Чудовище влюбилось в музыканта.

Это был единственный раз, когда я показался ему. Больше он при ярком свете меня не видел. В темноте своей комнаты он не мог разглядеть мои кошмарные черты лица и кожу на моем теле. А я всегда скрывался в тени, закутывался в специально для меня принесенное одеяло, садился подальше в угол и слушал его... Он не разговаривал со мной, а просто играл. Сквозь сплетения ткани музыки он передавал свою гамму своих чувств, так общался со мной. Я не понимал, почему он меня не боялся. Я совершенно его не понимал... Но... Что я мог с собой поделать? Если он – единственный человек, к которому я могу прийти, который меня не выгонит. Все, кто был раньше рядом со мной, отказались от меня. Знакомые, друзья, даже родственники... Они просто забыли обо мне, как о страшном сне. Наверное, это горько, но все самые страшные сны легко забываются, но также легко вспоминаются. Но мне кажется, что они даже не думают о таком чудовище, как я... Зачем им? У них своя жизнь, а у меня... свое существование. Я бросил взгляд из своего «одеяльного» убежища в раскрытое окно. Сквозь трепетавшие светлые шторы я не видел горизонт, но уже четко видел, что на крышу соседнего дома легла полоса света, и крыша, покрытая металлическими листами, блестела от лучей. Это значило, что Реуку пора прекращать свою игру, а мне – идти в свое мрачное и холодное убежище... Я медленно, стараясь растянуть момент нашего расставания, выпутался из теплого одеяла, негромко шурша, пока он доигрывал свою мелодию, сидя спиной ко мне, сложил одеяло и убрал его в угол. В тот, в котором недавно сидел сам. Я не чувствовал своего запаха, но мне кажется, что от меня постоянно тянуло сыростью и мышами... Как он терпел каждую ночь это? И выветривался ли запах, когда я уходил? Я не знаю, но он еще ни разу не прогнал меня... Я подошел к окну, бросил последний взгляд на его спину. Он казался таким маленьким и беззащитным, неширокие плечи, выпячивающие лопатки, растрепанные волосы... Но я помню, с какой злостью и мужеством он смотрел на тех зажавших его в углу грабителей... Сколько прошло времени? Месяц? Два?.. Я не знаю времени, оно для меня потеряно. Просто уже который вечер я вот так сбегаю от него, не давая показать себя. Пока Реук доигрывает свою последнюю мелодию, пока он не может меня видеть... *** Сегодня я едва успел добежать до своего подвала, пока на улицах не появился народ. Первые солнечные лучи буквально загнали меня за дверь. Мне казалось, что я стал чем-то вроде вампира: на солнце находиться не мог. Но безумно хотел почувствовать на своей прогнившей коже тепло... Вы не представляете, каково это – два года замерзать от недостатка энергии. Я зашел внутрь своего подвала. Тут было неуютно. Я остался без малейшей поддержки, поэтому все, что у меня было – вытащено со свалок. Грязный потрепанный диван, какой-то едва работающий холодильник и ящик, который заменял мне стол. Вот и все. Ближе к потолку было небольшое отверстие в стене, заставленное плотной решеткой и какими-то другими вещами, поэтому свет здесь был от тусклой, совсем немощной лампы. Я завалился на диван, скинул верхнюю куртку и положил ее себе под голову. Глаза почти сразу закрылись, в темноте возникла спина Реука, который чуть подавался вперед, когда играл особенно эмоциональные части. Последняя мелодия, которую играл парень, медленно затекла мне в голову и устроилась там, убаюкивая меня... Я поддался звукам и медленно погрузился в сон. Сил сопротивляться больше не было. Тем более, с рассветом я всегда ложился спать, потому что днем мне делать было нечего... *** Разбудил меня стук в дверь. Я резко открыл глаза и поднялся с дивана. Не так часто (можно сказать, впервые) ко мне кто-то приходит. Я буквально подбежал к дверям, почему-то совершенно не боясь, что меня увидят. Когда я открыл дверь, там было пусто. Никто ко мне не приходил. Неужели, стук мне только приснился?.. Вполне возможно. Кто может прийти к такому чудовищу, как ты?.. Но внезапно мой взгляд упал вниз. Там лежал небольшой конверт белого цвета. Я взял его в руки, повертел, принюхался и, закрыв дверь, зашел внутрь. У меня немного дрожали руки, я даже предположить не мог, что там. Любопытство вперемешку с испугом поселились во мне и не желали покидать мою скромную обитель. Но, поборов дрожь в руках, я все-таки открыл незапечатанный конверт. Туда был вложен тонкий желтоватый лист с единственной выведенной аккуратно синей шариковой ручкой фразой: «Оставайся сегодня дольше, не уходи с рассветом, я хочу увидеть тебя. Ведь так нечестно: ты всегда можешь смотреть на меня, а я видел тебя лишь однажды, но вспомнить ничего не могу... Оставайся, хорошо?» Листок выпал у меня из рук и аккуратно приземлился у моих ног. Я даже не предполагал, что он, единожды увидев меня, захочет этого вновь. Ведь... Ведь... Я противен! Но он меня не запомнил, значит... Нет, я не могу показаться ему, ни в коем случае. Ведь тогда он точно прогонит меня... Я бессильно опустился на диван. Сквозь заставленное окошко под потолком внутрь проник одинокий луч света, пронизывающий воздух, в котором летала пыль. Я твердо решил, что не приду к нему. Ни сегодня, ни в другой день... Теперь, когда он захотел увидеть меня, я не могу становиться ближе к нему. А ведь я даже не думал, что интересен ему. Ведь для меня он – самый добрый человек на всей земле, который просто решил приютить на миллионы ночей никому не нужное чудовище. Музыкант влюбил в себя чудовище...