн встал и склонился, заглядывая Нирэю в глаза. - Не уходи, Нир, не бросай меня, пожалуйста! Прости! - Оставь меня в покое! – раздосадованный Нирэй, вырвав свою руку, оттолкнул Дариэна от себя, тот, не удержавшись на ногах, плюхнулся обратно в кресло, с досадой вытащив из-под себя подушечку. – Не будет тебе ничего! – Нирэй отошел на безопасное расстояние. - Ты что думал, придешь, скажешь «извини» и сможешь снова распоряжаться, как захочешь, моим телом? Так, что ли? А вот тебе! – соорудив из пальцев фигу, он выставил ее в сторону Дариэна и рассмеялся. - Ах так, да!? Идя мириться, Дариэн готов был вымаливать прощение и на коленях, он готов был стерпеть любое наказание, любую боль, но только не смех. Только не смех над всеми своими выстраданными и до сих пор горящими болью чувствами. И теперь, не задумываясь, что он делает, только бы оборвать этот смех, Дариен бросил в Нирэя то, что держал в руках. Маленькую подушку... Нирэй, защищаясь, взмахнул выпущенными когтями и застыл в изумлении под белым потоком лебяжьих перьев. Дариэн, не выдержав, фыркнул. - Ахшш... – сейчас Нирэй был похож на рассерженного кота. – Смешшшно? И схватив первое подвернувшееся под руку, он отправил это навстречу Дариэну. Тот отклонился, ваза, ударившись о спинку кресла, обдала его водой, засыпав цветами. Нирэй рассмеялся, Дариэн сгреб хризантемы в кулак, встал и отправил их назад. - Я по-хорошему пришел, а ты... – и шагнул навстречу. Нирэй, получивший цветами по морде, разъярился. - По-хорошему? У тебя со всеми все по-хорошему! И с тем мужиком в нашей постели! Никогда не прощу тебя! Никогда! – и он запустил в Дариэна вазу, стоявшую рядом на полу. - Никогда... - Дариэн не стал уворачиваться и огромная напольная ваза, ударив его в лоб, откинула к стене. Звук удара и осознание того, что ваза была металлическая, одновременно дошли до Нирэя. - Дариэн!!! Тело медленно сползало по стене. Залитое кровью лицо казалось безжизненным, Дариэн завалился на бок, хрустнуло неудачно подвернутое крыло, и воцарилась тишина. - Дар? – шепотом позвал Нирэй. Но тишина упрямо не отвечала, давя на уши уже даже не страхом – паникой. - Дар! Нирэй кинулся к неподвижному телу. Дариэн лежал, до ужаса напоминая мертвого, на виске зияла рана, оставленная острым краем вазы. - Дааар... – простонал Нирэй, протягивая дрожащую руку. На шее пульс бился все тише и тише... Сотнями разных способов Нирэй мечтал отомстить коварному супругу, но не убить, тем более так нелепо. - Дари!!! – в отчаянии он до крови закусил губу, - Дари... – простонал он, роняя капли крови на грудь неподвижному супругу, а затем, улегшись рядом на пол, обнял его руками, - Дари... – душа болела, разрываясь от горя. Душа! Слияние! Может быть... И Нирэй распахнул душу, чуть ли не срывая лепестки. Но слияния не было, за столько лет его душа отвыкла доверять, отвыкла отдавать свой свет, свою силу, и тот, кого можно было бы спасти, умирал сейчас прямо на его руках. Из-за гордости, из-за глупых амбиций, из-за упрямства... Тот, кого он любит, умирал из-за него. Тот, кого он любит... Осознание этого пришло со всей ясностью, и Нирэй увидел это так ярко, тем более теперь, когда он терял своего любимого, своего Дара. Какими мелкими казались теперь обиды, каким неправильным горькое чувство мести... Теперь, когда уже ничего нельзя было сделать... Дар умрет и ему не останется ничего, кроме стужи внутри, кроме холодного одиночества, в котором не будет даже осознания, что Дар где-то есть. Не останется ничего, кроме этого теплого света, который согревает его, света такого нежного, родного... Стоп! Это еще что? Нирэй, открыв глаза, с удивлением увидел, что их обоих окружает золотой свет единения, но не его, нет, Дара! Этот дурак из последних сил утешал его! Идиот! Придурок! Любимый мой! Единственный! Да что ж ты делаешь? ! Умираешь и отдаешь всего себя! Нирэй аккуратно вплетал свою энергию в слабый ручеек Дара, сливаясь с ним, поддерживая, леча... И две души слились полностью, такого не было даже сразу после их свадьбы. Так полно... Перед Нирэем встали все чувства Дариэна, все желания, ничто он не мог скрыть или утаить. Открытый полностью, со всей своей горечью, со всей болью. Дар мой! Любимый мой! Только живи, пожалуйста! И Нирэй приник к его губам, мешая свою кровь и слезы с его кровью. Губы Дариэна дрогнули и стали отвечать, сначала тихо и неуверенно, потом смелее и, наконец, забрав инициативу, полностью завладели Нирэем.