Двойная жизнь

Махидевран с трудом разлепила глаза и осторожно пошевелилась – казалось, всё её тело налилось свинцом. Голова раскалывалась от боли, словно по ней беспрестанно стучали чем-то тяжелым. Женщина тихо застонала, чувствуя, как мир расплывается перед глазами. К горлу подступила тошнота. - Хвала Аллаху, пришла в себя! – с облегчением воскликнула Хафса Султан, сидящая около кровати. – Мы все так перепугались! Вовремя Гюльшах вернулась в покои, иначе эта дрянь Фюлане и моему внуку навредила бы! Совсем из ума выжила, бесстыжая. Надо было давно ее выслать, а я ее все жалела, жалела. Она ведь хотела навредить Махидевран и после рождения Ахмеда, каких трудов стоило удерживать её! Зря я её защищала, ох как зря, лишняя доброта редко когда бывает полезной. - М…Му… - сдавленно пробормотала Махидевран, её губы словно одеревенели, а горло судорожно сжималось. – М..Му..Мустафа… - Тише, тише, всё позади, - донесся до неё ласковый голос Сулеймана. – Тебе нужно отдохнуть. Спи, дорогая, спи. Мустафе ничего не угрожает. Сейчас для тебя главное – поправиться. Скосив глаза, Махидевран разглядела также Хатидже, Шах-ы-Хубан и Бейхан, встревоженно смотрящих на нее. Бейхан укачивала на руках мирно спящего малыша Мустафу и что-то ласково шептала ему. Надо будет обязательно отблагодарить Гюльшах – она ведь спасла не только свою любимую госпожу, но и маленького шехзаде от жестокой расправы обезумевшей Фюлане. Та ведь с такой яростью ее избивала… - М..можно мне зе…зеркало? – хрипло выговорила Махидевран. – Что…с…моим…ли..лицом…? Тяжело вздохнув, Шах Султан взяла с тумбочки небольшое круглое зеркальце и поднесла к ее лицу. Сердце Махидевран сжалось – она действительно выглядела отвратительно. На левой щеке красовался большой синяк, на правой – две длинные глубокие царапины, покрытые засохшей кровью. Нос распух, нижняя губа рассечена, над левой бровью ссадина. Не выдержав, Махидевран застонала от охватившего её ужаса. - Ну-ну, не стоит так печалиться, - мягко проговорила Хатидже. – Все твои раны заживут, ты поправишься. Отдыхай, спи. Мустафа пока останется у нас, мы о нем позаботимся. - Но мы будем приносить его к тебе, чтобы ты его кормила грудью, - добавила Хафса. – Он уже привык к твоему молоку. Сулейман наклонился и нежно коснулся губами поцарапанной щеки Махидевран. - Всё будет хорошо. Фюлане уже получила свое наказание – она сидит в темнице. Позже её вышлют в старый дворец, и она больше тебе никогда не навредит. Никто не посмеет поднять на тебя руку, обещаю. По настоянию лекарей Махидевран была вынуждена провести не менее двух недель в постели. Возражать она не стала, так как была совсем слаба - стоило ей ненадолго встать с кровати, как начинала кружиться ушибленная во время драки с Фюлане голова. Ей каждый день приносили Мустафу, и она с удовольствием кормила его и нянчилась с ним, но быстро уставала и засыпала. Слова Фюлане сильно напугали Махидевран: ей начало казаться, что её сыну угрожает опасность. Она по нескольку раз в день просила лекарей осматривать Мустафу и потом обязательно ей отчитываться. Служанкам, которые приносили ей сына для кормления, было приказано пройти полное обследование, чтобы они ничем не заразили юного шехзаде. Стоило ей услышать, что Мустафа плакал и капризничал, как она тут же представляла самое худшее и начинала трястись от страха. На заверения Сулеймана, Хафсы и молодых султанш, что с ребенком все хорошо, Махидевран упрямо поджимала губы и качала головой. Верной Гюльшах, спасшей ей и Мустафе жизнь, Махидевран решила подарить свои любимые серьги и кольцо с изумрудами, чем растрогала служанку чуть ли не до слез. - Но, Султанша, это же Ваши любимые серьги! И это кольцо Вы так любите! Я того не стою, - смущенно забормотала Гюльшах. – Спасти Вас и шехзаде – мой долг! - Не говори глупостей! Это мой тебе подарок, бери! Пойдем-ка прогуляемся по саду, подышим свежим воздухом. Я так устала безвылазно сидеть в покоях! - С радостью, Султанша! Легкий ветерок приятно обдувал лицо черкешенки, трава мягко шелестела под ногами. Остановив свой взгляд на двух самых высоких деревьях в саду, Махидевран невольно улыбнулась – именно в их тени состоялась их первое романтическое свидание с Ибрагимом. Сейчас же, когда во дворец приехали и сестры Сулеймана, и его мать, встретиться с Ибрагимом практически не удавалось – оставалось довольствоваться только тайными письмами. - Бейхан, сестренка, скажи – ты рада предстоящей свадьбе с Ферхатом Пашой? Уже через пять дней вы сочетаетесь браком. Ты ведь не любишь его, - донесся до Махидевран и Гюльшах голос Хатидже Султан. – Скажи мне правду. - Он неплохой человек, весьма достойный, - отозвалась Бейхан Султан. – Повелитель и матушка разрешили нам немного пообщаться. Он… Он понравился мне, произвел на меня приятное впечатление. Пока я не испытываю любви к нему – для этого нужно время. Я постараюсь быть более мудрой, чем Фатьма, постараюсь узнать его получше, понять его. - Дай Аллах, всё будет хорошо, - проговорила Хатидже. – Но я не смогла бы так просто полюбить навязанного мне мужа… - она запнулась. – Тем более, мне нравится один человек в окружении Сулеймана… Но брака никогда у нас не получится… Махидевран и Гюльшах напряженно прислушались. Неужели это?... - Хатидже, ты говоришь о хранителе покоев? – прошептала Бейхан. – Говори тише, нас могут услышать. Матушка очень рассердится, если узнает об этом. - Да я и без тебя об этом знаю, - Хатидже судорожно вздохнула. – Да, я об Ибрагиме аге. Я влюблена, сестра, влюблена в него. Думаю о нем все время… Махидевран показалось, что ей в желудок упал огромный камень. Не может быть, только не это… - Ой, Хатидже… Какая же ты романтичная и наивная, - проговорила с укоризной Бейхан. - Ведь ты едва знаешь Ибрагима агу. Вообразила себе невесть что… - Вовсе нет! – прошипела та. – Я его хорошо знаю, Бейхан! Мы часто виделись, общались. Ибрагим очень талантливый, умный, интересный. Махидевран, будучи больше не в силах выслушивать откровения сестер, развернулась и решительным шагом направилась во дворец, с трудом сдерживая слезы. Ревность, словно ядовитая змея, ужалила её в самое сердце. Махидевран не могла даже и представить себе, что сможет в одночасье возненавидеть милую и улыбчивую Хатидже, с которой у нее уже успели сложиться хорошие дружеские отношения. Она понимала, что сестра Сулеймана всего лишь тайно влюблена в Ибрагима, притом безответно, но ничего не могла поделать – ярость разъедала ее изнутри. - Султанша, помедленнее, прошу Вас! – взмолилась запыхающаяся Гюльшах. – Ну куда же Вы бежите?! Она попыталась поймать Махидевран за руку, но та резко отстранилась и ускорила шаг. – Султанша, пожалуйста, будьте благоразумны! Пойдемте в покои, вдруг шехзаде проснулся! Султанша! Услышьте же меня!! Остановившись, Махидевран привалилась к стене и часто задышала, сердце ее отчаянно колотилось, словно хотело выпрыгнуть из груди. Гюльшах подошла к ней и укоризненно заговорила: - Что же Вы творите, Султанша? Вы же знаете, что Ибрагим ага Вас любит. Забыли, какие письма он Вам писал? Что за глупая ревность, Султанша? Вы совсем себя не жалеете. То трясетесь над шехзаде Мустафой, заставляете лекарей его постоянно осматривать, то вот с ума сходите от ревности. Успокойтесь, прошу Вас. - Я просто боюсь потерять сына и Ибрагима – дороже них у меня никого нет. Мне страшно, Гюльшах. Страшно. Если что-то случится с Мустафой – я не переживу этого! И ты знаешь, как я люблю Ибра… - Махидевран осеклась: к ним приближалась Гюльфем хатун. – Гюльшах, иди в мои покои, быстро! Быстро! - О Аллах… - побледневшая от испуга Гюльшах послушно умчалась прочь. - Здравствуйте, Махидевран Султан. Как Ваши дела? - Гюльфем подошла к ней, кивнула в знак приветствия и слегка улыбнулась. – Вы что, испугались меня? - Н..нет, с чего ты взяла? - Вы ведь не видите во мне соперницу, Султанша. И раньше не видели, - Гюльфем говорила спокойно, но взгляд ее словно проникал в душу Махидевран. Черкешенка невольно поежилась: - Послушай, Гюльфем. Что бы ты ни услышала сейчас… - Всё, что было нужно, я услышала, - прервала ее та. – И я уже давно все знаю. Про Вас и Ибрагима агу. Махидевран ощутила, как по ее спине побежали мурашки: - Гюльфем… - Посудите сами, Султанша – если я знаю о вас давно, почему я никому не рассказала? - Я… Я не знаю, - испуганная Махидевран прижалась к стене, на лбу выступили капли пота. - Всё просто, Султанша. Я уже давно поняла, что шехзаде меня разлюбил, и бороться мне не за что. Мой малыш Мурад оставил меня, уйдя в мир иной, - она тяжело вздохнула. – Я осталась одна, никому не нужная. И я как-то обратила внимание, что Вы совсем не воспринимаете меня как соперницу. Не язвите в мой адрес, не пытаетесь задеть. И никогда не пытались. Тогда я и предположила, что Вы не любили нашего шехзаде и не любите. Немного понаблюдав за Вами, я поняла, что Ваше сердце принадлежит Ибрагиму аге. - Но ты не выдала меня… - А ведь хотела, Султанша. Хотела. Но позже поняла, насколько это бессмысленно. Если шехзаде узнал бы об этом, вы оба были бы казнены. Но даже с Вашей казнью любовь Сулеймана не вернулась бы ко мне. Тогда зачем мне губить Вас и Ибрагима? Это во-первых, а во-вторых, могли бы тогда казнить на тот момент и маленького шехзаде Ахмеда, как сына предательницы. А если скажу сейчас – пострадает шехзаде Мустафа. Как я могла бы жить, зная, что по моей вине погиб невинный младенец? Я сама мать, потерявшая дитя. Махидевран выдохнула. - Почему же ты решилась сказать мне об этом? - Просто потому, что вам стоит быть осторожными, - Гюльфем лукаво улыбнулась. – Счастья и любви Вам, Султанша.