Кит

Каждое утро в своей жизни Митч Грасси начинал одинаково: вставал пораньше и поправлял постель, чистил зубы и тщательно завтракал, выпивал свой горячий чай (иногда кофе) и собирался на работу. Никаких отклонений, опозданий или прочих отяжеляющих обстоятельств. По приезде в Лос-Анджелес ему подарили кота. Тогда в утреннем ритуале Грасси появился еще один пункт — кормление кота. В ту же систему. Митч работает редактором в местной газетенке с идиотским названием — «Слухи большого города». Слухи, блядь, большого города. Лос-Анджелеса. Грасси ненавидел это издание настолько, что готов был плевать ядом на каждую букву на каждой странице в этом буклете психически неуравновешенных. Но святая цель Митча — университет Нью-Йорка. Вуз, о котором он грезил еще со времен средней школы. Выучиться на архитектора, делать проекты, воплощать архитектурные затеи — это все клубничным джемом ложилось на будущее в его сознании. Только для обучения нужны деньги, как и для самого Нью-Йорка, поэтому Митч дал себе пару лет на Лос-Анджелес, где можно подзаработать, не имея большого образования. В целом, съемная квартирка на пару с котом его вполне устраивали. До сегодняшнего утра его вообще устраивала жизнь. Тихая, размеренная, спокойная. Правильная. Сегодняшним утром Митч проснулся, произвел все свои ежедневные процедуры, оделся в привычные джинсы и футболку, подхватил ноутбук, расправляя ремень сумки на плече, и пошел в кафе. Его рабочий офис на неделю в ремонте, а дома стены давят, поэтому парень временно просиживает зад за компьютером в кафе и работает там. Путь до кафе — несколько минут сквозь сонную толпу просыпающегося глупого, глупого, глупого города. И это время парень посвящает мыслям о том, как могло бы быть хорошо в Нью-Йорке, будь у него хоть пенни за душой или богатые родители. Не поймите неправильно, он любит свою семью и желает им всегда только самого лучшего, не требует ничего, а твердо добивается своего сам, как настоящий мужчина. Только худой, в очках, идеально-выбритый, в свои двадцать выглядящий на пятнадцать, имеющий огромную склонность к гомосексуальности, но все же настоящий мужчина. Догадываетесь, почему его самооценка находится примерно на уровне ползущего во тьме таракана на старой ферме его покойного дедушки? Понятно, почему его тянет в Большой Мир. В эпицентр жизни, туда, где воздух пропитан весельем, спешкой, скоростью и эмоциями. Временами Лос-Анджелес представлял Митчу свое обаяние — теплая, прогретая земля, солнце, поток счастливых, расслабленных людей, пляж и непередаваемо волнующий океан, одного взгляда на который достаточно, чтобы понять, что здесь все может измениться. Кафе, избранное Митчем для своего рабочего места, находилось как раз недалеко от пляжа. Здесь всегда жуткий ветер, небольшой людской поток и один и тот же персонал, словно работающий без выходных. Полненькая жизнерадостная девушка с осветленными волосами, заряжающая оптимизмом пространство в десяти метрах вокруг нее, худощавая, в контраст первой, рыжая гламурная официантка с укороченной юбкой, фартучком и надменным лицом, и неумелый парнишка за кассой с растрепанными волосами и вечно обгрызенными ногтями. Зато там всегда уютно, чисто, пахнет выпечкой и прекрасно видна узкая полоса пляжа за дорогой и океан. Главное — огромный голубой океан. Митч привычно уселся за столик в углу, разложил ноутбук, подключился к wi-fi и заказал себе чашку сладкого эспрессо, открыл первую попавшуюся статью, посланную под его редакцию «Слухами большого города», и потонул в работе на все утро. Не то чтобы ему особенно нравилось это дело, но у него в крови вбито это чувство ответственности, трудолюбия и исполнительности, выкрученной до ста процентов. Людей в этом заведении обычно не так уж и много. Может, кто и зайдет за слешем после утренней пробежки, кто-то перехватит кофе себе на работу, некоторые останутся позавтракать местным омлетом с сыром моцарелла, самым вкусным омлетом в мире. Бывает, что люди здесь встречаются с друзьями, берут пиво и наслаждаются погодой за столиком на улице. До сегодняшнего дня здесь не было кого-то особенно примечательного. Пока двери заведения не открылись и на диванчик около окна не плюхнулся огроменный худой блондин с рюкзаком на плече и отчужденным выражением прекрасного, блядь, лица. Как не от мира сего. Непривычно светлая для Лос-Анджелеса кожа, белые ресницы, длинные сильные пальцы с еле заметными мозолями от гитарных струн, уложенные светлые волосы, широкие подкачанные плечи, слабо видные ключицы и глаза. Сучьи глаза настолько прекрасного голубого цвета, как небо, которое отражается от воды Тихого океана, там, за окном. Бекка, самоуверенная симпатичная официантка, уже навострила каблуки в сторону этого самого диванчика. К слову, меню у нее в руках было длиннее ее же юбки. Пока парень доставал из рюкзака какие-то бумаги, она доковыляла до его столика. — Будете что-нибудь заказывать? — быстро хлопая облитыми ведром туши ресничками, спросила девушка блондина. Он поднял на нее светлые глаза и улыбнулся. — Кофе и… пирожное, как у того молодого человека. — Парень указал в сторону Митча. Несколько секунд Грасси, откровенно разглядывающему парня, потребовалось, чтобы осознать, что это было обращение к нему. Блин. — Шоколадный маффин, восхитительный выбор! Они у нас самые горячие. — Девушка улыбалась, блондин стал продолжать рыться в рюкзаке, а Митч все еще недоумевал. Ладно, не важно, с кем не бывает, подумаешь, заметил десерт. Не Митча, заметьте. А кекс. От одного только взгляда такого парня в сторону Грасси его тут же начинало бить нервной дрожью. Дело в том, что у Митча за всю его историю было от силы двое-трое парней, никаких связей на одну ночь, но и никаких серьезных отношений с помолвками и подачей непреложного обета. Он не привык видеть около себя людей. Особенно парней. Особенно красивых, Господи, как этот молодой человек на диване, от взгляда на которого можно было кончить или задохнуться, даже искусственное дыхание, сделанное им же, не помогло бы. Про себя Митч сожалеет, что он слишком зажатый и стеснительный для того, чтобы элементарно подойти и познакомиться, хотя повод, кажется, даже есть. Тем временем этот ангел разложил на столе огромный блокнот, несколько карандашей разной толщины и ластик. Художник? Официантка принесла заказ, парень сухо поблагодарил её и достал ноутбук. Митч спрятался за своей доработанной статьей и стал наблюдать за деяниями Художника (как его окрестили грассинские извилины). Движения у него резкие, уверенные, но взгляд глубокий и задумчивый, такой мягкий. Митч чувствует непередаваемую тягу к этому субъекту. Пьет свой кофе и понимает, что был бы совсем не против, если бы вдруг каким-то немыслимым способом парень понял, что он, Митч, хочет внимания и немедленно подсядет к нему с настойчивым предложением немедленно связать их судьбы. Но у судьбы совершенно другие планы на этот счет, поэтому самый тонкий из карандашей Художника от резкого движения свалился ровно под ноги Грасси. Блондин же ничего не замечал, а карандаш продолжал лежать на месте. Митч боялся этого маленького деревянного огрызка, как конца света. Если следовать логике, а он всегда следует логике и здравому смыслу, то он должен поднять карандаш и отдать его владельцу, который, кажется, как раз ищет этот самый карандаш и крутится вокруг себя в его поисках. Сделав пару глубоких вдохов, Митчи поднял карандаш и посмотрел в сторону Художника. — Извините? Это… не… Ваше? — Почти что заикаясь, Митч ткнул карандашом в сторону парня. Пара секунд, и он обернулся в сторону Грасси. — Ой… Да, мой, я как раз его ищу. — Он улыбнулся самой яркой улыбкой кинозвезды и подошел к Митчу, протянув руку. Митч отдал канцелярию и закусил губу, глядя на парня, самого красивого парня, рядом с которым он когда-либо находился. Художник немного притормозил взглядом на лице брюнета, оглядел его, возможно, не особенно приличным образом, но поблагодарил и отошел. Грасси подумал, что этот человек может свести его с ума одним своим видом и мягким голосом, таким… красивым. Он до ужаса красив. Митч быстро свернул свои вещи, расплатился и выскочил из кафе с сумкой наперевес, чувствуя нарастающий жар по всему телу, да и на улице тоже. Это была их первая встреча с Художником.