Глава 4. Ветер крепчает
26 ноября 2015 г. в 14:35
Тоскливая, как бедная вдова, поздняя осень раскрасила в тусклые цвета Шервудский лес. Давно засохла, почернела последняя трава, мертвенно застыла земля, покрытая жухлыми листьями. Бурые, медные, горчично-серые, они то тихо покоились в оврагах, то, гонимые холодным ветром, медленно кружились над растрескавшимся валежником, замшелыми глыбами камней. Высокие деревья с искореженными ветвями угрюмо горбились над заиндевевшим низкорослым кустарником: их уморила осенняя хандра. Некогда цветущая природа увядала, а плотно затянутое облаками утреннее небо, перламутровым куполом возвышавшееся над лесом, готово было разразиться дождем.
Настороженно оглядываясь по сторонам, вслушиваясь в тревожную тишину, Абнер медленно вел под уздцы вороного, мягко ступавшего копытами по узкой тропе. Мужчина надеялся пройти незамеченным через охотничьи уделы ноттингемских феодалов и часто сворачивал с дорожки в глубь леса. Рассматривая свежие и уже потемневшие крестовидные метки на деревьях, Абнер отвлекся и наступил на валежник. Но раздавшийся треск вспугнул только проворную рыжую лисицу, которая, просеменив к неглубокому оврагу, вернулась обратно в маленькую нору под сухими корнями поваленного дуба, старого, как сам Шервуд. Вздохнув, Абнер пошел вперёд, он ещё не знал, что за ним внимательно наблюдали с холма, высившегося в сотне ярдов от оврага.
Тем временем в Виндзорском замке кипела работа. Перед своим отъездом король устраивал пышное пиршество, на которое были приглашены феодалы из Южной Англии и Уэльса.
Во дворце ещё с ночи царила бесконечная суета: все торопились успеть с праздничными приготовлениями. Слуги резво перебегали от стоявших около ворот старых телег, которые доверху были нагружены корзинами с капустой, свеклой, морковью и луком, к другим, — у входа в летнюю кухню: на них покоились большие бочки с соленой треской. На заднем дворе свежевали туши оленей, диких кабанов, молодых баранов, ощипывали перепелов и куропаток. Из тёмных погребов выносили глиняные кувшины с вином, из широких сараев с низкими крышами — тары с пшеничной и ржаной мукой.
Приехавшие к обеду богатые герцоги, графы, виконты и бароны были очень довольны тем, с каким почетом их приняли: громкое звучание горна, зычное провозглашение родовых имен пэров, радость приветствующей их толпы крестьян — верные признаки королевской милости.
После церемониального шествия через дворцовые коридоры вассалы Ричарда поочередно вошли с супругами и детьми в огромную залу, хорошо освещенную сотнями свечей, низко поклонились своему королю, восседавшему на украшенном драгоценными камнями троне. По-доброму улыбаясь гостям, Ричард — в золоте, парче и мехах — сегодня являл собой на редкость благого, милосердного, непоколебимо величественного монарха. Жестом предлагая занять места, король сел во главе длинного дубового стола, и началось пиршество. Сначала внесли жареного оленя, разрезанного на куски и приправленного горячим соусом из восточных специй. Затем — куропаток и перепелов, начиненных сушеным черносливом, бараньи ноги с имбирем и шафраном, кабанье мясо с изюмом, жареных зайцев, пироги с мясом, овощное рагу, треску с чесночным соусом и шпинатом.
Прекрасное бургундское вино лилось рекой, чудесная мелодия арфы услаждала слух гостей. Ближе к концу их обильной трапезы музыканты заиграли на гуслях, лютне и ребеке, появились акробаты, жонглеры и фокусники.
Пока знатная молодежь забавлялась танцами, а пожилые лорды играли в шашки, кости и шахматы, король попеременно беседовал то с одними пэрами, то с другими. Ричард догадывался, что среди вассалов зреет заговор, понимал, что рано или поздно его могут предать. «Держи друзей близко», — думал монарх, улыбаясь графу Дюлару I, прибывшему на пир с молодым сыном. «А врагов — ещё ближе», — Ричард внимательно слушал виконта Линфорда, хитроглазого вельможу с остренькой бороденкой.
День клонился к вечеру, и разбредшихся гостей пригласили в главную залу. Прибывший с запада известный певец Гланвилл начал свое выступление печальной историей любви знатного пэра к простой женщине, а потом, исполнив ещё несколько песен, закончил своей любимой — о странствиях рыцарей в поисках священного Грааля.
В это же самое время на другом конце страны лорд Адриан метался по детской комнате, сильно переживал за маленькую Изабель. Она приболела, и толпившиеся около кроватки лекари, не переставая, пробовали сбить жар, успокоить неумолчно плакавшего ребенка.
К вечеру девочка заснула. Склонившись над ней, Адриан осторожно погладил светлую головку Изабель, грустно улыбнулся. Принцесса сильно выросла за лето, окрепла: лорду казалось, что скоро наступит время, когда ему придется расстаться с приемной дочерью.
Накрапывавший весь день дождь к полуночи превратился в ливень. Услышав раздавшийся за окном гром, Адриан вздрогнул, вспомнил о тайной встрече в старой часовенке крепости.
Бархатисто-черное небо было затянуто тучами, настигавшими исчезающий горизонт табуном сизогривых иноходцев. Бесчинствовавшая гроза разбрасывала кипенно-белые всполохи, яростно гремела. И люди, забившиеся в маленькие дома, закрывшись в подвалах и безоконных чердаках, обнимали своих детей. Сами взрослые, увлекаемые в пучину ужаса, пытались утешить их, жмурившихся мальчиков и девочек.
Сотни лет назад предки англичан приняли христианство, но до сих пор все верили в духов и призраков, способных навлечь беды на головы тех, кто не был робок и боязлив перед силой природы.
Одна лишь одинокая телега катилась по пустынным городским улицам, злобно грохотала, вторя разбушевавшейся дикой грозе. Крупный, рослый мужчина время от времени бил хлыстом по худым бокам запряженной в повозку кобылки, разъяренно улыбался почерневшими кривыми зубами, мигал одним глазом, — второго он лишился ещё в молодости. Когда лошаденка, изможденная сильными ударами хозяина, останавливалась, мужчина ревел, как разозлившийся бык, вскакивал с телеги и тянул несчастную вперед. В такие моменты жители ближайших к дороге домов вздрагивали от ещё большего, чем перед стихией, страха: по преданию, в дождливую ночь из-под земли вырывался тёмный дух, вершивший свой суд над попавшимися ему на глаза людьми.