Жёлтый

- Мидосуджи-сан! Голос взволнованный и звонкий. - Мидосуджи-сан, вы в порядке? Господи, конечно вы не в порядке... Я с немалым трудом перевернулся на спину. Не без помощи чьих-то удивительно сильных рук. Солнце тут же ударило по сомкнутым векам, в висках будто лопнуло что-то. Казалось, что мозги вот-вот вытекут из ушей. Я втянул воздух сквозь сжатые зубы и приготовился в полной мере насладиться навалившейся агонией, но на лоб и глаза вдруг шлёпнулось что-то мокрое и божественно прохладное. - Скажите, что мне делать? Мидосуджи-сан, пожалуйста, я не знаю, что нужно делать! Заткнись для начала. Жужжит, как муха. Чего он ко мне прицепился? Мерзость. Невидимый благодетель приподнял мою голову. В губы ткнулось твёрдое, стукнулось о зубы. Против воли я испугался и вздрогнул, когда по подбородку потекла вода, а потом принялся пить. Торопливо и взахлёб, давясь и кашляя, как скитавшийся по пустыне путник, набредший на оазис. Почему-то вода не приносила облегчения. Она обжигала пищевод и заставляла желудок судорожно сжиматься, и в какой-то момент я понял, что блевану. Вырвавшись из назойливых рук, я опёрся ладонями о землю и распрощался со всей гадостью, которую не так давно поглощал ради ценных крупиц энергии, казалось бы, гарантирующих мою победу. В рвотной массе блеснул кусочек обёртки от энергетического батончика. Я усмехнулся и понял, что сейчас плюхнусь мордой прямо в эту мерзкую кучу, но раздражающие руки удержали меня и вернули на место. Прохладное и мокрое снова укрыло пол-лица, и от этого ощущения хотелось рыдать. - Простите! Я думал, вам станет легче! Мне станет легче, когда ты отвалишь от меня, болван... - Мидосуджи-сан! - По... молчи... Наконец-то тишина. Я по-прежнему дышал, как загнанная лошадь, машинально считая удары рвущегося наружу сердца, но боль потихоньку отпускала голову. Левую ногу я не чувствовал. Вообще. По правой периодически прокатывались волны спазмов, но это терпимо. Привычно даже. Я слышал, как вокруг переговариваются люди. Пару раз меня сфотографировали. Праздные зеваки. Пялятся, небось, с тупым рыбьим равнодушием. Пялятся и злорадствуют. Молния на моей джерси взвыла и, прежде чем я успел воспротивиться, грудь и живот оголились. - Медики, - с облегчением прошептал незваный спаситель. - Теперь всё будет хорошо. Да кто ты такой?.. Я медленно потянулся к полотенцу и стащил его пониже. Свет безжалостно резанул по зрачкам, из сощуренных глаз потекли слёзы, но на лицо тут же набежала благодатная тень. И я увидел жёлтые, безнадёжно сожжённые перекисью волосы. Солнце било парню в затылок, создавая яркий ореол вокруг его торчащих во все стороны волос, и оттого казалось, что надо мной склонился ангел господень. В ухе блестело бесчисленное количество серебряных колечек. Они приятно звякали друг об друга, когда парень шевелился. - Мне так жаль, Мидосуджи-сан, - по лицу, черт которого я никак не мог разглядеть из-за заволакивающего взор тумана, катились крупные слёзы и падали мне на щёки. - Так жаль, что... Вы ведь почти выиграли, почти сделали их. Я услышал звук подъезжающей машины. Захлопали дверцы, забегали люди. Меня вырвали из его рук, уронили на носилки и затолкали в прохладную пещеру кареты скорой помощи. - Я правда болел за вас изо всех сил! Врун. Я облизал потрескавшиеся, солёные от его слёз губы. Маленький мерзкий врун. Когда я очнулся, в палатке не было ни души. Я был раздет до трусов и укрыт белой хрустящей простынёй. Рядом стоял стул, на спинке которого висела чья-то футболка. - Проснулся? - в проёме нарисовался Котаро. С непривычной улыбкой на роже. - Как самочувствие? Я молча перевёл взгляд на футболку. Зелёная, с жёлтым графическим рисунком: четыре патлатых мужика, шагающих в ряд по пешеходному переходу. - Доктор сказал, что-то с сухожилием. Не смертельно, но напрягать ногу ближайшие пару месяцев нельзя. Я издал ртом неприличный звук. Котаро уселся на стул, заслонив мне прекрасный вид на безвкусную футболку. - Ты почти выиграл, Мидосуджи. Ещё один. Можете засунуть это "почти" себе в задницы. - В итоге первым пришёл... - Плевать. Мой подневольный ассистент улыбнулся, кивнул, потом вдруг взял мою руку и легонько (будто она из хрусталя была сделана) пожал. Меня аж передёрнуло всего. - Спасибо, что сражался за нас изо всех сил. Да кому вы нужны, неудачники. Я сражался за себя. И проиграл. Как какой-нибудь Слабоизуми. - Кстати, у тебя, кажется, появился фанат. Несколько часов круги нарезает вокруг палатки. Глядя на то, как мои брови ползут вверх, Котаро рассмеялся. - Позову его. И вышел. А через несколько мгновений в палатку влетел тот самый жёлтоволосый. Худющий, взъерошенный, в майке с принтом барабанной установки, драных джинсах и белоснежных кедах. - Слава Богу, - он закатил глаза. - Я себе места не находил. Футболка со спинки стула перекочевала в объёмный рюкзак. - Откуда тут твоя футболка? Не знаю, зачем я спросил. Как-то само с языка сорвалось. - Вы же её с собой забрали. - Я? - Ага, - парень постучал себя пальцем по лбу. - Высохла уже. Оно и не мудрено, на такой жаре. То, что я принял за божью длань, оказалось потной футболкой какого-то пацана. Этот день всё лучше и лучше. Он протянул мне блокнот и ручку. - Можно автограф? - Что? - Ну... автограф. Типа, на память. - Мой? - Ага. Я сглотнул и взял блокнот. Руки немного дрожали, поэтому роспись вышла корявая. - Напишите ещё, что для Канэко Йори, - он застенчиво опустил взгляд и крепко сжал лямку лежащего на коленях рюкзака. Написал. Принимая блокнот обратно, Йори сиял, как натёртый воском пол в храме. - Друзьям похвастаюсь. Было бы чем хвастать. Он взглянул на спортивные часы на запястье, торопливо запихнул блокнот в рюкзак. Потом подумал, скользнул по мне взглядом, извлёк из недр сумки яблоко, банан и томик манги, положил всё это мне на живот, поклонился и укатил из палатки, быстро перехватывая руками ободы больших чёрных колёс инвалидной коляски. Он учился в моей школе. Странно, что я не видел его раньше. Впрочем, не в моей натуре обращать внимание на соучеников. Когда увидел его в первый раз после Интер-Хая, неспешно катящего по коридору, хотел даже свернуть в буфет, но одёрнул себя. Вопреки моим ожиданиям, Йори даже не затормозил. Кивнул только походя и улыбнулся, ярко и солнечно. Я сделал вид, что мы не знакомы. Как-то так вышло, что я стал его нечаянным сталкером. Я натыкался на него везде: во дворе, в столовке, по дороге в школу и обратно - он шустро сновал туда-сюда на своей нелепой каталке с закреплённым возле левой ручки японским флажком. Про друзей Йори не соврал. Вокруг него вечно собиралась маленькая разношёрстная толпа, периодически взрывающаяся хохотом или гоняющая наперегонки (Йори на коляске, остальные пешком) по коридорам к вящему недовольству завуча, кривящего губы, но не позволяющего себе ничего лишнего, кроме сурового окрика. То ли боялся обвинения в дискриминации, то ли Йори был из тех деток, родители которых спонсировали школу в достаточной мере, чтобы начальство спускало их чадам мелкие шалости. Помимо колясочных заездов, парень позволял себе носить под гакураном футболки. Непременно цветастые и дурацкие. Не говоря уже о причёске а-ля гитлерюгенд и дырявом ухе. Как заправский хулиган, которому школьные законы не писаны. Учителя терпели. Ученики восхищались, завидовали и ненавидели. Причём не знаю, за что ненавидели больше: за снисхождение директора или за так выбивающуюся из общего фона ущербность. Однажды я стал свидетелем интересной сцены. Йори подкараулили трое гоповатых третьеклассников. Один резко нагнулся и смахнул стопку лабораторных тетрадей с его колен, после чего парни с гоготом пошли прочь. Йори удивлённо похлопал глазами, заметил меня (я спешно отвернулся к окну, резко озаботившись облетающими садовыми деревьями, пряча смешок ладонью). Я ждал, когда он позовёт на помощь, заранее зная, что просьбу эту проигнорирую. В животе сладко ныло, кончики пальцев покалывало, но Йори молчал, и я решил подсмотреть, скосив глаза ровно для того, чтобы увидеть, как в затылок одного из гопников прилетает учебник. Судя по цвету, биология. Парень споткнулся, взвыл и опустился на корточки, схватившись за башку. Видимо, книга прилетела аккурат уголком корешка, навсегда впечатав в мозг ублюдка: даже калека может дать сдачи. Товарищи контуженного мерзко заржали. Д - дружба. Справившись с неожиданной болью, мудила вскочил (рожа у него была красная и перекошенная) и попёр на Йори. События становились куда интересней. Я отвернулся от окна, прислонился к подоконнику и приготовился насладиться изысканным блюдом под названием школьная дедовщина. Йори, опять же вопреки моим ожиданиям, не попытался уколесить на край света, а остался на месте. С ровной, напряжённой спиной и почти видимой аурой справедливого гнева. Гопник слегка сбавил ход, но понял, видимо, что бояться инвалида - себя не уважать, подбежал к Йори и здорово тряхнул коляску. - Я тебя ща урою, сука! - я прямо почуял зловонное дыхание и вылетающие из его пасти капельки слюны на своей коже. - Ты уронил тетрадки и не извинился. - Чё сказал?! - Я велел тебе извиниться и поднять тетради, тупица. Или мама не учила тебя хорошим манерам? Ба-бах. Коляска опрокинулась набок, и Йори распластался на полу, дезориентированно тряся головой. Кольца на пальцах гопника здорово рассекли ему скулу. Кеды разлетелись в разные стороны. Странно. Я, конечно, слышал, что при авариях бывает такое, что люди вылетают из собственной обуви, но вряд ли удар вшивого старшеклассника по коляске сопоставим с ударом многотонного грузовика. На шум из классов повылазили ученики, коридор наполнился шушуканьем и бормотанием, загудел, как пчелиный улей. Из учительской высыпали учителя во главе с завучем, который при виде истекающего кровью Йори позеленел, как весенний лужок. Пытаясь разобраться в произошедшем и дать оценку ущербу, Харада-сенсей сперва упёрся взглядом в меня и строго свёл брови. Я фыркнул и указал пальцем в сторону сверкающих пятками парней. Он перевёл взор на исчезающие за углом спины, ноздри его раздулись, как у взявшей след ищейки, а глаза опасно сузились. Да, этот сорокалетний старикан с жидкими волосёнками умел иногда выглядеть внушительно. - Мидосуджи-кун, отведи Канэко-куна в медпункт. У меня едва челюсть не отвисла. - Живей. Остальные, быстро по классам! Тут не на что смотреть! Ученики начали рассасываться, обиженно бурча. Но, в конце концов, перемена обеденная, а бэнто сами себя не съедят. Харада-сенсей опустился перед Йори, спросил что-то, но, кажется, внятного ответа не получил. Видно было, как Йори виновато улыбается и машет рукой, мол, ничего такого не произошло, я ехал, и вдруг пол подскочил и вмазал мне по морде. Чем больше Йори улыбался, тем сильнее хмурился завуч. Осознав бесполезность разговора, он резко вскочил и потрусил вслед за давным-давно слинявшими обидчиками сирого и убогого. Прозвенел звонок. Я отлепился от подоконника, подошёл к Йори и уставился сверху вниз. Ему и впрямь неслабо прилетело. Взгляд был слегка диковатый, а по прижатой к скуле ладони стекала кровь. Оглядевшись на предмет любопытствующих и не заметив оных, я нагнулся и подхватил его на руки. И тут произошло неожиданное. Йори взвизгнул, вывернулся угрём и едва не поцеловал коридорный пол второй раз за день. Удержать его было непросто, но я каким-то чудом справился (хотя соблазн отпустить его был велик). - Ноги, - он потянулся вперёд, бледный, как полотно. - Ноги! Все же увидят! Я удивлённо проследил за его взглядом и вздрогнул. У него не было ступней. Брюки в районе лодыжек были пустыми. - Пожалуйста, отпусти меня, да отпусти же, чёрт тебя возьми! Он снова извернулся, и мне пришлось-таки его отпустить. Я осторожно ссадил его на пол. Отыскав глазами коляску, он пополз к ней на коленях, и по не совсем понятной причине меня затрясло от этого зрелища. Судорожно вздохнув, я метнулся ему наперерез, так что вместо коляски он вцепился в мою брючину. Йори был похож на маленького загнанного зверька, причёска растрепалась, совсем, как в нашу первую встречу, глаза горели злобой и страхом. Он смотрел на меня и не знал, чего ожидать. О, если бы этот момент мог длиться вечно. Я был его богом в тот момент. Я решал его судьбу. И пусть тот, кто не считает это чувство самым прекрасным в мире, первый бросит в меня камень. В моей голове пронёсся добрый десяток возможных вариантов развития событий. Я мог забрать его коляску, мог взять и пронести на руках по всей школе, мог заставить его сделать абсолютно всё. И он сделал бы. По какой-то причине ему было по-настоящему важно, чтобы никто не знал, что его ноги не просто атрофированы, что у него нет крохотной, но важной для машины организма детали. Интересно, что сказали бы его друзья, если бы узнали, что он не просто лишён способности ходить. Что он ещё и урод к тому же. Неудачная пародия на человека. Он смотрел сперва с вызовом. Потом просто со страхом. И, наконец, с немой обречённостью. Ладонь, сжимающая мою ногу, исчезла. Я постоял ещё несколько секунд, наслаждаясь, потом поднял опрокинутую коляску, подхватил Йори под руки и помог ему сесть. Он весь взмок от ужаса и тяжело дышал, как я после фиаско на третьем дне Интер-Хая, и кажется, не вполне соображал, что происходит. Подобрав кеды, я поставил их на подножку так, словно они были естественным продолжением ансамбля из чёрных брюк и запрятанных в них искалеченных ног. Выдохнув, я опустил ладони на рукояти каталки с некоторым благоговением. Помню, в больнице маме выделили такую же. Ну, может и не совсем такую. Со временем детали стираются. Пока я вёз его в медпункт, заметил, что на голове у него запеклась кровь. Наверное, ударился об коляску, когда упал. Или об пол. Йори сидел молча, низко опустив голову, потому я и разглядел. Медсестра при виде нас всплеснула руками. Быстро обработав раны, она велела мне положить его на кровать, но Йори отмахнулся и легко перебрался на койку сам, сразу же отвернувшись, всем своим видом демонстрируя, что разговаривать ни с кем не собирается. - Ты тоже поранился? - спросила медсестра, задёрнув шторку, отгородив от нас больного. Я покачал головой. - У тебя кровь. Тут, - она похлопала себя пальцем по щеке. - Сходи, умойся. Кивнув, я вышел и тихонько задвинул дверь. Не помню, как добрался до туалета. Из зеркала на меня огромными тёмными глазами смотрело мерзкое чудище с кровавым мазком на правой щеке. Наверное, Йори задел, когда вырывался. Я чуть дёрнул подбородком, чтобы получше разглядеть трофей. Было действительно жалко его смывать, поэтому я постарался запечатлеть в памяти каждую деталь. Монстр из зеркала улыбнулся мне, показав красивые ровные зубы. Какое-то чувство жгло меня изнутри, никак не желая народиться в мысль. Я высунул язык и лизнул подсохшую кровяную корку. И понял. После этого случая Йори перестал со мной здороваться. Казалось бы, должно быть наоборот: я помог ему и сохранил его тайну. Наверное, ему было неприятно, что я видел его уродство. Поэтому теперь ему было неприятно видеть меня. Внешне ничего не изменилось. Он не прятался и не шугался, просто не замечал. Проезжал мимо, не поднимая глаз и продолжая болтать со своими одноклассниками. Но я видел, как деревенела его спина, когда он ровнялся со мной. Слышал, как голос делался громче. Как смех терял искренность. Что ж, весьма лестно. Я не пытался досадить ему своим присутствием, но так уж выходило. Я уже говорил, что после Интер-Хая мы стали сталкиваться до неприличия часто. Время шло. Синяк под глазом выцвел до жёлтого, швы с пореза сняли. И, судя по тому, что я по-прежнему натыкался в коридорах на святую троицу, посягнувшую на ущербного, Йори их так и не заложил. Ну и зря. Они его больше, конечно, не трогали, даже огибали при встрече по дуге, но мягкосердечность до добра не доводит. Йори приходил в школу минут за 5 до звонка. Приезжал сам, никто его не подвозил, так что, думаю, живёт он не очень далеко от школы. После четвёртого урока Йори вместе с друзьями посещал столовую, отоваривался и занимал всегда один и тот же столик возле окна. После занятий он отправлялся домой в сопровождении нескольких камрадов. По крайней мере, ни в одном из школьных кружков Йори замечен не был, что весьма примечательно, потому что правила нашей школы обязывают всех учеников посещать дополнительные секции. Помимо этого я выяснил, что он любит булочки с якисобой и ненавидит тофу, что он фанат Ван Писа и обожает сёнен-мангу, что он укладывает волосы гелем "Лайтвокс" без запаха, потому что у него аллергия на парфюм. Он не придирчив в выборе одежды, футболка за тысячу йен и кеды за двадцать тысяч - это норма. Возможно, он вовсе не ориентируется в ценах, и это возвратило меня к мысли о том, что он из богатеньких. Захотел - купили. Цена вторична. Кстати, вечное наличие карманных денег, скорее всего, является основной причиной этой тошнотворной стайки "друзей", сопровождающих Йори всегда и везде. Он был открыт нараспашку для всех, эмоционален и вспыльчив, но отходил почти сразу. Именно про таких, как Йори, и придумали фразу "на лице всё написано". Любая мысль, пришедшая в его обесцвеченную башку, тут же отражалась на физиономии. Красивым я бы его не назвал, но обаятельным - о, да. Он умел и любил привлекать внимание, пусть даже добрая доля этого внимания была обусловлена его бестолковой щедростью. Но самое главное, Йори изо всех сил пытался не отличаться от стада вокруг. Ходил в караоке, обменивался дисками, лажал у доски, сквернословил в меру, смотрел порно в мужской компании и пил пиво. Всю эту информацию я подцепил, прислушиваясь к разговорам его верной своры шавок. Он настолько примелькался, что знакомцы даже не замечали огромного неуклюжего зверя из металла и пластика, на котором он разъезжал по школе и за её пределами. И было единственное, чему он не мог подражать, единственное, чего не мог делать вместе со всеми: ходить в общий туалет. У него были ключи от собственного царства мочи и фекалий с дурацкой табличкой на двери. Йори старался посещать сортир как можно реже и, как правило, во время уроков, чтобы никто не мог увидеть, как его поглощает зёв пещеры ужасов. У него была одна дурная привычка. Он всё время забывал закрывать туалет после посещения. Я посмотрел на часы. Примерно половина пятого урока позади. Моя рука взлетела вверх, и я попросился выйти. Накамура-сенсей, строгая худая тётка в очках и штопаных капронках, недовольно поджала губы, но отпустила. Молча, махнув рукой. Учителя вообще предпочитали как можно реже со мной разговаривать. Я вышел, сунул руки в карманы и подошёл к двери туалета для инвалидов. Свет выключен. Отлично. Оглянувшись на класс Йори, я потянул за ручку. Поддалась. Просто замечательно. Сделав шаг вперёд, я закрыл за собой дверь, оказавшись в неожиданно прохладной темноте, пахшей чистящим средством и... пожалуй, больше ничем. Весомо отличается от туалета для мальчиков, провонявшего ссаниной, потом пубертатных идиотов, спермой и бог знает, чем ещё. Окна в помещении не было, но темнота не была полной. Свет пробивался внутрь сквозь узкую полоску под дверью, подсвечивая частички пыли. Прислонившись к кафельной стене, я набрал полную грудь тягучего, немного схожего с больничным воздуха и прикрыл глаза. Через пару минут раздался шорох сёдзи и шуршание колёс по полу. В животе трепыхнулся здоровенный карп. Я облизал губы и постарался унять сердцебиение. В туалете вспыхнул свет. Дверь открылась, и Йори въехал внутрь. Доводчик мягко послал дверь на место, слегка подтолкнув коляску вперёд. Он не сразу заметил меня, уставившись на ненавистный европейский унитаз с поручнями и дав мне возможность как следует разглядеть его выражение лица. Я шевельнулся. Отражение в зеркале сделало то же самое, привлекая внимание Йори. Я заметил, что волоски на его затылке встали дыбом. Он резко крутанул кресло, убедился, что я не призрак и разразился довольно изящным потоком нецензурщины. - Чуть инфаркт не хватил, - подытожил он, абсолютно хладнокровно проследив за тем, как я запер дверь на щеколду. Я сделал шаг вперёд, а он вдруг наклонил голову и возопил: - Простите меня, Мидосуджи-сан! - Не ори так! - прошипел я в ответ, прислушиваясь к звукам снаружи. Мне совсем не нужно, чтобы нас тут застукал какой-нибудь Харада-сенсей, с недавних пор следивший за Йори куда как пристальней. - Простите меня, Мидосуджи-сан! - повторил громким шёпотом, так и не подняв белобрысой башки. - Мне очень стыдно за своё поведение, правда, я просто неловко себя чувствовал из-за того, что вы видели мои..., - тут он запнулся, но упрямо продолжил: - В общем, из-за того, что вы видели. Я думал, вам будет неприятно со мной общаться после этого, - как будто мы раньше общались, - поэтому решил вам больше не надоедать. Но потом я понял, что это ужасно глупо и выглядит гадко, но столько времени уже прошло, я просто не знал, как вам всё это сказать... Он тараторил и тараторил. Кончики ушей забавно покраснели, спина горбилась в нелепом поклоне. Я не удержался и тронул прядь сожжённых волос, зажав между большим пальцем и сгибом указательного. Йори машинально коснулся того же места и ойкнул, потому что ожидал найти там что угодно от травинки до энцефалитного клеща, но никак не мою руку. - Мягкие. Я почему-то думал, что они будут жёсткими. Йори покраснел пуще прежнего и выдавил, заикаясь и избегая смотреть мне в глаза: - Мягкие, потому что я крашусь тоником, я не обесцвечиваюсь. - Какой тоник возьмёт чёрные волосы? - У меня светлые волосы, как у мамы. - Твоя мама не японка? Он нервно потряс головой. - Зачем же ты красишь светлые волосы жёлтым тоником? - Чтобы все думали, что я обесцвеченный. Хрипловатый голос был полон смирения. Он отвечал с какой-то абсурдной покорностью. - И чем я заслужил такие откровения? Йори пожал плечами и потеребил серебряные колечки в ухе в давней, похоже, привычке. - Что, если я сейчас выйду и всем расскажу эти твои секреты? - Ну вы же не рассказали другой секрет, - Йори снова потрогал мочку и добавил. - Пока. - Может, мне просто кое-что нужно от тебя, - я медленно опустился перед ним на корточки - ни дать ни взять паук перед трепещущей мошкой. - Хорошо. - В смысле? - я нахмурился, недоумевая. Такого ответа я не ожидал. - Я согласен, - Йори наконец посмотрел на меня блестящими глазами, обрамлёнными влажными ресницами. Я заметил ореолы цветных линз и понял, что узнал ещё одну тайну этого странного мальчишки: глаза у него нифига не карие. - На что? - в горле вдруг резко сделалось сухо. - На всё. Что происходит? В голову впорхнула абсурдная мысль, причинив почти физическую боль, поэтому я поспешил её прогнать. Да, я говорил, что у Йори всё всегда написано на лице, но я явно не так сейчас толкую его выражение. Мысль снова вернулась, ковырнула мозг крепким заострённым клювом. Щёки пунцовые, рот приоткрыт, язык без конца облизывает бледные губы, пересыхающие от горячего учащённого дыхания. - Ты, - я прочистил горло. - Ты что, влюблён в меня? Невероятно, но пацан покраснел ещё больше. И кивнул. Я отшатнулся, давясь хохотом, закрыл рот рукой, но смех прорвался наружу. Я смеялся и смеялся, пока из глаз не потекли слёзы, а желудок взбрыкнул, намекая, что пора бы уже остановиться. Йори смотрел сперва с удивлением, потом с яростью и обидой. Было ясно, что он давно бы уже укатил прочь, если бы я не загораживал ему путь. Впрочем, в тот момент он был близок к тому, чтобы меня переехать. - Ты закончил? Резкий и ледяной, как недра айсберга, переход на ты. Теперь он смотрел на меня с Поверить-Не-Могу-Что-Мне-Нравился-Этот-Придурок выражением лица. Так. Надо смазать салазки жиром, пока всё не покатилось к чертям. - Не злись, - я примирительно вскинул руки. - Просто... посмотри на меня. Ты думаешь, мне часто признаются в любви? Йори нахмурился, ища подвох, но мой взгляд был чист, как воздух над Фудзи, и осторожно кивнул, спровоцировав меня на новый взрыв хохота. - Да иди ты в жопу! - он сердито попёр вперёд, но я ухватился за ободы каталки. - Йори, - я переместил руки на его впившиеся в колёса пальцы. - Кроме тебя о любви мне говорил только один человек, да и тот уже десять лет как в могиле. Он злился. Ужасно злился. Но, как я уже говорил, Йори был из тех, кто долго злиться просто не в состоянии. Гнев постепенно оставил его глупенькое лицо. - Не может быть, - голос немного подрагивал. Йори помолчал чуток, собираясь с мыслями. - Ты же такой... ну... клёвый. Тихий, спокойный, умный, спортивный. И страшный, как бубонная чума. Что он несёт? - Думал, девчонки тебе шкафчик макулатурой любовной заваливают, а ты, типа, такой крутой, что выкидываешь их бумажки, не читая. Да, обувной шкафчик у меня редко пустует. Обычно я получаю послания с содержанием вроде "проваливай в школу для мутантов, жаба" или "примите управление кораблём, мистер Спок", или, моё любимое, "твоя мать сдохла, потому что ты пугал её до усрачки своей рожей". Вот какие письма я выгребаю из шкафчика ежедневно и выбрасываю в мусорку, не читая. Всё равно ничего оригинальней трёх вышеупомянутых фраз ни один злопыхатель выдавить из себя так и не смог - сплошь повторы и штампы. Я поведал об этом Йори, и у того забавно округлились глаза. - Поверить не могу... - В следующий раз сохраню парочку специально для тебя. - Как люди могут быть такими злыми? - спросил он у, пожалуй, самого злого представителя Киото Фушими. - Слушай, я всё хотел спросить... Как твоя травма? Ишигаки-семпай сказал, что ты повредил лодыжку. - Надеешься, что я пополню школьную команду колясочников? Я опять обидел его, но Йори проглотил грубость безмолвно - только взгляд потемнел. - Я в порядке. На самом деле я не совсем в порядке. На самом деле, когда по возвращении с Интер-Хая я взгромоздился на тренажёр и рухнул вместе с великом через 5 минут, Нобуюки разрыдался и выбежал прочь, а Котаро на полном серьёзе предложил вызвать скорую. В ответ я рекомендовал ему вызвать сразу катафалк, а то мало ли. С ногой беда. Я не прихрамываю, конечно, но если не дам себе отдыха, буду ходить с тростью, как доктор Хаус, до конца дней своих. - Нам пора возвращаться. Мы и так минут 20 здесь уже торчим, нас хватятся. Йори выглядел расстроенным. Видимо, он всю эту сцену не так себе представлял. Если вообще представлял. - Мне всё ещё кое-что нужно. - Нужно? А... ну да, ты говорил. Чего тебе? Только быстро, - он поглядел на часы и цыкнул. - Через 3 минуты звонок. - Я хочу посмотреть. - Ха? - Твои ноги. Я хочу посмотреть на них. На то, что от них осталось. Он аж задохнулся. - Ты что, больной?! - Йори наклонился вперёд и выкрикнул мне в лицо: - Что с тобой не так вообще?! Боже, почему я вечно так ошибаюсь в людях?! Свали с дороги! - Но ты ведь уже согласился. - На это я не соглашался! - Сказал, что готов на всё. - Только не на это! - А на что тогда? Что ты подразумевал под этим "всё"? Йори взвыл и спрятал лицо в ладонях. - Я думал, - голос звучал приглушённо и немного истерично, - ты попросишь о чём-нибудь неприличном. Я заметил, как ты на меня пялишься после Интер-Хая. Решил, что тоже тебе нравлюсь и... блин... тут ты весь такой загадочный и с многообещающей ухмылкой запираешь дверь... решил, что мы потискаемся тут, отдрочим другу другу, я не знаю, - он приподнял голову, посмотрел на меня сквозь пальцы и вдруг прыснул. - Прости, чувак. Я реально думал, что ты гей, - он перестал улыбаться и вздохнул. - А ты просто конченый. Я схватил его за ногу пониже колена. - И как же ты планировал заниматься со мной сексом? Прямо так, в штанах? - Ну... так далеко я, типа, не заглядывал. Слушай, пусти. Ну что ты делаешь, а? - Кое-что неприличное. Я потащил правую штанину вверх и едва успел увернуться от удара левой ноги. - Отвали, Мидосуджи, я не шучу. - Акира. Раз уж мы теперь встречаемся. Он замешкался, переваривая информацию, и я, пользуясь шансом, задрал штанину ещё выше. - Не смей! - он вцепился мне в плечи с такой дурной силой, что показалось, будто меня в качестве насеста выбрал гриф. Я успел увидеть только кончик культи, обёрнутой чем-то вроде ползунка. Эдакий носок без пятки. Наши лица оказались вдруг слишком близко. Йори настолько сильно подался вперёд, что если бы не упирался в мои плечи, неминуемо слетел бы на пол. В глазах его были паника и неподдельный страх. - Врун, - я усадил его обратно в коляску и встал. - Мерзко. Звонок прозвенел аккурат в тот момент, когда за мной закрылась дверь. Несколько дней я намеренно избегал его. Как? Проще простого. Приходил на пять минут раньше и весь день сидел в кабинете, изредка выползая по малой нужде. Наши классы находятся на одном этаже, но я умело выбирал время, чтобы не столкнуться с Йори в коридоре. После занятий выжидал чуток, после чего шёл в клуб и к вящему ужасу других участников откатывал на роллере час вместо положенных трёх. Нога почти не болела, напоминая о себе только тогда, когда я увлекался и забывал о времени. Потом я садился на велик и, не спеша, добирался до дома. В общем-то, в моём поведении почти ничего не изменилось. По большому счёту, мне было плевать. Я рассчитывал, что он даст поглядеть на своё увечье добровольно. Не дал, и ладно. Что я, псих, что ли, неволить калеку? Отчислят ещё... К директору меня не вызвали, значит, об инциденте в туалете Йори не растрепал, но рисковать ради праздного любопытства не хотелось. На случай, если колясочник не остыл, я решил не мозолить ему глаза некоторое время. За мной и так репутация мальчика со странностями закрепилась с начальной школы, не хватало ещё, чтобы люди начали вслед пальцем тыкать и шептать, что я обижаю инвалидов. В общем, жизнь вернулась в прежнее русло, в котором у Йори есть фанаты, а у меня - нет. Спустя неделю я вспоминал об этом эпизоде, как о филлерах в Наруто: экранное время забили, а на сюжет не повлияли. Что ж, давайте начнём заново. Разрешите представиться: ученик первого класса старшей Киото Фушими... - Мидосуджи-кун! - я, наконец, перестал пялиться в окно и обратил внимание на Накамуру, которая, вопреки обыкновению, выглядела не недовольной, а взволнованной. - Звонили из больницы. Что-то с твоей тётей. Ну вот и всё. Круг замкнулся. Я медленно оглядел возбуждённо перешёптывающихся одноклассников и скрипнул зубами. Стервятники. - Я могу идти? - Да. Думаю, да. Я открыл портфель, смахнул в него тетрадь, учебник и карандаш, затем встал и неторопливо покинул класс. Пока я спускался по лестнице, в голове гулял ветер. Из обувного шкафчика привычно выпала едкая записка, которую я оставил без внимания. Кругом одни стервятники. В клубе никого не было, поэтому я спокойно забрал велик и повёл его через школьный двор, так и не придумав, за что можно зацепиться мыслью. Просто шёл и глядел под ноги, дурея от пустоты, поэтому возникшую на дороге коляску просто обошёл. - Ну наконец-то. Голос взволнованный и звонкий. Как тогда. Всё повторяется. - Мидосуджи, постой. Я хотел поговорить. Не сейчас. - Да остановись ты на минуточку! - он обогнал меня, повернулся лицом и вцепился в велосипед. - Мне нужно в больницу. - Зачем? - удивился. - Там моя тётя. - Да нет же! Хосспаде, да я просто хотел вытащить тебя из школы. С твоей тётей всё в порядке. Наверное. Блин, я даже не был уверен, что у тебя она есть. Я перестал пялиться на свои кеды и посмотрел на улыбчивого, довольного удавшимся трюком Йори. - Как это? - Позвонил с сотика в учительскую и соврал... Так. Я опять напортачил? У тебя тест был или ещё что-то? Я выбросил руку вперёд и обнял его пальцами за горло. Мысленно. - Ты что-то хотел, Канэко-кун? - Да нет, просто подумал... ну, обо всём подумал и... может, прокатимся куда-нибудь? Бургеров похаваем, поболтаем? Я слушал его, склонив голову набок и слегка сощурив глаза. - Или можно в кино сходить. Или... или я могу заткнуться и свалить куда подальше, потому что у меня такое ощущение, что ты хочешь меня придушить. Как метко. - Наверное, мне следовало выбрать другую причину, чтобы отмазать тебя от уроков, да? Я продолжал молча разглядывать его. - Ну прости! Я не думал, что ты так отреагируешь. Блин... просто я ведь совсем ничего про тебя не знаю. - Ага. Совсем ничего, - я перестал буравить его взглядом и задумчиво уставился вдаль, поверх жёлтых волос. - Послушай, Йори. А что если мы сейчас прокатимся к тебе в гости? - Легко, - ответил сразу, но, если мне не показалось, голос дрогнул. - Предки как раз на работе. Он крутанулся. Мышцы на руках напряглись, посылая коляску по тротуару. Я шёл чуть позади, придерживая велик. Минут через тридцать мы остановились перед большим белым домом. Дальше, чем я думал. Йори потрошил рюкзак в поисках ключей, а я разглядывал махину - образчик современной архитектуры. Вместо лестницы - покатое крыльцо. От созерцания дома меня отвлекло бряцанье. Ключи упали возле моих ног, я нагнулся, чтобы поднять их и столкнулся рукой с ладонью Йори. Кожа у него была ледяная. - Зачем ты согласился, если так меня боишься? - я всунул палец в кольцо брелока и принялся крутить ключи. - Не боюсь. - Врун, - я кинул связку ему на колени и развернулся, но Йори схватил меня за руку своими холодными пальцами. - Мерзко. - Я не вру. Тут другое. Я объясню тебе дома. Не уходи, а? Помедлив, я всё же кивнул и вошёл в дом, оставив велосипед на газоне. Изнутри коттедж казался даже больше, чем снаружи. Как грёбаная Тардис. Я застыл на какой-то миг, по-детски раззявив рот, но взял себя в руки и наклонился, чтобы снять кеды. - А, не снимай. Мы дома в обуви ходим. Я поглядел на убегающий в бесконечность бежевый ковролин с ворсом нежным, как пушок на персике, и перевёл полный сомнений взгляд на Йори. Тот, действительно, въехал прямо так, грязными колёсами. Привычного для японского дома гэнкана в прихожей не было. Дверь - и сразу коридор, без подножки. Что ж, логично. Йори было бы просто неудобно въезжать. Обувь я всё-таки снял. Всё моё естество восстало против эдакого неуважения к храму, пусть даже храм был чужой, поэтому на ковролин я ступил белыми носками, по щиколотку утонув в роскошной мягкости. - Реально? Переживаешь за коврик? - Йори хохотнул и посмотрел на меня с нежным снисхождением, будто я был нагадившим мимо лотка котёнком. - К папе гости приезжали, поэтому постелили. Повыпендриваться. Обычно у нас голые полы. Я заглянул в гостиную. Пол там на самом деле был не убран, за исключением небольшой искусственной белой шкуры, на которой стоял строгий чёрный кофейный столик. С другой стороны, зачем укрывать коврами паркет? Дверей, кстати говоря, не было. Большая арка. Мебель расставлена так, чтобы между ней мог спокойно проехать небольшой автомобиль. Кухня отделена от комнаты стойкой. Ну хоть что-то как у японцев. Но всё такое бездушное. Все предметы геометрически правильные. Никаких вычурных люстр, причудливых произведений искусства. Холодный аскетичный модерн. Кто-то скажет, что в традиционных японских домах дело обстоит ровно так же, но там, по крайней мере, обитает дух времени, а тёплые, натуральные цвета придают уют. А здесь всё как в журнале про интерьер: кресло, диван, кресло, столик, телек на стене, размером чуть меньше монитора на Олимпийском стадионе в Токио. Красный, чёрный, белый - никаких полутонов. И кухня выглядит так, будто на ней отродясь не готовили. - Идёшь? Рассеянно кивнув, я поплёлся за Йори, приготовившись взойти по лестнице, но он миновал её и после коридора свернул направо. Конечно. Кто поселит калеку на втором этаже? В его комнате царил привычный подростковый беспорядок, и у меня немного отлегло от сердца. Насмотревшись на гостиную, я, было, решил, что комната Йори будет под стать больничной палате. Но нет. Плохо заправленная кровать, на ней внавалку книги, манга, огромные голубые наушники "Синхайзер", пачка чипсов (к счастью, закрытая). Над кроватью большущий плакат с персонажами "Ван Писа". Из раззявленного шкафа на пол вывалились шмотки, компьютерный стол погребён под слоем всякой ненужной всячины так, что клавиатуры не видно. Внимание моё сразу привлекли две вещи. Первое - электрогитара возле стула. Красивая и блестящая (видно, что о вещи заботятся), но вместе с тем достаточно потёртая, чтобы я предположил, что она здесь не просто так. И второе - здоровенный террариум у стены, из которого на меня вытаращилась большая зелёная игуана. Я подошёл поближе к стеклу и вылупился на рептилию в ответ. - Это Мидори. Мидори, знакомься, Мидосуджи. Ящерица даже не шелохнулась. - Она стесняется, - Йори ласково поглядел на любимицу и включил комп. - Я врублю музыку? Ответа он не дождался, но из колонок вскоре донеслось что-то мелодичное, но гнетущее. Ладно, всяко лучше, чем Гакт. Мидори победила меня в игре в гляделки, и я оставил её в покое. Пока Йори проверял сообщения в соцсети, я порылся в его дисках и нашёл, что у парня весьма специфичный вкус. Tool, Sólstafir, Fear and Loathing in Las Vegas, YOAV и куча совсем уж неизвестных мне наименований. На полках с томиками сёнен-манги чередовались Кинг, Брэдбери, Гейтман, Пратчетт, потом, совершенно неожиданно, "Тысячекрылый журавль" Ясунари Кавабата и "Алиса в стране чудес" Кэролла. - Любишь всё странное? - пробормотал я, поправляя завалившиеся набок книги. - Ты что-то сказал? - Йори небрежно кинул пиджак на кровать и обернулся ко мне. - Тебе не жарко? Я заметил, что из-под кровати что-то торчит, присел и вытянул на свет божий пару протезов. - Ты совсем беспардонный, да? - Почему ты ими не пользуешься? - Не твоё дело, - он отвернулся и принялся что-то яростно строчить. Наверное, в интернете кто-то был не прав. Пожав плечами, я убрал протезы обратно. В комнате вдруг потяжелел воздух. Йори клацал по клавишам, и ему было явно не комфортно. Плечи окаменели, на шее бешено билась жилка. Вся его поза излучала напряжение. Я ухватился за ручки кресла и тихонько потянул на себя. На секунду Йори вцепился в стол так, что костяшки побелели, но почти сразу отпустил. Пальцы стиснули подлокотники. Сев на краешек кровати, я развернул его к себе лицом. Йори кусал губы и был не очень-то весел. - Ладно. Подвинься. Я послушно посторонился. Он смахнул вещи на пол, ухватился за какую-то хитрую приспособу и довольно легко втащил себя на кровать. Перевернувшись на спину, Йори одарил меня сердитым взглядом и расстегнул ремень на брюках. На самом деле, мне было бы достаточно, если бы он просто закатал штанины. Но хозяин - сёгун. Разобравшись с ширинкой, Йори приспустил штаны на бёдра и застыл, сопя носом. Виски у него намокли от пота, хотя в комнате было прохладно. - Помочь? - Обойдусь. Брюки сползли ниже и снова застыли. На этот раз на уровне коленей. - Я никому не показывал. Об этом знают только родители, врачи и мой тренер. Я кивнул. После короткой заминки штаны оказались на полу. Йори сидел, обхватив колени руками, и смотрел в сторону. Его ноги и впрямь заканчивались там, где у нормальных людей начинаются ступни. Культи были заключены в короткие кремовые носочки. Я оглядел Йори целиком. Он напоминал оленёнка. Или юного фавна. Его ноги настолько напоминали оленьи, что я не удержался и потрогал - вдруг и впрямь заканчиваются копытцами. Но нет. Культи были мягкими. Йори от моего прикосновения напрягся, но ничего не сказал. Тогда я взял его ногу, положил к себе на колени и осторожно стащил носок. Услышал, как Йори резко, со свистом втянул воздух. Ничего омерзительного в его увечье не было. Стопа была ампутирована очень аккуратно, кость не деформировалась. Всё это выглядело почти естественно. Как будто у него с самого рождения были такие ноги. Я погладил большим пальцем оставшийся от резинки рифлёный след, потом спустился ниже и ощупал срез. Мягкий и розовый. Стянув носок с левой ноги, я устроил её на коленях рядом с правой. Левая оказалась чуть короче. Я несильно сжал волшебные оленьи ножки, и Йори опять засопел. Вернув носочки на место, я встал, придерживая культи, затем медленно опустил их на кровать. Йори тут же подтянул колени к подбородку. - Ну, я пошёл. - Ха?! - У меня скоро тренировка. - Совсем оборзел?! Что, никаких комментариев?! Моё легкомысленное пожатие плечами окончательно его взбесило. - Так и скажи, что это мерзко! - в меня полетела подушка. Я поймал её и кинул на бесформенное болотного цвета кресло-мешок. - Что тебе противно и в виду ты имел со мной встречаться! - Какой же ты шумный, - я со вздохом сел обратно на кровать. - У тебя необычные ноги. Круто. Всё. - Что крутого? Я откинул голову назад и упёрся макушкой в стену. - Круто, потому что ты можешь нормально жить, хотя судьба нагнула тебя и поставила в такие условия, при которых я бы, например, удавился. Йори молчал, и я понял, что придётся пояснить. - Единственная радость в моей жизни - гонки. Если бы мне отрезали ноги, я бы, ни минуты не раздумывая, вскрылся бы. Или с окна сиганул. - Ерунда. Мне ничего не мешает заниматься спортом и без стоп. - Каким спортом? - я посмотрел на него с усмешкой. - Шахматами? Или Дотой? Он без слов задрал футболку, и я насчитал шесть кубиков на его животе. Интересно. - Ко мне три раза в неделю приходит тренер и мы занимаемся по два часа в подвале. Там у нас тренажёры всякие. По выходным я езжу загород и гоняюсь с друзьями на стадионе. У меня даже специальная гоночная коляска есть. Так что у нас с тобой есть кое-что общее. Я не ответил. В конце концов, что может знать этот мальчишка о тяготах велоспорта? Пусть уж и дальше тешит себя мыслью о собственной приобщённости к гонкам. - Не подашь мне шорты? - он указал рукой в сторону груды тряпья возле шкафа. Я выудил из кучи свободного покроя шорты цвета хаки и кинул на кровать. - Тебе правда надо идти? Можно поиграть во что-нибудь. В Теккен или Мортал Комбат. Я глянул на часы на монике и как-то растерялся. Дело в том, что я никогда не был в гостях и плохо представлял себе эту... процедуру. Йори вдруг удивительно ловко сполз на пол, ткнул кнопку пуска приставки и протянул мне джойстик. Я сполз с кровати. - Ты как будто впервые геймпад видишь. - Геймпад? Я думал, эта штука называется джойстик. - Нет. Джойстик - это вот, - он указал на вытянутую чёрную штуковину возле компа, возвышающуюся над рамочкой с моим автографом. - А это геймпад. Ты прям как моя мама. Он улыбнулся и тронул себя за ухо. - Кого возьмёшь? Я раньше только за Бараку играл. Ну и за Страйкера иногда, - он взял джойстик... то есть, геймпад на манер пистолета. - Police brutality comming up! А сейчас Нуб Сайботом проникся. Он выбрал какого-то чёрного мудилу в маске. Я - сисястую полуголую дамочку в костюме цвета фуксии. После второго раунда Йори обернулся ко мне с выражением крайнего удивления. - Ты что. Никогда. Не играл. В Мортал Комбат?.. - Играл. На нинтендо. - Чувак. Хочешь, я тебя обниму? Ты можешь поплакать на моей груди, - Йори раскинул руки. Я продемонстрировал ему средний палец. - Ладно, дело наживное. Смотри и слушай. Когда через 20 минут мне удалось сделать фаталити и Милена (так, оказывается, зовут эту сисястую) сожрала Нуб Сайботу лицо, Йори радовался так, будто выиграл миллион долларов. Когда я глянул на часы в следующий раз, у меня глаза на лоб полезли. Оказывается, я сидел у него уже больше двух часов. За это время мы переиграли во все файтинги на его консоли, выпили соку, закусили чипсами, перемыли косточки Накамуре, обсудили последний Le Tour de France (тут Йори меня изрядно удивил своей подкованностью в шоссейных гонках, повысив собственную планку в моих глазах от амёбы до таракана), поболтали о всякой бессмысленной фигне. Ну, как поболтали. Йори трещал, а я слушал, даже не пытаясь изобразить заинтересованность предметом. Впрочем, ему это ни разу не мешало. - Короче, последний их альбом - бомба. Новый басист реально кру... - Мне пора, - я встал и направился к выходу. Йори, абсолютно не смущённый тем, что я его перебил, влез в свою колесницу и проводил меня до двери. - Ну, пока. - Погоди, - я обернулся. Йори смущённо улыбался и теребил колечки в ухе. - Просто хочу прояснить кое-что для себя. А то как-то криво всё... Короче... Мидосуджи, пожалуйста, встречайся со мной! - он опустил голову и сложил ладони в молитвенном жесте. Прикинув в уме последствия любого моего ответа, я вздохнул. - Акира. Я уже говорил тебе, что ты можешь звать меня по имени, - дёрнув за ручку, я вышел на свежий осенний воздух. Йори выкатил на крыльцо. - Это значит да?! На всю улицу орёт и ни капли не стесняется. Что за человек. Я поднял руку и помахал ему, не оборачиваясь. На роллере меня вдруг разобрал диких смех, из-за чего Нобуюки чуть не слетел с тренажёра. Нервный он какой-то, так и язву нажить не долго. Вот ведь меня угораздило. Ну дела. На следующий день ничего не изменилось. С небес не пролился огонь, вода в кране не превратилась в кровь, а Накамура-сенсей в саранчу. Йори сновал туда-сюда по коридору в компании обожателей и при виде меня краснел ушами, глупо лыбился и тУпил взор. Мерзость какая. В конце концов, мне это надоело. Когда он в энный раз ехал мимо, я ухватился за спинку коляски, нагнулся и поцеловал его в губы. В смысле, ткнулся своими губами в его, потому что я в принципе целоваться не умею и проделал это из чисто гадких соображений. На секунду воцарилась полная тишина. Я оглядел отшатнувшуюся толпу, не меняя позы, затем выпрямился и скрылся в классе, задвинув за собой сёдзи. За дверью громыхнуло, но прозвеневший следом звонок заставил гудящих подростков разойтись по кабинетам. Посмеиваясь, я занял своё место, а через полчаса сидел на закрытой крышке личного унитаза белобрысой звезды местного розлива. Сидел, подперев подбородок руками, и ждал явления. Йори въехал в сортир, едва не снеся дверь. - Ми. До. Су. Джи. Кун, - он гневно сжимал кулаки и метал лучи смерти из глаз. Всё? Не хочешь больше со мной встречаться? То-то... - Капец, ты дурак! - рот Йори расплылся в шкодливой улыбке. - Я так ржал, что классрук чуть меня не выгнал. Блин, ну ты ваще! Глядя на эту счастливую лыбу, я чувствовал, как собственная сползает с лица. - Я сказал своим, что ты это на спор сделал. Они купились, как дети. Мацуо, правда, посоветовала мне прополоскать рот спиртом, но я послал её лесом. Дура тупая, никогда мне не нравилась. Он подъехал так близко, что наши колени соприкоснулись. - Я тут подумал. Может, закрепим? - он как-то по-новому, хищно на меня взглянул и потянулся вперёд. А я, к своему собственному недоумению, нервно отшатнулся. Йори нахмурился. - Ты чего? - он положил ладони на мои коленки, и меня аж подбросило. Осознав себя в классе, я понял, что абсолютно трусливо сбежал из туалета, оставив Йори самостоятельно подводить итоги. Сердце отплясывало чечётку на рёбрах. Я сжал пиджак в области груди и попытался дать логичную оценку произошедшему. Так. Первое. Йори вторгся в моё личное пространство. Конечно, я сам люблю так делать, но одно дело, когда я пытаюсь деморализовать противника во время гонки, и совсем другое, когда кто-то деморализует меня. Второе. Он явно хотел меня поцеловать, а к такому повороту я точно не был готов. Я даже не стану говорить, что не гей, потому что мне одинаково безразличны представители обоих полов. Вывод. Тело среагировало быстрее разума и унесло меня подальше от источника феромоновой угрозы. Как следствие, в кровь вспрыснулось огромное количество адреналина - отсюда учащённое сердцебиение. Я обдумал эту версию ещё раз и не нашёл, к чему придраться. Просто защитная реакция не привыкшего к прикосновениям организма. Если Йори обидится - его проблемы. Пожалуй, я даже надеялся, что он обидится и оставит меня в покое, потому что неожиданно всё это оказалось слишком для меня. Шутка затянулась. Мне вполне комфортно и без общения с озабоченными школьниками. Хватает того, что приходится терпеть этих бездарностей из клуба. Брызжущий во все стороны тестостероном подросток - это перебор. Так ему и скажу при нашей следующей встрече. Но, конечно, всё получилось совсем не так, как я планировал. Получилось так, что он поджидал у клуба. Поманив меня пальцем, он отъехал за угол здания. Пришлось идти следом. Он встретил меня каменным лицом и сложенными на груди руками. Я подошёл, сунув руки в карманы, затем почесал голову и открыл уже рот, чтобы сказать гадость, но Йори вдруг хватанул меня за пиджак, дёрнул вниз и впился вампиром в мой рот. - Разожми, - сказал он сурово, столкнувшись с ожидаемым сопротивлением. - Мне не улыбается целовать тебя в зубы. Я попробовал сбросить его руки, но куда там. Вцепился бульдогом. - Открой рот. Быстро, - он лизнул меня в подбородок, и я сдавленно ухнул. - Или мы будем так стоять, пока нас не спалят твои товарищи по секции. Как будто мне есть до них дело. - Я жду. Мои глаза бегали из стороны в сторону вместе с мыслями в поисках выхода, но Йори был неумолим, как явившаяся по мою душу смерть, и я сдался. Мокрый язык скользнул в мой рот, и меня всерьёз замутило. Я стоял, не шевелясь, потому что реально боялся, что меня стошнит, а потом что-то изменилось. Тело наполнилось сладкой лёгкостью, как будто я выбрался на ровный участок дороги после затяжного подъёма. Сделалось жарко. Йори запустил пятерню в мои едва отросшие после Интер-Хая волосы, и у меня почему-то подкосились ноги. Я медленно опустился на корточки, не разрывая поцелуя. Позволяя этому вздорному, неугомонному мальчишке вытворять странное и бесстыдное с моими губами, нёбом и языком. В животе полыхнуло. Я бездумно потянулся руками к его голове, набрал полные пригоршни мягких жёлтых волос и вернул поцелуй. Сперва неуверенно и медленно, но, как говорится, аппетит приходит во время еды. Принцип я понял. В итоге, я очнулся, только когда Йори вдруг легонько оттолкнул меня с хриплым смехом, от которого волоски на руках встали дыбом. - Для первого раза достаточно. Иначе я сожру тебя прямо здесь, - он выглядел взъерошенным и пугающе взбудораженным. Губы припухли и блестели от слюны. В глазах у него вспыхивали и гасли целые галактики. - Ох, видел бы ты себя. Я отшатнулся, привалился к стене, подобрал ноги и спрятал лицо в ладонях, а потом, для пущей верности, ещё и в коленях. Лицо горело. Хотелось плакать. - У тебя очень длинный язык. О, заткнись, ради Бога! Заткнись и уматывай! Йори легонько потряс меня за плечо. - Придёшь сегодня? Родаков не будет до самой ночи, - я только глубже зарылся в ткань брюк. - Придёшь, м? Я посмотрел на него сквозь пальцы. Нет, этот парень явно не шутит. Он и впрямь хочет, чтобы мы стали настоящей парочкой и занимались всякими непристойностями. - Мерзость какая, - я взвыл и снова ткнулся мордой в колени. - Сам ты мерзость, - он погладил меня по голове. - Ладно. Я укатил. Договорился с одноклассниками сходить в кино на новый фильм с Шарлто Копли. Ну, не совсем новый, весной вышел, но я не смотрел, а в кинотеатре крутят повтор. Ты не хочешь, кстати? Нет? Ну ладно. Жду тебя к шести. Прохладная ладонь исчезла с моего затылка. Я слушал удаляющееся шуршание колёс, дурную, попутавшую время года цикаду и мучительно думал, кто, блин, такой Шарлто Копли. После занятий в клубе я поехал домой. Время было что-то около шести. Баста. Не пойду. Для одного дня впечатлений хватило. Приду, поем, сделаю домашку и лягу спать. С великом я перестарался (не иначе как на нервной почве), поэтому проклятая лодыжка ныла, как суставы столетнего деда перед дождём. Я ехал медленно, стараясь не нагружать больную ногу, ветер приятно обдувал разгорячённое тренировкой тело. Не удержавшись, я расстегнул пиджак, хотя отроду так не делал. Верный путь к простуде, а у нас нет лишних денег на лекарства. Мокрая от пота рубашка липла к спине и животу, но тёплый сентябрьский ветер быстро высушил хлопок. Город тонул в дымчато-красных сумерках, длинные тени нехотя ползли за людьми и машинами, из наушников Цукико-сан умоляла меня улыбнуться, но я ехал с мрачной миной, разглядывая своего чёрного двойника, стелившегося следом по асфальту. Огромная неуклюжая громада о двух колёсах, жуткое пугало из Сайлент Хилла, гротескный паук из кэролловского Зазеркалья. Интересно, он поэтому ко мне липнет? Потому что я так похож на одного из обожаемых им книжных чудищ? И если я это прекрасно понимаю, то что тогда делаю на пороге его дома? Дверь открылась. У Йори во рту была палочка из-под мороженого, которой он метко в меня плюнул. Палочка ударилась об мою грудь и упала на крыльцо. - Опаздываешь, - он развернулся и покатил по коридору. - Тапочки надень. Специально для тебя приобрёл. Я постоял какое-то время, глядя на палочку, потом быстро нагнулся, поднял её и сунул в карман. - Жрать хочешь? - он запрокинул голову. - На кухне есть пицца. Я покачал головой. Ещё минут десять назад я и правда хотел есть, но при виде Йори почему-то передумал. Из колонок играла какая-то совсем уж неудобоваримая муть. Я поморщился, кинул портфель на пол и сел на кровать, всё ещё недоумевая, зачем припёрся сюда, если планировал пойти домой. - Ща, минутку, допишу сообщуху. Мы тут в чате немного не сошлись мнениями по поводу финала фильма. Я фыркнул, откинулся поудобней и прикрыл глаза. Зачем вообще спорить с кем-то? На самом деле, всем глубоко плевать на любое мнение, кроме своего. Тратить время на отстаивание своей точки зрения? Пф, не смешите меня. Самое бесполезное дело в мире. Я вставил в ухо наушник и выкрутил звук на максимум, чтобы заглушить его мерзкую музыку. Йори закончил холивар и влез ко мне на колени. Я смотрел на него из-под полуприкрытых век, сцепив пальцы на животе в замок. Он вытащил наушники и мои уши опять наполнились кошачьим мяуканьем и иностранной тарабарщиной. - Ты пахнешь потом. - Ага. - Мне нравится. Губы у него были сладкие и холодные от недавно съеденного мороженого. Мы целовались медленно и долго. Очень долго. Потом его пальцы выпростали рубашку из брюк и залезли под ткань. Он обнял меня ладонями за талию, провёл большими пальцами сверху вниз, запустив их за пояс брюк. Тихонько клацнула застёжка на ремне, вжикнула ширинка. - Ложись. Я лёг. И умер. Утонул. Захлебнулся в ощущениях, которых никогда не испытывал. Которые никогда не хотел испытывать. Меня раньше не ласкали ртом, поэтому сравнить мне было не с чем, но то, что он делал... Звуки, которые заполонили всё, затмили собой и вой из колонок, и чириканье воробьёв за окном. Губы, которые делали такое, что его мама бы просто застрелилась, узнай она, что этими губами он её потом целует. Язык, влажный, горячий, вытворяющий немыслимое, преступное даже, слишком пошлое, чтобы описать, слишком настоящее, чтобы промолчать. Я дрожал и выгибался в руках этого маленького, испорченного мальчика, и кусал кожу на запястье, чтобы не стонать, надсадно, надрывно, как плохая актриса в дешёвом порно. Йори постоянно искал моего взгляда, находил и урчал довольно, как кот, а потом, изошедший в нетерпении, стянул джинсы и... - Та-а-ак, - он утёр блестевший от слюны и смазки подбородок и нахмурился. - Ты кончил, что ли? Не знаю. Может, и кончил. - Не кончил. Как скажешь. - Ладно, давай ещё разок. Его рот так резко сомкнулся на моём члене, что я всё-таки взвыл и подскочил, вцепившись в крашеные патлы. Йори невозмутимо сосал и облизывал меня, голова ритмично двигалась. И этот доморощенный инкуб стеснялся показывать мне свои ноги?! Я снова откинулся. Йори выпрямился, обхватил меня пальцами и попробовал вставить в себя. - Да блин! Что с тобой не так-то?! - он шлёпнул пятернёй по моему животу. - Ты импотент?! Прости, прости, конечно, нет, я только что держал во рту твой расчудесный каменный стояк, ладно, блин, прости, я такой урод, ты первый раз, ааааргх, да у тебя всё в первый раз, хосспаде, вот я дебил, - Йори плюхнулся рядом и закинул на меня ногу. - Я когда первый раз с парнем поцеловался, выблевал свой обед от волнения, пипец, он смотрел на меня, как на прокажённого, за мной потом до конца года ходила кличка Винегрет, хотя этот пидрила Менгер никому не рассказал, ИЗ-ЗА ЧЕГО я проблевался. Мидосуджи, сорян, виноват, - он чмокнул меня в плечо. - Я ужасно жадный и терпения у меня ноль. Охренеть, вчера мы начали встречаться, а сегодня я уже тащу тебя в койку. Как-то по-шлюйски получилось. Просто ты очень-очень мне нравишься. Клянусь, я раньше никогда так не делал, я вообще девственник. Чё, не веришь? Я бы себе тоже не поверил, но что есть, то есть, в смысле, минет я умею делать, но задницу приберёг для кого-то особенного и ты показался мне достаточно особенным, чтобы я сегодня после фильма залез в ванную и сделал всё сам, типа, чтобы тебе не пришлось возиться и... я слишком много болтаю, да? Срань господня. Да его же трясёт всего. А я думал, что один тут нервничаю. Я повернул, наконец, к нему голову и заметил, что у него губы подрагивают. Только слёз мне не хватало для полного счастья. - Ты говорил, пицца есть? Он неуверенно кивнул. - Я принесу. Я начал вставать, но Йори вцепился мне в рукав. - Чувак, ты же не собираешься сбежать? Хорошая мысль. Беги, Акира, пока не поздно. Ты ввязался в крайне сомнительную авантюру и хэппи энда, скорее всего, не светит. Вместо того, чтобы так и сказать, я убрал волосы с его лба и легонько отвесил щелбан. По пути на кухню и обратно я напевал "aai aai aai, I am your butterfly, I need your protection, be my samurai". Зараза. Пристала-таки. Интересно, кстати, что такое "винегрет"?.. Собственно, вот так начались наши странные отношения. В школе мы не разговаривали, общих интересов не имели, однако родители Йори постоянно где-то пропадали, поэтому недостатка в общении у нас не было. Я ходил к нему часто. Не каждый день, но достаточно часто, чтобы чувствовать себя некомфортно, если мы не пересекались хотя бы раз в неделю. Что мы делали у него дома? То же, что и все шестнадцатилетние подростки. Играли, ели всякую дрянь, смотрели телик. Йори пытался пропихивать мне свои книжонки, но без особых успехов. От кинговского слога у меня изжога, а на Брэдбери аллергия ещё с начальной школы (в летнюю программу чтения для третьеклашек входила повесть "Вино из одуванчиков"). Но Йори не терял надежды и подсовывал мне то "Игру Джеральда", то "451 градус по Фаренгейту", то комиксы по "Тёмной Башне". Мы целовались до одури, и Йори жутко бесился, потому что когда дело доходило до секса, я моментально сдувался. Он использовал различные трюки. Включал порно, от которого сам же ёрзал и периодически убегал в туалет. Пробовали с музыкой, пробовали в тишине. Со светом и без. В одежде и голыми. Однажды он укатил из комнаты и вернулся через 10 минут в костюме горничной. Я ржал, как конь, он дрался и орал, что видел, как у меня встал. А один разок его посетила гениальная идея, будто я нижний, и он попытался покуситься на мою задницу. Я дней десять после этого не приходил к нему вообще. Самое смешное, я даже не был против. Просто захотелось его потравить немножко. Честно говоря, все эти его попытки развести меня на потрахаться ужасно напрягали. В результате на десятый день игнора он затащил меня в свою тайную комнату и сделал так, что у меня потом до конца учебного дня ноги дрожали. - Тебя хоть что-нибудь возбуждает вообще?! - возопил он, когда я очередной раз широко зевнул за просмотром не очень художественного фильма крайне аморального содержания. Я призадумался и вспомнил, что у меня часто встаёт во время гонки. В результате, мы весь вечер смотрели записи Le Tour de France. Йори, надо отдать ему должное, в итоге заржал и попросил в следующий раз, когда у меня будет гонка, взять его с собой. На раме. Он привык ко мне быстро. Слишком быстро. Не обижался на гадости, которые частенько слетали с моего языка, не просил отвечать на смски, хотя слал их без конца. Ему было пофиг, что оставляю без внимания большинство его вопросов, что в диалоге участвую ровно столько, сколько это делает среднестатистическая стена. Я мог встать и свалить домой посреди фильма, который казался мне скучным. Он на это обзывал меня занудой и спокойно провожал до двери. А самое главное, Йори не требовал признаться ему в любви. Создавалось ощущение, что он совершенно искренне рад тому, что я просто рядом. Когда мы смотрели телек, он обычно разваливался в своём бесформенном кресле, а я сидел на кровати. Иногда Йори перекидывал через плечо мою ногу, закатывал брючину до колена, стаскивал носок и наглаживал ногу, как кошку. Теребил пальцы, массировал икру и ступню, а если я вякал что-нибудь мерзкое, мог и куснуть. В один из таких вот домашних просмотров, он сидел, вцепившись в подушку и грыз от страха заусенцы. Меня ужастики не пугают, поэтому я весь извёлся и смотрел куда угодно, только не на экран. Когда из темноты в очередной раз выпрыгнул монстр, Йори хватанул меня за ногу и сидел теперь с двумя артефактами, защищающими от сил зла. Я сперва психанул, потому что он здорово оцарапал меня ногтями, а потом вдруг проникся лютой нежностью к этому мелкому недоразумению. Сидит, щиплет губами кожу на моей ноге, повизгивает от страха, но смотрит ведь эту дребедень. Я осторожно, чтобы не напугать ещё сильней, запрокинул его белобрысую голову, нагнулся и поцеловал. - Ва-а-ау, - протянул он, глядя на меня снизу вверх с щенячьим обожанием. - Чувствую себя Мэри Джейн. - Захотелось надеть платье и пойти петь в бар? - Заткнись, не порти момент, - он цапнул меня и вернулся к просмотру фильма. Тёплый и немного смущённый. Один раз он взял меня на свои загородные покатушки. Мне было немного неловко среди такого количества колясочников, поэтому я ушёл в тенёк и наблюдал за их заездами издалека. Жутковато, но вполне увлекательно. Конечно, коляски у них почти не отличались от обычных и совсем не были похожи на те, которые используют паралимпийцы, но всё равно. Крутые ребята. Не чета шавкам из Соухоку и Хаконэ. От них такой мощью веяло, что я даже пожалел сперва, что не взял велосипед. Потом, правда, одумался. Я бы рядом с ними смотрелся просто комично. Вечером того дня, кстати, я столкнулся с его мамой. Зашёл на кухню, чтобы сделать нам чай, и вдруг услышал, как открылась входная дверь. В гостиную ворвался маленький вихрь с копной красиво уложенных светлых волос, в брючном костюме и с незажжённой сигаретой в зубах. - Йури, я на минутку, забыла документы, - сообщила она мне, целеустремлённо летя к кофейному столику, на котором лежала внушительная папка. - Ты покушал? - и подняла на меня взгляд. Сигарета выпала из густо сдобренных красной помадой губ. - Здравствуйте, Канэко-сан, - поздоровался я, разливая по чашкам кипяток. - Чайку? - Мам? - нарисовавшийся Йори тронул маму за локоть. - Это Мидосуджи-кун. Мы в одной школе учимся, помнишь, я рассказывал? Мама, очевидно, не помнила и пялилась на меня ещё какое-то время, некрасиво приоткрыв рот. Впрочем, ничего удивительного в её реакции не было. - Чего забыла-то? Канэко-сан вышла из ступора, кивнула мне и молча проследила за тем, как я скрываюсь в комнате Йори. - Сынок, с тобой всё в порядке? - В смысле? Мама поняла, что сморозила глупость, и попыталась сгладить ситуацию. - Кто, говоришь, этот... мальчик? - Из школы, ну. Иди уже. - И давно вы дружите? - Давно. Мам, ты меня позоришь. Они ещё о чём-то пошушукались. Я не стал прислушиваться. Вскоре дверь хлопнула, и из коридора донёсся долгий вздох. - Очень. Дико. Извиняюсь, - Йори въехал в комнату и с ходу плюхнулся на кровать. - Твоя мама на всех твоих друзей так реагирует? - Как - так? - Как на сбежавшего из психушки маньяка. - Ой, не преувеличивай. - Да всё в порядке. Правда. Я привык к такому дерьму. Я поднял портфель и двинул на выход. - Ты чё, серьёзно обиделся? Совсем больной? - Ага. Совсем, - ответил я, надевая кеды. - Ты как девка, чесслово! - донеслось из спальни. Странно. Он даже не выехал меня проводить. Я разулся и вернулся в комнату. Йори лежал на кровати, уткнувшись лицом в подушку. Я присел рядом и тронул его за ногу, которой он тут же дёрнул, как сердитый пони. - Ты что, обиделся на меня, потому что я обиделся на твою маму? Он молчал и громко сопел. Наверное, дышать через подушку не очень-то удобно. - Йори, - я снова схватил его за икру и подвигал взад-вперёд, от чего смешно трепыхнулось всё туловище. - Йори, по-моему, прерогатива не отвечать на вопросы в нашей паре принадлежит мне. Ни ответа ни привета. Я высунул язык и нарочито мерзко обслюнявил его культю. - Ф-у-у! - он перевернулся на спину и брезгливо обтёр ногу об мой пиджак. Я наклонился, чтобы поцеловать его, но он возвёл между нами преграду из подушки. - Моя мама хорошая, - пробубунил он, отведя взгляд. - Ага. - Поагакай мне тут ещё. Она не из этих предвзятых уродов, которые судят о человеке по внешнему виду или социальному статусу. - А-га. - Да блин! Бесишь! - он оттолкнул меня и уселся, скрестив ноги. Я цыкнул и потёр шею. - Она при виде меня чуть богу душу не отдала, что уж ты говоришь. - Да просто я никогда в жизни никого домой не приглашал, идиот! Конечно, она испугалась, что дома кто-то есть, кроме меня! Я же... с комплексами своими сраными... Я вспомнил, какими ледяными были его руки, когда я к нему напросился. Он так волновался, что ключи уронил. А я подумал, что он меня боится. Вот я баран, а. - Извини. - Нет. - Ну, пожалуйста. - И не подумаю. Я притянул его за ноги поближе. Он лежал передо мной кверху пузом и ни разу не злился. Изображал только кровную обиду. Плохо изображал. - В следующий раз я как следует познакомлюсь с твой хорошей мамой, идёт? - я ухватил его пальцами под коленкой, немного отвёл ногу в сторону и медленно задрал штанину шорт до самых трусов. - И расскажу ей в подробностях, - наклонился ниже, - чем мы с её любимым закомплексованным сыном, - ещё ниже, - занимаемся. Я запечатлел на внутренней поверхности его бедра нежный поцелуй и поднял глаза на Йори, не отрывая губ от покрывшейся мурашками кожи. Зря. В его глазах был такой немыслимый голод, что меня слегка передёрнуло. Он смотрел с кроткой надеждой, которая потухла, когда я вернул штанину на место. Шорты в известном месте заметно оттопырились. - Мне пора. Чёрт. Я реально пытался сделать хорошую мину при плохой игре. Йори вымученно улыбался, когда меня провожал, и выглядел так, как будто ему очень больно. Он перестал слать мне смски. В школе улыбался и здоровался, но вдруг перестал комментировать всякое своё действие. Пару раз в течение следующей недели я забегал к нему, но он был вялым и апатичным, фонтан беспрерывно льющейся ненужной информации иссяк. В первый мой визит мы смотрели очередной ужастик, и Йори не пытался спрятаться за моей ногой. Я удивился, но промолчал. Во второй раз он вообще меня шокировал. Сказал, что не очень хорошо себя чувствует и попросил зайти в другой раз. На резонный вопрос "когда?" ответил "как-нибудь потом". И вот это было реально странно, потому что обычно Йори называет конкретную дату и часы посещения, а потом пилит меня, если я опаздываю. Я принял это как данность и вопросов больше не задавал. А в понедельник он не пришёл в школу. От его одноклассников я узнал, что Йори заболел. Ладно. Все иногда болеют. Но мог бы и смску чиркануть. Я раздражённо пнул велик ни в чем не повинного Нобуюки и тут же испугался своей реакции. Переживаю, что ли? Я? Видимо, переживаю. Потому что вместо того, чтобы заниматься, я пошёл в учительскую и вытряс из безвольного Ямагучи-сенсея, йориного классного руководителя, его домашний номер. Потому что сотовый вечно был не доступен. Трубку, как не удивительно, взяла Канэко-сан. - Мидосуджи-кун? А, одноклассник Йури. Привет. Ох, он приболел. Спит. Эту недельку дома посидит. Ты, кстати, передай, пожалуйста, Ямакани... Ямагучи-сенсею, что мы так и не получили распечатки. Может, он не на тот мейл отправил? Ты же знаешь почту Йури? Вот скажи ему, пожалуйста, а то он какой-то тормоз. И никому не говори, что я так про него сказала, Я ЖЕ МАМА. Мне положено поддакивать преподам. Договорились? Передам Йури, что ты звонил. Пока. Канэко-сан говорила с неожиданной теплотой, и было в её голосе что-то озорное, ужасно похожее на Йори. Яблочко от яблони. И мне не показалось в первый раз. Она, действительно, зовёт его Йури. Ну или как-то так. - Только я не одноклассник, - пробормотал я, глядя на трубку, из которой шли короткие гудки. Вторник прошёл нормально. Среда тянулась бесконечно. А в четверг у меня лопнуло терпение. И вот я стоял на крыльце его дома, прикидывая, не лучше ли будет свалить. Ведь меня никто не приглашал. Может, Йори всё ещё плохо. Или он не хочет меня видеть. Или оба два. Я помялся, посмотрел на пакет, из которого торчала коробочка шоколадных "Покки" и черенок от связки бананов. Пальцы сами собой полезли в карман, нашли и сжали пластиковую палочку из-под мороженого. Ладно. Будет совсем уж глупо, если я просто оставлю всё это на пороге. Я вытащил руку из кармана и нажал на кнопку звонка. Дверь не открывалась достаточно долго, чтобы я почувствовал себя дебилом. Наконец, щёлкнул замок, ручка опустилась, Йори со скоростью пули вылетел из дома и стиснул меня в объятиях, больно стукнув подножкой коляски по ногам. Прямо на крыльце. - Как же. Я. Скучал, - страшным голосом сообщил он моему животу. Он был в джинсах и кедах, а не в шортах. Видимо, не ожидал, что на пороге буду я, а не, скажем, тот же Ямагучи-сенсей со стопкой домашки. Волосы у него утратили желтизну и приобрели приятный, естественный, светлый оттенок. Видимо, было не до тоника. - Соседская дочка на нас пялится. - Насрать, - он взял меня за руку и втащил в дом. - Почему не написал, что болеешь? - спросил я, шлёпая за ним по коридору. - Ты не поверишь, - он возвёл глаза и руки к потолку. - Грёбаное стечение обстоятельств. В прошлое воскресенье я утопил сотик в ванной. Не ржи. Насмерть ведь утопил. А когда вылез из воды, меня стошнило, я чёт подумал, что перегрелся и пошёл спать. В понедельник я, разумеется, напрочь забыл, что сотик не работает, и взял его с собой в школу. Вечером попросил папу купить новый. Повторил просьбу в среду. Потом в четверг. У папани памяти нет вообще. В одно ухо влетает, из другого вылетает. А в пятницу я упал в обморок, когда заливал хлопья молоком. Мама, говорит, так и нашла меня. Лежащего на кухонном полу кверху задом, усыпанного хлопьями и облитого молоком. Сытный завтрак, блин, новая закуска для вашего ручного зомби. Ладно хоть она домой на обед заехала, а то так бы я и валялся, пока не скис. Кароче, мама меня растормошила и повезла к врачу. А у меня живот болел так, что думал - сдохну. Мама решила, что это аппендицит, потому что ей вырезали, и она шарит. Доктор потыкал в меня пальцем, пощупал стетоскопом, послушал букву "а" в моём исполнении и решил, что это никакой не аппендицит, а грипп. Типа, настоящий грипп, от которого можно помереть, а не какая-то там зачуханная простуда. Анализы его теорию подтвердили. Он даже хотел меня в больницу положить, но мама показала кукиш и забрала меня домой. Доктор прописал кучу лекарств и уколы. УКОЛЫ, КАРЛ. Моя задница подверглась зверскому насилию, и тебя не было рядом, чтобы отстоять мою честь. Потом я узнаю от мамы, что ты звонил. Ты. Сам. У меня от счастья аж температура опять поднялась. Я потом так ждал твоего звонка, что даже трубку себе в комнату забрал. Но ты не из тех, что делает что-то дважды, это я уже понял. - Мог бы перезвонить. - А ты номер оставил?! Мне что, взять справочник и обзванивать по очереди всех Мидосуджи в Киото? Типа, сраный квест?! - он двинул мне кулаком под дых. Несильно. - В общем, паршивая выдалась неделька. Я блевал, гадил, спал, снова блевал, просто замкнутый копрокруг какой-то. Вчера вот отпустило наконец-то. Температура спала. Я даже рисовой каши навернул без последствий. - Йори отковырял ногтем какую-то гадость на столе. - Не думал, что ты придёшь. Он похудел, осунулся и весь был какой-то несчастный, как брошенный котёнок, сидел ко мне вполоборота, колупал стол. Немножко обиженный. Немножко счастливый. Я смотрел на тонкую шею, на красивые сильные руки, на острые мальчишечьи коленки и странные оленьи ножки, спрятанные за варёной джинсой. Смотрел, смотрел, потом встал с кровати, обнял его сзади за шею, наклонился и лизнул за ухом кончиком языка. Йори засмеялся, совсем неверно истолковав мой порыв, попробовал увернуться, но я довольно резко прижал его одной рукой к креслу. Другой рукой зафиксировал его голову, сжав пальцами подбородок. Может быть, я даже сделал ему больно. Но распирающее меня изнутри чувство требовало выхода. И не беда, если некоторые сладкие мальчики при этом чуток пострадают. Я снова лизнул его ухо, на этот раз прошёлся по кромке, пересчитав все серебряные колечки. Прикусил сверху. У Йори чуть сбилось дыхание. - Чего ты меня дразнишь? - он всё ещё не верил в происходящее и пытался обернуть дело в шутку, чтобы избежать очередной ментальной травмы. Йори снова шевельнулся, пытаясь потереться ухом об плечо. Тогда я переместил руку с подбородка на волосы, набрал горсть птичьих пёрышек и ощутимо потянул назад. - Не дёргайся, - я ощутил, как по левой моей ладони, вжимающей его в спинку кресла, шарахнуло сердце. И запустил язык внутрь аппетитного ушка. Йори вцепился в подлокотники так, что хрустнули суставы в пальцах. Он весь задрожал, напрягся всем телом, мне даже показалось, что ему неприятно. А потом он издал ЭТОТ ЗВУК. Что-то среднее между стоном и мяуканьем, на выдохе и вдохе. И меня накрыло. Пока я перетаскивал его на кровать, пока грубо и нетерпеливо стаскивал с него джинсы, промелькнула мысль, что я реально могу ему навредить. Он ещё не выздоровел до конца, а кожа на ногах была обжигающе горячей. Плевать. Если придётся, я потом сутками буду сидеть возле него в больнице и лично возьмусь менять судно. Потому что если я сейчас внемлю здравому смыслу и остановлюсь, он меня никогда не простит. Да и остановиться, несмотря на логичные, казалось бы, измышления, я просто не мог. Трусы неряшливо повисли на коляске вместе с джинсами. Йори пискнул и машинально свёл ноги. Я скинул пиджак, чтобы не стеснял движений, и раздвинул подрагивающие колени. - Божечки, - Йори звучно шлёпнул ладонями по лицу. - Спасибо, дорогой Санта. Я хмыкнул, нагнулся и поцеловал его в бедро. Как в прошлый раз. И это, пожалуй, всё, в чём этот вечер был схож с тем. Йори, оторвав голову от подушки, смотрел во все глаза, как я подбираюсь всё ближе и ближе, как щекочу языком вокруг, смотрел напряжённо, как будто ждал, что я опять брошу всё на самом интересном месте и смоюсь. Когда я лизнул туго натянувшую кожу на яичках, он даже дерзнул отползти, но я вцепился в его бёдра и плотоядно оскалился. - Ой, мамочка, - прошептал Йори, глядя, как мои губы смыкаются на покрасневшей головке. Я протолкнул его в рот и нашёл ощущение не противным, но сложным. Требующим сноровки. Ничего. У нас куча времени, чтобы наверстать бесцельно прожитые месяцы. Член у него был не маленький, поэтому я примерялся к нему медленно, не торопясь, брал чуть больше половины и возвращался в исходную позицию, размазывая по стволу густую, пахнущую мускусом смазку, стараясь не задевать чувствительную кожу зубами. Постепенно я привык к твёрдому и горячему, опустил голову ниже, коснувшись губами лобка. Горло конвульсивно сжалось. Ладно, над этим придётся поработать. Припомнив, как это обычно делает Йори, я обхватил его член ладонью у основания и начал работать ртом синхронно с рукой. Он стонал и всхлипывал, судорожно жамкая простыню, а я прислушивался к этим фантастическим звукам и мысленно ругал себя последними словами. За всё время, что мы встречались, я ведь даже пальцем к нему не прикоснулся. Он целовал меня, тискал, делал минет, без всяких просьб и намёков, а что делал я? Лежал бревном и ни разу не проявил инициативы. Когда мы смотрели порно, Йори катался до туалета, чтобы вздрочнуть, а мне даже в голову не пришло, что я мог бы ему помочь. А ведь пересиль я себя... всё сразу стало бы кристально ясно. Ладно, чего уж теперь вспоминать и терзаться запоздалым раскаянием. Отработаю с процентами. Йори поддал бёдрами, я понадеялся, что движусь в правильном направлении, и переключил передачу, увеличив интенсивность воздействия. - Только... рукой... Я понял. Он тоже так делал. Прекращал ласкать ртом, когда я был близок к разрядке, и доводил ладонью. Только я ему ничего не говорил, он сам прекрасно чувствовал, как и когда. - Как скажете, сенсей, - я немного изменил позу, подпёр свободной рукой щёку и с улыбкой смотрел, как он хохочет и матерится, и называет меня придурком, а потом снова стонет и тает, и елозит по простыне, как ужонок, хватает ртом воздух и кончает себе на живот. Я шевельнул рукой, выдавливая последние белёсые капли, и замер, любуясь бесстыже раскинутым телом. Йори открыл глаза, когда я тронул его за живот, увидел, как я размазываю между пальцев сперму и снова застонал. Опавший, было, член трепыхнулся золотой рыбкой. Я надавил тихонечко, толкнулся подушечкой среднего пальца на одну фалангу, потом ещё и ещё, пока палец не оказался в нём полностью. - У меня что, День Рождения? - Йори улыбнулся, и я увидел за этой улыбкой, что он нервничает. - Не знаю. А когда у тебя День Рождения? - я осторожно провернул палец внутри и потащил назад. - Восьмого апреля. - Ты у нас, оказывается, Будда? - Я у вас, оказывается, овен, - он приподнялся на локтях и показал мне язык. - А я... - Водолей. Родился 31 января. Я знаю. Я же чуть-чуть твой фанат. - Попахивает сталкерством. У меня тут с полгода назад трусы пропали. Твоих рук дело? - Зат..., - я добавил второй палец, -кнись... - Смазка есть? - я ущипнул губами его полувозбуждённый член. - В столе. В ящике. Со смазкой дело пошло живее. Йори перестал следить за каждый моим движением и откинулся на подушку. А минут через пять велел мне перестать ковыряться в его заднице, пока оттуда китайцы не полезли. Я выпрямился, расстегнул пуговицы на рубашке, слегка покачиваясь в шутливой пародии на стриптиз, чтобы он немного расслабился и перестал бояться. А он боялся. Не секса. Он боялся, что ему, как обычно, не обломится. Я расстегнул ремень и ширинку. Йори сглотнул. Брюки полетели на пол. Я потёрся об него прямо в трусах. - Всё в порядке, видишь? - Снимай. Не верит. Я вздохнул, стащил трусы и потёрся об него вполне уверенным стояком. Йори жадно следил за тем, как я щедро обмазываю себя лубрикантом. Когда я ткнулся мокрой головкой в его анус, яички слегка подобрались. Вот. Вот этот страх уже более здоровый и естественный. - Мне продолжать? - на всякий случай уточнил я. - Господь, ДА. Он ещё спрашивает. А у самого голос звенит от ужаса. Я протиснулся внутрь на головку, и из глаз брызнули искры. Да, я весь такой самоуверенный, а мне бы продержаться внутри хоть минутку, чтобы совсем уж не опозориться. Йори нахмурился и стиснул губы. При взгляде на его напряжённое лицо, меня немного отпустило. Я проникал в него медленно, отвоёвывая у сопротивляющегося тела по миллиметру, очень надеясь, что это не так болезненно, как мне кажется, а Йори вдруг обвил меня ногами и надавил культями на бёдра, поэтому последние несколько сантиметров исчезли в его маленькой дырочке значительно быстрее. - Чего делаешь-то? - Терпения нет, забыл? - он выдавил улыбку, обхватил меня за шею и притянул к себе. - Давай полежим так чуть-чуть, а? Я был выше него, поэтому поза получилась нелепая и крайне неудобная, но я послушно уткнулся ему в шею. - Ты что, плачешь? - Не плачу. Мужики не плачут! Это просто пот. - Ага. Из глаз. Помолчали. - Я думал, это из-за меня. - Что - это? - Ну, это! Думал, я тебе просто не нравлюсь. В смысле, нравлюсь, но не в том смысле... блин, короче, ты же говорил, что у тебя друзей не было и всё такое, я всё думал, может, ты перепутал любовь с дружбой. Ведь если ты ни с кем не дружил, то откуда тебе знать, как надо дружить. И, типа, просто терпел все мои приставания, А-А-А, я опять слишком много болтаю. Ну ты понял! - Сейчас кончу. - Ха?! - Ты так сильно меня сжимаешь, не могу... - Ты хоть подвигайся чуть-чуть, а то достижение не разблокируется! Я подвигался. Чуть-чуть. - Можно внутрь? - Не знаю. Если я забеременею, тебе придётся взять ответственность и жениться на мне. - Хорошо. Мы оба тяжело дышали, и всё было ужасно мокро, и даже слюна вот рту стала сладкой. Я сделал ещё с десяток абсолютно героических толчков и согнулся в самом ярком оргазме за всю мою жизнь. Не то чтобы в моей жизни было много оргазмов, но этот переплюнул их все, заставив меня дрожать и стонать, и стискивать его плечи до синяков. - Круто было, - выдал Йори, когда мы чуть позже валялись в кровати и грызли покки, даже не удосужившись вымыться. - Я бы даже закурил, если бы курил, - он взял палочку на манер сигареты, затянулся и выпустил изо рта невидимое облако дыма. - У тебя глаза синие. - А у тебя спина белая. А. А-а-а. Ты меня, наверное, без линз и не видел, - он вдруг хохотнул без причины, перевернулся на живот и хитро заглянул мне в глаза. - Хочешь расскажу что-то? Я когда впервые к тебе в штаны полез, очень боялся, что найду там агрегат размером с биту. - Чего? - я потрогал пальцем следы от уколов на его заднице, и Йори взбрыкнул. - Ну ты просто длинный такой. Я думал, у тебя всё длинное. Как сейчас помню: расстёгиваю твою ширинку, а сам мысленно повторяю "хосспаде, мне же как-то с этим жить придётся!". Расстегнул, а там норм. Что ты глаза закатываешь? У тебя клёвый член. Правда, очень клёвый. Чётенький. - Хватит нахваливать мой член, тупица. Анус у тебя чётенький. Йори заржал на весь дом, чуть с кровати не навернулся. Я тоже посмеялся. Два дурака. Сам придумал - сам поржал. - Завтра махнёмся, - я лёг набок и подпёр голову рукой. - Махнёмся? - Ага. Будем синхронно постигать эту сложную дисциплину. Йори долго не мог вкурить, о чём я, а потом у него глаза на лоб полезли. - Да ну?! Блин, Мидосуджи, ты лучше всех, - он полез ко мне целоваться, смешно выпятив губы. Я шутливо поборолся с ним с полминуты, поглядывая на Мидори. Ящерица сидела на ветке, демонстративно повернувшись к нам спиной. - Не одобряет, походу. - Кто? Я указал на игуану. - Она тока жратву одобряет. Скотина бездушная. Ага. И смотрит на неё с безграничной любовью. Страннофил. - Кстати о жратве. Пошли борща захаваем. - Чего захаваем? - Супчика. Мама в коем-то веке приготовила. Я чуть не расплакался от счастья. - Ты вообще любишь поплакать, я смотрю. - Ой, иди нафиг. Мы начали вставать и одновременно услышали, как в замке провернулся ключ. Было у нас потом море историй. Одна веселее другой. Как красили мне ирокез его дурацким тоником. Как он учил меня играть на гитаре песни "маминой юности", в одной из которых кто-то обнимал чьи-то там жёлтые изгибы. Как ездили классами в горы и ныкались в палатке от одноклассников. Как я заболел, и Йори в первый же день примчался ко мне домой и стал ломиться в дверь, напугав тётю до одури... Но эта история заканчивается щёлкнувшим замком и весёлым голосом его мамы: - Йури, ты живой там? Готовь жопу, я ещё уколов купила!