Я — для тебя

По субботам Хейлиц всегда отпускал слуг, и от этого его покои казались заброшенным королевством. Хашвальту приходилось то и дело напоминать себе, что где-то за стеной — город, полный счастливых людей, которые могут ходить куда захотят, делать что хотят, говорить с кем хотят. — Знаешь, а ведь это даже мило, — Хейлиц, уже полностью одетый, стоял рядом с кроватью и накручивал его волосы на свои пальцы. Неспешно, словно капризная светская дама, примеряющая бриллиантовые кольца. Хашвальт лежал на широкой кровати и думал, что когда все кончится, он первым делом пойдет и побреется налысо. И возможно, станет монахом. У родителей есть один внук, вот и хватит. Монастырей в Ванденрейхе не было, только католический храм, но Хашвальт готов был сам таскать кирпичи и замешивать строительный раствор. Рука в волосах напряглась — от Хашвальта ждали какой-то реакции. Это было одной из сложностей общения с Хейлицем. Никогда нельзя было угадать, к кому он обращается — к собеседнику или к голосам в своей голове. Второй вариант был предпочтительней, но в последнее время чаще выпадал первый. — Что мило? — бесцветно уточнил Хашвальт, оглядывая спальню. Милыми казались две вещи — дверь, в которую можно будет выйти, когда Хейлиц оставит в покое его волосы и мозги, и узор на потолке. Тот вообще был как родной — закрывать глаза во время секса было нельзя. — Что ты никогда не забываешь о цветах для моей милой Греты. Кстати, ты знаешь, что андроиды не чувствуют запахов? Хашвальт знал, если бы не запрет убивать квинси, намертво вшитый в операционную систему, милая Грета давно прикончила бы своего хозяина. Она сама как-то призналась. — Хотите, чтобы я и вам приносил цветы? — искренне предложил он. Мало ли на свете ядовитых растений. А еще можно взять обычные розы и намазать шипы чем-нибудь. Спрятать в бутон ампулу и украдкой подлить куда-нибудь ее содержимое. У Хашвальта вошло в привычку убивать Хейлица каждую субботу. Ни один вариант не годился в реальности, но останавливаться Хашвальт не собирался. Это было его маленьким хобби. Иногда, сбрасывая воображаемого Хейлица в яму с пустыми или заливая ему в горло кислоту, он слышал странный звук, отдаленно напоминающий звон цепей. Первое время его удавалось списывать на галлюцинации. Но звук никогда не пропадал. Наоборот, становился громче и отчетливей. Пару раз Хашвальт даже оборачивался, разыскивая его источник. Вернее, задирал голову к потолку, потому что обычно звук доносился откуда — и конечно, ничего не видел. Только один раз почудилось что-то, напоминающее блеск металла. Надвигающееся безумие принимало какую-то очень странную форму. — Скажи мне, этот твой театр одного актера… — Хейлиц, до отвращения живой и реальный, приподнял его голову за подбородок, погладил губы. — Он для всех твоих друзей или только для одного? — Какой театр? — нахмурился Хашвальт. Он вообще плохо соображал в этих покоях, рядом с этим человеком, словно его присутствие путало все мысли. — Ты знаешь какой, — в голосе Хейлица пророкотала гроза, пока еще далекая. Хашвальт уже научился различать такие вещи. — Не испытывай мое терпение. Понимание пришло вместе с подступающей паникой. Вот оно что — Хейлиц ревновал. То есть, не ревновал, конечно, вряд ли он такое умел, а беспокоился за свое имущество. Но это не делало ситуацию менее опасной. Хашвальт пожал плечами, стараясь выглядеть беззаботным, хотя слова Хейлица отозвались в груди бешеным стуком сердца. — Базз Би спрашивал, зачем я хожу в Силберн. Да, мы неплохо общаемся и и вообще-то живем в одной комнате. Что я, по-вашему, должен был ответить? — Правду. Что ты любишь своего канцлера, мой милый Юго. Хашвальт потянул носом воздух — но ничем, кроме табака, в кабинете не пахло — и скривился. — Я скальпель капитана Куроцучи люблю больше, чем своего канцлера. — Он отвернулся, даже не пытаясь замаскировать отвращение. Зачем, если все равно не получится? На плечи угрожающе надавила знакомая реяцу. — Я не делаю тебе больно только потому, что люблю все красивое, но я могу передумать, — напомнил Хейлиц. — А сейчас повернись. Мы разговариваем. Хашвальт коротко и зло улыбнулся — можно подумать, его сильно волновала перспектива стать чуть мене красивым — и неохотно послушался. В темноте лицо Хейлица казалось расплывчатым белым пятном, на котором выделялись равнодушные серые глаза. — Для простого друга он проявляет много интереса к тому, как ты проводишь свое свободное время, — продолжил тот. — Говорят, в Ванденрейхе еще есть мужчины, которым нравятся женщины, — огрызнулся Хашвальт. — Думаете, врут? Можно было ответить и полюбезнее, а то и придумать Базз Би несуществующую подружку, чтобы наверняка. Но Хашвальт был уверен, что любую информацию проверят. И потом — он устал. Устал бояться, изворачиваться и врать. Устал от того, что извращенцы вроде Хейлица всех меряют по себе. Интересно, что он себе навоображал про Базз Би, что так разволновался? Хейлиц опустился на кровать. Мундир ему шел, да и внешность не вызывала отвращения — если не знать, что за ней скрывается. Хашвальт отстраненно подумал, что наверняка нашелся бы кто-то, кто лег бы в эту постель просто так, без угроз и принуждения. Но это было неинтересно. — Знаешь, — шепнул Хейлиц, наклоняясь ближе. Дыхание обожгло шею, заставив дернуться, — я ведь храню в памяти каждую твою дерзость, Юграм. Когда ты сломаешься окончательно, я буду перебирать эти воспоминания, как реликвии. Это очень возбуждающее занятие. — Вы псих, — выдавил из себя Хашвальт. Снова Юграм. Куда лучше, чем «милый Юго», которое хотелось немедленно затолкать обратно в горло Хейлицу. — Может быть, Ванденрейх заслужил именно такого бога? — Вы так и скажете императору, когда придет время слезать с трона? — Хашвальт не сумел сдержать улыбку. Бог, ну надо же. На следующей неделе, наверное, объявит себя Королем Душ. Он был готов к любой реакции: его ударят, его выставят в коридор голым, его придушат реяцу, но вышло иначе. — А почему бы и нет? — Хейлиц встал, и перед ним, чавкнув, раскрылась Тень. — Одевайся и пойдем. Сначала Хашвальт расслышал и воспринял только разрешение одеться — именно об этом он мечтал последние четыре часа. А потом до него дошло все остальное. — Куда пойдем? — запоздало спросил он, растерянно застыв с рубашкой в руках. Хейлиц усмехнулся и ответил: — Ты хочешь увидеть Яхве? Очень хорошо. А я хочу тебе его показать. Капитан Валькирия кивнул Хашвальту, как старому знакомому, но тот отвернулся и шагнул в темноту вслед за канцлером. Нехорошо, конечно, получилось. Некрасиво. Ничего, он всегда успеет извиниться. Зал памяти остался таким же, каким Хашвальт его помнил, разве что барельеф с крылатыми квинси почти полностью затянуло лозой. Рядом со статуей генерала Ямамото до сих пор валялись оборванные, уже иссохшие стебли. Наклонившись, чтобы их подобрать, Хашвальт ощутил острую тоску. Подумать только, были времена, когда его волновали только безумный сосед по комнате и его неумная тяга к приключениям. Хейлиц уверенно пересек зал, ни разу не обернувшись, и скрылся в усыпальнице. Хашвальт собрал останки лозы в аккуратную кучу — заберет на обратном пути— и поспешил за ним. Что бы ни нашептали Хейлицу голоса в голове, это не сулило ничего хорошего. Первое, что бросилось в глаза — буквы на камнях вокруг саркофага. Хашвальт точно знал, что раньше их не было — это место навсегда отпечаталось в его памяти, да и Базз Би повесил одну из тех фотографий над письменным столом. Хашвальт вгляделся, пытаясь понять, формируют ли буквы какое-то слово, но они просто шли друг за другом без всякой логики. H, В, E, Z, следом Y — почему-то два раза. Казалось, что гробницу посетили какие-то очень странные вандалы или… Голос Хейлица перебил его мысли: — Смотри. Сейчас покажу фокус. — Он нажал на неприметный выступ на стене, и давление духовной силы вдруг исчезло. Хашвальт машинально расправил плечи и вдохнул полной грудью, а потом удивленно огляделся по сторонам . — Что вы сделали? — Всего лишь отключил генератор, — загадочно ответил Хейлиц. — Но это был первый фокус. А сейчас будет второй. Он шагнул к саркофагу, и Хашвальт машинально кинулся наперерез. В этот раз он бы точно ударил, без оглядки на семью, друзей и себя, но горло предупреждающе сжал невидимый ошейник, а руки прижало к телу. Оставалось только давиться воздухом и наблюдать, как медленно отъезжает в сторону крышка саркофага. — Подойди, — мягко позвал Хейлиц, когда стих скрежет камней, и Хашвальт помертвел. Он бы скорее прыгнул в пропасть, чем приблизился сейчас к саркофагу. Но вокруг, как назло, не было ни одной подходящей пропасти. — Вы... — голос послушался не сразу. — Вы что вообще делаете? Это даже для вас слишком! — Подойди, — повторил Хейлиц уже жестче. — Или тебя тащить за шиворот, как капризного ребенка? И Хашвальт подошел. Вернее, не так. Мозг отдавал приказы, мышцы толкали тело вперед, а сам он в процессе не участвовал. Он встал рядом с Хейлицем и заглянул в саркофаг, готовясь в любую секунду обратиться в горсть благородного пепла. Через несколько ударов сердца ему пришлось напомнить себе о необходимости дышать. Саркофаг был пуст. Воздух стал густым и тяжелым и неохотно проталкивался в легкие, в голове шумело. Хашвальту казалось, что он действительно шагнул в пропасть, ну или по крайней мере свалился с лестницы и здорово повредил голову. Вот и мерещится всякая ерунда. Например, что вся усыпальница — одна большая подделка, и императора в ней нет. Что его вообще нигде нет. Хашвальт попытался отмахнуться от этой мысли, но она ядовитым туманом заполнила все сознание. Хейлиц смотрел из-за под густой челки остро и внимательно. — Даже жаль, что здесь нет скульптора, — заметил он. — Выражение твоего лица стоит того, чтобы увековечить его в камне. — Где Его Величество? — Хашвальту даже удалось не споткнуться ни на одном слове. Какая-то часть его сознания понимала, что спрашивать такое все равно что кричать товарищу, которого пожевали пустые: «Эй, ты в порядке?» Хейлиц прислонился спиной к каменному коробу и сложил руки на животе. — Там, где и полагается быть мертвым богам, — снисходительно улыбнулся он. — В сердцах своей паствы. Он погиб после столкновения с огненным банкаем Ямамото. А мой предшественник решил — простые квинси не должны узнать, что они осиротевший народ, лишившийся бога. По его приказу построили гробницу, придумали пророчество о короле, который обязательно вернется через тысячу лет. А капитану Валькирии было велено иногда пускать сюда любопытных. Чтобы побродили, ощутили духовную силу и рассказали остальным, что они практически видели императора. Ну, про это ты и сам в курсе. Хашвальт не ответил. Он вспоминал, какое лицо было у Базз Би, когда тот рассказывал про схватившую его невидимую руку. Но Хейлицу, похоже, не нужна была никакая реакция. — Людям нужны не боги и не чудеса, — сказал он. — Им нужна вера в то, что за ними кто-то присматривает. — А почему этот саркофаг полый? Взяли бы кусок камня. Хашвальту не интересно было услышать ответ, но хотелось забить пустоту в голове какой-нибудь информацией, любой. — Ах, это... — Хейлиц снова что-то нажал, и крышка поползла назад, дюйм за дюймом скрывая пустое нутро. — У человека, проектировавшего гробницу, была безумная идея положить сюда муляж. К счастью, ее никто не поддержал. Если у тебя есть еще вопросы, не стесняйся. Хашвальт покачал головой. Усыпальница медленно вращалась вокруг, и было непонятно, где право, где лево, где пол, а где потолок. — Правда? — Хейлиц оказался рядом и уже привычным жестом потянул за волосы, заставляя запрокинуть голову. — И тебе не интересно, зачем я все это рассказываю? — Потому что вы садист, и в мозгах у вас пена, — уверенно ответил Хашвальт. — Или возможны другие варианты? В том, что Хейлиц сейчас расскажет свою версию, он даже не сомневался и готовился пропустить мимо ушей очередной бред. — Уверен, что ты ждал его возвращения, как никто другой в Ванденрейхе. А теперь, когда ты знаешь правду — привыкай. Привыкай, что твой Яхве — это я. Так будет гораздо проще. Хейлиц отпустил его и вышел. Хашвальт замер, дожидаясь, пока стихнут его шаги. Прошло две или три минуты, и реальность снова обрела четкие контуры. Уже в дверях его будто кто-то толкнул в спину. Хашвальт обернулся и зачем-то посмотрел на пол. На камнях появилась еще одна буква. Буква «А». Дома в таком состоянии появляться не стоило, поэтому Хашвальт просто гулял до позднего вечера, пока им не заинтересовался патруль. Неодобрительное «Что, парень, был веселый вечер?» каким-то образом пробилось сквозь окутавший мозги туман, заставило подняться со скамейки в парке и побрести к общежитию. Там он долго бродил по этажам в поисках нужной комнаты, а потом ковырялся ключом в замке, пока ему не открыли. — Что? — вскинулся Хашвальт в ответ на знакомое «Эй, Юго». Базз Би смерил его внимательным взглядом и изменился в лице. — Лечь тебе надо, вот что. Давай-ка, шагай. Очень скоро под головой оказалась подушка, а сверху опустилось что-то легкое и мягкое. Хашвальт вздохнул от удовольствия, а когда на лоб легла горячая ладонь, нашарил ее и тихонько сжал. И все почему-то стало хорошо.