A Thin Veil

      «Эмма?»       Почему когда люди хотят, чтобы вы проснулись, они вас трясут? Достаточно всего лишь несколько раз позвать по имени. Если я не проснулась после этого, значит, я просто не хочу вставать. Всегда думала, что если я притворюсь спящей, то в конечном итоге человек уйдет, позволив мне и дальше спокойно спать.       ... но кто-то продолжал меня активно трясти. Господи.       «Что?» - пробормотала я, отказываясь открывать глаза и пытаясь оттолкнуть руками невидимого для меня нарушителя спокойствия.       «Эмма, проснись», - снова раздался голос. Ой, черт, это Генри. Надо вставать. Я даже не помню, как вообще заснула.       «Ладно, ладно, малыш», - проворчала я, яростно потирая глаза. – «Я не сплю, не сплю. Перестань трясти меня».       Когда я услышала его тихий смешок, мое сердце мгновенно растаяло. Господи, такое чувство, что я не слышала этого звука целый год. Наконец я открыла глаза. Губы растянулись в улыбке, как только взгляд сфокусировался на моем сыне.       «Привет», - прошептала я и ласково погладила его рукой по волосам, прежде чем окинуть взглядом помещение. И тут мое сердцебиение участилось, желудок сдавило и все начало плыть перед глазами. Я была в комнате Реджины. Реджина!       Я поднялась с кровати и чуть не потеряла равновесие. Голова упрямо не хотела дружить с телом. Дико озираясь вокруг, я для надежности еще раз потерла глаза, но увидела только пустую комнату, не считая в ней мальчика с каштановыми волосами. Глаза защипало от появившихся в них слез. Это был сон. Господи, это был всего лишь сон.       «Эмма, ты в порядке?» - спросил Генри. В его голосе слышалась искренняя забота.       Я прижала дрожащую руку к груди и нервно сглотнула, прежде чем посмотрела на него сверху вниз и ответила:       «Да-да, Генри. Я в порядке. Просто забыла, где мы».       Не могла же я рассказать ему настоящую причину своей паники, причину своей душевной боли. Мне оставалось держать это в тайне и надеяться, что внешне мое состояние было не очень заметно.       «Ох...» - печально сказал Генри, оглядывая комнату вокруг себя. Мы молча стояли несколько минут, вдыхая одиночество, которое так явственно витало в воздухе. Тоска тяжелым грузом заполнила все помещение. Обняв сына за плечи, я подтолкнула его к двери.       Взглянув на часы, я с удивлением обнаружила, что уже вечер. Мы проспали с Генри несколько часов. Должно быть, Генри был голоден, ведь он не ел нормально в течение последних нескольких дней, и я действительно начинала беспокоиться за него, хотя и понимала, что такие вещи как сон и питание кажутся совершенно не важными, когда вы скорбите по кому-то, когда чувствуете, что жизнь просто разваливается. Мне оставалось только надеяться, что со временем его боль притупится.       «Давай, малыш», - тихо сказала я, закрывая дверь за собой и пытаясь стереть образ Реджины, все еще стоящей у меня перед глазами. – «Давай прокатимся к нашей бабушке за едой».       «К тому же, мне нужно забрать свои вещи, раз уж мы решили остаться в этом доме», - добавила я, тяжело вздохнув.       Он кивнул и, ничего не говоря, просто вложил свою маленькую ручку в мою ладонь, позволяя себя провести через весь особняк, по тропинке к дороге, где стояла наша машина.       Я кинула последний взгляд на особняк позади нас, на окна спальни Реджины и мое сердце пропустило удар, дыхание на мгновение сбилось. Одинокая слеза скатилась по щеке, но я быстро смахнула ее, пока ее не заметил мой сын. Я села в машину с чувством, что только что распрощалась со своей мечтой, которая была так чертовски реальна еще пару часов назад.       Выдержав мучительно тихий ужин со Снежкой и Дэвидом, я попросила Дэвида сходить с Генри прогуляться в конюшню. Мне нужно было время, чтобы собрать свои вещи. К тому же, мне требовалось немного времени, чтобы привести свои мысли хоть в какое-то подобие порядка.       Я была удивлена, как легко мои родители восприняли новость о переезде. Ни один из них даже не попытался оспорить наше с Генри решение. Несколько слезинок упали с глаз Снежки, но она ничего не сказала. Хотя я видела, что какая-то часть ее тоже умерла вместе с Реджиной. У них были так тесно связанные друг с другом судьбы, что я могла только догадываться, каково это должно было быть для нее внезапно потерять часть истории своей жизни. Я думаю, Снежка в какой-то мере всегда любила Реджину. И это было взаимным. Сейчас мне казалось совершенно глупым, неправильным и нелепым то, что ни одна из них не смогла откинуть в сторону десятилетия вражды и просто признать это. А теперь уже никогда не смогут.       Я ожидала, что Снежка будет ходить за мной по квартире, помогать собирать мои и Генри вещи. Но она просто прошла к себе в комнату, так ничего и не сказав. Мне оставалось молча начать собираться. Погрузив все в машину, я направилась к особняку Реджины. Господи, это молчание, оно уже сводило меня с ума.       Когда я вошла в особняк, дом встретил меня гробовой тишиной и мрачной атмосферой, моментально передавшейся мне. Отнеся вещи Генри в его комнату, я вернулась за своими коробками. Надо было отнести их в одну из гостевых спален. Но я застыла в нерешительности посреди коридора, держа вещи в руках. С одной стороны, было неправильным так нагло переезжать в комнату Реджины, но с другой стороны, мне так отчаянно хотелось быть именно там, засыпать в ее комнате каждую ночь и просыпаться там каждое утро. Я пыталась убедить себя, что это не правильно. Но сердце упрямо кричало, что я не могу быть нигде больше. Так я и стояла перед открытой дверью в ее комнату, пытаясь хоть на что-то уже решиться.       Тяжело вздохнув, я все же сделала шаг вперед. Поставив коробки в угол комнаты возле шкафа Реджины, я осмотрела комнату, гадая, какого черта я здесь забыла и что мне делать дальше. Что мне делать с вещами Реджины? Избавиться от них? Сердце в груди заныло от таких мыслей. Ни за что на свете я не избавлюсь от ее вещей. Я так нуждалась в ее одежде, ее косметике, ее духах и в этом чертовом ее шампуне. Это были маленькие кусочки Реджины, те мелочи, которые я не могла заставить себя забыть.       «Ты вернулась»       Я резко обернулась, сердце бешено заколотилось в груди, глаза чуть не выпрыгнули из орбит, когда я увидела Реджину, стоящую посреди комнаты. Она была такой красивой, великолепной, настоящей. И ее глаза, такие печальные, но с огоньком надежды глубоко внутри. У меня перехватило дыхание. Это было реальностью. Господи, это все было реальностью. И прежде, чем я смогла открыть рот, чтобы что-то сказать, перед глазами все поплыло, в голове затуманилось, и вдруг все погрузилось в темноту.