Игры на грани, или каково жить на Олухе

      Это остров Олух. В двенадцати днях к северу от полной безнадеги и в паре градусов южнее холодной смерти. Олух, хоть и не переместился никуда, стал довольно серьезной костью в горле наших возможных врагов — два острова, полностью обжитые и укрепленные моими смертоносными изобретениями, стали хорошей помехой для будущих захватчиков. Но все равно, моя деревня, одним словом, не курорт. Все на острове цело и невредимо, нет никаких заноз в заднице, нет никаких помех нашей мирной жизни. Просто скукотища. Одно счастье — домашние питомцы. У всех это попугайчики там, пони, рыбки, а у нас — драконы! Но порой наша скука скрашивается яркими событиями, жаль, что бывают они нечасто... — Стоп! Тихо! — я пытался утихомирить собравшихся, но они никак не успокаивались. Я чуть пихнул своего соседа в плечо, и он кое-как успокоил шумную толпу. Все уставились на меня. — У меня есть тост. Предлагаю выпить за того, кто, несмотря ни на что, проявлял заботу, защищал и оберегал меня ото всех напастей, за того, кто избежит любых неприятностей только потому, что проверит все трижды прежде, чем сделать, за того единственного, кто с недоверием относится ко всему, но, тем не менее, не дает нам тем самым совершить ошибок. За Рыбьенога! — я поднял кружку над столом, и навстречу ей устремилось еще шесть. — За него! За нашего Рыбьенога! — послышались возгласы со всех сторон стола. Кружки столкнулись, и все крепко приложились к содержимому. — Честно, Иккинг, ты слишком перегибаешь. Ну нет у меня столько заслуг, как ты говоришь... — стесняясь, говорил мне Рыбьеног, но я уже знал, к чему он ведет. — Расслабься, Рыб, сегодня твой день рождения, и тут просто так никто ничего говорить не будет. Я сказал чистую правду, вспомни сам, что было год назад, — я подмигнул своему другу, и он раскраснелся еще больше, при этом успокоившись. — Ну ладно, Икк, уговорил. Сегодня надо хорошо оторваться, а? — быстро сменив маску стеснения на маску азарта, ответил Рыбьеног. Мне начинал нравиться сегодняшний день. — О да, Рыбьеног, ты теперь начинаешь меня понимать, — сказал я, и тут же громко крикнул всем присутствовавшим: — народ! А давайте двинем гулять!       Все, кто еще был в сознании и мог что-то говорить, поддержали меня. А вот Забияка уже была в состоянии "полу-бревно", когда вроде не лежит и не блюет, но говорить и ходить еле может. Я хотел было помочь, но Задирака жестом остановил меня, мол, он сам притащит сестру домой. Вот и минус два, обидно. Сморкала еще был на ногах — конечно, с таким большим опытом ему еще на ногах не стоять. Рыбьеног был даже скорее не пьян, а трезв — именинник, а почти не выпил. Астрид тоже была довольно трезва в силу своих принципов, Ривенс еще держался, такую массу такое малое количество выпивки просто не брало, а я вот уже начинал пьянеть, но не сильно — я как раз был в той стадии, когда я сам понимал, что я нетрезв, но при этом сохранил все функции передвижения и общения полностью.       Наша шумная компания двинулась в направлении моря, я уже решил двинуться вместе с ними, но Ривенс меня немного придержал, и мы отстали от основной массы. Через пару минут мы остались вдвоем, наблюдая, как именинник с компанией уходит по пляжу. Тем временем Ривенс сел на причале и предложил мне сделать то же. Меня уже ощутимо покачивало, а когда я перевел взгляд на море, закачало сильнее, и я быстро принял предложение. Надеюсь, Рыбьеног не сильно обидится на наше отсутствие. — Икк, я вот все думаю... помнишь, ты тогда, еще год назад. поставил меня перед выбором — либо я становлюсь одним из вас, либо уезжаю домой? — Ну, да, помню, конечно, — мое захмелевшее сознание все еще могло воспринимать информацию, и надо было пользоваться моментом и вести разумный разговор. — Знаешь, я с того самого момента думаю и ругаю себя — а правильно ли я сделал? Мог ли я поступить по-другому? А если... — Да что ты такое затираешь, Ривенс?! Конечно, ты поступил правильно. Ты жалеешь о том, что сделал? — я посмотрел ему в глаза. — Я... не знаю. Я пытаюсь осознать, был ли смысл в том, что я остался, но я пока не вижу ничего такого, чего бы не было у меня там. По крайней мере, до начала всех этих революций и предательств так и было. А потом... я не хочу вспоминать. — Ладно, но ответь хотя бы — здесь тебя что-либо держит? — Меня здесь держит все, что я смог в себе воспитать, все, что я смог сделать для Олуха, черт возьми, — на лице Ривенса читалось откровенное сожаление, но, в то же время, в голове звучала твердая уверенность в словах и действиях. — Так тогда какого хрена, Ривенса, ты мне начинаешь втирать этот бред? Если все в порядке, то для чего ты тут нюни распустил? — я глубоко вздохнул и уже собирался идти, но Ривенс меня вновь остановил. — Нет, Икк, ты меня не понимаешь. Я не хочу тебя покидать, покидать всех вас, но я чувствую, как меня тянет обратно, тянет туда, откуда меня изгнали, и я даже не знаю, что мне с этим поделать, понимаешь? Я не хочу туда ехать, тем более там оставаться — страна, где мне были рады, превратилась в страну убийц и предателей, а за мою голову там наверняка назначена награда. Мне не за чем туда возвращаться, но я чувствую, что я просто обязан там побывать. Не для того, чтобы всколыхнуть воспоминания из прошлого, а для... — Ривенс крепко задумался, но мне было немного не до того — я хотел веселиться, черт возьми, а не грустить. Я еще не слишком пьян для такого, а Ривенс не слишком трезв, чтобы так думать. — Ну? Для чего тебе туда надо? — Не знаю. Просто мне надо понять, что возвращаться бесполезно. Но как я об этом узнаю, когда никакой связи между нами нет? — Да никак. Просто забей и не забивай голову чепухой. Живи спокойно и не парься, все довольно просто, — ответил я. Непонятно, Ривенс никогда себе подобной ерундой голову не забивал и самоанализом не занимался. С чего вдруг ему понадобилось тут такие разборы проводить? Эх, вроде даже старше меня, а ведет себя порой, как ребенок. — Не могу. Просто не могу, и точка. Меня это уже третий месяц просто изнутри пожирает, я никак не могу с этим справиться. Вот неужели у тебя не было никогда такого чувства тоски по своей родине? Когда она постоянно тебя зовет домой, — Ривенс заглянул мне в глаза, но я его не понимал. Он покачал головой, — а, да что с тобой говорить, ты же от дома и на милю не улетал, откуда тебе знать о том, каково это — быть изгнанным? Ты же здесь и жил все время... — Ривенс опустил голову и встал, чтобы уйти, но я подумал, что еще могу ему помочь. — Стой! Я... — я замялся, потому что мысль эта была спонтанная, вся запутанная, но решилось все очень быстро, — я могу с тобой слетать. Одного я тебя не отпущу, а вот вдвоем можно и слетать. Мне тоже вот стало интересно, где ты жил, — я врал, как умел — мне не шибко было интересно, но чисто из сочувствия к ближнему я не отказался бы от очередной авантюры. — А ты уверен? — Ривенс подозрительно покосился на меня, как будто не был уверен, кто сейчас все это произнес, но я развеял его сомнения. — Полностью. Поэтому предлагаю собраться в ближайшие три дня и слетать. Только не слишком долго, ладно? — Неделя, не больше, — Ривенс подошел и протянул мне руку. Я пожал ее, ухватился и встал. После морского бриза, который постоянно обдувал меня, я немного протрезвел — меня больше не шатало, язык не заплетался. Как будто и не пил. Вот как раз в таком состоянии для меня неделя была слишком длинной. — Неделя? Ривенс, это слишком дохрена. Давай дня три, ну, максимум четыре? — Икк, пойми, я не в романтическое путешествие отправляюсь. Поэтому неделя. Просить о большем не стану, только если все не будет слишком критично. Иначе придется там остаться, Икк, — Ривенс пожал плечами в знак того, что это все, что ему надо, и я кивнул. — Ладно, уговорил, неделя. А когда ты собираешься отправляться туда? — Не знаю. В принципе, собрать мой меч и скромные пожитки вместе с едой, и я готов. Фирен сможет пролететь очень долго, но вся проблема в том, что у нас нет нужных карт. Я знаю приблизительно, где находится Англия, но точного расположения я не знаю. Может, есть у кого спросить? — Ривенс посмотрел на меня, а я оглядел причал. Я определенно знал, у кого спросить.       Через минуту я уже стучался в дверь к тому, кто знал практически все об окрестностях Олуха. — Йоханн! Куда ты подевался? — уже пять минут стучался я в дверь каюты торговца. Но она была заперта изнутри. — Ты заснул, что ли? Йоханн! — за дверью послышались какие-то шорохи и вздохи, и вскоре мой давний товарищ открыл дверь. — Мастер Иккинг! Какая... какая встреча, — ответил Йоханн, смачно зевнув. — Какими судьбами? Я тут только с долгой дороги, отдохнуть решил... — Это все попозже, у меня тут тебе заказ будет. Даже, скорее, вопрос. Ты слышал о таком месте, как Англия? — Да, слыхал, и даже бывал. А что случилось-то? — с волнением глядел на нас Йоханн. — Ничего срочного не случилось, просто нам нужно туда добраться. Карты есть? — Конечно, есть, но как я поплыву без них? Они у меня одни, я их отдать не могу, — Йоханн виновато посмотрел на нас и уже собирался удаляться. — Не так быстро. Как насчет вот этого? — я снял с пояса свое последнее изобретение. Аналог его я видел несколько лет назад у воинов отца, когда тот пошел в свою последнюю битву. Это была капсула с газом Пристеголова, но непростая капсула — к ней был приделан фитиль, наружный слой был из металла, а внутри еще был второй слой из стекла. Капсула была слишком хрупкой, чтобы выдержать давление при взрыве, но достаточно мощной, чтобы не разбиться при броске или других обстоятельствах. По сути, этим можно было закидать любого противника, и после третьего броска от него ничего не осталось. Йоханну я протянул самый большой из экземпляров, самый разрушительный, но не столь страшный при наличии каменной стены толщиной в пару-тройку метров. — Что это? — с неподдельным интересом уставился Йоханн. — Это новинка, которую никто еще не видел в действии, кроме меня. Упакованная взрывчатка замедленного действия. После поджигания фитиля у тебя есть пара-тройка секунд, чтобы спрятаться от взрыва. А тем, кто увидит этот взрыв вблизи, больше не суждено уже увидеть ничего. Ну как? — Что ты со мной делаешь, ну вот что ты делаешь, а? Эх, — под тихие бормотания Йоханн ушел к себе в каюту, долго рылся в ящиках, и вскоре вынес два тубуса. — Вот, держите. Это чистой воды грабеж, но я ничего не могу с собой поделать. Эта штука не рванет, пока я буду плыть? — с недоверием глянул торговец. — Нет-нет. Если тебе не приспичит ее поджигать. Спасибо за карты, — я подмигнул Йоханну, и мы с Ривенсом двинули обратно, оставив сонного торговца тихо проклинать нас.       Ночь плавно переходила в утро, мы с Ривенсом уже немного проветрились и не стали искать нашу компанию, а просто тихо пошли по улице, наблюдая сонный остров и пустые переулки. Было тихо, только лишь ветер изредка посвистывал в ставнях и щелях да трепал наши волосы. Луна освещала нашу тропу, еле заметную этой темной ночью. Каждый из нас шел и думал о своем, это я знал наверняка. Многозначительно молча, Ривенс раздумывал о своем решении. Впрочем, как и любом другом действии. Всегда, прежде, чем сделать, он подумает, а после этого подумает еще раз, верное ли решение он принял. Знаете, мне всегда не хватало такого напарника — не безрассудного, непоколебимого или просто бесшабашного, а рассудительного, непреклонного и расчетливого. Моей силе нужен был здравый разум, и я обрел его в Ривенсе. От этой мысли какое-то невероятное, мистическое тепло разлилось по моему телу. Я ощущал кончиками пальцев, что на улице было очень холодно, но внутри меня грел крохотный, но очень уютный огонек дружбы, крепкой и твердой, как скала. Не знаю, что думал насчет этого Ривенс, но я точно осознавал, что обрел недостающий кусочек себя. И тут меня посетила мысль. — Давай поедем на этой неделе. Я не хочу тянуть, да и ты, думаю, тоже. — Ну ладно. Не гарантирую, что понравится, но я не против. Тогда завтра, — он оглянулся на луну — она уже готовилась заходить, значит, новый день уже наступил, — да, завтра с утра улетаем. Только предупреди кого-нибудь, чтобы не искали. Не хочу, чтобы кто-то нам мог помешать. — Не вопрос, — мы ударили кулаками и разошлись в направлении своих домов.       Луна освещала мою дорогу домой. Порой мне думалось, что она освещала всю мою жизнь — я родился ночью, момент, изменивший мое положение среди будущих Всадников, случился ночью, случай, изменивший мою жизнь, тоже произошел при свете луны. Я оглянулся на небосвод — да, определенно, так и было. Но я знал, что, кроме Ривенса, кроме Всадников, у меня есть еще один верный спутник, с которым я буду до конца своих дней. Эта мысль придала мне уверенности, и я зашагал домой, полный мысли, что завтрашнее утро будет незабываемым.