Двойная жизнь

Спустя год после появления на свет Селима у Сулеймана и Хюррем родился ещё один сын – Баязид. В отличие от старшего брата, светлоглазого рыжеволосого непоседы - этакой копии Хюррем, новорожденный шехзаде больше напоминал отца – и легким светло-каштановым пушком на голове, и серьезным задумчивым взглядом, как у маленького философа («Ты только взгляни, Сулейман, как же он похож на тебя в младенчестве! Ты точно также щурил глазки и смотрел так, словно все-все об этом мире знаешь!» - умилялась бабушка Хафса). «А вот и ещё один конкурент для моего Мустафы… Сейчас ему 10 лет – непростой возраст, но он все же сумел преодолеть вспыхнувшую в его душе детскую ревность и пошел знакомиться с братом. Что же будет потом, когда наследники вырастут и будут править санджаками? Жажда власти вырвет с корнем даже самую сильную братскую любовь», - размышляла Махидевран. «И как Повелителю пришло на ум назвать сына в честь своего покойного деда? Как говорят, имя определяет судьбу. Неужели он забыл, что его отец Селим Явуз приказал казнить его деда Баязида? Неужели он своими же руками предопределил вражду между своими двумя младшими сыновьями?» Ещё через год Хатидже Султан родила близнецов – сына Османа и дочь Хуриджихан, чем несказанно обрадовала Ибрагима. К немалому огорчению и разочарованию Махидевран, Ибрагим после рождения детей все больше начал проявлять нежность по отношению к жене: смотрел на нее долгим восхищенным взглядом, осыпал ее комплиментами, от которых Хатидже вся расцветала, часто обнимал ее. При взгляде на счастливых супругов сердце Махидевран словно покрывалось тонкой ледяной корочкой, каждое ласковое прикосновение Ибрагима к Хатидже причиняло ей невыносимую боль. - Я так беспокоюсь за моих малюток! По несколько раз в день велю лекарям обследовать их, боюсь, что они заболеют, не дай Аллах. Ибрагим помогает мне, он с таким удовольствием нянчится с Османом и Хуриджихан! – звонко щебетала султанша внимательно слушающим ее Хюррем, Махидевран, Гюльфем и приехавшей в гости Шах. – Поначалу я думала, что Ибрагим несколько холоден ко мне. Но я ошибалась! Ах, как же я счастлива сейчас, словно за спиной выросли крылья! - Дай Аллах, ваше с Ибрагимом Пашой счастье будет длиться вечно, - улыбнулась сидящая рядом Шах Султан, но в ее глазах промелькнула грусть – ее брак с Лютфи Пашой трудно было назвать удачным, она так и не смогла ответить взаимностью на искреннюю привязанность супруга к ней. Быстро отвернувшись в сторону, Шах задумчиво посмотрела на играющих неподалеку трехлетних Михримах и Эсмахан – девочки быстро нашли общий язык и весело хихикали друг с другом. - Султанша, - к женщинам подошел Ибрагим. Поклонившись, он изящным движением поднес к губам нежную ладошку Хатидже, после чего сел рядом с ней. – Мой прелестный, только что распустившийся цветок! Хатидже залилась румянцем, и, придвинувшись поближе к мужу, склонила ему голову на плечо, а его рука обвила ее за талию. Махидевран ощутила, как судорожно сжимается горло, а к глазам подступают слезы. Нет, она больше не может смотреть на это. Ибрагим предал ее, растоптал ее любовь. Волна неконтролируемого, удушающего гнева затопила ее. - С Вашего позволения, я немного прогуляюсь в саду, подышу свежим воздухом, - проговорила она дрогнувшим голосом. – В покоях несколько душно… Выйдя в сад, Махидевран тут же закрыла лицо руками и горько расплакалась, будучи уже не в силах сдерживаться. Ей отчаянно хотелось повалиться на землю и жалобно завыть, глядя в небо, словно подстреленная волчица. Махидевран зажмурила глаза и затрясла головой, пытаясь избавиться от преследовавшего ее образа блаженно улыбающейся Хатидже Султан, рассказывающей о трепетном и внимательном Ибрагиме. Как, ну как он мог так поступить с ней? Неужели капризная красавица-султанша оказалась для него дороже его первой любви, матери его сына, ради которой он рисковал жизнью и положением? Неужели его трогательные письма, его клятвы и обещания не стоят и одного акче? О милосердный Аллах, за что, за что Ты испытываешь влюбленную женщину? Вернувшись во дворец, Махидевран заперлась в покоях, никого не желая видеть. К счастью, Мустафа был в этот момент на занятиях – она не хотела травмировать сына истерикой. Упав на колени, она неистово молотила кулаками по полу до боли в руках, яростно шепча проклятия и оскорбления. Слезы непрерывным потоком бежали по ее лицу, обжигая щеки. - Султанша, - тихо окликнул ее знакомый голос. – Махидевран Султан, что с Вами? Султанша! Вы слышите меня?! Махидевран поднялась с пола, и, пошатываясь, двинулась навстречу служанке. Перед глазами у нее все расплывалось. - Султанша, что-то с Ибрагимом Пашой? Что произошло? – встревоженно кудахтала Гюльшах. – Скажите, не томите! - Не. Произноси. При. Мне. Имени. Этого. Предателя! – отчеканила Махидевран, выделяя каждое слово. – Для него ничего не значит наша любовь! Он нашел свое счастье в Хатидже Султан! Сам говорил мне, как тяжела для него разлука со мной, как рыдает его сердце при мысли, что рядом с ним будет другая женщина! Назначал мне тайные встречи, будучи женатым, шептал слова любви. А что теперь? Теперь он очарован ею, в его глазах и в его сердце только она! Предатель! Да покарает его Аллах! Его и эту подлую змею, заворожившую его! - Что Вы, Султанша, грех так говорить! Большой грех! – ужаснулась Гюльшах. – Как Вы можете? В Вас говорит обида, не позволяйте ей затмить Ваши глаза. Придите в себя. Вспомните, как наш Повелитель вызывал Вас к себе, когда ещё был шехзаде. Вспомните, как страдал Ибрагим Паша тогда. Вспомните, как Вы изображали, что влюблены в шехзаде, чтобы Вас никто не заподозрил. И он сейчас делает то же самое. Тем более Хатидже Султан родила ему детей. - А я не родила ему сына? – с болью в голосе прошептала Махидевран. – Как же так, Гюльшах, скажи? Как же так… - Успокойтесь, пожалуйста, Султанша. Не гневите Всевышнего. Прошло три дня. Слова Гюльшах не возымели никакого действия на обозленную и одержимую ревностью черкешенку. Махидевран строго-настрого запретила верной служанке даже произносить имя Ибрагима. Если же его упоминал Мустафа, то она неохотно натягивала на лицо подобие улыбки, хотя внутри у нее все сразу же начинало клокотать от ярости. Сидя на диване, Махидевран увлеченно читала книгу, не замечая ничего вокруг себя. Чтение и рукоделие, а также забота о сыне помогали ей заглушить щемящую тоску по тем счастливым моментам свиданий с Ибрагимом. Вот-вот с занятий стрельбой из лука должен был вернуться Мустафа. Дверь в покои с тихим скрипом отворилась. Махидевран подняла голову, оторвавшись от книги: - Что такое, Гюльшах? У тебя есть новости? - Плохие, дурные вести, моя Султанша, - прошептала печально служанка, в ее голосе звучали слезы. – На нашего Великого Визиря совершено покушение, он тяжело ранен. Я слышала разговор Повелителя с Валиде. Они только-только узнали об этом. Наш Паша в очень тяжелом состоянии… Он может умереть… Махидевран издала звук, похожий на хрип полузадушенной жертвы. Вскочив на ноги, она отбросила книгу в сторону и метнулась к Гюльшах: - Он…Ибрагим…ранен? К-кто это сделал с ним? КТО ЭТО СДЕЛАЛ???!!! ОТВЕЧАЙ МНЕ!!! - Я не знаю, клянусь Аллахом! Не знаю! Застонав, Махидевран обессиленно опустилась на диван, ее трясло, как в лихорадке. Её обида на Ибрагима, обвинения в предательстве, которого он не совершал, ревность – все оказалось тщетным и пустым, все в один миг отступило назад, уступив место страху за жизнь любимого человека. - Прости меня, любовь моя, - всхлипнула она. – Прости меня… О Всевышний, не забирай его жизнь, умоляю тебя! Если угодно тебя, забери мою, только пощади его, только пощади!