Сосед

В первую очередь мне нужен был ствол. К счастью, я знал, где найти незарегистрированное оружие. Затем — найти самого Мики. Ну, и… рука у меня бы не дрогнула. Хотя одно дело стрелять в бою, а другое — вот так, замыслив всё заранее. Но самое главное, чтобы Том был в безопасности. Хоть Мики и обещал подождать неделю, при мысли, что с моим профессором может что-то случится, у меня руки холодели. Пока он был на работе, я перенёс часть его вещей в свой дом. У меня хоть сигнализация была. Я притащил его одежду в комнату для гостей: мне подумалось, ему будет неловко в нашей с Эльзой спальне. Вечером мне пришлось всё ему рассказать. Ну… почти всё. Я упустил момент, где Монтанари грозился убить Тома — не хотел его пугать. И еще я решил, что каждое утро от моего дома за ним будет следовать охрана. Так мне было спокойнее. — Крис, может обойдёмся без охраны? А то как-то неловко. — Не волнуйся, они не будут слишком навязчивы. — Что мы будем делать с этим Мики? — Том старательно вытирал волосы после душа. — Ты не переживай, я что-нибудь придумаю, — ответил я и облизнулся: на нём была лишь набедренная повязка из полотенца. — Слушай, а может, всё рассказать его отцу? Звучит, конечно, как детская обида. Но ведь он неуправляем. — Да, я сам собирался это сделать, — я не стал рассказывать Тому, что по моей просьбе Феликс пытался связаться с Бернардо Монтанари. Но тот, увы, оказался в больнице, в коме — в него стреляли. И что-то мне подсказывало, Мики к этому причастен. — Почему он тебя ненавидит? — Потому что псих, — мне не хотелось сейчас говорить об итальяшке, так как мои тревоги затопило возбуждение. — Том, иди ко мне. Он лукаво улыбнулся, подошёл к кровати и медленно стянул с меня трусы. Снял своё полотенце и лёг на меня, полностью вытянувшись на моём теле. Мы целовались лениво, но постепенно углубляли поцелуй, мягко толкаясь языками и посасывая губы друг друга. Вскоре Тому пришлось приподняться, так как наши стояки мешали ему спокойно лежать на мне. Он чуть передвинулся, спуская ноги и седлая меня, начал тереться задницей о мой член. Паршивец, нарочно заводил меня ещё больше. Я слегка прихватил его за волосы на затылке и притянул к себе, снова впиваясь в сладкие губы. — Перевернись, — прошептал я ему. Интересно: мне показалось, или на его щеках действительно вспыхнул румянец? Он завозился и через несколько секунд перед моим лицом оказались не хитрые серо-голубые глаза, а очаровательные упругие ягодицы. Я чувствовал своим членом горячий рот Тома и покусывал обе половинки, постепенно приближаясь к сжатому входу. Проходясь языком по отверстию Тома, я увидел, как оно сжимается, а его влажный от смазки член елозит по моей груди. Он постанывал, и я ощущал вибрацию его горла своим стволом. Это надо было прекращать, иначе мы бы кончили так и не начав. Я медленно его растягивал. Он лежал на спине, раскрытый, возбуждённый… мой. Найдя бугорок простаты, я начал потирать его, слегка надавливая, а по телу Тома пробегали судороги. Он умолял войти в него, но я будто не слышал, и, добавив ещё смазки, протолкнул в него четвёртый палец. Том приподнимал бёдра в попытке насадиться глубже на мои пальцы. — Чёрт возьми, Крис! Ты… собираешься поучаствовать? Почему ты вечно мучаешь меня? — он даже умудрился разозлиться, хотя был возбуждён до предела. — Потому что я люблю слушать, как ты стонешь, — и, наклонившись, я наполовину вобрал в рот его ствол. Он судорожно втянул воздух и выгнулся, и вот тут моё терпение лопнуло. В жизни Том был весёлый, иногда нелепый, неуклюжий — но в постели он становился воплощением греха. Меня заводило каждое его движение. Я, схватив его руки, завёл их ему за голову и вошёл одним плавным движением. Почему-то сегодня мы не нежничали — грубо и страстно толкались навстречу друг другу, не в силах сдержать крики. Наши сплетённые тела словно бились в лихорадке. Наверное, мы были похожи на припадочных танцоров. Я почувствовал, как Том провёл горячим, влажным языком по моему виску и куснул за ухо. Я тоже не мог им насытиться — прикусывал кожу на ключицах и, кажется, вылизал всю его шею. Появилось неприятное чувство, будто я с Томом в последний раз. Движения стали быстрее, стоны громче и я понял, что мы оба на пике. Чуть приподнявшись, я обхватил его член рукой, стараясь надрачивать в такт толчкам. Мы кончили почти одновременно. Прошло несколько минут, а я всё не мог выпустить Тома из объятий. — Ты ведь понимаешь, что я никогда не смогу расстаться с тобой? — я не особый мастак говорить слова любви или нежности — просто сказал то, что было на сердце. — Думаю, меня это устраивает, — он улыбнулся и крепче обнял меня. Мы провалялись в кровати ещё час. Сперма и пот, размазанные по нашим телам, подсохли, и ощущения были так себе. Я хотел отнести Тома в душ — видимо, прилив нежности случился — но он мне врезал, пояснив, что он не баба, и таскать его не нужно. Пришлось пойти рядом. Утром я проснулся раньше и решил порадовать Тома утренним кофе — без него он был похож на больного. Когда я вносил кофе, зазвонил будильник, и Том заворочался. Недовольно нахмурился, но, почувствовав запах кофе, приоткрыл один глаз. — Доброе утро! — улыбнувшись, он открыл и второй глаз. — Доброе утро! Я принёс тебе лекарство, — я подал ему чашку с кофе. — Ммм. Знаешь, ты удивительный человек, — Том наслаждался напитком. — О, мне надо быть осторожней. А то вдруг, как приготовлю тебе завтрак, ещё начнёшь на меня молиться, — я забрал у него пустую чашку, плюхнулся рядом и полез целоваться. — Крис! — он рассмеялся и слегка оттолкнул меня. — Ты чего? — Крис… — Том был в хорошем настроении и всё никак не мог перестать смеяться. — У тебя лицо колется. — Между прочим, у тебя тоже, но меня это не останавливает. И, насколько я помню, вчера моя небритость тебе не мешала! — Да, но ты не бреешься уже третий день, — видимо, на моём лице отразилась вселенская обида, и зануда-профессор сжалился надо мной. — Иди сюда, глупый, — он притянул меня к себе. Мы жарко целовались, чувствуя бодрящий вкус кофе и царапая друг друга щетиной. — Ну, так что мы будем делать? — Том надевал пиджак. Мне нравилось, когда он в костюме — ему это чертовски шло. — Ты о чём? — Не придуривайся. Я о Мики. — «Мы» ничего не будем делать, а я, ну… поговорю с Бернардо, и он со своими парнями отловит сыночка. — И почему я тебе не верю? — Том стоял, сложив руки на груди и пристально глядя мне в глаза. Взгляд был серьёзный, изучающий, но я его выдержал. — Перестань, всё будет хорошо, — я решил его немного отвлечь и слегка прикоснулся к его губам. — Ну, теперь, когда моё лицо похоже на попку младенца, я могу тебя поцеловать без риска быть отвергнутым? Том захихикал и слегка толкнул меня. — Крис. Я только об одном тебя прошу, — он вдруг стал серьёзным и погладил меня по щеке, нежно касаясь тёплыми пальцами. — Не предпринимай ничего без меня. Вечером я вернусь, и мы всё как следует обсудим. Обещаешь? — Обещаю. Гореть мне в аду за ложь. В полдень мне позвонили, и я забрал ствол. Оставалось найти Мики. Я попросил помочь знакомых ребят, специализировавшихся на поиске, так что дело было за малым — ждать. Вечером мне позвонил Бо, он волновался — с самого утра от Феликса не было вестей. Я вызвался съездить. У Коха была квартира на первом этаже. Дом он себе так и не купил, мотивируя тем, что покупка дома ведёт к появлению жены, а он ещё не нагулялся. Не знаю почему, но вместо того, чтобы позвонить, я толкнул дверь. Она оказалась не заперта. Он лежал на полу в гостиной, весь окровавленный, с ножом в груди. Феликс. Мой друг, добрый и весёлый парень, с которым мы прошли через такое… Я с первой секунды понял, что он мёртв. Судя по всему, он лежал здесь со вчерашнего вечера. Я никогда не умел плакать, но сейчас в глазах предательски жгло. Первая мысль: это Мики. Но как? Да, Кох прихрамывал, но это никак не отразилось на его силе, да и боевых навыков он не растерял. Монтанари тоже многое умел — и всё же, с Феликсом он никогда бы не справился. Нужно было отойти от шока, взять себя в руки и разобраться, что случилось. Вот только как?! Перед глазами всё время мелькали картинки: как мы познакомились; как я тащу его на себе — его нога раскурочена до кости, а он шутит; как мы открываем своё дело. В первые месяцы было трудно, но мы справились. С Феликсом всегда было легко. Легко в бою и легко по жизни. Я осмотрел комнату. Никаких намёков на борьбу. Руки у Феликса тоже целы, значит, никакой драки не было. Но кто мог к нему подойти и вот так запросто пырнуть ножом? Что-то здесь не складывалось. Но, как бы там ни было, я был уверен: это Монтанари. И тут я обратил внимание на рукоять ножа, а точнее, кинжала, не помню его название. Твою же мать! Он висел на стене у Тома. И я точно помнил, что в руках его держал только он, пока объяснял мне его происхождение, в то время как я отвлёкся на османский меч. Кинжал с отпечатками Тома в груди моего друга. Хреновый расклад. Итальянский ублюдок решил подставить моего профессора. Я так погрузился в свои мысли, что не услышал шагов за дверью. Точнее, услышал, вот только не ожидал таких гостей. — Полиция! Ни с места! Руки за голову! — два копа держали меня на мушке. Какого чёрта? Они что, подъехали с выключенной сиреной? Полиция же вечно несётся с мигалками, сигнализируя о себе, чтобы все преступники могли услышать их и вовремя разбежаться. А для меня решили сделать исключение? Я понимал одно: в полицию мне нельзя. Во-первых, Мики не получил своё, во-вторых, отпечатки Тома на кинжале. Я дождался, пока один из них сложит оружие, чтобы надеть на меня наручники. Коп схватил меня за руку, собираясь завести её за спину, но я извернулся и, прикрываясь его телом, метнулся к другому полицейскому. Столкнул их и приложил обоих об стену. Один потерял сознание, второму пришлось дополнительно врезать. Надо же, я ещё в форме. Разум пытался забыть прошлое, а вот тело помнило каждое движение. Я коснулся руки Феликса, прощаясь с ним, аккуратно вынул кинжал и ушёл. Нож я выбросил в реку. Теперь нужно было затаиться в ожидании звонка от ребят, которые искали Монтанари. Я остановился в грязном мотеле на окраине города. Наверное, даже бездомный сделал бы выбор в пользу улицы. Маленькое, незаметное, загаженное здание с крохотными комнатами. Но сейчас это было то, что нужно. — Том? — я решил позвонить ему. Мне было плохо и хотелось услышать его голос. — Крис, ты где? — Ты у меня? — Да. Крис, что случилось? У тебя расстроенный голос. — Послушай меня внимательно. Мне нужно уехать на несколько дней, это по работе. Пока меня нет, ты должен жить в моём доме. — Хорошо. Но я не понимаю, какая работа? — голос Тома дрожал от волнения. — Крис, что произошло? Ты нашёл Мики? Ты не ранен? — Том. Помнишь, я сказал, что не смогу расстаться с тобой? Это правда. — Я знаю. Крис, ты… — Всё будет хорошо. Ты только не волнуйся. Мне пора, — я отключил телефон и уставился на другой в ожидании звонка. Всю ночь я метался как тигр в клетке. Ярость жгла изнутри — из-за смерти Феликса, из-за разлуки с Томом и из-за того, что Мики жив. Успокоился я к семи утра, намотав по комнате несколько километров и выкурив две пачки сигарет. Прилёг и вырубился на грязной, вонючей кровати. Меня разбудил телефонный звонок — ребята сообщили, где находится Монтанари. Я долго спал, на часах было почти четыре пополудни. Мне нельзя было появляться на улице при свете дня, пришлось ждать, пока стемнеет. Конечно, был риск, что Мики сменит убежище, но и быть пойманным раньше времени мне не хотелось. Внутри зарождалось отвратительное чувство. Ведь я собирался лишить человека жизни, хоть этот человек и был дерьмом. Фактически, стать убийцей. Я пытался отговорить себя, но другого выхода не видел. Мики не оставит нас в покое, и Тому грозит серьёзная опасность. Клянусь, я бы не вынес, если бы с ним что-то случилось. И ко всему прочему ещё примешивалось чувство мести. Я не мог позволить Монтанари жить, когда такой человек, как Феликс, мёртв. Можно было заявить в полицию, но у меня не было доказательств. А на кинжале остались отпечатки Тома, и я не знал, есть ли у него алиби на момент убийства. Началось бы расследование, наверняка всплыла бы наша связь — к тому же, его могли уволить. И даже если бы Тома оправдали. Кому нужен преподаватель, замешанный в убийстве? Так что меньше всего я хотел смешивать его имя с грязью. Я стоял напротив коттеджа, который снял Монтанари. Идиот, это ведь центр города. Возможно, его бы не нашли, забейся он в такую дыру, как я. Но нет, он не мог отказать себе в роскоши. Незаметно обойдя дом, я обнаружил только двоих охранников у входа. Ребята были ни при чём, так что я их просто вырубил. Весь первый этаж был пуст, и я начал бесшумно продвигаться по лестнице. В одной из комнат очень тихо работал телевизор. По идее, я должен был зайти в ту комнату, но сработал инстинкт, и я приблизился к комнате напротив. Через секунду из неё выскочил Мики, я выбил у него пистолет, но плохо среагировал. И он выбил оружие и из моих рук. Видимо, тоже не всё забыл. Я даже не понял, как у него оказался нож, и он зацепил моё предплечье. В коридоре было тесновато, но я поднырнул ему под руку, отнял нож и оттолкнул Монтанари на три метра. Он разъярённо зарычал и бездумно кинулся на меня. Я выставил нож вперёд, собираясь защищаться, но тут он… Господи, этот ублюдок даже сдохнуть нормально не мог! Мики споткнулся и упал на меня, а точнее, на нож. Тот угодил ему в сердце. На секунду в его глазах отразились удивление и злость, а потом взгляд потух. Я почувствовал, как мои пальцы заливает кровью, и опустил тело на пол. И вдруг… удар по затылку. Я не успел проверить второй этаж — наверняка это был третий охранник. Это была последняя вспышка мысли перед тем, как я погрузился в темноту. Я пришёл в себя, когда меня затаскивали в патрульную машину двое полицейских. Интересно, мне поверят, если я скажу, что Мики споткнулся? Навряд ли. Из участка я позвонил Бо, он тут же прислал хорошего адвоката. Начались допросы, расследование. Я говорил правду, пропуская лишь историю с Томом. Адвокату я всё рассказал как на духу, и он согласился, что Тома вмешивать не стоит. Будет только хуже, если все решат, что это была месть из-за угрозы моему любовнику. Хотя в общем-то, так оно и было. Но со стороны прокурора и судьи всё будет выглядеть ещё ужасней. Допрашивали и Эльзу. Бо её предупредил, и надо отдать ей должное, нас с Хиддлстоном она не упомянула — ушла, потому что разлюбила, и всё тут. Но дело было не только в Мики. Прокурор обвинял меня и в смерти Коха. Адвокат настаивал, что это Монтанари убил Феликса — но на месте преступления видели меня, а вот орудие убийства пропало. Кстати, выяснилось, почему Феликс не сопротивлялся во время убийства — он просто спал. У Феликса была привычка выпивать банку пива по вечерам. Мики пробрался к нему и влил снотворное шприцом в банку, точнее, в банки — в остальных пяти тоже обнаружили снотворное. Адвокат, его звали Мейсон, настаивал, что у меня не было мотива убивать Феликса — он мой друг. Но, даже если предположить. Во-первых, я не настолько глуп и не забрал бы орудие убийства с собой. В конце концов, я мог просто стереть отпечатки. Ну, им же не обязательно знать, что кинжал я унёс, потому что его легко можно связать с Томом. Во-вторых, я крупнее, и уж точно бы справился в драке с Феликсом. Хотя у меня не было в этом необходимости, он подпустил бы меня достаточно близко для удара ножом. Но, увы, прокурор давил на то, что я сделал всё это, дабы отвести от себя подозрение. Я был зол на Монтанари, на прокурора, на себя. Зачем я всё это затеял? Может, стоило обратиться в полицию? Но я не уверен, что они смогли бы помочь. Но больше всего я злился, что не смог быть на похоронах Феликса и нормально проститься с другом. Никогда не забуду этого светлого человека. Кто теперь будет подшучивать надо мной и Страйкером, сводя его с ума? Он всё-таки пришёл. Я попросил Бо не пускать его как можно дольше, но, когда Том попытался с ним подраться, Страйкер сжалился и сам его привёз. Мне не хотелось его видеть лишь потому, что я безумно скучал и боялся совсем расклеиться. Он сидел передо мной так близко, но нас разделяло чёртово стекло. Том был небритый и глаза покрасневшие — видимо, не спал. Когда он брал переговорную трубку, я увидел, как дрожат его пальцы. Поплакать бы, да не могу. Будь я девчонкой, промочил бы годовой запас платков. Но вместо этого я натянул на себя улыбку, ещё и умудрился подмигнуть ему. — Эй, привет, профессор, — выдал я в трубку развесёлый голос. — Ну что ты наделал! Ты же обещал, — в его взгляде была сплошная боль. — Почему ничего не рассказал? Вместе мы бы нашли выход. Крис, и прекрати улыбаться, не оскорбляй меня своей дурацкой натянутой улыбкой. Думаешь, я не знаю, как тебе плохо? — Том, я… — улыбка сошла с моего лица. Ведь он прав, мне сейчас хотелось выть, а не улыбаться. — Знаешь, это тебе не шахматы, в жизни и посложнее бывает. — Крис, всё будет хорошо. У тебя неплохой адвокат, — я видел, как Том боится за меня, но держится, чтобы я не волновался. Это так мило. Мне хотелось сломать дурацкое стекло и обнять его. — Том, мы ведь оба не дураки. Даже если мне не смогут припаять убийство Феликса, за недостаточностью улик, никто не поверит, что Мики споткнулся. Я в любом случае сяду — это реальность. Знаешь, лучше бы Монтанари меня убил. — Хемсворт, ты придурок! Не смей так говорить, — от злости у него даже глаза стали темнее, и он так сжимал трубку, что костяшки пальцев побелели. Таким я Тома ещё не видел. Жаль, мы слишком мало были вместе — я не узнал всех граней его характера. — Но это правда. Конечно, я бы предпочёл быть с тобой, но буду за решёткой. Уж лучше сдохнуть. Том, несвобода для меня хуже смерти. — Перестань нести этот бред! Человеку жизнь дана, чтобы жить, а не думать о смерти, — определённо, злой Хиддлстон меня тоже заводил. — Тоом. Тебе идёт, когда ты злишься, — я игриво подёргал бровями. Том не выдержал и улыбнулся. — Крис. Не отчаивайся. Я что-нибудь придумаю, — он улыбался и говорил с такой уверенностью. Я понимал, это лишь слова утешения, но было приятно их слышать. Мейсон молодец — убийство Феликса мне не пришили. Но за убийство Монтанари дали по полной. Плюс незаконное оружие, сопротивление при аресте, нападение на полицейских, охрану. Ну, потом вспомнили о моих заслугах перед Родиной и кое-что скинули. Я получил всего-навсего двадцать девять с половиной лет. Подумаешь! Когда выйду, мне будет шестьдесят пять. Не мужик, а мечта. Если вообще выйду — с моим умением заводить друзей я могу и года не протянуть. Меня везли в автобусе в окружную тюрьму, а я думал о нашем последнем разговоре с Томом. Я, можно сказать, отпустил его. — Том, ты плохо выглядишь, — у него были синяки под глазами. — Я мало сплю, — он нервно улыбнулся. — Что говорит адвокат? — Мейсон считает, что всё закончится через пару дней. И светит мне двадцатка с лишним. — Крис, не переживай, мы подадим апелляцию и… — Всё это хрень собачья! Очнись! Возможно, я выйду за хорошее поведение лет через пятнадцать. Так что перестань твердить, что всё хорошо. Том, ты… — Послушай, Крис. Но ведь пятнадцать лет это… — Нет. Это ты послушай меня. Думаю, будет лучше, если ты не станешь навещать меня в тюрьме, ни к чему всё это. — Почему? — у Тома был такой взгляд, что и словами не передать. — Да ладно тебе, брось. Мы знакомы три месяца, ты же не собираешься меня ждать. Это глупо. Так что живи, работай, будь счастлив, — я даже смог улыбнуться, а в груди будто граната взорвалась. Ещё ни разу в жизни мне не было так больно. — Ну ты и козёл, Хемсворт! — он поджал губы и заиграл желваками. — По-моему, мы это уже выяснили. Прощай, Том. На вынесение приговора Том не пришёл. Я был этому рад, но мне так хотелось взглянуть на него в последний раз… Теперь мне было на всё наплевать, вот только в груди засела шрапнель — чувство вины за то, что обидел человека, которого, наверное… люблю. Но так лучше. Я просто хочу, чтобы он был счастлив и свободен, а не привязан к человеку, которого придётся ждать полжизни. Я сам себе противоречил. Разорвал отношения с Томом, запретил ему приезжать, а теперь злился, потому что он последовал моему совету. В глубине души я всё-таки надеялся, что он приедет. В тюрьме оказалось не так плохо, как я думал. Меня не трогали. Заключённые, как мне казалось, разделились на три лагеря. Первым, откровенно говоря, было на меня плевать. Вторые вроде как уважали меня за военное прошлое. Третьи, по-моему, просто побаивались, ведь я завалил сына мафиози. Ну, или боялись перейти дорогу тем, кто должен был отомстить мне за смерть итальяшки. Так что я спокойно жил, а вернее, существовал, в сером тумане равнодушия ко всему на свете. Прошло четыре месяца, а по ощущением лет четыреста. Я совсем раскис, но мне было похер. Долго я так не протяну — либо нарвусь на драку, а следовательно, на смерть, либо… Чёрт, ну почему я не способен на самоубийство? Единственным приятным для меня временем был отбой. Тогда я мог заниматься своими делами, а точнее, воспоминаниями. Я лежал, пялясь в потолок и теребя в руках его фотографию — ту самую, с рыбалки. Я попросил Бо стащить её у Тома и привезти мне. Да-да, я стал сентиментальным придурком. Закрывая глаза, я вспоминал, как мы играли с Томом в шахматы. Его улыбку, голос, взгляд, когда наши тела сплетены и мы не можем насытиться друг другом. А потом на меня накатывала тоска. Настанет время, думал я, и он себе кого-нибудь найдет. И другой человек будет обнимать моего профессора, варить ему кофе или проигрывать в шахматы. Умом я понимал, что нужно радоваться, если он будет счастлив, но в душе всё кипело от ревности и зависти к незнакомому человеку. Том будет там, с кем-то — а я здесь, без него. От злости хотелось разгромить свою камеру. Да жаль, громить было нечего. Ну я, конечно, мог свирепо скинуть на пол единственную книгу, взятую в тюремной библиотеке, но это вряд ли угомонило бы моё отчаяние. И так я изводил себя каждую ночь. Хуже всего мне было, когда в голове рождались несбыточные мечты, особенно о путешествиях. Том бывал во многих странах, и в будущем мы собирались поездить вместе. Я тоже много где бывал, но в прицел винтовки, к сожалению, мало что увидишь. В последнюю неделю я чувствовал что-то неладное. За мной следил какой-то парень. Страха я не испытывал, он мне едва до плеча доставал, да и хилый совсем, но было как-то не по себе. Может, искал защиты? Но это бессмысленно — его никто не трогал. Но я наблюдал. А может, он по просьбе Бо за мной приглядывает? У Страйкера знакомых и должников во всех сферах хватает. Наконец этот парень осмелился подойти. Во дворе на прогулке, воровато оглядываясь, он тихонько пробирался ко мне. Подойдя, он прошептал, что после обеда ждёт меня в прачечной, и ему нужно передать мне кое-что от моего друга. Я был уверен, что это известие от Бо. Наверное, не смог приехать или что-то придумал. А может, появился шанс выйти? — Привет. Тебя ведь зовут Крис Хемсворт? — у парня был какой-то жалкий, напуганный вид. — Да. Так что и от кого ты хочешь мне передать? Он огляделся и вытащил из-за пазухи листок бумаги, сложенный в несколько раз. — Держи, это тебе от друга, — он протянул мне бумажку. — И, ты это… не обижайся на меня, ладно? Я даже не понял, как это произошло. Пока я разворачивал послание, он молниеносно достал заточку и пырнул меня в бок. И, непроизвольно согнувшись, я получил ещё и удар по голове — несильный, но бежать за ним я не смог. Парнишка оказался не так прост. Я слышал, как суетились заключённые и охранники. Потом меня привезли в медицинский отсек. В голове шумело, перед глазами плыла какая-то непроглядная муть — странное состояние. Доктор кому-то кричал, что у меня сильное кровотечение. Надо же, а мне казалось, рана неглубокая. Я слышал голоса, но с каждой секундой звук пропадал. Кое-как разлепив глаза, я увидел, что док трясёт меня за плечи. Его очертания вдруг стали исчезать, заменяя собой темноту. Боже, как я злился. И это всё?! Блядь! Я сдохну из-за того, что одна мелкая сволочь ткнула в меня заточкой? Во рту было очень сухо, полжизни бы отдал за каплю воды. Я прикусил кончик языка, чтобы под ним выделилась слюна. Сглотнув слюну, я понял, что жив, но всё тело ныло, а уши почему-то закладывало. Попытавшись открыть глаза, я тут же их зажмурил: кругом было слишком светло, и под веками скопились слёзы. И вдруг меня погладили по волосам. Господи. Надеюсь, это не доктор решил меня приласкать? Я повернул голову влево, как бы уходя от прикосновения, и всё-таки открыл глаза. Перед моим взором возникло маленькое овальное окно. Ни черта не понимаю. А повернув голову вправо, я, мягко говоря, охренел. Рядом со мной сидел Том. Он улыбнулся и привычно погладил меня по щеке. Если это сон, то пусть бы он длился вечно. Я попытался приподняться, но у меня закружилась голова и появилась боль в боку. — Ш-ш-ш, тише, а то швы разойдутся, — как же я скучал по его голосу. — Я… кхм, — во рту всё ещё было сухо, я чуть не подавился, и Том протянул мне стакан воды с трубочкой. Пока я пил, глаза окончательно привыкли к свету, и я осмотрелся. И не мог поверить в то, что вижу. — Мы что, в самолёте?! — Да. — Но… я не понимаю… — я опять попытался встать. — Лежи спокойно! — в голосе Тома появились стальные нотки и он довольно ощутимо прижал руку к моей груди, не давая подняться. В очередной раз я убедился, что плохо его знаю. — Но я хочу понять… — Успокойся, я всё расскажу. Через минуту, — и, снова улыбнувшись, Том прижался к моим губам. — Ммм, — его губы были такие тёплые, требовательные. Я нашёл в себе силы и поднял руку, надавливая на его затылок, чтобы продлить поцелуй. — Как же мне этого не хватало. Ну так что, чёрт возьми, здесь происходит? — Начнём с того, что ты мёртв. Официально. Крис Хемсворт скончался в тюремной больнице от колотой раны вследствие большой кровопотери. — Подожди, а как же… — Ну что ты такой нетерпеливый? — Том накрыл мой рот ладонью. — Дай я закончу, все вопросы потом. Я сразу решил, что вытащу тебя, а когда придумал каким образом, всё рассказал Бо. Самой главной проблемой были документы. На свободе нужен паспорт, причём такой, с которым не будешь трястись от страха на каждой таможне. А значит, паспорт нужен настоящий — новое имя, новая личность, страховка и прочее. Бо разузнал, что единственный знакомый нам человек, который мог это устроить — Бернардо Монтанари. Лишь у него такие связи. — Вот дерьмо. — Мы тоже так подумали. Поэтому и пришлось столько ждать. Монтанари вышел из комы лишь в прошлом месяце, — Том снова подал мне воды, на этот раз без трубочки, и сунул обезболивающую таблетку. Видимо, понял по моему лицу, что головная боль меня доконала. — Том, помоги мне. Он взял меня за руку и немного приподнял, чтобы переместить спинку кресла, дабы я смог принять полусидячее положение. — Я тут же направился в больницу к итальянцу, но меня не пустили его люди. Я жутко разозлился и… — Набросился на них? — я не смог сдержать смех, представляя, как Том воюет с подручными мафиози. — Очень смешно. Я что, по-твоему, идиот? Мне пришлось вернуться попозже, но уже со Страйкером. Оказывается, он здорово умеет убеждать. Бо никого не пускал в палату, и я смог спокойно поговорить с Бернардо, ничего не утаивая. Надо признать, мужик он справедливый — поверил и сразу же согласился помочь. Кстати, в него действительно стрелял Мики. Бернардо предложил ему обратиться в больницу, так сказать, за психологической помощью, ну, Мики и взбесился. Если честно, то мне его жаль. Тяжело принять тот факт, что в тебя стрелял собственный сын. Да ещё и узнать, что он умер. Не представляю, что он чувствует. — Ничего. Бернардо крепкий мужик, справится. — Надеюсь. Что касается свидетельства о смерти, то тюремный врач слегка разбогател. Всё, что ему нужно было сделать — это закрыть глаза, когда на койку вместо тебя положили мёртвое тело. Так что, зафиксировав твою смерть, он почти не врал. И я думаю, через часок, упростив процедуру, тебя кремируют, а Бо приедет за твоим прахом. — А если врач пойдёт на попятную? — Сомневаюсь. Он получил деньги, а чуть позже найдёт работу получше этой. — Погоди. А откуда тело? — Ты помнишь Эвана? — Том деловито дотянулся до пледа и прикрыл мне ноги. Я действительно немного замёрз. И как он всё чувствует? — Ли? С которым я служил? — Да. И которому спас жизнь, — Том взял меня за руки, проверяя, холодные ли они. А у меня в груди потеплело от его заботы. — Мне не пришлось его уговаривать. Эван был рад помочь. Он работает в большом медицинском центре, у них в морге много бездомных и невостребованных. Так что Эван быстро нашёл тело. А этой ночью я привёз его в тюрьму и забрал тебя. Между прочим, я совершенно свободно проехал! Мы дождались, когда будет смена знакомого охранника Бо — он отключил камеры. Знаешь, я поражаюсь, откуда у него так много знакомых? Я ещё могу понять, что связывает его с охранником, но что у него может быть общего с парнем в тюрьме? И неужели люди так боятся его, что согласны на всё? — Не поверишь, но это услуга за услугу. Страйкер никогда не угрожает и не заставляет — лишь просит. И люди с удовольствием помогают, потому что когда-то сами получили от него неоценимую помощь. — Это хорошо. Но для меня главное, что я смог тебя вывезти. — Ну вот, а я был в отключке и всё пропустил. — Ты был не в отключке, а спал. Парень, который тебя пырнул, вколол тебе снотворное. — Вообще-то, можно было всё мне рассказать, и я бы изобразил обморок. — Прости, Крис, — Том потрепал мои волосы и улыбнулся, — но актёр из тебя хреновый. Тебя не должны были видеть с этим парнем. Ну, а письмо с подробным описанием плана, сам понимаешь, я тебе отправить не мог. — А что это за самолёт и куда мы летим? — Ну, самолёт предоставлен компанией Монтанари, а летим мы в Лондон, у меня там дом. — Том, а как же университет? Ты же любишь свою работу. — Да плевать на неё. Всё равно из всей аудитории меня слушали от силы трое, остальные пребывали в гугле. Помнишь, мы мечтали о путешествии? Я думаю, сейчас самое время. Пока придёшь в себя, мы поживём в Лондоне, а потом я планирую свозить тебя в Шотландию — она потрясающая. — Том. Я поверить не могу, что ты для меня сделал. — Не только я, ещё Бо и… — Да, но я не ожидал такого, — Том немного покраснел. — Прости, я ведь тебя обидел, послал. — Крис, перестань. То, что ты пытался со мной расстаться, было очень благородно, но твоя бравада меня не убедила. Ты серьёзно думал, что я оставлю тебя в тюрьме? Да если бы наш план не сработал, я бы, ломая стену, въехал туда на танке и забрал тебя. — Оу, даже так?! — я притянул профессора за ворот рубашки и лизнул его губы. — И мы бы удирали от полиции, как Бонни и Клайд? Только на танке? — Бонни и Клайд по сравнению с нами — сосунки, — Том прикоснулся своими губами к моим, и они непроизвольно приоткрылись. — Мы круче, — и он нежно прихватил мою нижнюю губу. Как же я скучал по нашим поцелуям. Я провёл языком по кромке его зубов, а Том поймал мой язык и начал его посасывать. Засранец, ведь знает, что меня это заводит. Я почувствовал, как по телу пробежала дрожь, а в паху знакомо потяжелело. Том попытался медленно отстраниться, но я не хотел разрывать поцелуй и чуть прикусил его губу, чтобы удержать. У него вырвался стон, опалив мои губы горячим дыханием, и я всё-таки отпустил его. Мы смотрели друг другу в глаза и понимали, что все это время сходили с ума. Не имея возможности общаться, прикасаться, да просто быть рядом. Нам обоим тяжело далось расставание. Том покосился на мой стояк: — Даже не думай об этом. Пока рана не заживёт, никаких упражнений. Четыре месяца воздержания давали о себе знать. Мне оставалось помолиться о скорейшем выздоровлении, ибо я собирался наверстать упущенное. Теперь меня зовут Кристофер Чейз. Том не стал менять моё имя, оно ему нравилось. Мы с Бо стали партнёрами, а ещё он теперь новый босс — мне на работе светиться не стоит. Так что, формально не имея работы, я имею доход. Неплохо. Кстати, Страйкер пригласил ту девушку из супермаркета на свидание, но не через два месяца, как пророчил Феликс, а… через три с половиной. Что странно: девушка дождалась. Мы остановились в маленькой уютной гостинице на окраине Эдинбурга. Том был прав, Шотландия оказалась великолепна. По всему номеру плыл яркий аромат роз, но не из-за цветов. У нас закончилась смазка, а в ванной — слава тебе Господи! — оказалось масло для массажа. Почти весь день я был за рулём, мы осматривали достопримечательности, и у меня немного побаливала спина. И сейчас, после бурного секса, Том делал мне массаж, сидя верхом на моей заднице, и втирал масло в плечи. Я лежал в позе звезды и наслаждался — у Хиддлстона всё же волшебные руки. Он пересел чуть ниже и прошелся костяшками пальцев вдоль позвоночника, надавливая где нужно. И мои ягодицы не обошёл стороной. Я уже почти заснул, но вздрогнул от тихого стона. И очень удивился, сообразив, что издал его я. Интересно, как так оказалось, что мои ноги довольно широко раздвинуты, а пальцы Тома вовсю блуждают между моих ягодиц? Я чувствовал, как он потирает моё сжатое отверстие, и подумал было остановить его, но нервные окончания так приятно покалывало, что мне хотелось только одного: чтобы он продолжал свои манипуляции. И ещё я понял, что неосознанно выпячиваю зад. Если честно, это возбуждает — у меня всё тело покрылось мурашками. Я выплыл из неги, когда понял, что Том просунул в меня палец на одну фалангу. — Эй?! То-о-м? — я свёл ноги вместе и услышал позади смех. Том накрыл меня своим телом и зашептал на ухо: — А что? Ты же не думал, что рядом со мной твоя задница навечно останется невинной? — он потянул зубами за мочку уха. — К тому же, тебе понравилось, я это вижу. Ты можешь обмануть себя, но обмануть своё тело не получится. Ну да ладно, мы разберёмся с этим завтра, — Том припал влажными губами к моей шее, оставляя засос. Легко соскользнув с моего масляного торса, он звонко шлёпнул меня по заднице и направился в душ. Я быстро развернулся, собираясь возмутиться его покушением на мой невинный зад, но глядя, как удаляется мой любовник, не смог сдержать улыбки. И до меня дошло: мысленно я уже на всё согласился. Так и любовь. Её голодный взгляд Сегодня утолён до утомленья, А завтра снова ты огнём объят, Рождённым для горенья, а не тленья. Чтобы любовь была нам дорога, Пусть океаном будет час разлуки, Пусть двое, выходя на берега, Один к другому простирают руки. У. Шекспир