Игра на выживание.

Шум в Эсгароте сегодня был особенно раздражающим. Лавочки с разными товарами уже начали свою активную деятельность, продавцы зазывали покупателей. Отовсюду доносились призывные веселые голоса. - Рыба! Большая рыба! Маленькая рыба! Свежая Рыба! - Несвежая рыба! – мысленно добавил Торин и усмехнулся. - Покупайте муку! Первый сорт! - Та-а-апочки! Иногда можно было услышать, как кто-то отчаянно торгуется, пытаясь сбить цену. - Да не стоит он пяти пеннов. И три бы никто не дал! - Четыре и точка! - Три! И ни драхмом больше! Или сплетни. О, сплетни и слухи были любимым развлечением местных кумушек. И делиться ими обязательно необходимо было на базаре. Кто у кого родился, кто женился, кто кому изменяет. Все узнаешь, стоит только по рынку помедленней прогуляться. Правда, рискуешь уйти с отдавленными ногами, но для любого информатора это просто мелочь. Торин непроизвольно поморщился. Вся эта суета отвлекала молодого короля, сбивала с толку. А еще бесконечно выводила из себя. Эсгарот напоминал осиное гнездо. Хотелось обойти его стороной за много километров. Балин что-то говорил, о ценовой политике и таможенных пошлинах, но король не мог вникнуть в смысл его слов. Сегодня они решили просто понаблюдать за городом. Торин не доверял местному Бургомистру, не беспочвенно подозревая его в коррупции. Люди жаловались, что цены на товары в Эсгароте на порядок выше, чем в любом другом городе. Но Эсгарот был удивительно удобной транспортной развязкой, сюда стекались все, и цены за ночь в гостинице были очень приемлемы. Народ привык все покупать именно здесь, так как порой на рынок Эсгарота приезжали очень необычные купцы с очень интересными товарами, которые нельзя было достать нигде, кроме как на местном черном рынке. Бургомистр заламывал цены на въезд, прекрасно понимая, что идти купцам все равно некуда. А торговцы компенсировали убытки непомерно высокими ценниками на товар. Ну и конечно, никто не отменял взятки. Порой даже куда менее лояльные к карманам торговцев, чем пошлины на въезд в город и торговлю как таковую. Торина бесил такой расклад, но пока Эсгарот считался нейтральной территорией, не принадлежащей ни Эребору, ни Мирквуду, сделать ничего не мог. Бургомистра выбирали сами люди города. Каким именно образом нынешний куратор города занял свою должность, Торин предпочитал не задумываться. Фили, старший племянник Торина, и если последний не обзаведется законным наследником, то и преемник престола, весьма спокойно относился к шуму и кутерьме торгового города. Он с легкой полуулыбкой смотрел по сторонам и как бы невзначай прислушивался к разговорам. Они почти подошли к центральной площади рынка. В праздничные дни здесь устраивали гулянья и концерты. Здесь собирались жители на свадьбу, похороны, выборы. Посредине площади стоял помост с человеческий рост, скорее напоминающий некрытую сцену. Сейчас она была занята довольно интересным зрелищем. В город приехали работорговцы. Рабовладельческий строй был очень распространен на Дальнем Хараде, оттуда его переняли в Харандоре. Работорговцы быстро нашли общий язык с толстосумами в Гондоре, Рохане и Мордоре. Работорговля там процветала. В Рованионе они появились недавно, но уже начали набирать популярность. Рабов использовали для грязного и тяжелого труда, им не надо было платить, как наемным рабочим. Также рабы были среди слуг и еще очень часто знатные вельможи не пренебрегали ими в качестве игрушки для постельных утех. Торин наблюдал за всем этим с отвращением, но не мог ничего сделать. Власть Салима на востоке была огромна, и большинство специй и трав, а так же ткань, благовония и медикаменты поступали в Средиземье с южных земель. Запретить продажу людей значило разорвать торговые отношения с Харадом. А это бы многие не одобрили. Торин смотрел, как людей, словно лошадей продают на торгах. И беззвучно скрипел зубами. Балин потащил Торина на другой конец площади, туда, где продавали лошадей, коров и другой домашний скот. Троица разделилась в этом проулке. Фили рассматривал гордого скакуна, Торин отстал и прислушался к разговору о гостях Бургомистра из Харада, сделав вид, что его очень интересуют охотничьи соколы. Балин в нескольких метрах от него с любопытством рассматривал дивных змей и ящеров, привезенных также с востока. Балин был уже не молод. Убеленный сединой старец, он при ходьбе опирался на трость и передвигался медленно и степенно. Первый советник короля, заметил медальон на каменной кладке. Занятый рассматриванием интересной вещицы, явно сделанной на западе, но не заметил, как начала бесноваться лошадь в крепких руках молодого принца. Взбеленившееся животное встало на дыбы, разорвало поводья и резко помчалось вдоль переулка. Считанные секунды требовались, чтобы увернуться с дороги взбунтовавшейся скотины, но Балин не успевал. Лошадь неслась на него, разъяренная и смертельно опасная. Торин кинулся к нему, но внезапно что-то шустрое и быстрое промелькнуло сквозь испуганную толпу. Словно молния, хрупкая девушка кинулась к королевскому советнику, и в последний момент им удалось избежать столкновения с лошадью. Торговцы тут же принялись ловить непарнокопытное и усмирять его. Через некоторое время они в этом преуспели. В общей суматохе никто не заметил фигуру в черной тоге, пристально следившую за всем из окна второго этажа в одном из домиков. Торин подлетел к Балину, распластавшемуся на земле, и помог подняться. Фили уже придерживал за руку странную дикарку с ободранными коленками в паре метров от Балина. Девушка негативно отреагировала на помощь принца, лишь дернувшись в сторону и гневно глядя по очереди на всех троих. - Болван! – голос был сиплым, как будто девушка не пила воды несколько дней. Впрочем, это вполне вероятно. Цепи на руках и ногах, порванная грязная одежда красноречиво говорили, что перед королем рабыня. - Лошадь я и не приметил! Очень весело! – Девушка смотрела на Торина дерзко, с вызовом. Абсолютно не так, как смотрят обычно рабы. На площади люди стояли, понурившись, сгорбившись, затравлено и робко озираясь. Девушка же держала спину прямо, смотрела прямо в глаза, слегка задрав голову, так как была на две головы ниже Торина. Длинные спутанные волосы висели клочками, губа была разбита, руки все в царапинах и ссадинах. Но в медовых глазах - огонь. Пожар жизни. Утонченные черты лица выдавали в ней человека с Запада, а рыжие волосы – уроженку Линдона. Весь ее облик кричал, что она не простой раб. Она некто, гораздо выше этих условностей. А еще, что до закованных в кандалы рук ей нет абсолютно никакого дела. Прямой взгляд проникал прямо в душу. Казалось, она умеет читать мысли и видит тебя насквозь. Торин опешил. Он прекрасно знал, что своим обликом внушает трепет. Конечно, за пределами Эребора мало кто знал короля в лицо, но в горе все старались не встречаться с ним глазами. Подданные уважали его и слегка боялись его крутого нрава. Только самые приближенные не лебезили перед ними, а от вечной лести и фальшивых улыбок послов Торин приходил просто в ярость. Сейчас рабыня в лохмотьях смотрела на него так, будто они равны – гордо, дерзко, вызывающе и слегка осуждающе. На шум сбежались несколько торговцев с площади. - Ах ты шлюха! Гнить тебе в клетке позора неделю! Я тебя заживо гиенам скормлю! – послышалась ругань с большой долей харадских крепких выражений. Хариф, надсмотрщик за рабами, гневно шагал по направлению к ним. Со всего размаху он ударил девушку по лицу. Затем в живот. Оттянув за волосы голову, он прошипел ей в лицо. - Будешь на воде жить месяц, пока не поймешь, что сбегать от хозяина нехорошо, маленькая дрянь! Он еще несколько раз ударил ее ногами. Девушка за все это время не проронила ни звука. Все стояли в каком-то оцепенении, пока избиение не прервал глубокий и властный баритон. - Достаточно. Вы не продадите покалеченный товар. - Ооо, сударь. Это чудище не на продажу! Торин стоял, крепко сжав кулаки и сверлил взглядом ушлого харадрима. По сравнению с щуплым торговцем, Торин выглядел довольно устрашающе. Он был сильным и накаченным воином, высокого роста. Его черные волосы струились по могучим плечам, ноздри орлиного носа гневно трепетали, из-под сдвинуты черных бровей взгляд метал молнии. Балин с интересом наблюдал за воспитанником. У Фили брови поползли вверх. Обычно дядя не вмешивался в отношения рабов и харадримов, а тут так резко воспротивился. Уличные зеваки и лавочники затаив дыхание, наблюдали за разворачивающимся шоу. Никто никогда не осмеливался перечить работорговцам. В Торине кипела ярость. Сейчас он думал не умом, а эмоциями. - Я отдаю тебе сотню золотых за нее. Он достал увесистый мешок и бросил его под ноги южанину. Резко схватил за руку девушку и потащил за собой. Вся его аура расточала такую власть и негодование, что заикнувшийся было Хариф сразу умолк под тяжелым взглядом короля под горой. Балин и Фили поспешили за ним, а толпа еще долго обсуждала случившееся.