Глава 8
Возмездие
Часть первая Длинная череда сентябрьских дождей давно подошла к концу. Погода установилась солнечная и немного прохладная, но все же уходящие тучи ухмылялись своей проделанной работе: курчавые темные стволы с шишковатыми пальцами сплошь усеяли свою лысеющую гриву рисунком ржавчины. Мужчина сидел на заборе, глядя в одну известную лишь ему точку. Фигура была настолько неподвижна, что любое животное могло принять его за часть серого влажного камня. Да и лицо у него посерело и осунулось, разительно напоминая цвет пыльного асфальта. Но ни одно существо не решалось подойти к этому полуживому изваянию. Наверное, даже листья над ним увядали быстрее, кидая свои почерневшие скелеты наземь, к его ногам. Ему казалось, что и он разлагается. С чего вдруг все это началось? Как позволил слизкой мерзкой злобе захватить свое сознание? Был ли он когда-нибудь счастлив в своей жизни? Может, весь кошмар начался, когда его, восьмилетнего, поймали больные извращенцы по пути из музыкальной школы? Или, когда он все-таки смог выбраться из лап этих чертовых ублюдков и, отворив дверь родного дома, увидел, что мать повесилась пару часов назад на своей любимой люстре? Когда он перестал плакать, вспоминая об этих вещах? Когда он стал… таким же? Все эти хреновы вопросы, как надоедливая мошкара, роились у него в голове на протяжении двух дней. А, может, и недель. Или месяцев? Кевин уже не помнил сколько так просидел, глядя, как умирает изумрудная лужайка. Он задавал себе вопросы, на которые не мог найти ответа и каменел на глазах, буквально покрываясь коркой тупой апатии. Чем же была вызвана череда этих мучающих вопросов? Ответ был довольно прост. Он увидел ее. Впервые за столько лет. Хотя и не думал, что она появится здесь. Ведь предсмертные минуты этой девушки закончились в паре метров до роковой территории. А вдруг… Нет, не мог же он ее принести живой? Но какое же еще может быть объяснение? Увидев Эдли вновь, Рамос почувствовал то, что никогда доселе не испытывал. Вину. Он увидел ее мельком в окне кухни. Голову обхватывает все тот же сиреневый ободок атласной ленты. Лента… В его воспоминаниях она была вовсе не на ее голове. Она обвязывала дрожащие синеющие руки, а пару раз и тонкую шею, оставляя такие же пурпурные следы. Почему он это делал? Разве он не помнит, что с ним творили то же самое в затхлом мотеле? Головная боль начинала набирать обороты, как снежный шар. Сначала он ощущал лишь тонкий отголосок этого мучающего чувства. Однако, чем больше он думал о том, что совершил, тем сильней вина тупой иглой расковыривала вены. Эти размышления заставили его посмотреть на все под другим углом. Некоторые жизненные позиции, которые он так обстраивал каменными стенами и отстаивал свою „крепость“, как только мог, пошатнулись от семибалльного землетрясения. Появились и новые вопросы. Зачем ему Вайолет? Вайолет… Красивое имя. Не перестанет удивляться. Именно с ней ассоциируется этот сиреневый цвет. Но вовсе не фиолетовых рубцов. Это был шлейф лаванды и люпинов с отголосками медового аромата едва распустившегося колючего чертополоха. Так для чего она ему? Мысли прервал раздавшийся хохот и топот босых ног по шероховатому ковру листвы. К его пристанищу неслась никто иная, как маленькая мисс Харомн, с лучезарной улыбкой до ушей. Странно, что она его не заметила. Хотя, возможно он уже настолько долго в своем невидимом обличьи, что и сам забыл, когда снимал его. Девушка пронеслась, как ураган, взбивая все его больные вопросы. Знаешь, Вай, а ведь отвлечь Кевина за это время, что он здесь, никому не удавалось. Только тебе. И тут его осенило. Ответ на вышепоставленный вопрос открылся сам собой. Он надеялся, что Вайолет станет для него тем другим сиреневым. Что станет цветами, которые так любила его мать, что сотрет жизнь до смерти и напишет новую прекрасными пурпурными чернилами. Пурпурными, как орхидея, а не кровоподтеки. Ему необходима эта фиолетовая дымка. Вот она, объект его фантазий, несется сломя голову к укрытию его, прямо в руки. Кевин готов был поклясться, что на секунду его уголки губ приподнялись в улыбке. Настоящей, искренней. Надо же… А это странно. Вот так сидеть и улыбаться без намека на злобный оскал. Появилась глупая, но такая заманчивая мысль… Может окликнуть ее? Но не успел Рамос и рта раскрыть, как с ним стало происходить что-то до непонятности сумбурное. Некое давление начало сжимать его, сдвигая все дальше к краю территории призраков. В конце концов он ощутил лопатками стену, за которой продолжался тот неведомый живой мир. Она была словно литая мраморная преграда. Невозможно сдвинуть, невозможно смять или разбить. А то давление все жало на призрачное тело. Но по ощущениям оно было вовсе не таким же непоколебимым. И все же было очень неприятно. Рамос чувствовал, как оболочка невидимого энергетического пузыря прижимает его к границе все сильнее и сильнее, сжимает легкие, не давая возможности вздохнуть. Каждый миллиметр отчаянно сражался, но тщетно. Еще чуть-чуть и расплющит. В глазах потемнело, и призрака раскатало, кажется, до толщины тетрадного листа. Терпеть больше не было сил… Все закончилось так же неожиданно, как и началось. Невидимый злосчастный пузырь рассыпался мириадами тончайших лоскутов прозрачной материи. Легкие расправились и кислород резал их изнутри, словно это была соленая морская вода. Кевин шумно вздохнул, несмотря на то, что захлебывается воздухом. Отдышавшись, взгляд пробежался по округе, отмечая, что же могло вызвать этот приступ. Водянистые глаза остановились на белых кудрях пасынка. Конечно, как же без тебя, парниша. Так вот как действовал этот щит. Действовал. „Щита больше нет“, — смаковал с расплывшимся по лицу удовольствием эту мысль Кевин. Рамос с злорадной ухмылкой взглянул на Тейта. Чего он барахтается в куче гнилых сопрелых листьев? В ушах зашумело. Кровь бушующим потоком прилила к его лицу. Затем быстро отхлынула. Он стоял на месте не в силах пошевелиться. Спину Лэнгдона обхватывали тонкие изящные кисти. Впивались в него ноготками, чуть ли не срывали одежду. С каждым их судорожным вздохом они словно забирали воздух у самого Кевина Рамоса. Он вновь задыхался, будто покинувшая вместе с жизнью астма вернулась восвояси. Как?! Как он мог думать, что что-то может измениться?! Что кто-то сможет его спасти?! Чушь! Эта шлюха, чуть ли не трахающая этого смазливого ублюдка, не в силах переписать все с чистого листа! Она грязная, как и все вокруг! Как и этот гнилой затхлый мир, потонувший в блевотине и дерьме. Кевин чувствовал себя, стоящим посреди канализации, простилавшийся на мили вокруг. Этот бескрайний сор забивался в дыхательные пути, и мужчине казалось, что и в сознание просочилась частица этой мерзости. Он чувствовал себя жестоко обманутым и оскорбленным. Как же больно иногда бывает, когда кто-то не оправдывает твоих надежд. Он метался из угла в угол в своих мыслях и не мог найти достойного пристанища. Рамос настолько заблудился в своем пышущем гневе и обиде, что не мог сойти с места. Мог лишь наблюдать, скованный по рукам и ногам. Ответы ледяными потоками чистой воды лились вырывавшейся из берегов рекой и смывали лужи грязи. Разве он не помнит, что с ним творили то же самое в затхлом мотеле? Помнит до мельчайших подробностей. Так почему стал таким же? Потому что ему это нравится. Зачем убил Эдли? Потому что хотел. Паскуда-Лэнгдон отнял у него жизнь. Отнял у него возможность продолжать свои дела. Отнял у него мечту. Отнял ее. Забрал Вайолет. А он заберет румянец с ее щек. Выпьет пульс до конца и искупается в ее крови. Полностью уничтожит прежнюю девушку.Заберет ее жизнь у Тейта. Посмотрим, как она ему понравится без своей теплой норки, которая навсегда станет холодной и тугой, словно ведро с песком. Зачем ему Вай? Для мести. Едва зародившееся зерно раскаяния безвозвратно потеряло последнюю возможность прорасти в ядовитой душе.***
Вереница оранжевых осыпающихся деревьев закончилась, и маленький дом с белым сайдингом встретил прибывших теплым светом окон-глазниц. В принципе дом был стандартных размеров, но по сравнению с особняком Хармонов окружающие постройки казались мелкой сошкой. Низенькая живая изгородь огибала зеленым поясом широкие бока здания. Кусты были идеально подстрижены, создавая „поясу“ видимость ровной бархатной текстуры. Дверь из красного дерева отворилась и на порог вышла хозяйка, небрежно закинув полотенце через плечо. Ее живые блестящие глаза озорно сверкнули в сгущающихся сумерках. Широкая добрая улыбка освещала улицу лучше, чем близстоящий фонарь. Женщина очень походила на свою обитель: низенькая, но с привлекательными формами дама. Темно-рыжие блестящие волосы собраны в аккуратный пучок на затылке, лишь две пряди спускались от висков. Вайолет, к своему удивлению, ответила на улыбку тети Джо. Эта женщина — человек, вызывающий довольно смешанные чувства. С одной стороны, тетя Джо всегда отличалась отзывчивостью и неутомимой хозяйственной деятельностью. Ее практически невозможно увидеть без дела: то моет посуду, то наводит чистоту на и так сверкающей кухне, то стирает, то еще бог знает что. Она всегда старается помочь и вникает в чужие проблемы. Но иногда она становится слишком навязчивой и терпеть не может, когда кто-то рядом с ней бездельничает. Плюс ко всему прочему, она язвит так же часто, как дышит. Вайолет иногда кажется, что именно по этой причине от тетушки сбежал третий муж. Хотя, если так рассуждать, то Хармон младшей тоже замужество не светит. Следом за ней на порог вышел высокий широкоплечий мужчина. Видимо, тот самый нашумевший жених. Нельзя было сказать, что он был красив, но в резких чертах выражалась мужественность и та самая каменная стена, за которой хотят укрыться все женщины. Хоть мускулы у него и были внушающими, намечающийся пивной животик вырисовывался сквозь белое поло. Он по-хозяйски обвил широкой рукой талию Джо и вторил ее улыбке. Папа заглушил двигатель, и они вместе с мамой вышли из машины, шумно здороваясь. Джо звонко расцеловала свою сестру в обе щеки, а на Бена странно посмотрела, презрительно поджав губы. Видимо, не одной Вай до сих пор сложно простить отца. Целых пять с лишним лет она не была здесь. Вайолет тяжело вздохнула, берясь за рычажок, открывающий дверь. Пачка сигарет любовно грела ногу сквозь ткань горчичного кардигана, и все сразу стало казаться не таким уж плохим. Только правому локтю не хватало привычного ветерка. Джо влажно расцеловала свою племянницу и добавила: — Ей Богу, Вайолет! Мне иногда кажется, что ты была дублером Голлума! «Неужто твой кот наступил на пульт и переключил этот канал с бразильскими сериалами? Признаться, я удивлена, что ты вообще слышала о „Властелине колец“» — мысленно ответила колкостью на колкость та. Мама взяла с нее обещание, что девушка не будет грубить. Чертовски сложно держать свой язык за зубами. После обмена любезностями с тетей, настала очередь ее будущего мужа. Каждый крепко пожал руку мужчине в белом поло, оказавшимся Николасом. Внутри все как всегда сияло чистотой. Просторная прихожая встретила гостей теплотой и мягким ворсом бежевого ковра. С аккуратной маленькой кухни слышался умопомрачительный аромат абрикосового пирога. Что-что, а готовила тетя Джо отменно. Вивьен с наслаждением прикрыла глаза, втягивая воздух. Вай невольно повторила за матерью — здесь пахло детством. Все вокруг казалось меньше, чем в воспоминаниях. Деревянная темная лестница, которая раньше для Вайолет была необъятным обелиском, превратилась в довольно узенькое скромное сооружение. Но третья ступенька все так же скрипела под тонкой ступней девушки. Ее комната тоже сжалась, словно шерстяной свитер после стирки. Маленькое окошко сбоку от кровати сплошь уставлено горшочками с разросшимися вовсю фиалками, огромное зеркало стало узкой полоской стекла, а кровать из двуспальной превратилась в полуторку. Однако сказочное уменьшение пространства лишь добавило уюта. Больше не ощущалось той сквозящей пустоты. Не ощущалось по крайней мере в интерьере. Девушка провела тонкими пальцами по нежно-фиолетовой стене с многочисленными следами от иголок. Здесь она развешивала свои рисунки. Кое-где даже остались едва заметные белые следы от сорванной бумаги. Лет в девять она сама содрала все работы и сожгла на заднем дворе. Вай не помнит, что тогда на нее нашло. Вроде бы тетя Джо хотела посмотреть ее галерею, но маленькая упрямая Вайолет не хотела, чтобы кто-то лез в ее внутренний мир. С тех пор она почему-то перестала рисовать. Разбирать сумки сейчас не хотелось — долгая дорога дала о себе знать. Ноги скинули тяжелые ботинки и с наслаждением зарылись пальцами в длинный ворс белого ковра. Сколько бы лет он здесь ни лежал, все равно оставался таким-же белоснежным и мягким. Затем ноги сами повели к дубовому шкафу. На самом дне, в самом темном углу, нашлась старая коробочка для ланча. Вайолет сама ее туда спрятала, положив внутрь свои сокровища: фотографии с подругами из прошлой школы, билеты наиболее понравившихся фильмов, автограф Дага Брэдли, сыгравшего Пинхеда в фильме „Восставший из ада“, засушенный ярко-красный с желтыми и зелеными прожилками лист клена, билет на концерт „Нирваны“ и сломанные наушники. За рассматриванием этих ностальгических безделушек у Вай ушло больше двух часов. Она совершенно забыла про ужин, но желудок громко напомнил ей. Девушка стиснула кулачки и мысленно готовилась к психологической атаке родных, спускаясь на кухню. Затем она смело распахнула дверь, не забыв надеть вежливую улыбку. Сейчас как всегда родители будут публично упрекать ее за депрессивные настроения и отказ от добавки, как всегда Джо одарит ее укоризненным взглядом за опоздание на ужин, и как всегда они наперебой с мамой будут перемывать ей кости, как только за спиной Вай закроется дверь. Она тихо прошла и заняла место рядом с матерью. Что-то здесь было не так. Мало того, что тетя Джо ей ни слова не сказала, так на девушку вообще никто не обратил внимания. Ореховые глаза обвели всех присутствующих, желая разгадать причину всеобщего трепета, который ощущался кожей. И этой причиной была эффектная блондинка с удивительным проникающим, словно рентген, взглядом. — Добрый вечер, Вайолет, — произнес тихий, но сильный голос.***
Тейт нервно щелкал ногтем по столешнице. Эта тишина наверху его бесила. Бесила гребаная мигающая лампа в подвале, которую он слышал даже на кухне. Бесил скрип лестницы. Бесил яркий свет погожего дня. Бесила эта чертова столешница. Бесил каждый сантиметр поганого Дома. Под глазами залегли черные круги, чернее которых разве что его радужки. Птица за окном звонко гаркнула, ударяя по перепонкам юноши, и тот со всей силы саданул по столешнице, громко матерясь. — Пернатый хрен давно нарисовал съебастьяна в воздухе, какого черта ты до сих пор дубасишь бедный кусок дерева? В Чеда полетела сахарница, но тот ее поймал. — Без твоей латентной рожи и так хреново! Пошел вон! — Милый мой, для того, чтобы изгнать меня, маловато силенок. Тейт в тихой ярости схватил близлежащий нож. — Зато, может, порезвимся, как тогда? Помнишь, как я прокрутил в анусе твоего дружка кочергу? Думаю, этот тесак как раз для твоей раздолбанной дырки. Чед презрительно хмыкнул, но все же поспешил раствориться в воздухе. Лэнгдон швырнул в стену нож, кажется, в миллиметре от гейской туши. Тейт не знал в какой угол ему забиться, чтобы не чувствовать этого. Он еле добрался до ее комнаты, падая на кровать. Сотрясаемое сильнейшим ознобом тело свилось в тугой клубок на лавандовом одеяле. Призрачная кожа покрылась густым слоем гусиной кожи. Стараясь хоть как-то согреться, Тейт завернулся в одеяло, пахнущее ей. Рот то и дело наполнялся слюной, будто перед ним стояла огромная миска с нарезанными лимонами. Что это с ним такое? Блондин приоткрыл глаза, желая найти сбившееся в ногах покрывало. Но как только веки распахнулись, комната предстала за мутной пеленой, которую приходилось то и дело смаргивать. Глаза жутко слезились, отчего закладывало нос. Дрожащая рука провела по блестящему от холодного пота лицу. Через некоторое время Лэнгдон уже стоял, согнувшись в три погибели над унитазом. Горло саднило, но рвота все продолжалась. Спустя пару часов „беседы“ с белым другом, юноша в изнеможении откинулся на холодный каменный пол. Каждый сустав и каждая косточка, наверное, даже все капилляры начали безудержно выть и ныть. Кажется, будто тело чувствует все круги ада одновременно. Парень корчился на полу, пытаясь сдернуть с себя кожу и избавиться, наконец, от этой боли. Пульс бил настолько сильно, что его невозможно было ощутить. Корчась и выкрикивая проклятья, Тейт медленно пополз к сиреневому ковру. Задрав его, дрожащие пальцы впились в половицу и, мешая ногти с кровью, вырвали кусок пола. Мигом восстановившаяся рука нашарила в пыли тугой сверток полиэтилена. Зубами порвав пленку, юноша рассыпал по полу белый порошок. Он с трудом заставил непослушные руки образовать хоть какое-то подобие дорожки и с жадностью вдохнул наркотик. Голова моментально опустела. Не было ничего. Ни этого треклятого ковра, ни пола под спиной. Была лишь бесконечная успокаивающая космическая чернота. Впервые после смерти Тейт ощутил наркотическую ломку. Удивительно, как тело еще помнит это. Сколько лет он уже как мертв. И почему именно сейчас? Тейт Лэнгдон настолько ослаб духом, что ломки вернулись. Встретив Вайолет, он будто повысил лимит удовольствия и теперь расплачивается за него. И как же ее не хватало. Вспоминая ее взгляд, от которого у него уже стояк, вспоминая, как идеально ложилась рука на изгиб шеи, вспоминая шелковые пряди волос… Ломка усиливалась в тысячу раз. Видимо, Вай была почище любого наркотика. Эта ломка требует вовсе не кокаина. Кокс лишь на время притупляет боль. Ломка жаждет Вайолет. В перерывах между муками и забытием, юноша ощущал постоянную тревогу. И вызвано это было тем, что Рамос никак не давал о себе знать. Больше не стоял за дверью, больше не крался за парнем. Эта неизвестность мучала блондина. Вскоре он возобновил свою привычку. Раз за разом призрак вспарывал тонким лезвием свои вены, глядя, как вишневая кровь равномерно вытекает из запястья. Однако стоило моргнуть — и все исчезало. Он мог проводить так часы напролет, кромсая тело. И в конце концов это перестало приносить хоть какое-то облегчение. Тогда он начал искать новые способы. Пару раз сиганул с крыши, и боль действительно помогала избавиться от психологической ломки. Но и это вскоре потеряло свой анестезирующий эффект. Каждая гребаная минута неведения накапливалась, образуя больную оскомину, и в итоге Тейт решился. Другого пути он не видел. — Кевин Рамос.***
Срок пребывания в гостях у тетушки медленно продвигался к концу, чему подросток была немыслимо рада. Каждый день ее втягивали в бытовую рутину, и теперь не удавалось отсидеться в своей комнате. Однако это было лишь на руку, потому что в работе не так ощущалось это странное чувство необъяснимой тревоги. Семья не узнавала дочь, когда Вай сломя голову бросалась выполнять новое задание от тетушки Джо. И, признаться, отношения у них начали складываться лучше. Стало меньше камней преткновений, практически исчезли укоризненные взгляды и неодобрительные шепотки в ее сторону. Всем казалось, что все счастливы, и что все идет в лучшую сторону. Всем, кроме Вайолет. Без присутствия Тейта она чувствовала себя неполноценной и до боли уязвимой. Ужасно хотелось хотя бы просто увидеть белобрысую макушку. Даже едкий запах хлорки не мог выдворить из памяти аромат пороха и древесины. Хоть отношения с родственниками улучшились, Хармон младшая до сих пор не могла найти с ними общий язык, хотя и претворялась, что беседы за обедом ее увлекают. Достаточно лишь просто пихать в себя еду, вкуса которой не чувствуешь, и поддакивать. Никто до сих пор по-настоящему не интересовался ее точкой зрения на тот или иной счет. От этого чувство одиночества начинало поедать все светлое пространство внутри, желая вытолкнуть из себя черноту. Лучиком света, малой толикой того солнца, что осталось в Лос-Анджелесе, стал человек, появившейся в жизни Вайолет совсем неожиданно. Билли Дин оказалась очень приятной особой. Она приехала на свадьбу к своему брату Николасу. Несмотря на то, что она была ведущей реалити-шоу, в ней не было ни капли заносчивости. Эта женщина владела изумительным даром говорить то, что хочет сказать, и мягко лавировать в разговоре, как ей было угодно. Она всегда с легкостью и незаметно для других переводила разговор в другое русло, когда возникали неприятные для Вай темы. Надо признаться, за это та была ей дико благодарна. Иногда выпадали такие моменты, когда Билли и Вай оставались наедине. Разговор с ней был таким же легким, как и с Тейтом (почти), и не надо было выбирать выражения — мысли сами складывались в нужные слова. С ней девушка чувствовала какую-то связь и тайно радовалась складывающимся дружеским отношениям. После их бесед на душе становилось чуточку легче, хотя она и не затрагивала темы, которые ее по-настоящему волнуют. Подготовка к свадьбе шла полным ходом, и вскоре гостеприимный дом тети все наполнялся друзьями семьи и дальними родственниками, что иногда Вай казалось, бока из белого сайдинга трещат по швам. Все без стеснения заявлялись на порог, и девушка не могла взять в толк, почему единственный приятный ей человек не может здесь остаться. И еще Вайолет удивляло, что Билли не может дать четкий ответ на ее мольбы. Однако, после ее горячих просьб, Ховард стала чаще появляться и иногда даже оставалась и на обед, и на ужин. Наконец, после улаживания нескольких конфликтов с дизайнерами и владельцем ресторана, где планировалось провести банкет, приготовления завершились. Тетя тряслась в предсвадебной лихорадке, хоть репетиция празднества и прошла на ура. В последний день перед свадьбой, когда мужская половина отправилась на мальчишник, представители прекрасного пола расположились в гостиной с музыкой, напитками и сладостями. Все это напоминало девушке плохую пародию на пижамную вечеринку, которые она так не любила. Женщины сидели на разложенном диване и обсуждали своих мужей, работу и как вывести особо трудные пятна. Это было, мягко говоря, не интересно Вайолет. И поэтому, выбрав удачный момент, тонкая фигурка девушки скрылась за дверью. Зябкий ночной воздух приятно холодил кожу, и Вай с жадностью вдохнула мглу. В соседних домах свет уже давно погас, и улица освещалась лишь маленькой лужицей света, льющейся из высокого фонаря. В такой обстановке проще простого было поверить в любые страшные сказки, монстров и призраков. Хотя вера в призраков у Вайолет не угасала и при свете дня. Звук щелкающей зажигалки заставил девушку подпрыгнуть от неожиданности. — Прости, я тебя напугала? — спросила блондинка, с наслаждением прикуривая сигарету. — Вовсе нет. Ореховые глаза то и дело с завистью опускались на самокрутку Билли. Единственная пачка „Мальборо“ у нее закончилась уже на третий день. Ховард проследила за ее взглядом. — Хочешь? Обожаю берли. Вай с удовольствием втянула в себя дым и невольно закашлялась. К самокруткам она не привыкла, но это лучше, чем ничего. Постепенно она приноровилась и уже наслаждалась легким отголоском какао. — Подкрадываешься, словно тень, — наконец вымолвила девушка, выпуская облако дыма. — Дед часто брал меня на охоту, — пояснила та. — На кого охотились? — с интересом спросила она, вспоминая как сама пару раз стреляла уток вместе с дедушкой и отцом. — В основном на оленя. Повисло долгое молчание. Обе стояли на террасе и молча курили, упиваясь никотином. — Знаешь, иногда ты мне тоже напоминаешь олененка, — заговорила вдруг блондинка. Затем вновь немного помолчала и добавила: — Хотя в душе ты, скорее, тигрица, — тихий мелодичный смех сорвался с красных губ. Вайолет тоже улыбнулась. Следующее само сорвалось с языка: — Прости, что докучала тебе все это время. Идеальные тонкие брови прыгнули вверх. — Докучала? Боже, Вай, да ты самый приятный человек во всем этом доме! С тобой единственной можно говорить на действительно интересные темы, а не о том, что твой муж опять ушел бухать с друзьями. Девушка вновь рассмеялась, облегченно выдохнув. — И вообще, почему ты так решила? — Просто… Почему ты не захотела остаться здесь? На красивое лицо легла тень. Билли потушила огарок и внимательно взглянула на собеседницу. — Дело не в том, что я плохо отношусь к тебе. Совершенно наоборот, — было видно, как женщина тщательно подбирает слова. — Просто мне тяжело находиться день напролет рядом с тем, кто тесно связан со сверхъестественным. Ты так переплетена с миром духов, что это не остается не замеченным для таких как… я. — Что ты имеешь в виду? Кто ты? — ореховые глаза недоуменно моргали. — Я — медиум. Услышанное никак не хотело укладываться в голове. Ей не сложно было поверить во что-то еще паронормальное, вовсе нет, просто ее удивлял тот факт, что этим паранормальным оказалась именно Билли Дин Ховард. И почему все люди, которые ей нравятся, связаны с загробным миром? Женщина терпеливо ждала, глядя в ночную темень. — И что ты видишь? — наконец спросила Вай. — Ты как маяк для потерянных душ. То место, в которое ты переехала, очень сильно влияет на тебя. Не ты ли слышала всех, кто жил там когда-то, в свою первую ночь на новом месте? — Да, но как ты… — А твоих родителей ничего не беспокоило. Они не чувствуют призрака даже у себя под носом. Им не ощутить холода загробного мира, когда уже давно умершая собачка трется о ноги твоей матери. Но больше всего меня беспокоит другое. Тебе не стоит возвращаться туда снова. Там тебя ждет опасность. Я чувствую это, но не могу определить от кого она исходит. — Я не могу туда не вернуться. Мне так плохо без… — Я знаю, что ты скучаешь по нему. Но он больше не сможет защитить тебя. Да и кто защитит тебя от него самого? Вайолет не понимала, к чему клонит Билли. Тейт опасен? Для нее? Нет, Билли что-то путает. — Тейт не может представлять мне никакой опасности. — Ты не права. — Он не отходил от меня больше месяца, и ничего не случилось! — Это не значит, что, когда ты вернешься, тебя встретит прежний Тейт. — Что ты такое говоришь? Он… он любит меня! — Я и не утверждала обратное. Вайолет отвернулась от подруги, схватившись двумя руками за забор. Плечи тяжело вздымались от глубоко дыхания. Теплая ладонь легла на хрупкое плечо. — Я понимаю, что ты любишь его, — Вай вздрогнула от этих слов. — Между вами бешеная страсть, я чувствую. Но поверь мне, он опасен. Как долго вы сможете быть вместе? Он бессмертен, а ты нет. Я не думаю, что он сможет тебя отпустить. Смысл слов долго доходил до девушки. Неужели, Билли считает, что Тейт рано или поздно убьет ее? Да как она может думать так? Она совершенно ничего о нем не знает! Оскорбленная девушка скинула с себя ладонь и быстро поднялась к себе в комнату, заперев дверь. На следующее утро Джо вела себя, как сумасшедшая. Весь ее день до начала празднества был расписан по минутам. Ее рыжая голова металась туда-сюда по дому в поисках то ли туфель, то ли кредитной карты. Вся эта паника была до смешного нелепой, ведь у тети всегда все лежало на своем месте. Вай терпеливо подала ей пластиковую карту и пару туфель, отчего счастливая обладательница чуть не снесла бедную девушку с ног. Часы пролетали, словно минуты в этой предсвадебной панике, и вскоре долгожданный момент настал. Лучи солнца проходили сквозь разноцветные стеклышки витража и окрашивали церковь изнутри своим сиянием. Орган мощно звучал, отдаваясь в высоком потолке, и залу наполнили насыщенные звуки свадебного марша. Хармон младшая стояла вместе с остальными подружками невесты, чувствуя себя абсолютно некомфортно и нелепо в бежевом облегающем платье. Тонкие запястья нервно теребили крошечный букетик пионов, и весь ее внутренний мир кричал о желании спуститься с дурацкого помоста и надеть джинсы. Нервничающий очевидно по другой причине жених стоял у алтаря перед священником, нетерпеливо всматриваясь в противоположный конец. Наконец, из дверей выплыла счастливая Джо под руку с дедушкой Вай. При виде нее Николас расплылся в потрясенной улыбке. От этих чистых эмоций уголки губ Вайолет невольно тоже потянулись наверх. Как редко удается видеть искреннюю улыбку и искренние чувства. Девушка прожила во лжи достаточно, чтобы ценить моменты чистые от надоевшей фальши. Церемония длилась мучительно долго, и когда молодожены скрепились поцелуем, Вай с облегчением выдохнула. Первая часть завершена. Вся процессия двинулась к машинам, которые отправили гостей на банкет. Большую часть просторного помещения ресторана занимала танцевальная площадка во главе с пультом ди-джея. Вокруг нее расположились столики для друзей и близких. Вайолет недоверчиво рассмотрела человека за пультом. Это был мужчина лет тридцати с безумным эрокезом. Небольшой пивной животик обтягивала кожаная жилетка поверх белой майки. В общем, этот человек не был похож на того, кто разбирается в хорошей музыке. Скорее всего, сегодня зал будут сотрясать ненавистные девушке звуки дабстепа или какой-нибудь попсы. Так и оказалось. После танца молодоженов, Эрокез, как прозвала Вай про себя ди-джея, врубил трек, который без конца проигрывался на всех каналах по радио. Все гости высыпали на танцплощадку, желая тряхнуть стариной. Все это до невозможности напоминало школьные танцы, и Вайолет как всегда неизменно сидела за столиком. Ее родители, Джо и Николас, бесконечное количество родственников — все танцевали, как в последний раз. Девушка невольно хохотнула, когда ее дед пытался повторить знаменитую лунную походку Майкла Джексона. В зале было полно людей, но необъяснимое чувство тревоги вновь настигло скучающую Хармон младшую. Ей казалось, что с минуту на минуту должно случиться что-то нехорошее, что кому-то грозит опасность. Но вокруг все казалось до боли безобидным. Обеспокоенные глаза метались от одного гостя к другому, словно у дикого зверя, заточенного в клетке. Едва слышный вскрик сорвался с ее губ, когда на плечо легла мягкая ладонь. — Вайолет, мне срочно нужно поговорить с тобой. Девушка не испытывала никакого желания говорить с медиумом, но что-то в ее глазах заставило Вай без вопросов последовать за женщиной. Они остановились у старого желтого дуба. Под ногами хрустели желуди, которые детвора еще не успела разобрать. — Что случилось? — Вай, твоей семье угрожает опасность.