***
– Рив? Ты где, Рив? – поднявшись, кричал Джестер. Эх, как я не хочу никуда выходить, ни с кем говорить. Я потерян для самого себя, а мне еще надо с кем-то говорить, ждать, пока все это кончится, да сколько можно… – Я здесь, – произнес я, потому что, если он меня найдет сам, он будет надоедать и спрашивать, чего я молчу. Сделаю вид, что я хочу его видеть и делать что-либо до приезда в Англию. – Чего ушел-то? Не парься, скоро все кончится, и мы вернемся домой. – Поскорее бы, – в голосе Джестера я услышал было дружелюбие, но я не сильно насторожился – мало ли, вдруг он контакт решил наладить. – Или ты переживаешь из-за этого дикаря, а? – он начинает действовать мне на нервы, но моя апатия сильнее. – Нет. Меня мало что сейчас волнует, и я ушел потому, что хотел побыть один и подумать, – может, он отстанет? – Ладно, не буду мешать. Но если тебе он и правда нужен, то он в трюме в клетке сидит, – как бы невзначай бросил король, но я так и не понял, что ему было нужно. В любом случае, он этого не получил. Знаете такое чувство беспокойного равнодушия, когда вроде и все равно на происходящее, но задворки разума говорят, что пора бы немного поинтересоваться происходящим? Когда надо сидеть и не высовываться, но беспокойство вас гложет вроде незаметно, но чувствительно? Вот и я внутренне так же метался, не зная, лежать ли мне дальше или правда спуститься к Иккингу. Я разрывался, мысли вылетали из головы, заменяясь новыми, и я был далеко не так спокоен внутренне, как внешне. А, похер. Я встал и пошел вниз. Никого не было, луна скупо освещала палубу сквозь клочковатые черные тучи, создавая отблески на воде. Вдали, где-то довольно далеко, горел дом. Горел мой дом, где я обрел свою семью… которую вскоре предал. Доносились тихие крики и звон мечей, я видел отсюда остатки вакханалии, что происходила там несколько часов назад. Все стороны понесли огромные потери, но Джестер не мог справиться с обороной Олуха – ему хватало сил выбить войска из опорной точки, а затем внезапная атака выбивала их обратно – эти выводы я сделал почти сразу, как прилетел, из того, что увидел по дороге. Спустившись, я стал на ощупь добираться до Иккинга. Тут было очень тихо, поэтому даже дыхание было отчетливо слышно несмотря на волны, бьющиеся о борт. Он сидел в самом конце, в драконьей клетке, и ничего не делал. Я уже привык к темноте и смог увидеть безразличие на его лице. Я видел достаточно – его гнев, его печаль, ненависть, дружелюбие, любовь, радость, презрение… но его безразличие я видел впервые. Этот человек никогда не был равнодушен ни к чему, он как-то да реагировал – временами паниковал, что-то придумывал, соображал, планировал, но просто так он никогда не сидел. Он был сломан, раздавлен. Я не знаю, что им движет сейчас, но я попробую начать разговор.***
Меня вывели из прострации тихие аккуратные шаги. Я знал, кто это, но не хотел поворачиваться. Если ему что-то надо, то он скоро уйдет. Я не в том состоянии, чтобы с ним что-то обсуждать, а он не обладает такими силами, чтобы меня заставить слушать. – Икк! – позвал он меня. Я не отозвался. – Иккинг! Ты слышишь меня? – но я даже не пошевелился. – Эх, – тихо вздохнул он, – я знаю, что я это заслужил, но я уже просто могу и не встретить тебя. Или просто увидеть живым, – он сел на пол и уставился в стену коридора. – Ты тоже меня оставил, я теперь сам по себе. Знаешь, а ты молчащий даже лучше. Я скажу все, что думаю, и не буду тебе больше мешать. Ты меня больше не увидишь, но не потому, что я хочу тебя покинуть, а лишь для того, чтобы ты меня забыл. Я сделал много говна в твоей жизни, я не хочу испортить хоть какие-то хорошие воспоминания обо мне своим лишним присутствием. Я знаю, ты сказал бы, что я должен сдохнуть, и что ты меня убить бы хотел, но… – замялся Ривенс, о чем-то с печалью вспоминая, – может, ты бы меня когда-нибудь и поймешь. Может, я хочу оправдаться, может, я совета ищу у тех, кто мне дорог, возможно, я просто отчаялся и не знаю, как исправить свою жизнь, – он посмотрел в потолок и шумно вздохнул – игра? – Последний раз, когда я видел Альфреда, я понимал, что он не выживет. Нет, может, он протянет недельку, но скоро из него вытянут все секреты и заставят отречься от престола. Ну, может, две недели, не больше. Я был изгнан, сохранив в душе надежду отомстить за своего уже брата. Пусть не родной, но он стал мне семьей. Он меня выходил, я его берег всю свою жизнь, но просчитался. Они должны были поплатиться за это, я был уже не человеком, а лишь жаждой мести. Но я никогда не думал, что у меня есть слабость. Не душевная, а физическая. Когда ты меня нашел, я думал, что месть придется отложить до того света, потому что кто знал тогда о твоих намерениях. Я не был готов умереть без боя, но я не думал, что люди могут быть дружелюбны. Не потому, что должны, не потому, что обязаны, а просто так. Ты… ты не такой, Икк, я понял это, пусть и не сразу. Ты стал моим шоком, открытием что ли. Простая мысль о том, что я привлек чье-то внимание не навыками, а тем, что я такой встретился кому-то, не покидала меня очень долго, – на самом деле он заинтересовал меня именно тем, как он бился при смерти, но я смолчал – где-то глубоко я понимал, что до последнего момента видел в нем свою опору потому, что он мне импонировал, как человек. Он был настоящим. – Я обрел свое маленькое счастье. Я смог отпустить то, что держало в напряжении мою душу довольно долго, жить так, как я хотел всегда – в скромной радости и рядом с теми, кто мне был и стал дорог. Так я думал ровно до того момента, пока я не встретил этого урода, Леджера. Его слова стали шоком для меня – я узнал, что Альф жив. Я понял, что я могу его спасти, я узнал, что я могу для этого сделать. Увы, это шло совсем вразрез с тем, что я хотел бы сделать. Много времени прошло, много я намучился прежде, чем сделал выбор. Я понимал, что несмотря на все, ты будешь со мной до конца. Но только, если я сам останусь с тобой, а я не мог. С того момента, как я очнулся на Олухе, смысл моей жизни был в том, чтобы отомстить за Альфа. Спасти его было гораздо лучше, и я не должен упускать этот шанс. Я понимаю, что поступил подло, я знаю, что будь ты свободен, то убил бы меня. Но я не прошу прощения за совершенное. Я никогда не делал этого, и не поступлюсь с принципами и сейчас, – уверенно произнес Рив, встал и, наверное, глянул в мою сторону. – Я желаю тебе быстрой смерти. Живым ты доедешь до Англии, но там ты либо сгниешь в темнице, либо тебя казнят. Если хватит духу, то потребуй, чтобы тебе отрубили голову. Я… я не хочу видеть твои мучения, ведь ты их не заслужил, – печально подвел итог Крейн. – Когда-нибудь мы сочтемся, и я обещаю – я отвечу за то, что совершил. Мне жаль, – а дальше с моими мыслями осталось только тихое эхо его шагов.***
Я не знаю, что мной двигало, но я сделал то, что сделал. Может, оно и к лучшему, что я сказал все, что есть. Легче никому от этого не стало, но вдруг кто-нибудь из нас поймет, что делать дальше или как смириться с происходящим. Может, пойти нажраться? У Джестера есть здесь отличное вино в несколько бочек, пойду-ка я…