Я — для тебя

В Мире Живых была солнечная погода. Хашвальт сидел на траве, опираясь спиной на садовую фигуру в виде черепахи, и смотрел, как Базз Би выкатывает из гаража мотоцикл. Новенький шлем блестел на солнце, и на нем ярко выделялась буква H, вся в языках пламени. Базз Би ужасно гордился своей последней работой. На баке мотоцикла он хотел нарисовать портрет императора — и тут Хашвальт сразу предупредил, что ляжет костьми, но не позволит. После короткого и яростного спора они сошлись на Дарте Вейдере. А на собственный шлем, Хашвальт очень долго смотрел. Потом поднял глаза на довольного Базз Би, собрал в кучу свое самообладание, откашлялся и слегка зловеще поинтересовался: — Кролик? — А почему нет? — Базз не очень любил, когда его просили объяснить свои рисунки. Говорил, что просто берет карандаш, и в голову прыгает нужный образ. А если не прыгает — значит, сегодня плохой день для творчества. — Кролики милые. Мягкие. Их приятно гладить. Я люблю кроликов, — добавил он, коснувшись губ Хашвальта коротким сухим поцелуем. — И тебя я тоже люблю. Я так тебя люблю, что в индийских фильмах столько не танцуют. Хашвальт погладил шлем по блестящему боку. Простые слова заставили сердце биться быстрее. И, кажется, он теперь тоже любил кроликов. Жизнь постепенно становилась прежней. Жизнь постепенно становилась другой. Император осваивался в Силберне и наводил свои порядки. Цан Ду вернулся в академию. Раз в месяц у кого-то из курсантов пробуждался дар, и в общежитии постоянно что-то взрывалось, рушилось, горело или замерзало. Комендант подал в отставку. Хашвальт и Базз Би были заняты друг другом. Они украдкой целовались в коридорах и задерживались на тренировках допоздна, чтобы помыться в одной кабинке. Сбегали в Мир Живых, чтобы полежать на траве под незнакомыми звездами. Засыпали в одной кровати и обменивались рубашками. Они были свободны, и весь мир принадлежал им. Базз Би осторожно прислонил мотоцикл к забору, одарил Хашвальта нечитаемым взглядом и закатил глаза. — Рубашка. С запонками. Нас начнут бить прямо у билетной кассы. Хашвальт невозмутимо пожал плечами — Ты сам говорил, что мы идем в приличное место. — На рок-концерт! — взвыл Базз Би. — Юго, ну нахрена? А галстук чего не взял, я бы прямо на нем и повесился! — К этой рубашке не полагается галстук, — мирно ответил Хашвальт. — Так. — Базз Би стянул шлем и взлохматил волосы. — Все! Если наш всевидящий император ошибается, и грандмастером штернриттеров стану я, то я введу штраф за унылые шмотки. И ты, Юго, разоришься первым. — Зато Аскин разбогатеет. — Черт, я об этом не подумал. — Базз Би плюхнулся на траву. — Ладно, черт с ним, по дороге есть один магазин, завернем туда. И еще, — он хищно сощурился, — тебе тоже нужна татуировка. — Твое имя в сердечках? — уточнил Хашвальт, запуская пальцы в темные волосы и поглаживая кожу на затылке. Базз Би придвинулся ближе, обнимая его за плечи. — А что, на твои сердечки появились другие претенденты? Познакомь, что ли, пожму им горло. Хашвальту захотелось взять его лицо в ладони и сказать: «Успокойся. Ты — для меня, а я — для тебя». Удерживало понимание, что Базз Би и сам все отлично знает. Из глубины дома донеслись негромкие шаркающие шаги. — Внимание, дедушка, — негромко произнес Хашвальт и первым поднялся с травы навстречу невысокому пожилому мужчине в круглых очках. У него точно было какое-то имя, но он предложил называть себя дедушкой еще в первую встречу, когда Хашвальт принес то письмо. Дедушка поманил к себе Базз Би и произнес несколько фраз на японском, дождался короткого кивка и скрылся в доме. — Знаешь, — произнес Базз Би, глядя ему вслед, — мне кажется, он давно про нас все понял. В последнее время у него развился какой-то избирательный кашель. А когда ты в прошлый раз оставался на выходные, спросил, нужно ли нам второе одеяло. — А что он сказал сейчас? — Что твою рубашку надо сжечь вместе с тобой. — Я сейчас стукну тебя черепахой, — пообещал Хашвальт. Базз Би рывком вскочил на ноги и отряхнул джинсы. — Предупредил, чтобы мы не вздумали колоть себе всякую марихуану, потому что господь дает нам только одну жизнь, доволен? И кстати, — он посмотрел на часы, — мы опаздываем. До соседнего города часов пять, а нам еще переодевать тебя из Хашвальта в нормального человека. У мотоцикла он устроил небольшой инструктаж. — У меня есть куртка с надписью «Упс, моя подружка свалилась», но я ее с собой не взял, поэтому слушай правила, Юго. Здесь нет специальных ручек, поэтому ты держишься за меня. Если я наклоняюсь, ты наклоняешься вместе со мной. Если нужно срочно остановиться, хлопаешь меня по спине. И ноги на землю ты не ставишь, даже когда мы тормозим на светофорах. — Все еще не понимаю, почему мы не могли использовать Тень, — признался Хашвальт, устраиваясь на заднем сиденье. Базз Би обернулся и посмотрел на него, как на серийного убийцу. — Ты самый странный человек, которого я знаю. — В Индонезии ты полез в вольер со страусами, — хладнокровно напомнил Хашвальт, обнимая его за талию. — А потом бегал от них воплями, потому что у ограды собралась толпа, и нельзя было использовать квинси-техники. И это я еще молчу по тот случай, когда нас выгнали из аквапарка. — Ну ладно, я тоже странный человек, которого я знаю. Зато, — Базз Би торжественно завел двигатель, — тот ролик, в котором страусы победили славного воина Ванденрейха, набрал два миллиона просмотров на ютубе. Хашвальт хотел что-то ответить, но они уже сворачивали на шоссе, вклиниваясь в поток машин, и разговаривать не хотелось — только ощущать твердый пресс под своими пальцами. Ветер трепал волосы, солнце согревало спину, впереди была не одна, а тысяча жизней. И каждую из них хотелось провести с Базз Би.