Сосед

С самого начала нужно было понять — ни к чему хорошему это не приведёт. Дерьмовый был план! Знаете, у Ницше есть выражение: «Есть два пути избавиться от страдания: быстрая смерть или продолжительная любовь». Меня устраивало либо то, либо другое. Третьего не надо. * * * Всё началось с того, что в дом напротив переехал Томас Хиддлстон. Высокий, худой англичанин с чертовски аристократичным лицом. Выглядел он как неприступная скала, причём ледяная, но на деле оказался отличным парнем. Зовут меня Крис Хемсворт. Сколько себя помню, я воевал. Сначала на школьном дворе, потом в колледже, а уже в армии из меня сделали настоящего солдата. Я прошёл все войны своего времени. А потом, в тридцать лет, меня осенило. Я понял, что больше не хочу выполнять приказы старых пердунов, тихо сидящих в своих комфортных кабинетах. Не хочу больше смотреть на кровь, ужас и смерть молодых парней. И не важно, мои это люди, или те, что по другую сторону. Я помнил сотни таких парней. Мальчишки совсем. Считали себя супергероями. Но это не кино, на самом деле всё по-другому. Война — это боль, грязь и задушенные слёзы. Война пахнет кровью, дымом и раскалённым металлом. Попадая в боевые действия, парни гордятся, что стоят на защите Родины. Рвутся в бой, а потом блюют, потому что оказываются по колено в крови своих друзей. Господи, сколько раз я держал таких за руку. Искалеченных, разорванных, умирающих. А взгляд у них всегда одинаковый. Испуганные глаза, а в них миллион немых вопросов: «Почему я?», «Разве я виноват?», «А как же там моя мама, девушка?». Я ничего не мог сделать. Только держать за руку и смотреть, как из них уходит жизнь — с их мечтами и надеждами на будущее. Правда, всё это научило меня кое-чему. Хочешь что-то сделать — сделай это сейчас, не тяни, иначе завтра можешь умереть. По такому принципу я и живу. Выйдя, так сказать, на пенсию, я не нашёл ничего лучше, чем открыть охранное агентство на пару со своим армейским приятелем. Феликс Кох — коренастый, крепкий, смуглый парень. Есть в нём что-то от мексиканца, хотя отец у него немец. Да и не важно. Познакомились мы с ним лет семь назад. В одном отряде были. Он получил ранение в ногу, а я три часа тащил его на себе. Тогда и подружились. И его самого, и ногу спасли — правда, с тех пор он прихрамывает, но это мелочи. Такие как он — десятерых стоят. Я бы ему не только жизнь, но и яйца свои доверил. Поначалу я не очень верил в нашу затею. Но дела пошли на ура. Оказывается, все богачи — политики, бизнесмены и прочие тёмные личности — невероятно трясутся за свои задницы. На работу к нам пришли такие же парни, как мы с Феликсом. С половиной из них мы служили. В общем, те, кто умеет защищать и нападать. У нас была отличная репутация. Мы с Феликсом теперь редко брались за дело. Ну, так, если какая-то суперважная шишка. Но в основном почивали на лаврах, хотя на работе ошивались каждый день. Наняли себе заместителя. Бо Страйкер, этот громадный человечище — даже крупнее меня, но с характером лабрадора. Я с ним познакомился на своём первом задании, он мне тогда здорово помог. А теперь я помогал ему, потому что он смог устроиться только охранником в супермаркет. Для человека, спасшего сотни солдат, это унизительно. Я приобрёл себе отличный дом за городом. В нём было несколько комнат, а на заднем дворе бассейн. Понятия не имею, зачем мне такая роскошь. В этом доме я чувствовал себя одиноко, оттого и торчал целыми днями на работе. Однажды мы с Феликсом выбрались в ночной клуб. Проветрить головы и, может, завязать какие-нибудь отношения. Решили найти свою судьбу. Да ладно, вру я — потрахаться мы решили. Как назло, никого путного не было. А единственная девушка, которая приглянулась, меня отшила. Вот тут я и заинтересовался по-настоящему. Меня никто в жизни не отшивал. Никогда! Ни разу! Я оглядел её. Знойная, фигуристая испанка по имени Эльза. Правда, мелковата, даже до плеча мне не достаёт. Ну, что же, по крайней мере, она не запрыгнула на меня по первому щелчку пальцев. Мы встречались несколько недель — да-да, я всё-таки уломал её. А потом мы сгоняли в Лас-Вегас, и уже через двадцать пять минут были мужем и женой. В моём доме появилась куча женской одежды и ещё какие-то странные цветастые подушечки на диване. И много других хреновин. Феликс смеялся надо мной. Но знаете что? Мне надоело жрать заказанную еду, а приходя домой, я хотел слышать банальное «Привет!». Наверное, надо упомянуть ещё одного человека, хотя человеком его можно назвать с большой натяжкой… Тогда шёл шестой год моей службы, и мы были в горячей точке. После задания наш отряд должен был добраться до места, откуда нас бы и забрали. Правда, от отряда осталось четверо — я, ещё два солдата и эта мразь, Мики Монтанари. Таким психам, как Мики, в армии не место. Но он, видимо, пытался что-то доказать папаше или заслужить его уважение. Первого парня я совсем не помню, а второй был врачом — кажется, его звали Эван Ли. Он был ранен. И пока мы тащили Эвана с другим солдатом, Мики всю дорогу ныл, что мы не успеем и придётся ждать под пулями. Забрать нас должны были через двадцать минут. Уже десять минут спустя его нервы сдали окончательно. Мики требовал, чтобы мы бросили раненого, иначе все пропадём. А через минуту выстрелил Эвану в живот. Мы уложили врача на землю, а я прострелил этой твари руку. Потом пару раз врезал и объяснил, что до места могут дойти трое, и в этой тройке его может и не быть. Он поутих и мы продолжили путь. Вы даже не представляете, каково это — тащить на себе раненого, попутно зажимая его рану. Чувствовать под пальцами толчки горячей, липкой крови. Оттуда мы выбрались. По возвращении я тут же написал рапорт на Мики, но дело замяли. То ли я его сильно покалечил, то ли у него было слишком много денег и связей. Эван выжил. Оказалось, он был потрясающим врачом, молодым гением, даже известным в своих кругах. Ли пошёл в армию не потому, что мечтал о военной карьере, и даже не из-за принципов. Он просто хотел помогать людям. Я несколько раз его навещал, но потом был смущён его нескончаемой благодарностью и как-то незаметно слился. Так вот, четыре года назад, когда мы только открывались, меня нанял мафиози. Бернардо Монтанари был весьма подозрительным типом. Не доверял даже собственным людям. Короче, чёртов параноик. Не хотел я на него работать, но у меня не было выбора, нам нужны были деньги на раскрутку. Я пахал на него месяц, за это время старик ко мне проникся. Всё расспрашивал о службе, выказывал уважение, чуть ли не сыном называл. Как-то признался, что полжизни бы отдал, лишь бы иметь такого сына, как я, а не того психованного слюнтяя, что был у него. Видимо, чувствовал гнильцу в отпрыске. А потом появился его сыночек. Как я мог забыть эту фамилию? Хотя у макаронников все фамилии похожи. Мики вспомнил меня сразу, но виду не подал. Да и трудно забыть человека, который прострелил тебе руку. Рожу у него перекашивало каждый раз, когда Бернардо ставил меня ему в пример. Ублюдок прямо ненавистью сочился. Слава богу, через месяц я свалил, отказавшись от продления контракта. Семейная жизнь оказалась так себе, хотя претензий к Эльзе не было. У меня всегда была домашняя еда, секс и вечернее приветствие. Но чего-то не хватало. Жена, дом, машина, работа — всё есть. Но как-то пусто, скучно, ограниченно… Я хорошо запомнил тот день — второе июля. Эльза попросила поправить почтовый ящик. Поэтому я топтался на газоне, укрепляя столб, на котором висел этот самый ящик. К дому напротив подъехали два грузовика, а следом старенький форд. Из легковушки вышел парень примерно моего возраста. Высокий, худой. Вьющиеся тёмные волосы зачёсаны назад. Он был в белой рубашке с закатанными рукавами и тёмно-синих брюках. М-да, вид у него был деловой. Парень повернулся и уставился на меня. Мы щурились от солнца и некоторое время пялились друг на друга. Стоять так дальше было глупо, и я поднял руку вверх, приветствуя его. Он удивился и нерешительно поднял руку в ответ. А потом развернулся и начал лихо раздавать указания грузчикам, с какими коробками им нужно быть осторожней. Я стоял у окна и от нечего делать смотрел, как отъезжают грузовики. — Я испеку пирог и вечером сходим, — я и не заметил, что рядом стоит Эльза. — Куда? — К новому соседу. Познакомимся, угостим пирогом. Так положено. — На кой? Мы и старых-то соседей не знаем. — Вот именно. Пусть будет хоть один знакомый. — Ладно. Только давай завтра. А то человек там практически на коробках сидит. А тут мы со своим пирогом. Вечером я вышел покурить и увидел, как новый сосед остервенело запихивает картон в мусорные баки. И всё-таки, почему он меня заинтересовал? В нём не было ничего таинственного — парень как парень. Но я чувствовал запах пирога Эльзы и с волнением ожидал завтрашней встречи. В гости мы направились в полдень. Не рано и не поздно. — Добрый день! Мы — Хемсворты. Ваши соседи из дома напротив, — Эльза щерилась во все тридцать два зуба, а я чувствовал себя идиотом. Он, кажется, тоже. — Добрый д-день, — сосед протянул руку. — Том… Хиддлстон. Эльза потрясла его руку и он чудом успел пожать мою, прежде чем она сунула ему пирог. Ладонь была тёплая и сухая, с длинными пальцами. Сам он был хлипким, а рукопожатие — крепким, уверенным. Том приоткрыл дверь, приглашая нас. Я зашёл в дом и охренел. Твою мать! Я, когда переехал, полгода разбирал четыре несчастных коробки. А он за один вечер управился? Ну даёт! У меня было ощущение, что я попал в какой-то отдел музея. По всей гостиной были расставлены немыслимые предметы: китайские статуэтки, африканские маски и ещё какие-то безделушки, я не смог определить их национальную принадлежность. На стене висел старый ковёр. А на нём — полный ассортимент холодного оружия. Единственное, что я узнал, это кинжал Скин ду. Между прочим, я еле сдерживался. Мне хотелось подбежать к каждой вещи, потрогать её, рассмотреть. Никогда не видел ничего удивительнее. А заметив количество книг в его шкафу, я почувствовал себя тупой, необразованной обезьяной. Ну, или ребёнком… лет пяти, который попал в волшебную страну. Людей всегда притягивает неизведанное, отличающееся от того, что они знают. Вот и меня… притянуло. Том пригласил нас к столу, что-то сообразил с закусками. Потом мы пили чай с пирогом, поддерживая непринуждённую беседу. Точнее, это Эльза не затыкалась ни на секунду, а Том вежливо отвечал на вопросы и улыбался. Но было ощущение, что он отстранён, немного холоден. Том оказался профессором истории. Он преподавал в университете и писал какие-то статьи в научные журналы. Моя самооценка упала до нуля. Профессор казался симпатичным: серо-голубые глаза, точёный нос и тонкие губы, которые он часто облизывал. Неторопливые движения рук и головы, прямая осанка. Создавалось впечатление, что он аристократ. Когда я ел пирог, то чувствовал боковым зрением его взгляд. Нет, не просто чувствовал — видел, это военная привычка. Исполнив свой соседский долг, мы засобирались домой. Проходя по гостиной к выходу, я заметил то, что не разглядел в первый раз. Шахматы. Чёрт возьми, они были потрясающие! Большая доска стояла на столике у окна, а на ней — шахматы размером с мой кулак, сделанные из какого-то благородного камня. Я еле сдержался, чтобы не ломануться и не разглядеть поближе. Это было моё единственное «интеллектуальное» увлечение, и я им очень гордился. Жаль только, практики было мало, из моих знакомых никто не играл. — Вот это шахматы! — Играешь? — лицо Тома озарила детская улыбка. Всю его холодность как ветром сдуло. — Да! — я весь аж затрясся в надежде на приглашение. — Может, нам… — Том кивнул в сторону окна. — Ну конечно, — я уже занёс ногу, чтобы шагнуть к окну, но Эльза меня осадила: — Крис! А как же шкаф? — она жалобно надула губки. — А, ну да, — чёрт её дёрнул купить этот долбаный шкаф. И теперь я, как настоящий мужчина, должен был его собрать. — Том, может, он зайдёт к тебе вечером? — господи, ну хоть раз в жизни её посетила дельная мысль. — Ты не занят вечером? — я смотрел на него и мысленно молился, чтобы он был свободен. — Нет-нет, приходи, — историк смущённо улыбался. — Вот и славно, — я ещё раз пожал ему руку и буквально поволок Эльзу за собой. Знаете, я ещё никогда в жизни так быстро не собирал шкаф. Уродливый, кстати. Ну кто делает шкафы кипенно-белого цвета?! Я, пока собирал его, чуть нахрен не ослеп. В шесть часов я уже стоял у двери Тома с упаковкой пива. — Пиво? — я отсалютовал упаковкой и прошёл в дом. — Отлично! — Том сходил на кухню и принёс огромную пачку чипсов. — Ну, слава богу, а то я подумал, вдруг ты не любишь пиво. — Почему? — он с интересом уставился на меня. — Не знаю. Ты как будто из… ну, не знаю… к тому же учёный, — он смотрел на меня, а его глаза становились всё больше и больше. — Ладно-ладно, сморозил глупость. — А, поэтому я не могу любить пиво? — Том, перестань, — вот засранец, ну надо было ему зацепиться за мои слова! — Ты думаешь, если у меня есть степень, — Том жестом предложил сесть в кресло, — то я посещаю светские рауты и попиваю там шампанское из хрустального бокала? — он еле сдерживал смех. — Прекрати! — он явно подкалывал меня, но я не чувствовал злости или неловкости, лишь расползающуюся по лицу улыбку. — Крис, ты не поверишь. Но мы, профессора, как все люди — едим, пьём пиво, смотрим телевизор и даже чистим зубы. — Ну ты и… профессор Хиддлстон! — мы оба рассмеялись. Мы сидели в кожаных креслах напротив друг друга. Попивали пиво, хрустели чипсами, периодически отлепляя языком размокший картофель от зубов. А между нами стоял маленький столик, на котором отчаянно боролся за жизнь мой ферзь. В третий раз. Я посмотрел на Хиддлстона. Долговязый, в джинсах, в растянутой белой футболке и алкогольным румянцем на щеках. И я поймал себя на мысли — хотя, скорее, на ощущении, — что знаю его всю жизнь. У меня есть Эльза, Феликс, Бо. Но, знаете, это как сложить весь пазл, а кусочка не хватает. И вот наконец я вложил этот кусочек — картинка собрана. Я просто сижу, пью пиво, играю в шахматы и чувствую себя самым счастливым на свете. — Крис, давай ещё раз. — Ну уж нет. Мне никогда у тебя не выиграть! — Конечно нет, если ты продолжишь так говорить, — Том рыгнул, извинился и продолжил: — Тебе мешают предрассудки. Ты думаешь, если я учился в университете, значит, я умнее? Это не так. Здесь главное — стратегия. — Ну да. — Крис, я серьёзно! Почему ты себя недооцениваешь? Просто играй. Между прочим, пару лет назад у меня выиграл один парень… — Дай угадаю. Он был лауреатом Нобелевской премии?! — я хихикнул и тоже рыгнул. По-моему, мы прилично набрались. Особенно я. — Нет, это наш уборщик в университете. — Охренеть, — выдал я философски. — Господи, уже час ночи. Крис, мы играем семь часов! — Оу. Ну, это объясняет, почему мой зад занемел. Пора идти. Извини, что так надолго застрял у тебя. — Ну что ты. Извинись за меня перед Эльзой, это я тебя задержал. — Перестань, ей всё равно. Слушай, а ты завтра свободен? — В университете каникулы, я свободен всё лето, — Хиддлстон провожал меня до двери, слегка пошатываясь. — Так может, это… если ты завтра не занят, еще сыграем? — Без проблем. Приходи когда угодно, — у порога Том споткнулся. Я еле удержал его. Дааа, мы всё-таки перебрали. — Ну всё, профессор, завтра я тебя сделаю, — махнув ему рукой, я побрёл косой походкой к дому. Всю следующую неделю я пропадал у Тома. Мы играли в шахматы. А ещё я осмотрел каждую вещь в его доме, слушая подробные рассказы. Я даже не мог предположить, до какой степени мне всё это будет интересно. Впервые в жизни я задумался о том, почему не пошёл в университет. Зачем стал военным? Наверное, этот путь мне показался проще — или я решил, что не способен на большее. А Том… он общался со мной как с равным. Благодаря ему я понял, что смог бы чего-то достичь в науке, если бы не выбрал военную карьеру. Конечно, у меня были сомнения на этот счёт. Но Том утверждал, а я — верил. Я же, в свою очередь, открыл для Хиддлстона мирские радости. Том всегда был слишком занят учёбой и никогда не бывал на рыбалке. Пришлось доставить ему это удовольствие. Вы когда-нибудь видели мужика, которому слегка за тридцать, прыгающего в лодке и хохочущего из-за первой пойманной рыбы? А я видел. И, честно говоря, радовался не меньше его. — Эй, босс! Ты куда пропал? — мне позвонил Феликс. — Никуда, просто решил отдохнуть. Ты же сам говорил, что я слишком много торчу на работе. — Что, жёнушка укатала? С утра до ночи исполняешь супружеский долг? — дамы и господа, мой друг Феликс во всём блеске своего остроумия. — Кох, ты придурок. К несчастью, это не лечится. Я, между прочим, с соседом в шахматы играю. — Ну ты и скотина! Я тут скучаю, а ты променял меня на соседа? — Играй ты в шахматы, я бы проводил все время с тобой, — кстати, я соврал. Феликс отличный парень, весёлый. Он мой лучший друг. Но с ним мне не было и в половину так интересно, как с Томом. — Прости, что я не такой как ты, мистер умник, — этот засранец аж хрюкал от смеха в трубку. — Да пошёл ты. Ладно, завтра заеду, — я бросил трубку и заторопился к Тому. Сегодня я был намерен у него выиграть. Но у двери меня окликнула Эльза: — Крис! Ты опять к нему? — спросила она то ли с грустью, то ли с раздражением. — А что? — Ты надоедаешь человеку уже две недели. — А с чего ты взяла, что я надоедаю? Эльза, мы играем в шахматы, общаемся, я возил его на рыбалку. Знаешь, обычно друзья так и проводят своё время. — Крис, я очень рада, что у тебя появился новый друг. Но… мы живём вместе, а я тебя совсем не вижу в последнее время. — Эм-м… — и тут мне вспомнился Феликс со своей шуткой про супружеский долг. Я не притрагивался к Эльзе больше двух недель. Домой возвращался далеко за полночь, когда она уже спала. А утром я убегал к профессору. Нельзя так поступать с женой. — Знаешь что? Завтра с утра я съезжу на работу, а потом мы весь день проведём вместе. О`кей? — я чмокнул её и ласково улыбнулся. — Хорошо, — ну вот, кажется, она повеселела. — Только возвращайся сегодня не слишком поздно. — Шах и мат! — я ликовал. — Хиддлстон, признайся, ты поддался мне? — Нет. Клянусь! — судя по озадаченному лицу, Том не врал. — Но это не потому, что ты сегодня хорошо играл. Просто я пью четвёртую бутылку пива и немного рассеян, — тут я не выдержал и захохотал. — Том! Ты не рассеян, ты — пьян! Он действительно пьянел очень быстро. И тут я увидел фотографию в шкафу, за стеклом. Ну надо же, Том всё-таки её распечатал. Это было фото с рыбалки. Когда он поймал рыбу и первый восторг поулёгся, он протянул телефон и попросил его щёлкнуть. На фото он стоял с детской улыбкой до ушей и дрыгающейся рыбой на леске. Хотя, это была скорее рыбёшка размером с ладонь. И знаете что? Это чудо потом её отпустило! Сейчас Том и впрямь походит на чудо. Сидит тут передо мной в спортивных штанах и всё той же белой футболке с растянутым воротом. Кудри в беспорядке, на лице румянец. И постоянно облизывает губы. Он рассказывает мне о книгах, которые я должен прочитать, а я смотрю на часы. Скоро полночь, и я, как грёбаная Золушка, должен бежать домой, потому что обещал жене. Вот только почему-то совсем не хочется уходить. Почему мне так комфортно здесь, рядом с этим человеком? — Том, завтра я не смогу прийти. — Почему? — мне показалось, что он расстроился. — Нужно заехать на работу. Да и Эльза просила кое-что сделать по дому… — я что, вру? — Ладно. Тогда до послезавтра? — До послезавтра, профессор, — я подмигнул ему и поплёлся к дому. Когда я пришёл, Эльза ещё не спала. Пришлось исполнять свой супружеский долг. Потом мы приняли душ и я, поудобнее устраиваясь на кровати, мечтал, чтобы завтрашний день прошёл побыстрее. Я уже почти засыпал, когда почувствовал прикосновения Эльзы. Она гладила меня по груди. Затем руки заменили губы, а потом, хихикая, она принялась целовать мой живот, постепенно перемещаясь к паху. Видимо, я был хорошим мужем и заслужил бонус. Многие, наверное, сочли бы меня сумасшедшим, но… я не хотел. Эльза продолжала меня ласкать, а я — механически возбуждаться. Она уже минут десять со мной возилась, я чувствовал её губы на своём стволе, и вдруг… Я даже не знаю, как это объяснить. Передо мной всплыло его лицо. Том. Фантазия у меня ого-го, так что я явственно представил, как вместо Эльзы надо мной склоняется профессор Хиддлстон, как его тонкие чувственные губы обхватывают мой член… Я кончил через три секунды. Всё было как в тумане. Эльза давно заснула, оставалось только позавидовать ей. А я тупо пялился в потолок и раздумывал. Какого чёрта мне вздумалось представить, как мой друг делает мне минет? К пяти утра, после нескольких логических заключений меня осенило. Я относился к Тому не совсем как к другу. Мне детально вспомнились последние две недели. Было чувство, что что-то не так. И я наконец-то понял. Я слишком часто обращал внимание на внешность Тома. Мне нравилось его тело, его руки с изящными длинными пальцами. Его улыбка, взгляд, голос. Я никогда не замечал этого в других мужчинах. И эта дурацкая, неожиданная фантазия. Чёрт, как мне теперь смотреть ему в глаза при встрече? — Ну? Так на кого ты меня променял? — Феликс встретил меня сложенными на груди руками и грозным взглядом. — На профессора, — честно ответил я. — И не стыдно тебе?! Променял партнёра по бизнесу на книжного червя? — Феликс сказал это очень серьёзно, но через секунду рассмеялся. Он никогда не умел держать лицо. — Эй, полегче! — Между прочим, я вызвал тебя не просто так. У нас серьёзная проблема, — он перестал смеяться. — Что случилось? — я сразу забеспокоился. И тут в кабинет вошёл Бо. — Здорово, босс! — мы пожали друг другу руки и я снова уставился на Феликса. — Кох, не тяни! Что произошло? — Наш Бо влюбился! — Феликс указал пальцем на Страйкера. Надо было видеть глаза Бо. Удивление, ужас, обида — всё смешалось в этом взгляде наивного телёнка. Забавно, в армии он выглядел устрашающе, а в жизни был скромным, стеснялся ходить в клуб и разговаривать с девушками. Застенчивый верзила в два метра ростом. — Ну, Страйкер, и кто она? — смущать его мне не хотелось, но любопытство взяло вверх. Бо открыл рот, чтобы поделиться, но Феликс его опередил. — Кассирша в супермаркете! Представляешь, он взял на ужин какое-то замороженное дерьмо. Она ему, по доброте душевной, объяснила, что это — дерьмо, и брать его не стоит. Он и влюбился. Господи, а если бы она ему скидку предложила? Наверное, он даже отважился бы пригласить её на свидание, — Феликс вовсю веселился, а вот Бо краснел. И что-то мне подсказывало, что это не румянец стыда, и Кох играет с огнём. — Ты пригласил её куда-нибудь? — я решил разрядить обстановку. Но Феликс был в ударе: — Крис, ты с ума сошёл?! Ведь сорок лет — это пора первой влюблённости. Не торопи его, он должен выждать пару месяцев. Я не ошибся в предчувствиях. Через пару секунд Бо, с несвойственной его размеру лёгкостью, метнулся к Феликсу. Было забавно наблюдать, как он держит в захвате шею Коха, а тот болтает ногами в воздухе. Но всерьёз волноваться не стоило — эти двое всегда так общались. С такими друзьями никакого цирка не надо. Позже мы пошли в кафе позавтракать. И вот тут я понял по их лицам, что всё-таки что-то случилось. — Ну? — я переводил взгляд с одного на другого. — Помнишь Мики Монтанари? — нахмурился Феликс. — Шутишь? Как я могу забыть этого урода? — Пока тебя не было, он дважды звонил. — Зачем? — Без понятия. Просил твой адрес, мы не дали. — Сделаем так. Когда позвонит в следующий раз, назначьте ему встречу в офисе. Я подъеду и узнаем, что ему нужно. Распрощавшись с ребятами, я поехал домой. Нужно было развлечь жену. Сводить её куда-нибудь или устроить романтический вечер. Короче, побыть хорошим мужем. Наутро я проснулся в шесть, давно со мной такого не было. Попытался убедить себя, что это потому, что мы с Эльзой рано заснули после продуктивно проведённого вечера. Но на самом деле мне не терпелось увидеть Тома. Хотелось соскочить и помчаться к нему прямо сейчас. Представляю, как это удивило бы Эльзу, да и самого профессора. Я решил, что моя вчерашняя ночная фантазия — это временное помутнение. А сегодня я увижу своего друга, и всё забудется. В десять я был уже у него. Том предложил мне позавтракать. Он крутился возле плиты и готовил нам омлет, а я с ужасом понял, что пытаюсь разглядеть его зад под свободными спортивными штанами. Он повернулся и что-то сказал, но мне было не до этого — я пялился на его губы, растягивающиеся в улыбке. Ох-ре-неть! Мне вдруг захотелось встать, грубо подтащить его к себе и впиться в эти соблазнительные губы. Не судите строго. Лучше сделать и сожалеть, чем ничего не сделать. Я так живу. Захотел в армию — пошёл. Решил уйти — свалил. Подумал о женитьбе — женился. Захотел поцеловать соседа — так и сделаю. Я встал и направился к нему. Хиддлстон распахнул свои большие серо-голубые глаза и удивлённо уставился на меня. У него был такой забавный, по-детски наивный вид. Рядом со мной Том казался таким изящным. Точно, это как схватить стебель хрупкого цветка огромным кулачищем. Бедняга. Он даже не подозревал, что через секунду я наброшусь на него. Я схватил его за шею, притянул к себе и накрыл его губы своими. От удивления он приоткрыл рот, и я протолкнул свой язык, лаская язык Тома. Было так приятно, что у меня по телу забегали мурашки. Правда, это длилось четыре-пять секунд. Он пришёл в себя и толкнул меня в грудь. Но это ещё ладно. А вот потом я удивился. Том, этот чёртов хрупкий цветочек, со всего размаху зарядил мне кулаком в челюсть! Нет, я, конечно, не упал, но голова мотнулась знатно. Я потёр щёку и почувствовал металлический привкус во рту. — Том. Прости. Я… я не знаю, что на меня нашло, — это и вправду было какое-то наваждение. — Ну ты и козёл! — он поджал губы, его взгляд стал суровым. Надо же, теперь он не выглядел таким милым. — Мог бы и разрешения спросить. — Что?! — а вот это уже интересно. — Ничего. Иди сюда, — Том усадил меня на стул, достал из морозильника пачку зелёного горошка и приложил к моей щеке. Мы смотрели друг другу в глаза и улыбались. Я не удержался, пролез рукой ему под футболку и погладил живот. — Прекрати. Иначе я засуну горошек тебе в штаны, — он говорил серьёзно, но глаза его смеялись. И я продолжил. Моя рука медленно поползла вниз. Я почувствовал, как задрожали мышцы его живота. А вот вторая рука заскучала, поэтому тоже полезла под футболку, только вверх. Одной рукой я ласкал его соски, а другой сжал пах. Из Тома вырвался тихий стон. Горошек был отброшен на стол, а его руки судорожно вцепились в мои плечи. От телефонного звонка мы оба вздрогнули. Звонил Феликс — Мики Монтанари собирался быть у нас в офисе через двадцать минут. Отрываться от Тома не хотелось, но нужно было съездить. У входной двери я притормозил. — Ты помнишь, на чём мы остановились? Когда вернусь, продолжим. Мы ведь продолжим? — я смотрел Хиддлстону в глаза, пытаясь отыскать ответ. — Ну, кажется, мы собирались позавтракать? — вот засранец, ещё и издевается. Том открыл дверь и вытолкнул меня. — Не волнуйся, я приберегу для тебя горошек. Всю дорогу до офиса я улыбался как придурок. Губы все ещё горели огнём, впрочем, как и челюсть. Я представлял, как вернусь и раздену Тома. Мне до ужаса хотелось рассмотреть его тело, ощутить руками и губами. Пора было признаться самому себе: чёрт возьми, я хочу его трахнуть. После поцелуя я это понял на сто процентов. Это длилось всего несколько секунд, но башню мне снесло. Я не знаю, стыдно или не стыдно в таком признаваться, но таких бурных ощущений у меня не было давно. А может, и вообще никогда. — Его ещё нет? — спросил я у Феликса. — Нет. Хемс, не нравится мне всё это, — Феликс говорил серьёзно, даже немного нервничал — редкое зрелище. — Знаешь, у Бо в полиции есть знакомый. Так вот, птичка напела, что папаша его выгнал. Что же такое Мики натворил, раз его турнули из клана? — Меня больше беспокоит, что ему нужно от меня. — Может, хочет, чтобы ты охранял его? — предположил Феликс. — Думаю, об этом Монтанари попросил бы меня в последнюю очередь. Мики явился через пять минут. — Так что тебе нужно? — я решил не тянуть. — О, сразу к делу? — ухмыльнулся Мики. Он не изменился — разве что стал ещё омерзительней. Чёрные волосы, зализанные назад, поблёскивали от геля. Отрастил какие-то немыслимые усики. Вычурный костюм. При взгляде на него мне казалось, что сейчас заиграет музыка из «Крёстного отца». — А ты хочешь поговорить о погоде? — Ладно, к делу так к делу. Я хочу у тебя работать. — Скажи, что я ослышался. Это потому, что тебя выгнал отец? — Он не выгнал! Просто хочет, чтобы я кое-чему научился. Опять ставил тебя в пример. Я объяснил, что ты вряд ли меня возьмёшь. Но он предложил постараться тебя уговорить. — Нет, — я не знал, то ли мне смеяться от таких заявлений, то ли сказать спасибо старому чокнутому мафиози. — Я в жизни не доверю тебе людей. Вдруг опять запаникуешь и в кого-нибудь выстрелишь? — Хемсворт, послушай! — его рожу перекосило от воспоминаний. — Необязательно ставить меня к кому-нибудь в охрану. Я могу внести деньги, и ты сделаешь меня партнёром. — Даа?! А последние трусы тебе не отдать?! — похоже, с годами психоз Мики прогрессировал. — Я не буду особо лезть, мне это нужно для папаши. И ты мне должен! Из-за тебя у меня пальцы на руке плохо функционируют. Благо стрелял ты в левую, а я правша. — Всё, что должен — прощаю. Мики, я скорее рожу и продам своих детей в подпольные швейные мастерские, чем допущу тебя к своему делу. О чём ты думал, приходя сюда? — Ты об этом пожалеешь, Хемсворт. — Я уже жалею, что потратил на тебя десять минут своей жизни. Убирайся! Он попытался убить меня взглядом — не вышло. И ему пришлось уйти. — Свалил? — в кабинет заглянул Кох. — Да. — Крис, у меня нехорошее предчувствие. — Расслабься, Феликс. Мики трус. Ему бы с папашей разобраться. Ладно, мне пора идти, — мои мысли снова вернулись к Тому. — А чего это ты так светишься? — Кох подозрительно прищурился. — Не твоё дело, — и я позорно сбежал, чтобы пресечь расспросы. В обратную сторону я ехал как на праздник. Увидев аптеку, решил тормознуть. Я не был уверен, что у Тома есть смазка и презервативы, поэтому всё купил. Чёрт, да я вообще не был уверен, что он займётся со мной сексом — вот так, легко и просто. Но о-о-очень надеялся. Я совру, если скажу, что никогда не спал с парнем. Было дело. Обычно парни осознают, что не прочь трахнуть другого парня, лет до двадцати. Меня накрыло позже. Если не ошибаюсь, мне было двадцать четыре. Я получил увольнительную и поехал домой. В автобусе встретил парнишку, тоже военного и тоже в увольнительной. Оказалось, что и живём мы в соседних городах. Сели вместе на задних сидениях, разговорились. А что, тащиться-то нам было часов восемь. Ночью, когда в автобусе выключили свет, он меня поцеловал. Я сначала охренел, а потом распробовал — понравилось. Он так и проехал до моего города. Завалились ко мне домой, я один жил, родителей тогда уже в живых не было. Я, конечно, ни черта не знал, но ему было не впервой, так что он меня направлял. Мы хорошо провели время. Три дня бесконечного траха. Развлеклись солдатики. Через год мне приглянулся ещё один тип, да и я ему. Но на базе нужно было соблюдать осторожность, так что пришлось ограничиться обоюдной дрочкой. И с того момента — ничего. Абсолютно. Я даже не смотрел в сторону мужчин. А сейчас заводился лишь от одного воспоминания о хитрой, озорной улыбке профессора. Я только занёс руку над звонком, как дверь открылась — значит, ждал. Том ухмыльнулся и пошёл в гостиную, а я за ним. Он остановился возле столика с шахматами и приподнял бровь. — Ну что? Сыграем? — по его лицу было непонятно, шутит он или нет. — Ты издеваешься? — А что? — Хиддлстон напустил на себя невинный вид. — Том, я не буду юлить, а спрошу прямо, — я подошёл к нему вплотную. — Ты возмущался, что я не спросил разрешения. Так вот: я могу тебя еще раз поцеловать? Несколько секунд в его взгляде чувствовалось смятение. А потом… — Да, — голос у него слегка дрожал. Но я тоже был весь на нервах. Я взял его за затылок, ощущая влажность волос и яркий запах шампуня — недавно ходил в душ. Мы приблизили лица, но всё не решались. Потёрлись носами, как звери. И я, наконец, прихватил его нижнюю губу и, слегка прикусив, перешёл к верхней. Неожиданно язык Тома толкнулся мне в рот. Стая мурашек пробежала от лопаток до поясницы. Давно я так не терялся в поцелуе, будто мальчишка. Даже не знаю, сколько времени прошло. Мы вернулись в реальность, когда уже вовсю тёрлись стояками, а одежда начала приносить дискомфорт. Вдруг Том напрягся. — Крис. У меня… ну… ничего нет, — он покраснел от неловкости момента. — Я купил по дороге, — моя хитрая морда расплылась в улыбке. — Ну ты и… — Знаю, козёл. Зато предусмотрительный, — и тут я вспомнил, что пакетик из аптеки оставил в машине. Я с гиперскоростью слетал до машины и обратно. Мы поднялись на второй этаж, в его спальню. Кстати, здесь я ещё не был. Спальня была полной противоположностью гостиной. Абсолютный аскетизм. Большая кровать, маленький шкаф, прикроватная тумбочка и на ней светильник в виде египетской пирамиды. Это всё. Том снял с меня рубашку. Его руки начали блуждать по моему телу. Чуть наклонившись, он облизал левый сосок и втянул его в рот, то же проделал и с правым. Соски как будто горели, пульсировали. Том пощипывал и потирал их пальцами. Мне стало резко не хватать воздуха. Чёрт, я и не думал, что они у меня такие чувствительные. Хотя, может, дело было в человеке, который ко мне прикасался? Том сел на кровать и поманил меня к себе. Его лицо оказалось на уровне моей ширинки, и я невольно вспомнил свою фантазию. Он стянул с меня джинсы вместе с бельём до самых щиколоток. Заставил переступить через всё это. Обхватил пальцами мой член и направил себе в рот. Плотно сжал головку губами, при этом глядя мне в глаза. О боже. Фантазия сбылась. А затем Том вцепился в мои ягодицы и начал как бы толкать на себя, надеваясь ртом на мой член. Я так громко стонал, будто снимался в порно. Ещё немного, и я бы взорвался. Я отстранился и сел перед Томом на колени, тоже решив продемонстрировать своё умение. Снял с него футболку и штаны — белья на нём не было. Наклонился и вобрал его член целиком. Я насаживался резко, а отклонялся медленно, плотно сжимая губы. После нескольких движений Том застонал и даже попытался толкнуться бёдрами, но сидя это было не очень-то удобно. Тогда я взял его руки и положил себе на голову, давая понять, что он может воспользоваться ею как угодно. Я расслабился, а он насаживал мой рот на свой ствол. И, несмотря на свои стоны и страсть, Том был, как всегда, деликатен. Затем он отстранил меня, наклонился и поцеловал — горячо, сладко, возбуждающе… Я не выдержал и затащил его на кровать. Стал вылизывать, целовать и покусывать всё его тело. Наставил кучу засосов. Перевернул Тома на живот и оглядел два сочных, упругих полушария. Классная задница! Я мял её, тискал как сумасшедший. А затем развёл половинки и провёл языком по напряжённому входу. Том стоял на четвереньках, прогнув спину и уткнувшись лицом в подушку, и пытался заглушить свои стоны. Я ласкал языком его сжатые мышцы, а он весь дрожал, так что колени разъезжались. Плеснув смазку на ладонь, я провёл ею между ягодиц Тома. Протолкнул один палец и, приставив ко входу второй, начал ласкать его член. Нащупал внутри твёрдый бугорок и, потирая его, слушал хриплые стоны любовника. Я растягивал его уже тремя пальцами. Разводил их, поглаживая стенки. Том отчаянно насаживался на мои пальцы, намекая, что прелюдия затянулась. — Кри-и-ис! Прошу… — Том еле мычал в подушку. И я вырвал её у него из рук. — Скажи. Чего ты хочешь? Том? — да, согласен, это было пошло. Но я, чёрт возьми, мечтал услышать эти слова. — Крис… Я… хочу… чтобы ты трахнул меня… Какой у него всё-таки потрясающий голос. Надев презерватив, я приставил головку к растянутому входу и начал очень медленно продвигаться, пока не вошёл в Тома до конца. Остановился, погладил его спину, плечи, бёдра, чтобы хоть как-то отвлечь себя и его. А затем начал двигаться, постепенно наращивая темп. Я подумал, что ещё успею налюбоваться на его чудесный зад, и попросил повернуться. Поцеловав Тома, я снова вошёл в него. Закинул его ноги себе на плечи и чуть приподнял бёдра. Дальше я уже не сдерживался, вбиваясь в него резкими толчками. При каждом движении мой член проезжался по его простате, от этого Том стонал и сильнее подмахивал, надрачивая себе. Я кончил первым. Оргазм был такой оглушительный — чуть сознание не потерял. А через пару секунд, уняв дрожь в теле, помог Тому, проведя рукой по его стволу несколько раз. Он вскрикнул и выгнулся, так приятно сжимая мою плоть внутри себя. Я вышел из него, бросил завязанный презерватив на пол и крепко обнял своего теперь уже любовника. Мы лежали и жарко целовались, размазывая сперму Тома между нашими телами. Через полчаса пошли в душ. Там нам опять приспичило, но мы подустали. Поэтому просто подрочили друг другу. Кстати, ни от чьей руки я не кончал так быстро, как от руки Тома. Да, этот парень меня заводил. Весь следующий месяц я почти не вспоминал о жене и друзьях. Лишь изредка заезжал на работу, в основном отмалчиваясь, да и с Эльзой мы перестали разговаривать. Я всё прикидывал, как ей сказать? Мы с Томом целыми днями кувыркались в постели. Болтали о всякой ерунде. Нет, ну в шахматы тоже играли. Правда, игра обычно заканчивалась тем, что я перетаскивал Хиддлстона к себе на колени и мы трахались прямо в кресле. Я никогда в жизни не был нежным, чутким, милым. А недавно, когда Том сидел за столом и что-то писал, я подошёл к нему, обнял и уткнулся губами в макушку. А лёжа рядом, всегда сплетал с ним пальцы. Я не делал ничего подобного ни с одной живой душой. И теперь чувствовал себя странно, глупо и… на седьмом небе от счастья. Рай закончился в сентябре. Чёртов университет, чёртовы студенты. Мы стали проводить вместе гораздо меньше времени. И только тогда я понял, насколько прикипел к Тому. Утро было хорошее, по крайней мере, обещало быть таким. Я плавал в бассейне в ожидании приезда Феликса, который напросился в гости. Вдруг я услышал звон стекла. И, вылезая из бассейна, заметил Эльзу, которая летела мне навстречу как торнадо. — Что-то случилось? — я искренне удивился. Такого выражения лица я у неё ещё не видел. — Скажи, что это фотошоп! — и она трясущейся рукой сунула мне под нос телефон. На фотографии были мы с Томом. Я в кресле у окна, Том на мне. Оба абсолютно голые. Я держу его за волосы, оттягивая голову назад, и провожу языком по шее. К несчастью, наши лица превосходно видны. Да здравствует наш век и его прогрессивные технические навороты. — Эльза… я… — да что тут объяснишь. У меня, наверное, на лице всё было написано. — Сволочь! — она дала мне звонкую пощёчину. Полчаса она собирала вещи, а я слушал, какой я отвратительный, омерзительный и всё в таком духе. Садясь в машину, Эльза сообщила, что подаёт на развод, а за остальными вещами пришлёт кого-нибудь позже. Со злостью посмотрела на меня, на соседний дом и завела мотор. В этот момент подъехал Кох. Разворачиваясь, она чуть не столкнулась с ним. — Ну? — Феликс подозрительно на меня поглядывал. — Что «ну»? — Всё? Семейная жизнь закончилась? — он пытался состроить сочувствующий вид. Но почему-то разразился хохотом. — Ты мне объяснишь? — Попробую. Я мог промолчать, соврать. Но меня беспокоил снимок: его вряд ли сделали соседи. И я решил посоветоваться с другом. Я рассказал ему обо всём. Ох, нелегко мне это далось. Правда, он и бровью не повёл. — Не стоило тебе жениться. — Знаю. Только зря заморочил Эльзе голову. — Да нет. Это я к тому — надеюсь, она заберёт этот чёртов ослепляющий шкаф?! — всё-таки Феликс клоун. — Ты не удивлён? — Хемс. В школе, лет в шестнадцать, я был влюблён. Порхал, летал, глаза горят и сердце вот-вот выпрыгнет изо рта. Я был как ангел под ЛСД, — он хлопнул меня по плечу. — Ты сейчас… выглядишь так же. Крис, я, может, и похож на шута, но два плюс два сложить могу. Я сразу понял: с книжным червём у вас не всё так просто. Так на кого ты думаешь? — На Монтанари. — И я. Крысёныш должен ответить. — Я только не понимаю, зачем ему это? — Крис, ты что? Вчера родился? Во-первых, он псих. В принципе, на этом объяснения можно и закончить. Во-вторых, ты прострелил ему руку, а его папаша любит тебя больше чем его. В-третьих, ты был его шансом вернуться в семью. А в-четвёртых, он просто долбаный урод, и этим всё сказано! Не ищи смысла в его поступках. Мы так ничего толком и не придумали. Я несколько раз звонил Мики, но у него был отключён телефон. Мы с Феликсом договорились, что завтра утром я приеду в офис. Ближе к вечеру я пришёл к Тому, у меня был ключ. Заказал еды и на всякий случай задёрнул занавески. Я решил рассказать ему всё после ужина. — Что?! Но… как же так? Боже, Крис, прости меня, — Том вцепился в мои пальцы и побледнел. — Ты с ума сошёл?! В чём ты себя винишь? — я поднял его лицо за подбородок и заглянул в глаза. — Но… если бы не я, то… — он опустил взгляд. — Том! Это я, я обратил на тебя внимание! Да, ты запал мне в душу, но твоей вины здесь нет, — я поцеловал его, надеясь хоть так успокоить. — Если бы нас не увидели, то Эльза бы не… — Послушай меня внимательно. Если бы Эльзе не скинули это фото, я ушёл бы от неё в любом случае. Так даже лучше, мне не пришлось ничего объяснять, — я смотрел в его глаза и думал, как же больно видеть страдания близкого человека. Он винил себя в том, что разрушил мой брак. Дурачок. В эту ночь мы не занимались сексом. Том так распереживался, что быстро заснул. Я вышел на улицу покурить и заодно проверить территорию вокруг дома. Неприятное ощущение, что тебя кто-то видел, особенно в такой ситуации. Том свернулся калачиком на самом краю кровати и хмурился во сне. А я сел рядом и просто смотрел, как он спит. Не знаю, сколько я так просидел — полчаса, час. Потом я лёг рядом и подтащил его поближе к себе, чувствуя, что это самый родной для меня человек. Утром Том уехал в университет, и я засобирался в офис. Но меня остановил телефонный звонок. — Доброе утро, Хемсворт. Как жена? Как любовник? — даже по голосу было слышно, как Мики скалится. — Ну здравствуй, Монтанари, — я попытался придать голосу невозмутимость, хотя в душе всё кипело. — Спасибо тебе, не пришлось говорить жене, что я не люблю её. Всё само собой разрешилось. Ты меня так выручил! На другом конце линии на несколько секунд воцарилось молчание. — М-да? А как тебе понравится, если в университете узнают о забавах профессора Хиддлстона? Я могу отослать фотографии руководству или ученикам. — Делай что хочешь, на дворе двадцать первый век, — мой голос был всё так же невозмутим, но сердце ёкнуло. — Так-то оно так, но представь, каково ему будет? Даже если его не выгонят замшелые старики из учёного совета, за аморальное поведение, нормально преподавать он уже не сможет. Ох и несладко ему придётся, — Мики загоготал в трубку, а у меня сжались кулаки. — Твоему профессору придётся выслушивать скабрезные шуточки, шушуканье за спиной, комплименты его сладкой попке. Предложения стать порнозвездой. О да! Его ждёт слава. Кстати, не одолжишь мне его на одну ночку? — у него был странный смех. Это навело меня на мысль, что он на краю безумия, или обдолбался. — Ну ты и тварь, Монтанари. Чего ты хочешь? Ко мне в агентство? — А знаешь что? Я передумал. Ты подаришь мне своё дело, перепишешь на меня. Ну, а дом я тебе, так и быть, оставлю. — Пошёл ты… — Нет-нет-нет, погоди, Хемсворт. Ты меня не дослушал. Может, мне правда развлечься с твоим Томми? Он у тебя горячий. Я вообще-то не по мальчикам, но для него сделаю исключение. — Не многовато ли удовольствия — фирма, Том, — я старался не заводить Мики, но выдержки у меня оставалось всё меньше. — Я ненавижу таких как ты, Хемсворт. И не делай вид, что тебе всё равно. Я знаю, как ты относишься к своему профессору. Пожалуй, я опять передумал, не буду развлекаться с Томми. Я просто убью его. Я буду сжимать ему горло до тех пор, пока его милое личико не посинеет, а в глазах не полопаются сосуды. Я буду с наслаждением слушать, как он хрипит… Меня затрясло. — Слушай меня, мразь. Не вздумай. Даже. Смотреть. В его сторону. Иначе я разорву тебя на вонючие блядские спагетти и разбросаю по всему городу!!! — я всё-таки сорвался. В груди всё клокотало от ярости и одновременно сжималось от ужаса. От страха за Тома. — Вот это любовь!.. Плохо тебе будет без Томми, да? — мерзко засюсюкал Мики. — А ведь как приятно сидеть рядом, смотреть как он спит, не слыша твоих сопливых признаний, — и он опять заржал. Стоп. Как я ни был взбешён, его последняя фраза меня насторожила. Я действительно вчера сидел и смотрел, как Том спит. Меня распирало от тёплого, щекочущего чувства в груди. И как-то само собой с губ сорвалось «люблю». Я сам был ошарашен. Не думал, что можно влюбиться за два месяца. Но я умудрился, да и Том, кажется, тоже. Я просто чувствовал, что это взаимно. — В общем так, Хемсворт. Даю тебе неделю на раздумья. Выбирай: либо отдаёшь фирму, либо твой Томми пострадает. И не он один, — он бросил трубку, а я помчался на второй этаж. Я нашёл камеру только в спальне и раздавил её. Позвонил Феликсу и всё ему рассказал. Краем сознания я слышал, что он выдвигал какие-то идеи, а я машинально поддакивал. Но моя голова была занята другими мыслями. В мозгу созрел план. Возможно, дерьмовый. Я решил убить Мики Монтанари.