***
Мэтью Уилкерсон устало развалился в кресле и принялся нащупывать пульт от телевизора. Работа, хоть и привычная, выматывала его до пределов, и сил едва хватало на то, чтобы приползти домой и поместить своё тело на горизонтальную поверхность. Экран приветливо моргнул, и Мэтью тут же провалился в дрёму — дрейфовал между сном и явью, медленно приходя к мысли, что встать и приготовить ужин когда-нибудь, к сожалению, придётся. Зазвонил телефон. Уилкерсон вздрогнул и приоткрыл один глаз. — «Может, ошиблись?» — с надеждой подумал он. — «Так не хочется шевелиться…» Но аппарат не унимался. Выругавшись, Мэтью стёк на пол и неохотно потащился на звук. — Алло? — Уилки!!! — трубка заверещала так пронзительно, что он невольно пригнулся. — Ты огромная! Крысиная! Задница!!! — Кэндис, — оторопел Мэтью, — что случилось? Почему ты так кричишь? — Я сегодня проходила испытания на эти твои гонки! В Мотосфере Джека Фасслера! — Ох, блядь… Я забыл. Вернее, я помнил, что ты поедешь, но потерялся, какое сегодня число. Тебя приняли? — Да!!! — надрывалась Брайтман. — Только дело не в этом! — Может, ты перестанешь орать, как пароходная сирена, и расскажешь нормально, что там у тебя произошло? — вздохнул Мэтью. Теперь от грубой физической работы у него болело всё тело, а от воплей подруги — ещё и голова. — Почему ты не предупредил меня, что в команде «Фастекс» выступает гонщик с лицом моего брата? — в словах Кэндис прозвучало отчаяние. — Я там чуть не умерла! — Это который? — растерялся Уилкерсон. — Боец Маккатчен. Марк Маккатчен, — она сделала ударение на имени. Мэтью снова выругался. — Кэндис, я… Я не подумал… Вернее… Когда пару лет назад увидел его на стадионе, то просто охренел. Но у него голос другой совсем, да и он младше. Я давно смотрю эти гонки, живу недалеко от трассы, так что уже привык. Даже не пришло в голову. — Ты в неё только ешь, — всхлипнула Брайтман, и Мэтью понял, что она плачет. — Он стоял в комнате, живой, настоящий… А потом Пилот его представил, и мне стало так страшно, просто невыносимо… Я потеряла сознание. Ребята вызывали командного врача. Мне какой-то укол после всего сделали, и я не смогла сесть за руль. Дэвиду пришлось ехать одному на автобусе… Я только что проснулась. — Мне так жаль, Кэндис, — пробормотал Мэтью. — Я очень виноват, правда. Тебе привезти что-нибудь? — Вагон нервных клеток, — сердито бросила та. — Ничего мне не надо. — Хочешь, Дэвида на выходные заберу? — А как же твои раскопки? Уилкерсон не понял, ехидничала подруга или нет. — Я пару часов назад приехал домой. В субботу и воскресенье буду свободен. — Мне стоит спросить об этом у самого Дэвида, — ответила Кэндис. — Уилки, прости, что накричала на тебя. Но ведь ты знал и не сказал… — Говорю же, я уже привык, — вздохнул Мэтью. — Ладно, поздравляю тебя со вступлением в «Фастекс». Это чертовски круто, если что. Я бы ни за что не смог. — Расскажешь мне, как достал запись из симулятора? — Пока нет. Может, позже сама догадаешься. — Ты всё ещё редкостная задница, Уилки. Спокойной ночи. — И те… — Мэтью не успел договорить, потому что Кэндис уже повесила трубку. Закатив глаза до боли, Уилкерсон положил телефон на подлокотник и направился в душ. Придётся прямо сейчас ехать к Брайтманам минимум с тремя коробками пиццы и бутылкой вина, иначе подруга попросту не пустит его на порог. Надо же, он и правда настолько привычно воспринимал Бойца Маккатчена, что даже не подумал, насколько сам факт существования этого гонщика может ранить Кэндис. Мэтью, если честно, и не верил особо, что она справится с тестовым заездом — он воспринимал всю эту ситуацию, как большой розыгрыш. Сидя в симуляторе, подруга не пострадала бы, а впечатлений потом осталось бы море. Так что, по его мнению, до встречи с гонщиками «Фастекса» события вовсе не должны были дойти…***
Мэтью Уилкерсон вспомнил тот день, когда хоронили Сьюзан Брайтман. На церемонию его не пустили, потому что он католик, и парень очень долго стоял у входа на кладбище, дожидаясь, пока появится Кэндис вместе с её отцом и младшим братом. Он смотрел на странную процессию, совсем не похожую на обычные христианские похороны, и думал о Марке. В голове Мэтью упорно крутилась мысль — друг планировал свой побег, но что-то пошло не так. И если Марк всё ещё жив, то больше никогда не сможет показаться в Сибруке. Увидев знакомое лицо, девочка заплакала ещё сильнее. — Здравствуй, Мэтт, — хмурый и бледный Джозеф Брайтман возвышался за спиной дочери. — Прости, но нам нужно домой. — Я просто хотел сказать, что мне очень жаль. Если вам понадобится помощь, вы всегда можете меня попросить. — Спасибо, Мэтт. Весь облик Джозефа будто кричал: оставьте меня и детей в покое! мне нужно подумать, что делать дальше! я потерял одновременно жену и сына! Кэндис проводила Мэтью печальным взглядом, и в тот момент он понял — он теперь ей обязан. Если бы Мэтью был чуть менее тщеславным, не боялся бы Скотта Фрэнсиса так сильно и настоял бы на возвращении домой с половины дороги, то сейчас вся семья Брайтман, возможно, была бы в порядке. Через несколько месяцев стало известно, что нашли мотоцикл Марка — в штате Коннектикут, сильно разбитым. Владельца установили по индивидуальному номеру двигателя. Узнав об этом, Джо Брайтман, здоровье которого заметно подкосилось, начал топить горе в алкоголе. Кэндис и маленький Дэвид оказались предоставлены сами себе. Мэтью, вероятно, и помог бы ребятам, но ситуация в его семье тоже была непростой. Томас Уилкерсон воспитывал сына в одиночку, пока о его бывшей жене ходили самые разные слухи. Вроде бы, она была настолько больна лудоманией, что проиграла предыдущее жильё Уилкерсонов, и в итоге Томас через суд запретил ей приближаться к сыну, а потом они переехали в Сибрук… Сам Мэтью маму практически не помнил: высокая блондинка, яркие губы, приятно пахнет сладкими духами — на этом образ родительницы колебался и таял в воздухе. Томас был талантливым химиком, очень увлечённым своей профессией, и страдал оттого, что в крохотном Сибруке ему некуда применить свои знания. Когда Мэтью закончил школу, Том стал ездить по ближайшим большим городам в поисках работы, пока ему наконец не улыбнулась удача. Его пригласили в огромный проект — создание целого мегаполиса вокруг нового экспериментального гоночного стадиона. — Он будет называться Нью Мотор-Сити или просто Новый Автоград, — Уилкерсон-старший делился новостями с сыном. — Планы просто грандиозные. И платят весьма прилично. — Пап, но как же Кэндис… — Мэтью, — Томас нахмурился, — я всё понимаю, но если ты ставишь меня перед выбором, то я предпочту нашу с тобой семью, а не парочку соседских детей. Начинай собирать вещи, чтобы к концу месяца был уже готов. И прекрати обвинять себя в пропаже этого парня. У него должна была быть своя голова на плечах. — Ладно, ладно, — Мэтью отступил, но на душе у него было неспокойно. Новый Автоград стремительно разрастался, однако Уилкерсон-младший никогда особо не интересовался автогонками. Его начали раздражать постоянно снующие по улицам толпы туристов, шумные строительные работы, огромное количество рекламы. В университет Мэтью поступить так и не смог — во-первых, он не был ни талантливым, ни хотя бы прилежным, а во-вторых — так и не знал, чем хочет заниматься. Он работал то курьером, то маляром, то продавцом в кофейне, потом начал изучать автомеханику, но забросил и это. Через несколько лет Мэтью от скуки вернулся в Сибрук. После Нью Мотор-Сити городок показался ему умирающим. То, что так раздражало Уилкерсона в Новом Автограде, уже стало настолько привычным, что парень растерялся. Он абсолютно не понимал, что ему делать со своей жизнью. Мегаполис? Шумно. Сибрук? Скучно. Университет? Сложно. Физическая работа? Надоело. Погружённый в свои размышления, он брёл по улице, пока не вышел к знакомому дому. Немного поборовшись с собой, он позвонил в дверь. Девушку, которая ему открыла, он не узнал до тех пор, пока та не закричала пронзительно: — Уилки!!! Это ты!!! — Кэндис?! — Мэтью округлил от удивления глаза. — Ты вообще не изменился! — А ты повзрослела, — пробормотал он, потирая шею. Сестру Марка он помнил десятилетней девочкой, низенькой и худой для своего возраста, у которой где-то среди копны буйных чёрных кудрей виднелись большие серые глаза. Впрочем, рост самого Мэтью перевалил за метр девяносто, поэтому «низенькими» ему казались практически все. Она всё ещё еле-еле доставала ему до груди, но фигурка у неё уже оформилась, а лицо приобрело неожиданную привлекательность. Или это был только его субъективный взгляд? — Ещё бы, — фыркнула Кэндис, — шесть лет уже прошло. Зайдёшь? — А можно? — Папа спит, пьяный, как всегда, — поморщилась Брайтман. — Дэвид на занятиях. Уилкерсон, пригнувшись, вошёл в бедно обставленную прихожую, и ему стало не по себе. Весь дом просто кричал об отсутствии денег. На диване в гостиной похрапывал Джозеф — лицо его осунулось, он выглядел очень старым и больным. — Как вы живёте? — тихо спросил Мэтью. — Нам пособия платят, — Кэндис поставила перед гостем чашку некрепкого чая. Давно, когда Марк был ещё жив, Сьюзан Брайтман всегда заваривала именно чай, а не кофе, чем удивляла окружающих. Кэндис, наверное, специально переняла у матери эту традицию. В вазочке, которую она вынула из кухонного настенного шкафа, поблёскивали яркие леденцовые конфеты. — Я домашними заданиями торгую, контрольными работами. Гуляю с собаками, газоны стригу. Хватает, в общем, дел. — Сколько тебе осталось учиться? — Два года. — А что будешь делать потом? — поинтересовался Мэтью, ощущая в груди болезненные уколы жалости. — Сначала нужно дожить. — Хочешь, переезжай к нам? — предложил Уилкерсон. — Мне нет восемнадцати, — холодно ответила Кэндис, сверля его пронзительным взглядом. — Даже если очень хочу, то не выйдет. — Я имею в виду… после того, как закончишь школу. — Я подумаю над этим. Спасибо, Уилки. — А что с остальными? — не унимался Мэтью. — Росс, Билл, Скотт? Они здесь? — Только Билл, — захихикала Кэндис, — в позапрошлом году женился, а в этом у них дочка родилась. — Неужели на Линдси?! — подскочил Уилкерсон. — Ага, — веселилась Брайтман, — куда он от неё убежит. Росс перебрался в Портленд. — В который? — В ближайший! — Кэндис явно привыкла к гостю, потому что говорила теперь гораздо громче. — Ты такой балбес, Уилки. Насчёт Скотта я не могу подсказать. Все Фрэнсисы уехали практически сразу после вас. Куда — понятия не имею. — Я бы тоже спрашивать не полез, — согласился Мэтью. — Жуткий тип. Бррр. Они допили чай, потом ещё немного посидели во дворе, и Уилкерсон отправился домой. Впервые за много лет у него появился в жизни ориентир, хоть и очень смутный. Через несколько дней он вернулся в Новый Автоград и снова подал документы в университет. Специальность была не слишком популярная — геология, но в естественных науках Мэтью разбирался, вроде бы, неплохо и неожиданно преодолел вступительные экзамены. До грантов и премий за отличную учёбу он, конечно, не дотягивал, но диплом получил и устроился потом в строительную компанию на должность геохимика. Жизнь начала налаживаться — у Уилкерсона появились деньги, а потом и новый круг общения… Позже он пересёкся с группой археологов-любителей, которые занимались незаконными раскопками. По части истории у Мэтью не было знаний вовсе, но он, как геохимик, подсказывал, где могло сохраниться что-либо ценное, а в каких местах работы и вовсе начинать не стоило. Да и дополнительная пара крепких мужских рук никогда не оказывалась лишней. Уилкерсон купил и квартиру в престижном районе, и дорогой автомобиль — старенькую «Тойоту» он когда-то отдал Кэндис и с тех пор передвигался на общественном транспорте или такси, потому что на обслуживание машины у него не было времени. От него и девушки убегали по той же причине — Мэтью появлялся дома два-три раза в неделю, уставший и не понимающий, какое сейчас число и что вообще происходит вокруг, уничтожал все запасы продуктов, отсыпался и снова выезжал либо на стройплощадку, либо на раскопки. — Зачем тебе вообще нужна девушка? — как-то спросила Уилкерсона одна из недавних дам сердца. — Ты хотя бы помнишь, как меня зовут? — Мэри, — ответил Мэтью. — Я Мириам, — холодно процедила партнёрша. — Мириам, — пробормотал Уилкерсон, растирая лицо руками. — Точно. Прости. — Так зачем тебе отношения? Про любовь я уже не говорю, но тебе и секс раз в год требуется, видимо? Что я вообще здесь делаю? — Понимаешь, — Мэтью с тоской посмотрел на неё, — я пытаюсь сделать так, чтобы вне работы у меня тоже жизнь была. Но ни хрена не получается. Хочется просто знать, что кто-то дома ждёт… Как всех остальных. И не оставаться совсем одному. И потом, деньги… Вот у меня есть деньги, а я понятия, блядь, не имею, куда их тратить. — Ну ты и псих, конечно, — покачала головой Мириам. — Собаку заведи! Будет тебя любить и ждать у двери каждый раз. — Так она от голода умрёт, — возразил Уилкерсон. — Я больше не могу, — Мириам открыла шкаф и начала собирать свои вещи. — Да, деньги — это классно, но мне нужны не доллары, а живой человек рядом вместо вечно недоступного телефона. И мужское внимание, Мэтью! Ты когда опять знакомиться будешь, сразу говори, что нанимаешь себе консьержку, которую в рождественский отпуск можно трахать. — Мириам! — До свидания! Останавливать девушку Уилкерсон не стал — она была абсолютно права. Ему не следовало затыкать дыры в собственной душе посторонними людьми, которые рассчитывали на большее, чем кучка наличности на разные расходы и пара не особо романтичных свиданий в неделю. Но оставаться один Мэтью не мог. Его мучили навязчивые мысли и кошмары о той самой ночи в девяносто первом году, от которых бежать было некуда. Кэндис в Новый Автоград переезжать отказывалась — говорила, что папа против, а оставить его в Сибруке у неё не хватало совести. Да и парень у неё какой-то там появился… Потом Джозеф Брайтман умер, и Уилкерсон снова спросил у Кэндис, не желает ли она перебраться к нему. Он позвонил ей из автомата, стоя в огромном торговом центре. Вокруг бурлила разноцветная людская толпа, и только он, Мэтью, торчал посередине длинной бурой кляксой, как рогоз в осеннем пруду. — Я пока не могу, — Брайтман говорила нерешительно, — у меня есть здесь… дела. — Теперь-то что?! — не выдержал он. — Кэндис, я столько лет жду, мне хочется, чтобы ты была рядом, чтобы я мог помочь… — Купи мне мотоцикл, — вдруг выпалила она. — Что? Зачем он тебе? — слово «мотоцикл» снова болезненно отозвалось где-то в груди у Мэтью. — Я участвую в гонках. —Ты ударилась головой? В каких гонках? Что происходит? — Помнишь, ты подарил мне машину? — спросила Кэндис. — Допустим, — осторожно согласился Мэтью. — А как учил водить? — Такое попробуй забыть, не выйдет, — отшутился он. — Ты давно меня обошла. — Спасибо. Так вот. Я теперь могу ездить в соседние штаты. Сама по себе. Уилкерсон хотел уточнить, что там с младшим братом Кэндис, но промолчал. — У нас скоро будут гонки. В Огайо. — Огайо?! Это не соседний штат! Как ты вообще туда попала? — возмутился Мэтью. — На своих четырёх, Уилки. Мне стоит рассчитывать на мотоцикл, или я буду соревноваться на том, что есть? — Знаешь, что? — разозлился Мэтью. — Давай так: я куплю тебе этот чёртов байк, но только если ты прямо на следующей неделе переедешь в Новый Автоград. Со всеми вещами и братом. Ты ведь не забыла, что он у тебя есть? — Уилки… — Да или нет? — Да, — ответила Кэндис. — Вот и отлично. Мэтью пропустил в будку сердитую женщину, которая уже устала его ждать, и отправился в автосалон. Надо же, гонки… Он бы никогда не подумал, что Кэндис заинтересуется мотоциклами, тем более, учитывая, что случилось с Марком. И потом — Огайо! Кто надоумил её поехать так далеко? Свой подарок Брайтман получила, но соревнование отменили из-за погоды. И отказаться от данного слова девушка уже не смогла.***
Новый Автоград встретил Кэндис и Дэвида сотнями огней, шумом дорог, рёвом гоночных машин и августовским ливнем. Если девушка ещё хоть куда-то в последнее время выезжала за пределы родного городка, в котором даже десяти тысяч человек не набиралось, то мальчик просто беспомощно замер, боясь пошевелиться, и затравленно смотрел на Мэтью. — Вам, наверное, лучше пока на окраине пожить, — Уилкерсон заметил состояние паренька и вздохнул. — Пусть Дэвид привыкнет. — Нам обязательно оставаться здесь? — тихо-тихо спросил тот, когда они с сестрой вернулись в машину. Ему было уже двенадцать лет, даже почти тринадцать, но он выглядел гораздо младше, и повадки у него ещё проскакивали детские. — Пока да. — Почему? — Потому что здесь мы заработаем много денег, чтобы нормально жить, Дэвид. Я оплачу тебе хорошую школу. Помнишь, что тебе учительница сказала? — Что я для их класса слишком способный, — хихикнул брат. — Но она же врёт! Или издевается. — Неправда! — рассердилась Кэндис. — И вообще. Нам всё равно пришлось бы уехать когда-нибудь. — Да почему? — не унимался Дэвид. Брайтман развернулась. Глаза её пылали гневом. — Во-первых, — слишком низким для себя голосом начала она, — я не хочу жить так, как заведено у нас в квартале. Во-вторых, мы не из тех обеспеченных ребят с яхтами, а значит, делать нам в Нью-Хэмпшире вообще нечего, кроме как целыми днями сидеть с удочкой на берегу. И, в-третьих, я всё ещё не теряю надежды когда-нибудь встретить нормального мужчину и завести с ним семью. Дэвид сник и отвернулся к окну. Ему было страшно в этом большом городе и очень хотелось домой. Следующие несколько месяцев пролетели в каком-то бешеном темпе. Кэндис могла бы просто брать деньги у Мэтью, но проснувшаяся гордость мешала ей решать проблемы таким легчайшим способом. Гонки на мотоциклах по-прежнему были её страстью, и Кэндис старалась не пропускать ни одного состязания. Вот только доходов они не приносили. Брайтман не имела ни образования, ни опыта высококвалифицированной работы, и ей пришлось пойти проверенным путём — устроиться обыкновенной продавщицей в торговый центр. Дни её были одинаковыми: проснуться, разбудить Дэвида, отвезти его в школу, потом поехать на работу. Провести несколько часов, бегая между залом и складом, сдать отчёты, закрыть магазин, сесть в машину, забрать брата, вернуться домой. Иногда к Брайтманам заглядывал Мэтью с чем-нибудь вкусненьким, и такие вечера хоть немного скрашивали унылое существование. Несколько раз Уилкерсон звал её посмотреть гонки на стадионе «Фастекса», но она отказывалась. И так уже бегает, как хомяк в колесе, зачем ей смотреть на других таких же? Наступил февраль. В один из обыкновенных, ничем не примечательных будних дней Кэндис сидела в своей «Тойоте» на парковке и растирала ладошки, пытаясь хоть немного согреться. Двигатель машины тоже чувствовал себя неважно, и Брайтман хмурилась, думая, как можно облегчить ему работу. Кэндис вырулила на шоссе и направилась к школе своего брата, но застряла в огромной пробке и стала озираться по сторонам, чтобы развлечь себя. Неожиданно её взгляд наткнулся на витрину бутика. Кэндис охнула — там, за стеклом, на манекене красовалось платье её мечты. Средней длины, с асимметричным подолом, сшитое из струящейся серой шёлковой ткани… Одно плечо было открытым, а пояс перетягивал едва заметный бант. — «Оно будет стоить, как моя машина», — с тоской подумала Кэндис. По ночам она часто представляла себе «лучшую» жизнь: красивую одежду, обувь, косметику, идеального мужчину рядом. Вот она, Кэндис Брайтман, идёт под руку с какой-нибудь знаменитостью, затянутой в вечерний костюм, а на ней самой красуется… да пусть вот это серое платье с витрины. Пахнет духами и дорогим табаком, где-то звенят бокалы, или стоп, что это звенит? Телефон! — Да? — отозвалась Кэндис. — Привет, — из трубки донёсся голос Мэтью, — у меня две новости. Хорошая и очень хорошая. — Удиви меня. Я как раз стою в жуткой пробке, и мне нечем заняться. — Ты когда-нибудь думала о том, чтобы попробовать себя в гонках NASCAR? Тем более, пока ты зимой мотоциклы забросила? Отличный вопрос. Думала, конечно, постоянно, только переживала так сильно, что даже не приближалась к Мотосфере. Сначала было попросту некогда, а потом случилось нечто странное. Кэндис там начала охватывать какая-то непонятная паника и трепет, будто если она останется на стадионе, то произойдёт что-то нехорошее. Это чувство появилось недавно и быстро стало навязчивым, но она не знала, как объяснить другу, в чём дело. — Скорее да, — уклончиво ответила Кэндис. — Тогда я тебе написал заявку на испытания в команду, — как ни в чём не бывало, сообщил друг. — Уилки, ты что? — от ужаса она едва не выпустила руль. — Когда? Зачем? — Сегодня утром, — даже по голосу было слышно, что Мэтью улыбается во все тридцать два. — Подожди, о каких гонках речь? О местных? В новом формате? Я же даже не представляю… — Нет, вряд ли ты потянешь их сразу, без подготовки. Об обычных. — А... ну… хорошо тогда, — Кэндис немного расслабилась. В конце концов, почему нет? Пятьсот кругов с поворотом только налево. Как тренировка для космонавта. Уже потом Мэтью скажет, что имел в виду серию без ограничений, и протянет подруге диск с записью картинки симулятора… Вряд ли она когда-либо забудет тот ужас, который охватил её при виде «мёртвой петли». — «Это же с какой скоростью надо зайти?!» — паниковала Кэндис. — «А на вторую петлю машину и вовсе надо посадить, пролететь участок по инерции в воздухе вверх колёсами! Я никогда не смогу!» Но в симуляторе она вела прототип автомобиля так, словно её телом управлял кто-то другой — сильный и внимательный, решительный, расчётливый. Результат получился средним, но Джеку Фасслеру почему-то этого хватило. В чём же причина? Кэндис, проводив едва стоявшего на ногах Мэтью, который всё-таки привёз им пиццу, до такси, вернулась в постель. Она чувствовала неприятную тошноту и слабость, а ещё её слегка знобило, как будто девушка заболевала гриппом. Она ворочалась на жёстком матрасе, слушая, как в соседней комнате тихо стучит по клавиатуре компьютера Дэвид. Ей хотелось встать и сделать ему замечание, что брат опять не выспится и будет потом целый день мучиться головной болью, но сил у Кэндис не осталось совсем. Она так и уснула в неудобной позе, сжимая в руке телефон. Следующим утром позвонил Джек Фасслер. — Мисс Брайтман, как Вы себя чувствуете? — поинтересовался владелец «Фастекса». — Здравствуйте, — сонно пробормотала Кэндис, — вроде бы, нормально… — Ох, я Вас разбудил? — Нет-нет, — заволновалась она, — всё в порядке. — Мне жаль, что так вышло, мисс Брайтман. Мы с командой посоветовались и решили, что Вам стоит отдохнуть пару дней. Будем ждать Вас в понедельник. У нас впереди самое главное — создание прототипа автомобиля для Вас. — Спасибо, мистер Фасслер, — растрогалась Кэндис. — Не благодарите, пока не за что. Поправляйтесь. — Спасибо, — повторила Брайтман, и Джек прервал связь. Кэндис повернулась и невидящим взглядом уставилась в окно. Собственный прототип автомобиля… Она ещё спит. Это происходит с кем-то другим.