Dream-dealer

      … Темнота. Такая, будто на глаза мне надели плотную повязку, в которой не важно – открыты они или закрыты: не пробивается ни один кусочек света, даже намёк на него. Я стоял на чём-то твёрдом, похоже, это – пол. Пошарил вокруг руками, походив в разных направлениях – не упёрся ни в одну их стен. Звука шагов слышно тоже не было. Может, я ослеп? Или – умер и теперь обречён вечно скитаться здесь, потерянный, без возможности увидеть даже собственное тело? Может, и тела нет? Похлопал себя по бокам, ощупал плечи, взлохматил волосы – всё на месте… Тогда, где я?       Не знаю, сколько времени я провёл здесь – думаю, что его тоже не было. Секунды и метры растворились в пустоте, лишая возможности хоть как-то структурировать её, посчитать и измерить – словом, сделать всё то, что успокаивает человека, даёт устойчивость в мире. Стоять надоело, и я пошёл куда-то, вне любого направления, просто передвигал ноги, с каждым шагом боясь подойти к какому-то невидимому краю, не почувствовать босой ступнёй прохладное основание.       Не ощущая ни жажды, ни голода, ни усталости, я ушёл довольно далеко. Или ходил кругами. Или – стоял на месте. Даже мысли в голове было отыскать всё труднее, они словно просачивались сквозь череп, расплываясь прозрачными медузами по новому для них месту обитания.       Уже почти привыкнув к темноте и приняв её, в очередной раз поменяв вектор движения я увидел – увидел! – где-то, может быть, вдалеке, а может быть, и совсем рядом, маленькую искорку жёлтого света, горящую ровно и надёжно – такой раскалённый гвоздик, крепко прибивший мой взгляд.       Нацелившись на этот ориентир, я побежал. Шагов не считал, просто старался не упустить её, мою звёздочку из виду. Постепенно я стал замечать, что маленький огонёк становится всё больше и больше в размерах, теперь будто лампочка светила где-то там, в конце бесконечного коридора. Лампочка, лампочка…лампа! Да это же та самая лампа на столе с льняной скатертью, лампа с самым родным для меня сейчас абажуром! Пустота внутри тут же начала заполняться уже, казалось, потерянными чувствами и переживаниями, воспоминаниями, мыслями. Существование в этой чёрной дыре начало обретать смысл, цель и ясность. Я вспомнил, что оставил в той реальности, в своей квартире: бардак, одиночество и демонов, вопящих о самом страшном, что только я мог представить – жизнь без снов. Острая, ощущаемая физически, каждым миллиметром кожи необходимость ещё хоть раз побывать в другом мире, пройти через потрясающее приключение, поймать за хвост фею-Мечту, тянула меня вперёд, всё ближе и ближе подводя меня к уже выплывшим из мрака двум креслам и тому самому столу с лампой. Подхожу, теперь уже медленнее, спокойнее. Ощущение такое, будто вдруг показалось, что ты опоздал на свой поезд и несёшься по перрону, теряя шарф и надежду, весь в мыле и почти слезах обиды, и тут видишь, что поезд не ушёл, что до отправления ещё две минуты, просто у тебя часы спешат… И стало так легко, будто снял массивные зимние ботинки и сбросил тяжёлую дублёнку, окунувшись после январского мороза в уют и тепло дома, где пахнет печеньем из духовки, крепким чаем и земляничным вареньем.       Всё, как обычно: кресла, стол, мягкий плюшевый свет. Макс ещё не пришёл – ничего, подожду. Сажусь в «своё» кресло, утыкаясь лбом в гобеленовый его бок, только теперь понимая, как же устал, устал идти, устал бояться, устал не знать, где я. Осталось только дождаться дилера. Вот сейчас он придёт. Сейчас. Вот-вот. Что ж его всё нет? Запаздывает, обычно приходил сразу же.       Пытаясь отвлечься от выбивающих из колеи мыслей, начинаю считать «максов»: «Вот сейчас придёт один Макс, и ещё один – уже второй Макс, придёт третий Макс, хоу, смотрите-ка и четвёртый Макс выйдет на свет…» Дойдя до тысяча триста сорок восьмого Макса и наконец-то признавшись себе, что, сколько не считай, а ни одного нужного мне лохматого, желтоглазого, худощавого субъекта так и не появится, я остановился, не зная, что же делать дальше.       Бегать вокруг стола, выдирая из своей гениальной головы волосы, я не стал. Просто поднялся и начал кричать, вызывая своего дилера из темноты/с обеда/из отпуска/постели подружки или где он там застрял и почему игнорирует меня. - Макс! Макс!! Маааааааакс!!!... – орал я во весь голос так, как никогда и не подумал бы в своей обычной жизни, так, что в конце концов сорвал связки и мог только хрипеть и шёпотом материть своего вихрастого дилера, вспоминая все известные и придумывая новые ругательства.       Когда иссякли не только звуки, но и фантазия, я настолько разозлился, что готов был разломать мебель, разбить лампу и на мелкие лоскутки растрепать скатерть. Но, всё же не смея разрушить эти предметы, кои были единственным, что у меня ещё оставалось, я стоял, сжимая и разжимая кулаки, вглядываясь куда-то в пустоту и ненавидя её. Гнев проходил, оставляя меня опять в одиночестве и непонимании происходящего.       Дышать, просто дыши. Вдоооох. Выыыдох… И опять. Как там медитируют? Никогда этого не делал, однако ж… Так. Стоп. Что это? Звук шагов? В плотной тишине, на грани слышимости, раздавался мерный глухой стук подошв. Я замер, боясь упустить его, ошибиться, спугнуть. Попятился назад к креслу, вцепился в него одеревеневшими пальцами, ища то ли защиты в нём, то ли опоры. Я старался не думать, что это Макс, не желая сглазить, зря обнадёжить себя.       Шаги приближались. И вдруг, резко войдя в сферу света лампы, проявилась фигура человека. Сначала аморфная, больше туман, чем тело, она будто перебирала образы, постепенно принимая вид уже давно знакомый мне – высокого парня, лохматого, скуластого… Макс!       Максиииик! Я был готов броситься на него с объятиями, раскинув руки и широко улыбаясь, расцеловать в обе щёки, подкидывать – гип-гип-ура! Но. Недовольный, будто его подняли из тёплой постели и заставили тащиться по морозу, вид парня резкой звонкой пощёчиной отрезвил меня. Холодный чужой взгляд человека, которого я считал почти другом, с пренебрежением скользил по мне, как бы решая, достоин ли я вообще его дальнейшего внимания. Руки сплетены на груди, левый уголок верхней губы, брезгливо чуть подрагивает. Наконец тишину разрывает треск сухого, почти незнакомого голоса: - Ну и зачем ты пришёл? Как ты вообще смог пройти сквозь завесу без моего разрешения? Неужели не понятно, что ты больше не нужен и не получишь от меня ничего? - Макс, подожди…подожди, я не понимаю ничего, как так? – его слова не укладывались, просто не проходили ко мне в голову, я слышал его, но не понимал, что он говорит. – Я же здесь, я же пришёл, мне же надо, я не смогу… - Делай, что хочешь. Мне больше нечего взять у тебя. Вспомни свою жизнь – от неё же ничего не осталось, ты всё променял на сны. Что, кроме грязного постельного белья у тебя есть? То-то и оно. Так что перестань хныкать и исчезни, мне не интересно, что с тобой будет.       Я смотрел на него, часто-часто моргая. В горле застряло что-то липкое, никак не хотело проглатываться, мешая дышать и говорить, спазмы сжимали гортань, руки, застывшие на середине пути к губам, дрожали. Стало не хватать воздуха, и я закашлялся, судорожно хватая, будто откусывая куски кислорода, из глаз брызнули крупные солёные капли. Однако это помогло, и я почувствовал, что снова могу говорить: - Почему? Зачем ты так со мной? Ты же обещал… - Да, я говорил, что буду давать тебе то, чего ты хотел. До тех пор, пока сможешь за это платить. Момент настал. Платить тебе нечем, прощай! - Погоди, - запустив пальцы в свои уже порядком отросшие волосы, с силой сжимал их, почти до боли, просто чтоб не «выпасть» из сознания, - но как же, я всё равно не понимаю… почему именно я? - А с чего ты решил, что уникален? Ты – один из многих, кто отказался от реальности, променяв жизнь на сон, продав её за дозу счастья, мечты, возможности побыть кем-то другим. Всё честно: ты – мне, я – тебе. Договор, помнишь? Помню. Знаю. Сам согласился. Радовался, как ребёнок подарку… - Один из многих? – только теперь понял, что он сказал. – А остальные? Сколько их? Где они? Почему я их никогда не видел? Что с ними стало, когда больше не могли платить тебе? - Вопросы, опять эти твои вопросы. А я уже и забыл, какой ты любопытный… - Макс усмехнулся, сел на подлокотник кресла. – Ладно. Так и быть, отвечу, всё равно, теперь это уже не важно. Других, таких же, как ты, для которых реальность стала невыносимо скучной, бесцветной, которые перестали понимать её драгоценность, которым даже сниться было нечему, их очень много. Они тоже приходили ко мне или моим… коллегам, отдавая по кусочку то, из чего и состоял их настоящий мир, они сами, в конце концов, оставаясь никем в пустоте. Единственное, что ещё было у них – это только воспоминания о фантастичных приключениях в других вселенных, в других жизнях. Они перестали быть связаны с реальностью, из раза в раз прокручивая эпизоды тех событий, разговаривая с несуществующими друзьями. И ты, наверное, уже догадываешься, где они оказались после этого, - парнишка смотрел мне в упор своими, цвета кленового мёда, глазами. Я кивнул – все знают, где живут те, кто говорит с невидимками… - Да. У них только два пути: уйти из жизни и – навсегда стать постояльцем «жёлтого дома». Думаю, ты когда-нибудь всё же видел на улице таких «клиентов»: они идут, будто и не по асфальту, совсем по другой земле, кому-то что-то объясняют, смеются или плачут невпопад. Почему ты их не замечал, спрашиваешь? А многое ли ты, вообще, замечал в последнюю пару лет? Для тебя всё слилось в сплошную серую полосу тротуара пути «дом-работа», без остановок посмотреть на небо, на то, как меняется цвет листьев, на улыбки друзей. Поэтому ты и попал ко мне, поэтому я и заметил тебя, выследил по запаху безнадёги и отчаяния. Я знал, что предложить тебе, потому что ты хотел этого больше всего на свете – сбежать от реальности. Больше у тебя реальности нет вообще, остался только жалкий ты. А сейчас тебе больше нечем платить. Прощай, передавай привет наполеонам.       Прибитый ответами молодого человека напротив, я сидел, пустой игрушкой, манекеном, застыв с прямой спиной и прижатыми друг к дружке коленями. Так те чудовища в голове были правы, не пугали напрасно, а предвещали своими криками неизбежный конец всего. Но я не хотел умирать! Не хотел убивать себя! Однако в клинику для душевнобольных я тоже не жаждал попасть. Передёргивало от одной мысли, что кто-нибудь из соседей или просто людей на улице может, увидев меня в таком состоянии, вызвать медиков, и я буду заперт там, где сотни таких же «потеряшек» ищут свою дверь, воспроизводя незаметные для других миры и лица. Нет, только не это! А что, если… - Макс, Макс, а ты… - я торопился, не зная, как точнее сформулировать то, о чём хочу его попросить, боялся, что он не дослушает, исчезнет, а с ним и всякая надежда остаться собой. - Ну, что ещё? - Но, ведь, у меня кое-что осталось… - брови визави удивлённо вскинулись. – Да, осталось. Я сам. Остался ещё факт моего существования в реальности. Хочу отдать его. Что будет тогда? - Ты не понимаешь, о чём просишь. Лишившись этого последнего рубежа, ты никогда не сможешь уже стать обычным человеком. Да и человеком-то ты не останешься. Тебя просто не будет. Тебе придётся высасывать реальность из других, чтоб хоть как-то сохранить своё «Я». У тебя не останется ни жизни, ни судьбы, ни выбора – только поиски тех кусочков, чужих кусочков настоящего, из которых ты и будешь складывать своё новое существование…       Кажется, я понял, о чём он говорит: - Ты так рассказываешь об этом, будто… - догадки склеивались между собой, постепенно проясняя то, что происходит, - …ты сам прошёл через это…да? Я прав? Ты и сам когда-то обменял свою жизнь на сон?.. Поэтому ты и можешь менять форму – потому что своей у тебя нет…       Дилер молчал. Опустив глаза, он смотрел куда-то вправо. Я не спешил, не торопил его с ответом, я и так его знал. Шёпотом, шуршанием опадающих листьев он выдохнул: - Да… Тоже. Когда-то. А теперь – вот… Не все додумываются до этого, ещё меньше – могут продержаться хотя бы месяц… - Макс, это единственный выход для меня… - Что ж… как пожелаешь.       Он встаёт и, развернувшись, просто уходит в темноту. Никаких прощаний, никакого договора или объяснений, что будет дальше. Удаляется, вновь теряя чёткие очертания, растворяется во мраке бесконечности комнаты.       Я понимаю, что звать его снова – бесполезно. Сижу в тишине, ожидая того, как это произойдёт, как я потеряю теперь уже последнее, что связывает меня с реальным миром реальных людей. В какой-то момент замечаю, что свет лампы начинает гаснуть, словно кто-то медленно уменьшает огонь газовой горелки. Потёмки окутывают меня, цвета теряют насыщенность. Похоже, спектакль окончен, и сейчас опустится занавес.       Уже почти ничего не видно – только тусклый контур абажура ещё выделяется бледным размытым пятном. Вот и всё, опять абсолютная темнота. Чувствую, как она заливается в меня, разъедая кожу, превращая в подобие себя. Уже не ощущая ни боли, ни напряжения, ни рук, ни положения тела, прежде чем исчезнуть, никак не могу отделаться от мысли: «Кто я теперь?»…