«Книга Всезнания»

Ночь заполнили ароматы трав, возмущенные разговоры, споры и смех призрака, не желавшего перестать язвить. Мукуро очнулся, как только стрелки часов перевалили за полночь, и долго сидел в одиночестве у костра, грея руки и пытаясь унять дрожь в теле. Двигаться ему было так же тяжело, как и его Небу, а потому Хранитель Тумана не смог сделать то, чего так страстно желал — покинуть пещеру с галдящими соратниками и уйти… куда-нибудь. В ночь. Просто чтобы не слышать их. Просто чтобы не видеть. Потому что только что он смотрел, как его собственные руки наносили удары этим людям. Его собственные губы говорили, что он их уничтожит. А его собственные друзья, которых он готов был убить в любую секунду, из последних сил пытались защитить его — проигравшего, растоптанного, обреченного на пожизненное заточение в тюрьме. И он видел, как Савада Тсунаёши, только что чуть не погибший от его рук, чуть не потерявший в бою друзей, не захотел отдавать в руки тюремщиков своего врага, которому посочувствовал. Мукуро ненавидел себя за слабость, а их — за доброту. Потому что она была лишней в его карминово-угольном мире. Иллюзионист грел руки, не чувствуя тепла и не участвуя в диалогах, лишь отмахнувшись от динамитчика, попытавшегося выяснить, зачем он хотел ударить Тсуну. Мукуро как обычно съязвил, а Савада, прислушавшись к интуиции, попросил друзей пока не трогать Мукуро. И они не трогали. Дали ему время побыть одному… рядом с ними. Ведь на самом деле в одиночестве оставить его сейчас не решился бы даже Гокудера. Слишком страшное выражение лица было у иллюзиониста. Будто безумное. А его мысли терзал один вопрос, рассыпавшийся на миллион осколков. «Почему?» «Почему Савада такой наивный?» «Почему эти идиоты такие доверчивые?» «Почему они умеют прощать и прощают?» «Почему не помнят зла?» «Почему доверяют тем, кому нельзя доверять?» «Почему заботятся о тех, кто желал их смерти?» «Почему протягивают руку дружбы врагам?» «Почему улыбаются людям, забывшим, что такое улыбка?» Потому что они идиоты? Потому что они не знают жизни? Потому что они не умеют злиться? Глупости. Мукуро знал правильный ответ. Потому что их души не успели покрыться коррозией, как твоя, Рокудо Мукуро. Они сами этого не допустили, несмотря на все испытания, выпавшие на их долю. Так кто же из вас слабак, а кто сильный? Тот, кто искренне улыбается бывшим врагам, несмотря на боль памяти, или тот, кто закрылся от мира, боясь получить новый удар в спину? Кто из вас трус, Рокудо Мукуро? Ответ иллюзионист услышать бы не захотел. Даже от самого себя. А потому он просто грел руки над костром и думал, что Савада и его друзья слишком добрые, наивные и глупые. И жизнь их за это еще не раз ударит. Прямо под дых, со всей жестокостью, беспощадно. И вопрос был лишь в том, станет ли наносить удар сам Хранитель Тумана… Костер мерно потрескивал в тишине ночи, друзья, напившись отвара из трав, приготовленного в старом котелке, лежавшем среди прочего в схроне охотников, обсуждали загадки Реборна и возможное местоположение клада. Каждая из них давала намек, но не складывалась в полноценную картину. «Я не Коцит, но вспомни о нем». «Плутая в лесах Фудзи, помни о том, что Фудзисан — вулкан». Озеро Преисподней Коцит натолкнуло друзей на мысль о том, что клад зарыт неподалеку от водоема, и возражений эта теория не вызвала. Слова о горе Фудзи заставили Гокудеру припомнить мистические слухи, подтверждаемые реальными фактами о том, что возле Фудзиямы компасы не действуют и там легко заблудиться, а также о том, что эти леса часто используют самоубийцы для сведения счетов с жизнью. Собственно, ничего мистического в этом не было, власти даже расставляли в лесах таблички с надписями: «Подумай — еще много всего впереди» или «Жизнь — бесценный дар», потому как порой из леса вывозили по восемьдесят трупов за один заход, а компасы не работали из-за сейсмической активности вулкана. Но почему-то мистики, включая Гокудеру, считали, что главная гора Японии притягивает смерть, беды и отчаяние. Данная история привела к бурной полемике, и в результате парни решили, что раз указание идет на лес, где легко заблудиться, поверив компасу, значит, надо верить неким иным способам ориентирования на местности, а указание на вулкан натолкнуло на мысль о числе «восемнадцать» — просто потому, что последнее (и сильнейшее) извержение Фудзи было зафиксировано в восемнадцатом веке. Такеши даже предположил, что, возможно, придется сделать восемнадцать шагов от чего-то, скорее всего от дерева, чтобы добраться до клада. Но эта теория все же осталась под большим вопросом. «Смотрят леса на сына Фенрира, указывают ему путь к луне». Рассказы Гокудеры о том, что Фенрир — волк скандинавской мифологии, знаменующий приход Рагнарёка, а его сыновья в день Конца Света должны поглотить луну и солнце, могли затянуться очень надолго. Но их прервал Рёхей, спросивший, что полезного в этих историях для разгадки местонахождения клада. Коллективными усилиями удалось выдвинуть теорию о том, что раз в Скандинавии преобладали хвойные леса, значит, идти надо в ту часть огороженной территории, где росло больше всего хвойных растений, а учитывая, что Скандинавия находилась на севере, остальные направления можно было отмести. Таким образом остались лишь два водоема, у которых стоило искать клад: река и небольшой ручей, расположенные на севере и оба имеющие у своих берегов скопления хвойных деревьев. «Путь к луне» же заставил друзей подумать о том, что искать клад стоит ночью, ориентируясь именно по небесному светилу, но эта теория осталась про запас. «Зацвел папоротник. Срывай, а то не успеешь!» Очередное воодушевленное повествование любителя мистики на сей раз прервал тоскливый взгляд смертельно уставшего Джудайме, и Гокудера поспешил вкратце изложить суть. Судя по поверьям, папоротник цветет лишь в ночь на Ивана-Купалу, причем бутон распускается ровно в полночь. Нашедший этот мистический цветок человек получит невероятные дары, впрочем, найти его крайне сложно, ибо обычно цветы первой срывает нечисть. А может, и не нечисть, но точно не человек. И вот тут-то парни вспомнили о своей «лунной» теории, сделав вывод, что надо идти в сторону полуночной луны от некого хвойного дерева у воды. «Бросая вызов природе рафтингом, не забывай о бочке». Удивление всех парней, кроме одного, было вполне ожидаемо. А вот ошарашенный взгляд боксера, сменившийся смехом, оказались для остальных неожиданностью. «Что, осьминожка, не знаешь, что такое „бочка”, да?» — съехидничал Сасагава, на что Гокудера возмутился, и спор неминуемо перерос бы в глобальную ссору, если бы не вмешался миротворческий контингент в лице Ямамото. Он в свойственной ему беспечно-радостной манере воззвал к разуму друзей и озадачил их вопросом: «Так что это вообще такое — рафтинг?» Как оказалось, так назывался сплав по горным рекам, о чем не преминул сообщить гений Гокудера, но затем ему пришлось предоставить слово Рёхею, знавшему о спорте куда больше курильщика. «Бочкой» в данном виде спорта называли бурное течение над камнем или большую впадину, и друзья пришли к единогласному выводу о том, что заветное дерево должно расти у реки, а точнее, у такой вот «бочки». Оставалось лишь выяснить, что именно за дерево нужно было искать, и следующая подсказка дала любопытный ответ. Лия сообщила, что в одной из трубочек лежали колокольчики, которые так часто католики вешают на рождественскую ёлку. И это давало понять, что надо искать красивую пушистую ёлку, а не некую скандинавскую сосну. Последней же стала подсказка, которую друзья решить не смогли, просто потому, что не знали, о чем в ней говорится. «Злость ведет в Ад. Этот путь иллюзорен, но правдив. В отличие от путей, к которым привела запрещенная „разделяющая” пуля». Теории сменяли одна другую, костер трещал, поглощая споры и громкий кашель, и лишь один человек молчал. Человек, который знал ответ на эту загадку. Промучившись около получаса, но так и не найдя ответ, мафиози всё же решили обратиться за помощью к иллюзионисту, который странно пустым взглядом проклятых Адом глаз смотрел в огонь. Тсуна обратиться к нему не решился, а потому на себя эту задачу взял Ямамото, и после пары язвительных реплик в адрес «глупой Вонголы» иллюзионист нехотя произнес: — Змея — одно из трех животных колеса Сансары, олицетворяющее злость. Мой Первый Путь, создающий иллюзии, — Путь Ада. Ад олицетворен в колесе Сансары нижним сектором, туда попадают, если в душе преобладает злость. «Злость ведет в Ад» — змея ведет вниз. «Этот путь иллюзорен, но правдив» — речь о Первом Пути, значит, о цифре «один». Ройте землю на метр, а дерево, от которого будете вести отсчет, должно расти у змеиного логова. — Это ведь не всё? — осторожно спросил Тсуна, прислушавшись к интуиции. Мукуро поморщился. Пламя костра нелепо изгибало корчившиеся в агонии ветви. Иллюзионист думал о том, что запретная пуля семьи Эстранео была причиной гонений на эту семью. Семью, решившую спасти свое положение и даже возвыситься благодаря новым экспериментам. И эти беспощадные, кошмарные эксперименты на детях привели к тому, что Рокудо Мукуро прошел через все Шесть Путей колеса Сансары и получил их силу. Но он лишился чего-то большего. Умения верить людям. Остался один, в выжженной пустыне собственного неверия. И потому Запрещенную Пулю семьи Эстранео он мог бы назвать «разделяющей», ведь она и впрямь отделила его от остального мира. Так же, как Кена и Чикусу, только в их душах ненависти всё же было меньше… А потому Мукуро молчал, вглядываясь в багровое пламя, поджимая губы и думая о том, что хотел сказать Реборн жестокой, но очень точной фразой. Ведь открытая злость и ненависть и впрямь намного честнее и правдивее абсолютного одиночества, вызванного недоверием ко всем вокруг. Вот только Мукуро забывал, что он давно уже не один… — Мукуро, если не знаешь, давай подумаем вместе? — осторожно спросил Савада, разрушая напряженную тишину. Разрушая стену, которую всё это время, с самого пробуждения, так тщательно выстраивал вокруг себя иллюзионист. И ржавыми осколками посыпалось в костер всё нежелание иллюзиониста пускать в свой мир «глупых, наивных, ненужных человеку, знающему цену жизни» людей. Людей, смотревших на него открыто, понимающе, доверительно. Рокудо Мукуро окончательно проиграл самому себе. — Реборн хочет, чтобы мы вырыли клад или открыли ларец все вместе, — процедил он нехотя. — Иначе не получится. Мафиози переглянулись, и Гокудера нахмурился. Вот только на его вопрос, с чего Мукуро так решил, иллюзионист не ответил, рассмеявшись и бросив: «Сам подумай». И назревающий конфликт разрешил Тсуна, сказавший: — Думаю, Мукуро не ошибся. Мне интуиция подсказывает. Давайте не будем его расспрашивать: он же явно не хочет отвечать. Иллюзионист мысленно поморщился. Порой Савада попадал в цель, сам того не замечая, причем делал это так точно и так наивно, что Рокудо хотелось его ударить. Чтобы босс ненавистной мафии не говорил о том, что он не хочет слышать так запросто, будто о чем-то будничном. Он не любил, когда кто-то лез к нему в душу, а Тсуна в нее и не лез — он случайными фразами вспарывал ее и замолкал, будто сказал нечто само собой разумеющееся. И это злило. Но поделать Мукуро ничего не мог, ведь не мог же он сказать Саваде, что его реплики задевают за живое? — Ку-фу-фу, какое доверие! А ведь я тебе чуть не поставил синяк под глазом. Как же ты доверчив, Савада! — язвительность в плату за очередную рану. — Но ведь ты это сделал, чтобы проверить, друг нам Лия или нет, — обезоруживающая вера в окружающих. Еще один удар под дых. — Наивный… — Может быть… Тсуна вздохнул и посмотрел в костер, а интуиция шептала, что его догадка всё же верна. Лия рассмеялась. Зайдя за спину иллюзиониста и приложив к его голове указательные пальцы в виде «рожек», она таинственно изрекла: — Смотри, Тсуна! Чёртик. Злобненький такой, шипастый, во всех словесным ядом пуляющийся! А на деле и впрямь не только из-за злости и обиды решил тебя синяком наградить, но и ради помощи тебе же. Какой-то неправильный чёртик, право слово… Вставший на путь исправления! Страж согнула пару раз «рожки», словно подмигивая ими, и самолично подмигнула Саваде. Тот прыснул в кулак, и на него недоуменно воззрились три пары глаз. Четвертая же прожгла полным раздражения и обещания «убить на месте» взглядом. — Джудайме? — озадачился Гокудера. — Что-то не так? — Нет-нет, это просто тут Лия… шутит… — пробормотал Тсуна, отворачиваясь от «чёртика» и стараясь подавить очередной смешок. — Бойся его, о Савада! — тем временем продолжила портить репутацию Хозяина Страж. — За твой смех над великим и ужасным предводителем всех местами добрых чертей сей трезубценосец тебя покарает! Трезубцем. Забудет о тех местах, где у него доброта припрятана, и покарает, да… Со всей злостью чертовской старости и силой человеческой юности. Тсуна хрюкнул и лег на землю. До этого момента, благодаря отвару из трав, ему удавалось сидеть, прислонившись к своду пещеры, но сейчас он счел за лучшее сползти на землю и свернуться в трясущийся от смеха ехидный клубок. — Тсуна? — глядя на друга полным глобального удивления взглядом позвал его Такеши, но Савада не ответил. Он продолжал хихикать, свернувшись в уютный, но вредный клубочек. — Ехиднушка ты моя, — умилилась Лия. — Шипастая. А хотя нет, пока не шипастая, но скоро станешь — смотри как наш обиженный жизнью и тобой лично Ананасик на тебя косится! Того и гляди вилкой своей проткнет! И вырастут у тебя шипы… — Лия, перестань! — простонал Тсуна и неэстетично хрюкнул. — Да, Ваше Свинство, — наиграно-безразлично протянула девушка и уселась рядом с иллюзионистом, буквально прожигавшим Саваду полным ярости взглядом. Обняв парня, она положила голову ему на плечо и печально запричитала: — Вот так вот, Мукурушко, не ценит наш свинский босс преданность нашу, на ладан дышащую. Не видит, как хотим мы ему настроение поднять: я — шуточками, а ты — взорами пылкими. И как не загрустить тут от жизни такой? Разве что спеть. Что-нибудь об ананасах… Не знаешь такой песни, да? Культ ананаса создал, а песню — нет. Печально… Тогда о тумане. Знаешь мультик о ежике, потерявшемся в тумане? Хотя откуда ж тебе, непросвещенному… Вот ехидный босс наш — этот ежик. И он в тебе заблудился. Никак понять не может. Фу на него, непонятливого! Никак не разберется в нашей тонкой душевной организации, то его подставляющей, то спасающей… — Лия, перестань, — пробормотал Тсуна, поворачиваясь лицом к Мукуро, но всё так же притворяясь эмбрионом. — Вы с Мукуро мои друзья, и лезть вам в душу я не хочу. Иллюзионист нахмурился, и злость в его взгляде сменилась недоумением. Остальные переглянулись, а Тсуна вздохнул, потер ладонями лицо и пояснил: — Ребята, не обращайте внимания. Я не спятил. Просто Лия сначала надо мной подшучивала, а теперь говорит, что я не понимаю ее и Мукуро. Вот только, может, это и неправильно, но я не хочу лезть к ним в душу. Мне достаточно того, что я верю в них. — Глупо, — подвел итог иллюзионист, но в его глазах промелькнуло облегчение. — Поддерживаю, о мой наэлектризовавший волосы до принятия ими формы травянистого растения собрат по несчастью, — отозвалась Лия. — Видишь, Тсуна, как Мукуро хочет, чтобы ты его понял? — Это вряд ли, — фыркнул Савада, и Страж рассмеялась. — Конечно, он тебе этого не покажет. Но едва заметное, точащее душу голодным червячком желание он может скрыть от кого угодно, только не от меня. Савада поморщился и покосился на иллюзиониста, но тот делал вид, что босса ненавистной мафии не существует в природе и продолжал греть ладони над пляшущими языками костра. Вдалеке ухнул филин. Разнесся по лесу протяжный одинокий волчий вой. Деревья неспешно шептались с ветром о прошедшем ливне. А земля медленно, но верно высыхала, даря воздуху испарения. Удушливые, жаркие, словно вытягивающие из тела вместе с потом душу. — Тогда подведем итог, — решил перевести разговор на другую тему Ямамото. — Что мы имеем? Надо идти к реке, искать в северной ее части «бочку», неподалеку от бочки — елку, возле которой будет змеиное логово. Дальше вспоминать, в каком месте на небе должна быть луна в полночь, делать в эту сторону восемнадцать шагов и рыть землю на один метр вглубь. А затем всем вместе каким-то макаром открывать ларец. Я ничего не упустил? — В кои-то веки, ничего, — нехотя ответил Гокудера и добавил: — А теперь надо ложиться спать, раз уж загадку решили. А то с утра не сможем отправиться на поиски. Кстати, я предлагаю Джудайме побыть здесь, пока мы не добудем все подсказки: за это время он сумеет восстановить силы. А уже потом все вместе пойдем искать ларец. — Какое привилегированное положение у боссов мафии! — съязвил Мукуро. — Я пойду с вами! — возмутился Савада и даже сел, но… — Не сможешь, ты еще сутки даже стоять будешь с трудом, — флегматично уничтожила великие планы Хозяина Страж. — Блин, — Савада поморщился и подумал, что это, конечно, нехорошо, но… в пещере ведь так уютно и спокойно — остаться здесь было бы куда лучшей идеей, чем тащиться непонятно куда непонятно зачем. Вот только друзей оставлять одних парню не хотелось, и это заставило Лию, скептически на него покосившуюся, закатить глаза и едва заметно улыбнуться. — Что такое, Тсуна? — озадачился Ямамото, а Савада нехотя пояснил: — Лия говорит, я еще сутки не смогу ходить и даже стоять буду с трудом. — Тогда Вы обязательно должны остаться здесь! — обрадовался Хаято, и его глаза загорелись фанатичным блеском. — А я приду за Вами, когда мы найдем клад! И мы откроем его все вместе. Отдохните, наберитесь, сил, а… — А я не согласен, — вмешался иллюзионист, ехидно ухмыляясь и глядя на коллег поверх бликующего алого пламени. — Савада, может, и не сможет участвовать в поисках подсказок, но клад мы должны вырыть все вместе. Руки у него действуют — если немного покопает, не рассыплется. Тсуна мысленно тяжко вздохнул. Копать землю дубинкой ему совсем не хотелось. И Лия понимающе на него покосилась, едва слышно прошептав всего одно слово: «Ленивец». — Джудайме остался без жизненных сил из-за тебя! — возмутился Гокудера, а иллюзионист раскуфуфукался и в очередной раз съязвил: — Это был его собственный выбор, мальчик-динамит. — Ну-ну, парни, давайте успокоимся! — воззвал к разуму товарищей Ямамото. — Тсуна и правда может нам помочь с рытьем ямы или хотя бы просто побудет рядом, чтобы если мы не там начнем копать, Страж предупредила нас. А сейчас давайте ложиться? Время уже позднее… — Верно говоришь, — кивнул Рёхей. — Сворачиваемся! А то этот поход мне весь режим порушил! — Да он тебе не только режим, но и здоровье порушил, — фыркнула Лия, всё еще обнимавшая не видевшего ее иллюзиониста, но тут же поднялась, отвесила Мукуро щелбан и, ткнув ему чуть ли не в нос кулак, проворчала: — Обижают тут моего милого Тсунаёши всякие… бессовестные. Мало я его, видимо, в кошмаре продержала, раз он всё еще такая же язва, как раньше. «Я бы сказал, даже хуже, чем раньше», — подумал Савада и вздохнул. Вновь устроившись на земле клубочком, он обратился к «Правой руке»: — И правда, Гокудера, давайте спать. А завтра будем думать, что делать дальше. — Ку-фу-фу, какой обтекаемый ответ! И это — ваш босс! Ему ведь даже не стыдно делать всю грязную работу вашими руками… — Мукуро, я им помогу, ложись уже, — проворчал Тсуна нехотя и закрыл глаза. Слова Тумана его задели, но парень не подал виду и отвернулся носом к стенке. Мафиози начали разбредаться, укладываться на ночлег, ворчать о неудобствах походной жизни, и только Мукуро молча сидел у костра, глядя в огонь. Алые языки пламени плясали в пропитанном испарениями воздухе, трещали подвергшиеся кремации ветки. А оранжевые блики скользили по худому, бледному лицу, иссиня-черным волосам, разметавшимся по плечам, и защитному камуфляжу, яснее любых слов говорившему о том, как иллюзионист Вонголы любит скрываться от остального мира. Ночную тишину заполнял стрекот цикад, отдаленное уханье сов и редкий протяжный вой голодных волков. И постепенно к этим звукам примешались куда менее типичные для леса: человеческий храп и сонная возня тех, кто никак не мог справиться с одолевавшими разум мыслями. Костер медленно догорал, согревая спящих мафиози, а луна безучастно освещала поляну перед пещерой, на которой сидела невидимая для этого мира, неспособная уснуть, терзаемая вечным голодом и абсолютным всезнанием девушка. Призрак мертвеца, стороживший покой еще живых смертных.

***

Серебристый ларец притягивал взгляды пяти пар глаз. Налипшие комья земли скрывали изящный узор, а символ Вонголы на крышке заставлял Саваду Тсунаёши нервно сглатывать в ожидании очередной подлянки от Реборна. Минуту назад ларец размером с хорошую энциклопедию был извлечен из земли вместе с очередным «патроном», содержащим последнюю подсказку, и сейчас стоял в паре метров от ямы, выкопанной Хранителями, за неимением лопаты вынужденными воспользоваться простыми палками. К счастью, после дождя земля была мягкой, и копать пришлось не слишком долго, впрочем, пара часов сельхозработ — не то, что может обрадовать пятерых подростков, подхвативших пневмонию. Кашель постоянно оглашал берег реки, заросший елями, змеи периодически мелькали в густом подлеске, сгущавшиеся сумерки заставляли друзей дрожать не только от озноба, но и от предчувствия очередной кошмарной ночевки в глухом лесу, а ларец безучастно смотрел на них фамильным гербом и ни в какую не желал открываться. — А может, просто отнесем Реборну сундук? — простонал Савада, привалившийся спиной к дереву, и всем своим видом олицетворяющий памятник вселенской скорби. — Вряд ли. Реборн-сан сказал, что надо принести именно сокровище, — вздохнул Хаято, усевшись рядом с ларцом и внимательно его разглядывая. Пепельные волосы прилипли ко лбу, щеки раскраснелись, глаза помутнели, но парень старался не показывать, что болен. Такеши сидел неподалеку, разминая пальцы, и явно был не в лучшем состоянии, а Сасагава расположился неподалеку от босса, бормоча о том, что «мастер Колонелло говорил, что расслабление — тоже тренировка», и пытаясь сделать вид, будто совсем не устал. Мукуро же держался подальше от воды и следил за змеиным логовом, причем вид у него был не лучше, чем у Савады: бледный, изможденный, со спутанными волосами, напоминавшими уже не ананас, а воронье гнездо. Однако перемазанный в грязи и явно страдающий от жара Туман Вонголы, в отличие от своего печального босса, улыбался — ехидно, насмешливо, словно с издевкой. Вот только даже он не знал, как открыть ларец. — Гокудера-кун, это невозможно! Это просто невозможно! — простонал Тсуна и шмыгнул носом. — Давайте отнесем его в Намимори, а там уже подумаем! Я не хочу тут больше оставаться, Реборн со своими «гениальными» идеями нас всех в могилу отправит! — Не будь столь пессимистичен, Тсуна, — улыбнулся Ямамото. — Мы откроем ларец. Вопрос только когда. Так что я согласен, стоит вернуться домой, а по дороге придумаем, как быть. Незачем ждать открытия ларца здесь. — Вот! Надо возвращаться! — обрадовался Савада, правда, обрадовался вяло: у него не было сил даже на то, чтобы пошевелиться, ведь всё это время он помогал друзьям копать, хотя дойти до места назначения смог лишь благодаря тому, что Рёхей и Гокудера поддерживали его с двух сторон, да еще и делали привалы через каждые пять минут. Последнее, кстати, очень помогло и иллюзионисту, который ходил вместе с остальными на поиск подсказок и ужасно вымотался, но ни за что не показал бы виду. — Тсуна, ты мой герой! — псевдовосхищенный тон Лии заставил Саваду закатить глаза и обреченно вздохнуть. — Ты не можешь идти, но собираешься в Намимори! Какая преданность делу! Ты поползешь как гусеничка? Или, может, покатишься бревнышком? — Но все устали, Десятый… — осторожно возразил Хаято, и Тсуна снова вздохнул. Очередная ночевка в лесу, да еще и на голодный желудок его не вдохновляла, но выбора не было, и он это прекрасно понимал. — Надо отдохнуть и возвращаться в пещеру, — кивнул Ямамото. — Но завтра с утра попытаемся добраться до города. Всё равно толку от того, что мы останемся здесь еще на несколько дней, не будет. — Согласен с бейсболистом, — подал голос Сасагава и медленно встал. Пот горячей прозрачной каплей скользнул по виску и рассек воздух. Боксер покачнулся. Пылающие алые щеки недвусмысленно говорили о том, что температура под сорок градусов не проходит незамеченной даже для спортсменов. — Но нам всё равно надо обсудить способ открытия ларца, — нахмурился Гокудера, даже не предприняв попытки подняться. Напротив, он обернулся к Рёхею и бросил: — Голова-газон, куда ты опять экстремально ломишься? Десятый устал, сиди и отдыхай! — Не командуй, осьминожья башка! Чем быстрее вернемся в пещеру, тем лучше! — Ну-ну, ребята, спорами мы ларец не откроем, — вмешался Такеши. — Сейчас и правда никто не дойдет до пещеры, так что давайте отдохнем, а минут через пятнадцать вернемся. Всё равно все заболели, хуже уже не будет… — Как оптимистично, — хмыкнула Страж. — А про осложнения все забыли, и про то, что холод им способствует, тоже. — Согласен, отдохнем и тут же отправимся в пещеру, — проявил сознательность босс и закашлялся. — Десятый, ты в порядке? — В полном… — новый приступ кашля заставил Тсуну подумать, что теперь он понимает, как плохо было Мукуро тогда, на берегу. Ведь ему казалось, что легкие выворачивают наизнанку и пытаются вырвать из тела через горло. Но он ошибался. Иллюзионисту тогда было много хуже. Однако, к счастью, нового приступа пока не было. Пока… — Тогда у кого какие соображения? — опасливо косясь на Саваду, спросил Гокудера, игнорируя ворчание Сасагавы, который уселся обратно к ели, закрыв глаза. Как открыть сундук боксер не представлял, и так как самый оптимальный, по его мнению, вариант — разбить ларец ударом «максимум канон» — был отвергнут, он решил пока не высказываться на данную тему. — Это ларец Вонголы, — призадумался Такеши, закончив разминать пальцы, сведенные судорогой благодаря чрезмерно активному орудованию палкой-копалкой. — На замке шифр, но кода мы не знаем и не узнаем… — Я решу задачу! — возмутился Гокудера. В последней металлической трубке оказалась наидлиннейшая записка с огромным математическим заданием, и его сложность поразила даже гения Хаято. Он просто не представлял, как ее решить, но не хотел этого признавать. — Да-да, но не тогда, когда у тебя от температуры скоро звездочки перед глазами появятся, — рассмеялся Такеши и тут же закашлялся. Возмущения Гокудеры он не слушал и, как только продышался, примирительно добавил: — Так что надо подумать, как еще можно открыть его, и возможно ли это вообще. Если нет, придется полагаться на твое знание алгебры. Хаято фыркнул, обозвал друга бейсбольным идиотом и начал оттирать грязь от сундучка. Земля неохотно обнажала истину в виде изящных гравюр, литых узоров, символа Вонголы, так насторожившего Саваду… Словно издеваясь над Хранителями, она открыла их взглядам скрытые за изящными завитками красивые пейзажи, и Гокудера нахмурился. Что-то в них показалось ему знакомым, что-то было не так, но… звездочки перед глазами, а также спутанное сознание трезво мыслить однозначно мешали. — Природа, — проворчал он. — Прямо шкатулка метеорологов… Мукуро поджал губы. Взгляд разноцветных глаз, слегка расфокусированных, мутных, впился в ларец. Медленно и плавно, стараясь не упасть, он поднялся и подошел к сундучку. Гокудера нахмурился, но иллюзионисту на это было наплевать — он внимательно вглядывался в узоры. В пейзажи. В картины, на которых застыли природные катаклизмы и ясная, солнечная погода… — Погода, — протянул Мукуро и усмехнулся. Гокудера встрепенулся. Сконцентрировав взгляд на ларце, он подскочил, но тут же рухнул обратно и, перебив открывшего было рот иллюзиониста, хрипло крикнул: — Джудайме! В последней подсказке ведь сказано, что мы лишь вместе сможем добыть сокровище! Что, если надо просто всем вместе попытаться его открыть? Здесь ведь нарисованы все типы Пламени Предсмертной Воли, только завуалированно! — Но нам нельзя зажигать пламя, — удивленно ответил Тсуна. — Во время поиска, — усмехнулся иллюзионист. — Попытка не пытка. — Стоит попытаться! — глядя на босса, улыбнулся Гокудера. Тсуна вздохнул и, проворчав, что этот поход его доконал, пополз к друзьям. Подняться у него сил просто не было. Рёхей встряхнулся и тоже направился к сундуку, но уточнил: — Но если не все Хранители присутствуют, как нам вскрыть эту штуку? — Газоноголовый, ты совсем ничего из наших битв не вынес?! — возмутился Хаято, а Тсуна пояснил: — Старший брат, Гокудера ведь обладает Пламенем Урагана, Облака, Грозы, Солнца и Дождя — он может заменить отсутствующих Ламбо и Хибари-сана. Так ведь, Гокудера-кун? — В точку, Джудайме! — обрадовался подрывник и снова воззрился на ларец. — Но я не представляю, куда нам вливать Пламя, здесь нет ни камней, ни специальных выбоин… — Болезнь — страшная штука, — хмыкнула Страж. — И остроту мышления гения может затупить. — Лия, не издевайся, лучше скажи, как нам это открыть! — возмутился Савада. — Мы не знаем, а ты молчишь. Ну почему ты никогда не хочешь просто помочь? — А почему я должна этого хотеть? — ответила вопросом на вопрос Страж, чем поставила Саваду в тупик. Он покосился на нее, призадумался, а затем вздохнул и со скорбным видом проворчал: — Ну как всегда… — Это я еще добрая, mon cher Тсунаёши, — многообещающе заявила девушка и уселась за спиной Хозяина. Тот поежился, покосился на нее, но не ответил. — Она не будет помогать, да? — хмуро уточнил Хаято и в ответ на кивок босса проворчал: — Женщины! Никакой пользы, одни насмешки… — Я могу помочь в любой момент, просто помощь моя вам не нужна, раз вы ее не просите, — хмыкнула Лия, а Тсуна, снова на нее покосившись, уточнил у Гокудеры: — А если вливать Пламя просто в сам ларец, а не в определенное место? Не получится? — Боюсь, что нет, — поморщился Хаято. — Умничка, — с хитрым видом покивала Страж и подула на затылок Хозяина. От неожиданности тот резко отпрянул от нее, а Страж рассмеялась. — Не доведет она нас до добра, — снова проворчал Гокудера, хмуро наблюдая за нервно потиравшим затылок боссом. Тсуна благоразумно промолчал, но в ответ на его мысли Страж лишь усмехнулась. Показывать Хозяину, который давно должен быть понять, что его мысли постоянно считывают благодаря Книге, но всё еще этого не понял, насколько очевидны для Стражи были все его мысли, чувства и намерения, Лия не хотела. Ведь наблюдать за тем, как смешной мальчишка, стесняясь, отвечает невидимому окружающим духу вслух, было довольно забавно… — А что если влить его в замок? — подал рациональную идею Такеши, прерывая раздумья друзей, усевшихся вокруг сундука в круг, как совет индейцев вокруг костра. — Вряд ли, он слишком мал для этого, — покачал головой Гокудера, присматриваясь к обычному числовому кодовому замку из девяти крохотных окошек, за которыми прятались вращающиеся шайбы с цифрами. — А в узоры? — предложил Сасагава, и Гокудера нахмурился еще сильнее. Расфокусированный взгляд серых глаз скользил по линиям, но не мог поймать что-то очевидное. Мукуро закашлялся. Тсуна вздрогнул. На секунду ему показалось, что этот кашель никогда не прекратится и под иллюзионистом расцветет багровыми розами огромное кровавое пятно, но… кашель стих. Мукуро неглубоко вдохнул, медленно выдохнул, покосился на Саваду и, поймав его встревоженный взгляд, поморщился. Очередное напоминание о собственной недавней слабости злило не меньше, чем не желавший открываться ларец, расплывавшийся перед глазами в сплошное серое пятно. — А если вливать Пламя определенного типа в его изображение? — голос Гокудеры вернул все взгляды к сундуку, и Тсуна оживился. Интуиция возликовала, буквально крича о том, что идея подрывника крайне удачна, и он поспешил об этом сообщить: — Ребята, интуиция подсказывает, что Гокудера-кун прав! Стоит попробовать! — Но если мы не знаем пароль, сработает ли? — озадачился Такеши. Все снова пригорюнились. Надо было возвращаться в пещеру, а хотелось вернуться домой. Надо было провести ночь рядом с таинственным ларцом, содержавшим непонятно что, а хотелось как можно быстрее узнать, ради чего было преодолено столько препятствий. Надо было обдумать, можно ли вообще зажигать Пламя, если Реборн это запретил, но так хотелось закончить это жестокое приключение! Тсуна вздохнул. Вода с громким плеском врезалась в крутые берега и неслась дальше, в неизвестность. Деревья, словно молчаливые памятники времен, смотрели в темнеющее небо и безропотно ждали сумерек, готовые ко всему. Словно остов погибшего корабля, обнаженный отливом, ждал нового прилива, что скроет его от мира. Солнце лениво клонилось к западу, окрашивая небо в алый, а с востока к деревьям уже ползла долгожданная, но нежеланная тьма. — Лия… — Тсунаёши едва слышно позвал Стража, и она бесшумно опустилась на землю рядом с ним. — Помоги… — Тсуна, ты знаешь, что делать, — было ему ответом. — Но ты и правда хочешь знать ответ или всё же попытаешься положиться на своих друзей и самого себя? — Я не хочу на себя полагаться, — прошептал парень едва слышно и добавил чуть громче: — Никто из нас не знает, можно ли вообще использовать Пламя, и если мы это сделаем, а Реборн потом не засчитает результат, получится, что всё было зря. А я не хочу, чтобы это всё оказалось бесполезно. — Как скажешь, Тсуна. Только вот верить в друзей и знать ответ — разные пути, и ты, похоже, решил переметнуться с одного на другой. — Неправда! Как ты можешь так говорить?! — Тсуна возмутился, но тут же закашлялся, а затем закончил свою мысль: — Я верю в своих друзей, и именно потому не хочу, чтобы их труды пропали даром! — «Благими намерениями вымощена дорога в Ад», — пожав плечами, процитировала Страж. — Джудайме, раз эта женщина не хочет отвечать, может, и не стоит нам знать ответ? — осторожно спросил Хаято, но Тсуна возмутился: — Да как так?! Мы столько старались, а на последней секунде всё бросим? А если мы поступим неверно, и Реборн не засчитает нашу победу, да еще и накажет нас? Не хочу я снова по мостам подвесным в качестве наказания ходить! И вообще, нам ведь всего лишь совет нужен, стоит сейчас Пламя вливать или нет! — А почему Лия-сан не хочет дать совет? — озадачился Такеши. — А почему я вообще должна вам их давать? — ответила Страж, и Тсуна, закатив глаза, предал его остальным. — Ну… потому что вы с Тсуной друзья? — глядя на пустое место рядом с Савадой, предположил мечник. — А кто сказал, что мы друзья? — сарказм. Ирония. Яд. Серная кислота негативных эмоций, издевки и раздражения. Раздражения на то, что смертные так легко называют другом тех, в ком не могут быть уверены как в самом себе. — Я Страж. Савада Тсунаёши — Хозяин Книги Всезнания. Я самый верный последователь Хозяина, который никогда не оспорит его приказ; охранник, который пойдет на всё, чтобы защитить тело Хозяина, но я не друг. Потому что в итоге я приведу Хозяина в Ад. А друзья не роют могилу, не толкают со скалы и не прокладывают дорогу в Преисподнюю. Так и передай своему улыбчивому оптимисту, который думает, что, скрыв за фальшивой улыбочкой весь свой негатив, спасет мир. — Зачем ты так? — нахмурился Тсуна. — Потому что вы идеалисты. Рывок. Черные глаза впились в карие, а сухие, истрескавшиеся губы искривились в подобии усмешки. Тонкий палец с желтоватой кожей, вместо ногтя украшенный загноившейся голой плотью коснулся щеки Тсуны. Небо Вонголы вздрогнуло. Ядовитые слова проникли в его разум, как гниль проникала в призрачное тело духа. — Идеалисты умирают первыми, Тсуна. Те, кому на всё наплевать, живут чуть дольше. Твари подыхают третьими. А последними в Ад отправляются самые расчетливые люди, знающие допустимые пределы поступков и соблюдающие законы, которые создали для себя сами. Подумай, когда же вы, кучка из четырех идеалистов и одной твари, некогда вознамерившейся эволюционировать в рационалиста, но не успевшей, потеряете эту хрупкую игрушку под названием «жизнь»? Тсуна молча смотрел в глаза Стража и молчал. Сукровица, смешиваясь с гноем, источала мерзкий трупный запах, но он не отстранился от пальца мертвеца, с беспощадной ухмылкой ждавшего ответ. А затем она его дождалась… — Мы не умрем, Лия-сан. Мы будем защищать друг друга до конца, потому мы не умрем. Но если это случится… мы сделаем всё, чтобы не попасть в Ад. Рывок. Еще один. И странно горячее дыхание трупа опалило щеку еще живого господина демонического артефакта. — «Сделаем всё» — фраза, которая привела в Ад миллиарды. Потому что «всё» — это то самое, что превращает праведника в грешника. Лия рассмеялась и отошла от Хозяина. Черные глаза смотрели в темное небо. Впитывали яркие, словно мазки крови на асфальте, росчерки заката. Облака, словно кусочки мозга самоубийцы, встретившегося затылком с дорогой, прилипли к закату. На горизонте загорелась первая звезда. Слишком рано, не к месту, не вовремя. Ветер зашелестел листвой, пытаясь оторвать облака и смести их в мусорную корзину горизонта, но тут же стих. Лия усмехнулась. Она знала, что сейчас произойдет. — Я не имел ввиду «всё», я имел ввиду всё возможное! Ты вечно к словам цепляешься! И вообще, что плохого в том, чтобы помогать друзьям? Страж не ответила. — Джудайме, если эта женщина тебе хамит, не молчи, ответь ей! Страж усмехнулась. — Ну-ну, ребята, успокойтесь! Давайте сами подумаем, стоит ли нам использовать Пламя. Страж обреченно вздохнула. — Ку-фу-фу, если есть ответ, не понимаю, к чему такие мучения. Просто получи его, Савада. Ты же здесь «босс»! Давай, прояви себя! Страж понимающе хмыкнула. — Прекрати, Мукуро! Джудайме не стал бы пользоваться своим положением! Просто нам нужен ответ, но мы и без него можем обойтись — вернемся домой и там решим, что делать! Страж презрительно закатила глаза. — Лия… — Тишина. А затем едва слышно, но уверенно: — Мне нужны эти знания. Стоит ли нам сейчас вливать Пламя в шкатулку, если да, то куда? Как вообще ее открыть, и не будет ли Реборн за это злиться? Приговор вынесен и обжалованию не… — Прости… Лия вздрогнула. Небо безучастно дарило деревьям темноту, о которой они никогда не мечтали, а они принимали ее, покорно и безропотно глядя на догоравший закат. И только одинокая звезда спокойно и почти незаметно разгоняла мрак ночи. — Тсуна, извинения — не то, что Хозяин должен отдавать Стражу. Приказы для этого подходят больше, — холодный ответ, ничего не выражающая поза и едва различимая в темноте улыбка. Улыбка, которую увидело только небо, поскольку Страж стояла спиной к Хозяину. Ведь ему совсем ни к чему знать, что извинения только что спасли его от занесения в «черный список» людей, использовавших Книгу без тени сожалений, людей, ставивших на первое место собственное «я» и попиравших мир ногами благодаря собственной гордыне… — Но я и правда не хочу тебе приказывать! — Тсуна закашлялся, а Страж монотонно, не обращая на него никакого внимания, процитировала Книгу: — Ларец — сейф семьи Вонгола, открыть его можно двумя способами. Первый — ввести код. Второй — влить Пламя всех семи типов в гравюры, причем тип Пламени должен соответствовать изображению. Разбить сейф невозможно, даже «максимум канон» не помог бы. Вскрыть замок — тоже. Главная особенность сейфа — для него подходит лишь Пламя Хранителей, потому он и является сейфом семьи. В нем обычно хранят вещи, представляющие ценность для всех членов семьи. Гокудера Хаято может заменить пламя Хранителей Облака и Грозы, поскольку сам является Хранителем и обладает этими типами. Реборн хочет, чтобы вы принесли ему клад, а не ларец, значит, вы должны его открыть, однако он знает, что задачу вам не решить. Это тест на сообразительность — сумеете ли вы по подсказке об иллюзиях понять, что нужно влить в ларец Пламя, или нет. Он хочет, чтобы вы на самом деле объединились. Но еще он жаждет проверить свои опасения на твой счет, Тсуна, а потому, если бы ты попросил у меня код от сейфа и вскрыл его с помощью замка, Реборн подтвердил бы свои опасения о том, что кто-то тебя контролирует. И последнее. Вы нашли этот клад, что, по мнению Реборна, было практически невозможно. А значит, вы уже проиграли. Последние алые сполохи погасли. Темнота обрушилась на мир плотным черным коконом. А в глазах Савады Тсунаёши, полных удивления, медленно, но верно появлялся страх. «Неужели мне придется рассказать Реборну правду?.. К чему это приведет? Ведь Реборн решит или избавиться от Книги, или заставить Лию работать на Вонголу! Но… я не хочу. Я просто хочу, чтобы всё было как раньше! Почему этого не может быть?! И… этого ведь больше никогда не будет, да? Это и правда конец? Я… проиграл, потому что моя жизнь снова изменится?» — Поздно спохватился, — беззвучно прошептала Лия. — Ты уже давно проиграл. С самого начала.