Чудовище влюбилось в музыканта.

Безвольный слабак, ненужное никому чудовище, которое опять не смогло сдержать себя. Как и в тот раз, когда гнев опутал меня, также и сейчас... Меня сковало желание увидеть его. Несколько месяцев подряд я почти каждую ночь приходил к Реуку, поэтому для меня невыносимо стало хотя бы сутки не видеть его... Корю себя, а все равно сижу, закутавшись в одеяло, и кидаю в рот принесенное им печенье. Он знает, что я вечно голодный, потому что у меня нет возможности есть нормальную пищу, но приносит только печенье или что-то сладкое. Но я не в претензии... Я просто не имею права. Смотрю на его спину, на его то вздымающиеся вверх, то опускающиеся плечи. Его волосы дрожат от игры теплого ветра, залетающего сквозь открытое окно. Сегодня он ждал меня. Наверное, даже больше, чем в остальные дни, ведь сегодня он увидит лицо того, кто являлся его слушателем уже столько времени. Я с хрустом заглатываю последнее печенье и, плотнее закутавшись, чтобы согрелись замерзшие пальцы, откидываюсь на стену. Она тоже холодная, но я терплю. И продолжаю смотреть. Он играет что-то... Что именно – я не знаю. Я далек от музыки, но взрослые говорили мне раньше (когда я еще был нормальным человеком), что у меня прекрасный низкий голос. Я не знал, верить этому или нет, потому что мне он казался хриплым и непригодным для пения. Боялся проверить. А сейчас уже поздно... А иногда так хочется подняться со своего места, подойти к нему, не нарушая мелодии, положить свою руку на худое плечо и подстроиться под звуки, подпевая... Но мне это недоступно. Я не могу подходить к нему близко, потому что я ужасно пахну. Я не могу положить свою руку ему на плечо, потому что она заплесневевшая. Я не могу подпевать, потому что у меня нет голоса... Я чудовище. Он продолжает играть, а я погружаюсь в свои мысли. Как обычно. Что бы было, если бы мы встретились, как обычные люди? Как музыкант и как я? Наверное, мы бы сразу стали общаться, виделись каждый день... По крайней мере, я бы хотел видеть его каждый день. А он... Он, наверное, тоже. Ведь сейчас он зачем-то хочет меня знать. В лицо... Которого у меня, по сути, тоже нет... А вдруг он тоже хочет пошутить надо мной? Сердце с болью стукнулось о стенки легких. Нет, не может быть. Он не такой. Сердце пропустило пару тактов, а потом, восстанавливая ритм, забилось в том же темпе. Реук хороший. Очень хороший. Вслушиваюсь в его мелодию. Играет что-то знакомое... Что-то тихое, мелодичное. Закрываются глаза, и хочется спать. Создается ощущение, что я завернут не в одеяло, а кто-то держит меня в своих объятиях. Тепло и уютно... Хочу, чтобы Реук обнял меня. В голове возникает образ моей мамы... И снова вслушиваюсь в мелодию. Это колыбельная, которую мне пела мать перед сном. Поэтому она так знакома мне! Слух ласкают приятные звуки знакомой песни, я улыбаюсь. Впервые за столько времени я просто улыбаюсь, оголив свои зубы и растянув губы так широко, настолько это возможно. Мне хорошо... Я смотрю на него. Чувствую, что он тоже улыбается почему-то... Его уши чуть дрожат, хотя сам он спокойно сидит и играет. Я отклонился немного вбок, чтобы посмотреть на его пальцы. Тонкие-тонкие. И запястья очень худые... Такое ощущение, что он вообще не ест. Мне стало стыдно за ту пачку печенья, которую я умял, не оставив ему... Ведь... Я даже не знаю, как он живет. Дом у него небольшой, но аккуратный. Но почему-то играет он ночью. Неужели, днем ему не дают? Не знаю... А еще он очень худой. Такое ощущение, что ветер, едва заползающий внутрь комнаты, может легко его снести со стула. Хочется подойти и поддержать его, обнять за талию, уткнуться лицом в спину и крепко-крепко держать. Хочется стать его опорой... - Т-ты красиво поешь... Я вздрогнул. Ч-что? Что произошло?.. Я вскинул взгляд на Реука, пытаясь понять, что он играет. Но он не играл. Мне не послышалось? Он что-то сказал? Мне? Мы же никогда не... Разговаривали. Зловещая тишина. Он сидит спиной ко мне, а я с головой прячусь под одеялом. Мне ужасно стыдно почему-то,.. Реук что-то сказал мне... Я попытался воспроизвести в голове его фразу. «Ты красиво поешь». Медленно, но верно смысл его слов дошел до меня. Я пою? Я не могу петь! У меня нет голоса! Я пытался говорить, но ничего не выходило! Я не пою... Но тогда почему так болит горло? Такого ощущения уже давно не было... Словно голосовые связки очнулись после длительного сна. Это меня пугает! Несмотря на то, что под одеялом мне уже было жарко, я затрясся. Дрожь проникла в самые маленькие и бесполезные клетки моего тела... - Можно я повернусь? Снова его высокий голос, разрезавший тишину... Он пронзил меня сверху донизу. Создалось ощущение, что меня нет, а вместо меня – комок оголенных нервных окончаний. Я чувствовал все вокруг. Буквально все. Чувства обострились до невозможности... Я ощущал пальцами тепло кожи Реука, слышал, как на другом конце города заводится чья-то непослушная машина, до меня дошел запах свежевыпеченного хлеба, который пекут только в кондитерской возле моего подвала... Время для меня остановилось. Точнее, оно текло с невероятной медленностью. Я видел, как буквально со скрипом поворачивается его шея. Вот уже профиль его лица ясно показался в лунном свете... В один миг я перестал что-либо чувствовать. Ощущения пропали вообще. Все, что я успел – это забраться поглубже в одеяло, чтобы не было видно даже моих облезших волос... А дальше – темнота.