Зимний рассвет

      Резкое движение возле кровати заставило сознание Кристофа резко вернуться на свое законное место, пробуждая от недолгого, но крепкого сна.       Сорвав шапку, скрывающую его глаза от света, юноша растерянно огляделся в поисках того, кто нарушил его сон.       Рядом с кроватью, в глубоком кресле все так же сидел его спутник, но расслабленным он больше не выглядел. Спина мужчины была неестественно выпрямлена, а выражение лица казалось чрезмерно сосредоточенным. Взгляд смотрел сквозь предметы, но зрачки хаотично двигались, словно выискивая что-то, ведомое лишь ему. Вся поза мужчины выражала напряжение, он выглядел как сжатая пружина, готовая вот-вот выстрелить.       — Мелькор? — Кристоф сел на кровати, удивленно окликнув своего спутника.       Никакой реакции.       Чудесно.       Взгляд, устремленный в никуда, напрягал и даже пугал. Окончательно проснувшись, ледоруб протянул руку, собираясь потрясти за плечо валу.       Одним размытым движением Мелькор развернулся к нему, схватив за запястье. Взгляд угольно-черных глаз проникал в самую суть, а тени, падающие на лицо, создавали иллюзию по-птичьи заостренных черт.       Через пару секунд, за которые Кристоф уже успел попрощаться с жизнью и попросить прощения за все у всех своих родственников-троллей и у Свена, взгляд Мелькора прояснился, приобрел осмысленность, а хватка на запястье ослабла.       Выдохнув, ледоруб решил, что в следующий раз будить этого чудака он будет длинной палкой, находясь при этом на другом краю комнаты.       — Я больше их не чувствую. Если Гор это сделал специально, то это очень странная месть.       Мелькор растерянно посмотрел в свою пустую кружку.       Кристоф, которому до сих пор было немного не по себе, быстро вскочил с кровати.       — Месть — местью, а я, пожалуй, схожу за пивом, — заявил он. — Все равно ждать, верно? Тебе захватить?       — Не откажусь…       Оглянувшись пару раз через плечо, Кристоф выскользнул из помещения, устремившись в сторону ближайшего трактира. Странный он, все же, этот Мелькор… Просто так людей не убивают. Да и сейчас… Сердце Кристофа успокоилось только через пару домов — того и гляди, и его пришибёт и не заметит!       До трактира было хоть и недалеко, но горячую голову свою, ледоруб успел остудить и столкнувшись с патрулем, следящим за порядком в столь тяжкий для города период, всего раз, таки добрался до источника заветной живительной влаги. Взяв, на всякий случай, несколько бутылей про запас и спрятав их за пазуху, он, переборов желание попросту сбежать, направился обратно.       В конце концов, его воспитывали тролли, а они от трудностей обычно не убегали. Максимум — притворялись камнями.       Вернувшись, Кристоф застал Мелькора сидящим на том же самом месте и в той же самой позе. Правда, стоило ледорубу закрыть за собой дверь в комнату, как тот легко поднялся с кресла и, сделав шаг навстречу, забрал свою бутылку. Беспечной улыбкой изогнулись губы.       — Я уж подумал было что ты сбежал!       — А в рыло? — Кристоф, не найдя другого места, вновь сел на кровать. — Ты у нас, конечно, крутой, но рыло у тебя точно есть, и, значит, не стоит обвинять честных людей в трусости, если не хочешь в него получить.       Высказав столь глубокую философскую мысль, троллий воспитанник отхлебнул пива, задумавшись, что надо, наверное, было взять еще и морковки.       Мелькор лишь пожал плечами, делая глоток прямо из горла.       — Скажи мне лучше, Кристоф, что происходило в королевстве, пока я… отсутствовал?       — Это за последние сколько зим?.. — нахмурился ледоруб, припоминая, упоминал ли его собеседник о точном времени своего отсутствия.       — Как я понял, ты попал к троллям как раз в тот период, когда и началась вся эта кутерьма, я не ошибаюсь? — дождавшись медленного кивка, продолжил. — Вот с этого момента и рассказывай. С правящей семьи спроса мало, они в замке сидели, да и нет их сейчас… — Мелькор вновь откинулся на спинку кресла, медленно потягивая напиток.       — Я был тогда совсем маленьким, мало что запомнил; помню только как приезжали король с королевой и сестрами — дед вылечил тогда Анну, но сказал, что сила старшей сестры опасна, и она должна контролировать эмоции. Тогда ворота замка и закрылись для остальных людей. Но его величество Агнарр все еще следил за тем, чтобы у людей всего хватало, чтобы не было голода и войны. Его любили, так-то… Потом, стало быть, уже сильно позже, приключилась беда: король с королевой попали в ужасный шторм и не вернулись назад. Сломленная горем, принцесса-из-запертого-замка оказалась во главе государства. Ворота дворца по-прежнему были закрыты, но теперь разница была заметна. Лихих людей стало больше, на дорогах уже не было безопасно. Этим, как его… регентом, вот, стал герцог соседнего государства — он всего раз приезжал в Эренделл, привез много бочек с пивом и велел вскрыть их в его честь. Это было на годовщину гибели королевской четы. Больше его у нас не видели, хоть я и слышал, что он должен был припереться на коронацию. А так — все как у людей. Разбойники грабят, крестьяне в земле копаются, я вот лед вожу… возил, пока все не замерзло. Королеве надо бы постараться и навести порядок в королевстве, как было при её отце, скажу я тебе!       — Вот значит, как… — Мелькор задумчиво постучал пальцами по подлокотнику кресла.       — Мелькор? — нерешительно окликнул Кристоф, собираясь с мыслями.       — М?       — Ты сказал, что у тебя там какая-то связь оборвалась. Ты чего эдакое имел ввиду? — сложно не верить в силу, неподвластную простому смертному, если тебя вырастили тролли.       — Гор, — просто ответил вала. — Мы с ним связаны нитями силы. Должно было произойти что-то достаточно серьезное, чтобы я перестал слышать отголосок его фэа. Либо он закрылся от меня специально, но в данной ситуации это было бы глупо с его стороны — слишком по-детски. Не стал бы он так делать…       — Ты, — юноше до последнего не хотелось верить, что с взбаломошенной рыжей принцессой и с юной королевой что-то могло случиться. — Ты хочешь сказать, что с ними могло что-то произойти?       — Мы — боги, пусть и иного мира, — пожал плечами Мелькор. — Нас очень сложно убить окончательно. Если что-то и произошло, то нечто очень плохое, но в таком случае мы с тобой об этом скоро сами узнаем. Коли нет — значит Гор знает, что делает и нам остается действовать по плану. Ты же помнишь наш план?       — Не вызываем подозрений и встречаемся в таверне, — Кристоф нахмурился, о чем-то сосредоточенно думая.       Где-то в отдалении послышался какой-то металлический звук.       Кристоф, не переставая хмурится, подошел к окну, пытаясь рассмотреть, что там происходит.       Источник звука приближался. Мелькор безмятежно допивал вторую бутылку. Кристоф попеременно то хмурился, но напротив — расслабленно прикрывал глаза.       На лестнице послышались тяжелые шаги нескольких пар сапог.       — Именем короля и закона Эренделла, вы арестованы! — громко хлопнула о стену выбитая дверь и перед собутыльниками явились представители правопорядка, направив на сидящего в кресле Мелькора и стоящего у окна Кристофа, алебарды.       Кристоф нахмурился.       — Это с какой-то стати, господа хорошие? — он отошел от окна, вставая рядом с креслом, понимая, что ситуация развивается не в его пользу. Пальцы мужчины нашарили рукоять кирки, предусмотрительно прислоненной к оного кресла спинке. — Мы люди мирные…       — Вы обвиняетесь в преднамеренном убийстве, — капитан кивнул невозмутимому брюнету в кресле. — А вы — в соучастии, и как лицо, не пытавшиеся предотвратить его, — второй кивок был адресован уже Кристофу, который окончательно понял, что дело плохо.       — Как в старом-добром трактире, — лениво протянул Мелькор, вызывая недоумение на лицах стражи, которые ожидали чего угодно, но только не усмешки и ледяного спокойствия у обвиняемого. — Выпить, — Мелькор отсалютовал бутылкой Кристофу, допивая содержимое залпом. — И подраться. Не хватает лишь пары женщин. Их ты, случаем, не припас? — скосил глаза в сторону притворяющегося ветошью ледоруба. — Что ж господа, — вала вновь повернулся к стражам, которые решительно застыли с оружием наперевес, понимая, что добровольно никто сдаваться не собирается. — На женщин вы не похожи, а выпивка кончилась, так что…

***

      — От одной стены до другой — пять шагов. Что такое пять шагов для того, пред чьими ногами лежит вечность. Звенящую тишину нарушает лишь мерный стук капель о каменный пол камеры. У одной стены лежанка из соломы, у другой — старое ведро; никаких излишеств, смертникам они не полагаются.       Тонкий слух улавливает еле слышные шаги в глубине коридора. Еще минута, и перед решеткой пляшет хрупкая тень с тускло горящей свечой в руке.       — Аннатар… — тихий голос словно ножом разрывает звенящую тишину…       …Кап… Кап… Кап… Кап… Кап…       Пленник не двигается. Лицо его почти не освещает тусклое пламя свечи и оно кажется восковым. Волосы же кажутся неестественно белыми, не смотря на алый огонёк.       — Зачем ты пришла? — поза кажется расслабленной. Юноша сидит на полу, прислоняясь спиной к каменной кладке, откинув назад голову. Правая рука в кандалах расслабленно покоится на согнутой в колене ноге.       — Это неправильно… — тихий шепот эхом отражается от каменных стен. — Так не должно быть! — девушка в отчаянии вцепилась в прутья решетки свободной рукой, прижимаясь к ней.       — Это был приказ твоего отца. И твоя сестра поддержала его, увы, — легкая, еле заметная усмешка — первая эмоция за эту ночь.       — Но, я! я не согласна с ними! — отчаянье в голосе перекликается с неверием в происходящее — родная сестра не могла пойти на такое…       — Ты лишь принцесса, к тебе могут прислушиваться, но ты не имеешь власти. Твои отец и сестра — коронованные особы. Из-за закрытых ворот замка тебя с сестрой народ не видел, ты не сможешь сыграть на его любви к себе.       — Должен быть способ… — Анна опустилась на колени перед решеткой, поставив рядом свечу. — Ты же бог! — она опять вцепилась в прутья, словно те были ее единственной надеждой. — Ты сам это говорил, я помню! Почему ты не хочешь выбраться отсюда? Расплавь прутья, я знаю все тайные ходы замка, я выведу тебя, Аннатар, прочему ты сдался?..       …Кап… Кап… Кап… Кап…       — Возможно ты не заметила, но на мне оковы. Оковы Рыцарей Ордена, если быть точнее.       — А если взломать замок на них? Если ты дашь мне руку я могу попробовать, — девушка протянула руку сквозь прутья, второй вытаскивая из волос тонкую шпильку. — Давай же!..       — Нет…       — Почему?! — отчаяние перекрывает все остальные эмоции.       — Это бесполезно, Анна, — тихие слова режут больнее ножа.       — Прошу тебя, позволь мне попытаться… — легкий сквозняк задувает свечу, погружая темницы во мрак. Девушка обреченно опускает руку, прикрывая глаза. Секунда, вторая… и ее сжатой в кулак руки касаются ледяные пальцы. Она не слышала звука шагов, но чувствовала прикосновение. Распахнув от удивления глаза, она смогла, наконец-таки целиком увидеть пленного под светом полной луны, а не только в игре светотени от тщедушной свечи.       Аннатар стоял, как и она, на коленях, пальцами правой руки слегка касаясь ее левого запястья.       …Кап… Кап… Кап…       — О, Боги, что они с тобой сделали! — принцесса подняла руку, пропуская сквозь пальцы серебряные пряди, что еще пару часов назад сияли огнем. Широко распахнутые глаза отметили и лицо, которое теперь больше походило на посмертную маску — словно пергаментом обтянутый череп. — Позволь мне помочь тебе…       Усмешка исказила губы Гора.       — Ты не сможешь ничего сделать, принцесса, это магические кандалы, просто поверь мне.       — Но…       — Хоть ты, хоть раз, — он прикоснулся пальцем к ее губам, в жесте молчания.       — Такой холодный… — она сжала чужую ладонь в своих, словно желая отогреть.       — Через час настанет рассвет, тебе следует уйти, принцесса.       …Кап… Кап…       — Я что-нибудь придумаю, Аннатар, я не позволю им убить тебя!       — Тебе стоит отдохнуть, не беспокойся обо мне. Всё рано или поздно уходят, — свободной рукой он провел по её рыжим волосам, улыбаясь краем губ.       — Ты спас меня, теперь я…       — Вот именно. Я спас тебя. Не заставляй меня жалеть о сделанном выборе. Я вернул тебе жизнь не для того, чтобы ты положила ее на эшафоте на следующие же сутки, заступаясь за первого же встречного императора.       — Если тебе что-то нужно. Все что угодно… — Анна даже не замечала, как слезы тихо скатываются по её щекам. Она не заметила тот момент, когда успела так привязаться к рыжему императору.       — Не бросайся словами, принцесса, — усмехнулся пленник. — Так ли уж все что угодно? — Гор внимательно всматривался в лицо девушки, что уверенно кивнула в ответ на вопрос.       В следующую секунду он придвинулся вплотную в решетке, впиваясь в девичьи губы поцелуем без единого намека на нежность, как жаждущий к кружке эля.       …Кап…

***

      — Сестра!       — Ты ждешь от меня каких-то объяснений, Анна? После того, что уже сказал наш отец?       — Анна влетела в библиотеку настоящим рыжим вихрем. Ее губы были плотно сжаты, в голубых глазах горела решительность, завидев которую, слуги спешили убраться с дороги принцессы — все знали, что если уж юная Анна что-то всерьез втемяшила себе в голову, будь то поездка на велосипеде по лестницам дворца или попытка вразумить старшую сестру, то мешать ей будет себе дороже.       — Однако весь ее задор разбился о холодный, пропитанный усталостью и какой-то безнадегой голос Эльзы, сгорбившейся в кресле со слишком высокой для нее спинкой.       — Цепкий взгляд принцессы подметил и заострившиеся черты благородного лица, и залегшие под глазами темные круги — казалось, будто за прошедшие часы сама жизнь покинула ее сестру, обратив ту в призрачное подобие самой себя.       — Анна выдохнула, выпуская заготовленный для гневной тирады воздух. Вдохнула. Выдохнула снова.       — Я люблю нашего отца, — наконец, собравшись с духом, девушка снова упрямо подняла взгляд. — Но его не было здесь, когда случилось… да все! Аннатар нарушил королевский приказ, обманом захватил власть и похитил меня? Чушь! Е-рун-да!       — Она даже всплеснула руками, вкладывая в этот простой жест все обуревавшие ее эмоции.       — А разве не так? — снова усталый голос. Пальчики Эльзы обхватили ее голову, зарываясь в белые волосы, словно у девушки не было сил даже на то, чтобы сидеть прямо. — Жалобы дворян…       — Подкупленных или запуганных Варавским! — Анна снова перехватила инициативу, буквально подлаетая к сестре. — Стоило Аннатару уехать, как он…       — Именно! Уехать! — Эльза вдруг резко поднялась из кресла, заставив сестру отшатнуться. — Уехать, бросить доверенный ему город! Перед этим запугав людей, за которых отвечали мы с тобой, сестра, пригрозив им одни Норны знают чем! Некоторые утверждают, что их околдовали!       — Ну да, он же единственный в тот день бросил город, за который должен был отвечать!       — Анна поняла, что сказала, только когда ядовитые слова уже упали с ее губ. Эльза отшатнулась, словно от пощечины — а затем с ее лица исчезли всякие эмоции, сменившись ледяной маской.       — В любом случае, я всего лишь принцесса, — безэмоциональный голос резанул по ушам Анны, заставив ту почувствовать болезненное жжение в горле. — Решение принял наш отец, законный король Эренделла. Казнь состоится, и не нам с тобой оспаривать его решение.       — Эльза вновь рухнула в кресло, и Анне на мгновение показалось, что из отбрасываемых пламенем камина неверных теней за высокой спинкой сплелась высокая фигура, опуская когтистую лапу на плечо — уже бывшей — королевы. Впрочем, стоило девушке моргнуть, как наваждение рассеялось.       — Анна открыла рот, чтобы что-то сказать, наткнулась на пустой взгляд сестры, возмущенно фыркнула, развернулась на месте и выбежала из библиотеки. Бывшая королева Эренделла не моргая смотрела на закрывшуюся за сестрой дверь, не в силах отвести взгляд.       Поленья в камине весело потрескивали, неярким светом освещая помещение, играя бликами на стенах и бледном лице Эльзы. Неожиданно ей почудилось небольшое движение, но, резко повернув туда голову, девушка увидела лишь портрет. Надо же, она уже почти и забыла о нем…        Её мать, королева Эренделла, не моргая смотрела на нее теплым, добрым взглядом. Именно такой Эльза запомнила ее в их последнюю встречу. Такой она навечно и осталась на полотне художника.       — Мама… — беззвучно прошептала Эльза, протягивая в ту сторону руку. Секунда, и она бессильно падает на стол. — Что же мне делать, мама? — но портреты не говорят.       И лишь треск камина был ей ответом.