Чудовище влюбилось в музыканта.

За окном что-то непрерывно капает, ударяясь о стены дома надо мной. Стекло в единственном окне моего убежища дрожит от ярых порывов ветра и раскатов грома, разрезающих тишину города. Все засели по своим квартирам и домам, прячась от страшной погоды. Сегодня сильно штормит. От этого, ко всему прочему, у меня болит голова. В моем подвале почему-то очень душно. Наверное, потому что я заткнул все дыры в дверном проходе и в оконной раме тряпками, чтобы прохладный воздух еще больше не проникал внутрь. Уж лучше духота, чем мороз. Тем более, мне и так холодно. И одиноко... От мысли, что я теперь, совсем как прежде, один, становится еще тяжелее и душнее. Не в силах выдерживать такое состояние... Резко поднимаюсь с пыльного дивана и накидываю на себя поеденную молью кофту, которая досталась мне в наследство от какой-то барышни, любезно выкинувшей это тряпье на свалку. Открываю дверь, откидываю в сторону все тряпки и поднимаюсь на улицу. Здесь сыро, мокро, слякотно... Ну, а чего еще ожидать? Зато это будет первая дневная прогулка по Сеулу за больше, чем три месяца. В этом году сезон дождей посетил город лишь в августе... Первый шаг из-под козырька в сырой, пропитанный дождем, воздух. Меня сразу обдает холодным воздухом и тяжелыми крупными каплями, срывающимися с крыш домов, деревьев и просто летящими с неба. Я кутаюсь в женскую кофту, надетую поверх моей собственной толстовки, надеваю на голову капюшон и двигаюсь вперед в неизвестном направлении. Думать не хочется, но упорно думается... И думается лишь об одном человеке, как бы я ни старался выкинуть его образ из головы... Две недели назад он оставил меня, а я оставил его. Больше он меня не видел, что и к лучшему. Теперь помутнение, которое навалилось на нас обоих, заставляя по ночам упиваться обществом друг друга, отпустило. По-крайней мере, его. Я приходил несколько раз к его дому в три, три пятнадцать, в четыре... Оставался до самого рассвета, заглядывал сквозь открытые рамы окна внутрь, но он не просыпался. Просто спал, обнимая подушку. Все правильно. Так и должно быть. Я был причиной его ночного музицирования, и играл он только для меня. А теперь, когда он увидел мое тело, он не захотел пускать внутрь чудовище. Все верно. Пусть он живет нормальной жизнью без меня. Об этом думал я, глядя в его окно в последний раз. Отмечая его черты лица: четкую и немного резкую линию скул и подбородка, вздернутый нос, губы, стянутые в узкую полоску, длинные ресницы. А еще – пальцы, которыми он не раз дарил мне прекрасные мелодии, заставлявшие меня погружаться в раздумья, ощущать себя не совсем конченным человеком... Но сейчас я просто иду под дождем, скованный в движениях от мокроты вокруг. И просто не знаю, как самому жить дальше. Ведь снова моя так называемая жизнь превращается в существование. Я чувствую это физически: во мне застывает кровь, кислород в легких замирает и без участия вен и артерий прямо там же превращается в углекислый газ. Хочу задохнуться, но не могу, потому что углекислый газ какими-то немыслимыми способами превращается обратно в кислород и двигается по артериям к клеткам, заставляя снова меня жить. Я чувствую, что тело горит, несмотря на холодный дождь. В глазах все плывет... Откуда-то снова навалились слезы, застилая весь мир передо мной. Я не понимаю, двигаюсь или стою на месте... Вокруг совершенно пусто. Только я – и этот дождь... Сил держаться на ногах больше нет оттого, что вся энергия ушла на преобразование кислорода, поэтому опускаюсь на асфальт... Наверное, я похож на бездомного сейчас. Оборванец, которого выкинули из дома. Да, к тому же, еще и непонятно какой внешности... Такому не то, что не помогут, такого обойдут за несколько метров, зажимая нос и отводя взгляд... Сырой асфальт встречает меня прохладой, охлаждая плесневелую кожу моего тела. Я перекатываюсь с бока на спину и закрываю глаза. И в этот момент, когда я погружаюсь во мрак, перестаю что-либо чувствовать... Разве что одно. Что-то касается моей руки, тепло сжимает ее... Хочется посмотреть, кто это, но сил даже поднять веки нет. Пальцы переплетаюсь с моими, и в этом прикосновении теплится что-то такое, что было мне доселе незнакомо. Новое ощущение... Хотя нет. Такое я испытывал уже раньше. Так держала меня за руку моя мать, когда пела мне колыбельные на ночь. В голове сразу, словно звук доносится из граммофона, с шорохом и помехами воспроизводится мелодия той колыбельной, которую играл Реук. Слова восстанавливаются медленно в моем помутневшем сознании, но рука, с силой сжимающая меня, придает сил. Я открываю рот и тихо, по слогам, отрывисто напеваю... Мир врывается в меня мгновенно. Словно и не было этого «бесчувствия». Звуки мгновенно вливаются в голову, холод сразу трогает тело, на язык возвращается привкус кимчи, которое я смог съесть утром. Силы медленно возвращаются... Но... Я больше не чувствую, что ладонь сжимают чужие пальцы... Открываю глаза – рядом никого. Все также идет дождь, все также пустующие улицы без людей. Все те же раскаты грома и прорывы ветра... Я один. Совершенно один. Но почему в груди затеплилось ощущение, что все будет хорошо? Теплая надежда согревает меня... В теле – легкость, оно почему-то ощущается не таким, как прежде... А мысли... Мысли куда-то теряются, расплываются и расползаются. Я не могу ухватиться за них, я их теряю... И остается только глупое, почти щенячье предвкушение светлого будущего и теплых рук того, кто сжимал меня совсем недавно... прим.автора: смешно, но изначально рейтинг планировался R. Потом PG-13. Теперь со спокойной душой опускаю его до G. Надеюсь, вы не в претензии и читаете эту сказку не ради слэша?