Уходи...

Он изнемогал от всего этого… Героин ломал его, разрушал мозг, дарил наслаждение, которого в жизни Шерлок получить не смог бы, никогда. Унизительно и до ломоты во всем теле мучительно, каждый раз когда вываливаясь из сетей уходящего дурмана, Шерлок, разбитый и растерзанный, обещал себе, что это был последний раз. Он мог. Он знал, что зависимости еще нет, от героина. Но… Он зависил от своего неуемного желания побыть рядом с… Джоном. Почувствовать то, чего в реальной жизни ему не доведется испытать никогда. Уотсона не было рядом вот уже месяц. Совсем. Ни звонка, ни визита, ни простой смс-ки… Сознание возвращалось медленно и болезненно. Шерлок с трудом разлепил налившиеся тяжестью веки и уставился в темноту притона. Почему темно? Наверное, ночь… Однако что-то в этот раз было не так. Темнота рядом с его лежаком, более густая и плотная, чем везде, зашевелилась, а на запястье, Холмс ощутил чужие горячие пальцы. — Какого черта, Майк… — пробормотал он, скривившись. Брата видеть хотелось в последнюю очередь. Нашел ведь, не побрезговал явиться в эту клоаку лично, сидел… сейчас будет учить, вздыхать, и самое невыносимое — сочувствовать, напоминая о том, как опасно было ввязываться. — Мы же договорились… Темнота рядом не двинулась, а пальцы, ласково поглаживающие горящее запястье, крупно задрожали. — Шер… — почти застонало рядом голосом не Майкрофта, — ты очнулся, слава богу… Шерлок дернулся, не в силах поверить тому, что услышал. С трудом повернулся туда, откуда шел голос, болезненно и жадно уставился в темноту. Показалось? — Джооон, — голос, хриплый и слабый, такой, что Шерлок сам себя различал с трудом. И это хорошо, если послышалось, возможно, Майк не услышит. — Я здесь, — голос Джона приблизился, чужие пальцы вцепились в запястье так, что Холмсу стало больно, — ты меня слышишь? — Джон… — пробормотал Шерлок, соскребая последние силы, чтобы понять. Почему Уотсон здесь? Он должен быть дома, с Мэри, там, где был весь последний месяц… Не получалось. И тогда он просто спросил: — Почему ты… тут? — Потому, что я идиот, — мягко отозвалась темнота любимым голосом, голосом его, Шерлока, Джона: не того порождения героиновой горячки, что рождался в отравленном мозгу детектива, а настоящего, живого и отчего-то взволнованного доктора. — Потому что совершил ошибку и едва не потерял дорогого мне человека… — Что с Мэри? — Шерлок напрягся и даже сумел приподнять голову, но по-прежнему не смог разглядеть ничего в обволакивающей притон темноте. Зато почувствовал, как рука доктора мягко коснулась головы, побуждая лечь обратно. — Я сейчас не о Мэри, Шерлок, — ответил Джон, тихо и судорожно вздохнул, а потом… потом Шерлок почувствовал, как его запястья коснулись горячие, трепетные губы, целуя больную, иссушенную наркотическим безумием кожу. — Я сейчас о тебе…