Dream-dealer

      … проснулся. Как и в прошлый раз, после такого приключения, я чувствовал себя абсолютно отдохнувшим и… обновлённым. Меня будто постирали, почистили до блеска мелким речным песочком и прополоскали в звенящей, смеющейся солнечными бликами, проточной воде. Сел на кровати. Огляделся. Какой бардак я развёл за эту неделю! Что ж: после просветления – стирка. Сейчас мне даже стало стыдно перед всеми этими вещами, посудой, мебелью от того, что так запустил нас всех. Пора исправляться! Решив, что больше не допущу подобных депрессий размера катастрофы и буду навещать Макса регулярно, принялся за уборку, попутно выбрасывая всё, что больше не помещалось в масштабы моей новой жизни.       Чистая квартира, чистый я, чистый лист новой судьбы – вот всё, что я оставил себе, как ребёнок, радуясь такому подарку, удивляясь, как я мог раньше жить без Макса и его пропуска в Мечту. Как и в прошлый раз, сил было столько, что казалось – разорвусь конфетти из хлопушки, салютом над городом, если не сделаю что-нибудь и, желательно не одно. Не мог просто так усидеть на месте, ходил по приведённой в порядок комнате, придумывая занятие, отыскивая «жертву» своей активности. В голове крутилась фраза: «Завтра на работу, завтра на работу! Ура, ура!» Наверное, редко кто с таким нетерпением ожидал окончания праздничных выходных, нетерпеливо предвкушая новые поручения начальства, общение с коллегами и клиентами.       Теперь моя жизнь стала строиться совсем по-другому, кардинально изменив направление не то что бы слева направо, а даже перпендикулярно вверх и куда-то вглубь. Вглубь себя. Как и решил, я с того дня довольно часто пользовался ключом – примерно через два-три дня наведывался к своему дилеру. Нам уже не нужно было что-то обсуждать, общение свелось к чисто деловому, но по-приятельски тёплому: он всё так же встречал меня, улыбаясь, интересуясь, как дела – не потому, что это было действительно для нас важно – скорее, просто соблюдая какой-то ритуал, как неизменное печенье на блюдечке и заваренный травяной чай на столе под мягким вечерним светом абажура с шёлковыми кисточками. Я, как обычно, отвечал, что всё хорошо, пока есть его хитрая морда с цветными глазами и маленький ключик в заднем кармане его джинсов. Порой добавлял, что вижу его чаще, чем собственного шефа, и не стать ли ему нашим босом. Макс смеялся и протягивал самый важный теперь для меня предмет, то, без чего я больше не хотел, да и предполагаю, что не мог, жить. Я бы и с закрытыми глазами, не нуждаясь в фонаре, находил эту дверь, но всё равно, идя к ней, каждый раз цеплялся за свет от него, как за луч маяка, как за символ постоянства и порядка.       Сколько жизней я прожил там, за порталом, уже и не считал, давно сбившись и бросив это действительно бесполезное занятие – к чему счёт, если у тебя в руках бесконечность? Я видел десятки, сотни миров, похожих на наш и абсолютно других: другое солнце – зелёное, голубое, оранжево-красное, несколько светил на небе одновременно и совсем ни одного; небо, полное знакомых и чужих звёзд; миры вовсе без неба, без земли под ногами и землёй над головой. Я спасал человечество от гибели и помогал найти смысл жить всего одному, был вором и ловил преступников, стоя на страже порядка скромным полицейским или таинственным супергероем. Я создавал миры, возвращал матерям потерянных детей, возводил замки и короновал несправедливо лишённых наследства принцев. Я был подростком в лагере отдыха и мудрым старцем-магом в заповедных лесах; учителем физики и беспризорником, не дающим в обиду слабых, с честью защищающим понятие справедливости. Я скользил над облаками и волнами моря чайкой, живущей ради полёта, а не еды; бегал по степи свободным одиноким волком, говорящим с луной и звёздами; ветром приносил воспоминания из детства и раздавал их тем, кто забыл себя. Я был писателем в доме на берегу океана, работал над романом о жизни, как она есть, сидя на белом песке, а ночью разжигая костёр и грея вино. Я встречал рассвет на вершине Эвереста и в лофте одного из районов Нью-Йорка. Я был всем, везде и всегда. Не существовало пределов вариантов сюжета моих приключений, все понятия мира, будто в барабане лото или трубе калейдоскопа, перемешивались между собой, выдавая всё новые и новые, неповторяющиеся картины, позволяя проживать никогда и никем, кроме меня, невиданные судьбы.       Возвращаясь в свою квартиру из этих ночных путешествий, я помнил каждое из них до мельчайших подробностей, самых незначительных деталей. Их образы теперь всегда были со мной, я мог прокручивать любой их эпизод перед глазами когда угодно – на улице, в транспорте, на работе, за столом или в ванной дома.       Реальность как таковая, перестала быть для меня чем-то значащим, смысл социального взаимодействия всё больше утрачивался, каплями стекая с ладоней, сырым туманом растворяясь в блёклом рассвете.       Наступила весна, но я почти не замечал этого, на автомате сменив зимнюю куртку на более лёгкую, улавливая потепление лишь по тому, что всё меньше мёрзли руки на улице. Я больше не отслеживал то, что ел и когда – но, учитывая то, что голодных обмороков не было, еда всё же была. Я не помнил, как добирался до офиса и что там делал, кого встречал, с кем и о чём говорил – всё это стало таким пустым для меня, как та пуговица под диваном, о которой и говорил Макс. Ничего больше не интересовало меня, кроме снов, которые я теперь проживал всё чаще и чаще – каждый вечер вызывал перед глазами уже привычные знаки, запомнил их так, что имя своё забыл бы, а их – нет.       В конце концов, я вовсе перестал ходить на работу, уже несколько дней выбираясь из дома только за заварной лапшой, постоянно пребывая в состоянии сна, почти не просыпаясь.       Побриться, что ли? Как я, вообще, выгляжу? Не смотрелся в зеркало с не пойми каких времён, вечность назад. Судя по тому, что чувствовала ладонь, ощупывая подбородок – примерно дней шесть. Да какая разница, моему дилеру нет дела до того, какой я прихожу к нему, не любоваться же он мной будет. Пара слов – и ключ в моей руке, а когда и вовсе без разговоров. Откинувшись на посеревшую наволочку, прикрываю глаза. Сейчас, уже скоро, один шаг – и я там, вне этого скучного бесцветного мира, бледного подобия тех, в которые попадал я, переступая порог двери. По другую сторону экрана век послушно, как дрессированные болонки, появляются знакомые, почти родные закорючки, они сейчас и правда ближе всех мне, милее всего. «Смотрю» на них… Проходит, наверное, минута, ещё одна, ещё… Странно – никогда раньше никаких проволочек с переходом в комнату Макса у меня не было. Проблемы со связью? Смешно, улыбаюсь. Продолжаю удерживать символы перед внутренним зрителем. Ничего.       Открываю глаза. Что за ерунда? Ничего не понимаю! Так не должно быть! Он занят? Не выдерживаю, кашляю истерическим смешком. В отпуске? Представив этого парнишку в шезлонге где-нибудь на пляже Малибу, хохочу уже в голос. Стоп. Стоп! Перестань! Ты что – забыл, как было тогда, зимой? Нет, нет, не хочу, Макс, пожалуйста, Максик, забери меня, впусти… Или это что-то не так со мной? Может быть, я выспался просто – в последние дни я очень много времени проводил в постели, почти ничего не делая. Вполне логично, что мой организм взбунтовался и хочет активности. Вот только я вовсе её не хотел. Как скорее уснуть? Таблетки, конечно! Где-то у меня лежит успокоительное, когда-то давно покупал, но не пользовался, а сегодня – вот тебе на, какой поворот – пригодятся. Заметался по квартире, вспоминая, куда же я их положил: на кухне, в ванной или в комоде? Раскрываю дверки шкафчиков и выкидываю из них всё содержимое – потом с этим разберусь, когда-нибудь потом… Нету, нигде нету, чёртовы таблетки, ну где же вы?! Трясутся руки, на лбу и под носом выступили маленькие озерца пота, чувствую соль, проводя языком по обветренным губам. Тяжело и страшно дышать – будто в квартире заканчивается кислород, и тебе не хватит, ты обречён, ты – рыба, отторгнутая водой, изгнанная из своего мокрого рая, в тщетных попытках вернуться, бьющая хвостом по влажному песку.       Мне больно в голове – кто-то воткнул в правую верхнюю её часть стальной штырь и проворачивает его, наматывая нервы и сосуды на шершавый металл. Падаю на четвереньки, поскуливая и царапая ногтями пыльный, весь в крошках от чего-то, ковролин. Сажусь, подтягивая колени к груди, тру ладонями щёки – почему они мокрые? Щиплет глаза, мебель и стены растекаются мутными пятнами краски на рисунке, залитом водой. Что же делать? Я не выдержу, не смогу пройти через это ещё раз, помогите мне, простите-простите-простите меня, я буду хорошим, Маааааакс!!!!...       Напуганным зверьком забиваюсь на кровати в угол, хватаю плед, путаюсь в него, как в кокон, с головой оказываясь в горячей от собственного дыхания темноте.       Мне плохо, меня бросили, я совсем-совсем один! Детские, иррациональные, бесформенные страхи кружат надо мной, просачиваются под одеяло, под кожу, под череп, перепончатыми лапками, лысыми крысиными хвостами трогают меня за рёбра, за шею, оставляя воспалившиеся от их яда царапины на языке – кажется он распух и не помещается за зубами. От этого хочется пить, но не могу сглотнуть даже слюну – горло свело спазмом. Или это кто-то душит меня? Липкие рты чудовищ змеиным шипением шепчут мне прямо в мозг, что я потерял всё опять, только в этот раз навсегда, что мне больше никогда не выбраться отсюда, Макс не придёт, не впустит в свою комнату, не отдаст ключ. Монстры теперь занимают меня почти всего изнутри, чувствуя себя, как дома, хохоча, и с воем банши проносясь где-то под сводом черепа, провозглашая смерть мечты и рассудка, воплями оглушая каждую клеточку почти развалившегося тела.       Пытаясь хоть как-то справиться с ними, надеясь всё же прогнать захватчиков и остаться хотя бы просто в одиночестве, в пустоте, вызываю в памяти картинки тех миров, где я был, кадры моих других жизней, лица моих «тех» друзей. Вот - берег бесконечно-чистого и кристально-свежего озера с белым песком и соснами, чьи стволы одеты рыжим закатным солнцем в золотисто-малиновые камзолы, я хожу по берегу и собираю ракушки с пепельно-молочными жемчужинами. А здесь – я со своим верным огромным чёрным мохнатым псом и арбалетом за плечами патрулирую лес, сражаясь с тёмными тварями, не давая тем беспокоить жителей окрестных деревень. Ещё видение – огромным медным драконом скольжу через облака, свободно паря над неприступными скалами и суровым морем. А это - … Картинка разрушается, расколотая вдребезги ударом хлыста одного из моих мучителей, или это его хвост?..       Больше не получается не то что представить одно из своих приключений – даже вспомнить о чём они были. Они всё забрали, высосали из меня, продолжая эхом раздирающих мысли криков наполнять всё пространство моего тела. Сил сопротивляться больше не было, и я в голос кричал, выл, выскуливал или, может быть, просто шептал одно только слово: «Максмаксмаксмакс…»       Сжимая в кулаках ткань пледа, я постепенно сдавался, тонул в липком мазуте ничто, отключая и теряя остатки сознания…