Кит

Утро следующего дня ни каплей не отличалось от тысячи дней до него. Завтрак, кот, душ, сумка с компьютером и вдохновляющая прогулка до того самого заведения, где вчера он встретил того самого парня, мысли о котором не отпускают ни на секунду. Успокойся, парень, это случайная встреча и ничего больше. С сумкой наперевес Грасси вышел из дома, ежесекундно пытаясь выкинуть из головы образ того парня, но он настойчиво лез обратно… потому что понравился Митчу. По-настоящему, так, как никто в последнее время из людей. Может, потому что слишком идеальный? В любом случае, это ведь была просто случайность, не более? Не более. Брюнет успел прилично поджариться по пути до любимого кафе, так что сразу же заказал мороженое с брусничным сиропом, которое так любил. Люди шли мимо, кто-то бежал в наушниках, кто-то торопился куда-то в своем дорогом деловом костюме и с портфелем, редкие кадры беззаботно гуляли, подставляя лицо под теплый ветер и ультрафиолет, которым пропитан Лос-Анджелес насквозь. Митч очень упорно работал над новой статьей по поводу вреда и пользы солнцезащитного крема, которая была написана из рук вон плохо, и он пытался хоть как-то ее подправить и привести в более-менее приличный вид, как до его уха долетел звук, который невозможно перепутать. — Мне, пожалуйста, кофе и мороженое… с сиропом? Прямо перед излюбленным столиком Митча, на небольшом сером диванчике раскладывал вещи Тот-Самый-Художник. Бекка уже стучала каблуками в сторону кухни, а на столике блондина лежал все тот же потертый альбом и несколько карандашей, по иронии судьбы, у самого края. Но Грасси упорно решил не отвлекаться от работы, лишь кинул обеспокоенный взгляд на недоеденное мороженое и плавающие в нем кусочки брусники. Официантка принесла заказ и нехотя удалилась, парень на диване занялся своим делом со своим альбомом, небольшим ноутбуком и наушниками, лишь изредка прерываясь ради глотка кофе или мороженого с, как сообщила Бекка, клубничным сиропом. Стук дерева об паркет послышался примерно через час, начисто сметая всю сосредоточенность Митча и засовывая ее куда поглубже. Художник снова выронил тот же самый карандаш? Только теперь Грасси хотя бы знал, что делать. — Молодой человек… — Скотт, — отрезал парень. Митч несколько раз похлопал глазами в недоумении, в лучшем стиле дурнушки на дискотеке. — Простите? — Меня зовут Скотт Хоинг. — С этими словами он легко усмехнулся. Это было ужасно нелепо. — Мог бы лучше следить за своими вещами, Скотт. — Тогда бы о них не заботился такой очаровательный парень, как ты. А мне это нравится. В его тоне играла самоуверенность и, возможно, интерес. Грасси не нашел ничего лучше, чем поднять карандаш и вручить его Художнику. — Все равно я не нанимался. — Даже не скажешь, как тебя зовут, чтобы я мог написать благодарственное письмо? — Пиши на имя Митча Грасси, я ему передам. Митчу ужасно нравилась эта игра, отдаленно напоминающая флирт. Чертов художник сам себе на уме. — Бусинка. — Что? — Я буду называть тебя Бусинкой. Митч не смог сдержать смешка. — А по имени нельзя? — Нет, у тебя глаза как черные бусинки, выглядит так мило. — Скотт тоже улыбнулся и развернулся в сторону Грасси. Эти речи почему-то не кажутся тупыми подкатами и даже катаются на метке приличия. Ох, да этот Скотт умеет расположить к себе людей. — Ну… спасибо… — Митч все же смутился и этим заставил парня радоваться еще больше. — А еще у нас одинаковое мороженое. — Нет, не правда, у меня брусничный сироп, а у тебя клубничный, самый приторный. — Серьезно? Нет, что они себе думают? Я напишу об этом в книгу жалоб, я ведь хотел именно твое мороженое. Двухметровый слон ведет себя, словно ребенок, и так весело улыбается, что застенчивый Митч непроизвольно радуется в ответ. — Почему? Это принципиально — заказывать еду, как у меня? — Да. У меня своя система, не заморачивайся, Бусинка. — Почему это? — Глаза Митча загорелись интересом. — Потому что это глупо? — Я сам могу решить, что глупо, а что нет. — Кажется, у тебя с этим делом обстоит лучше, чем у парня, который даже не может самостоятельно выбрать мороженое. — Теперь Хоинг действительно смеялся собственным словам, потому что звучали они ну совсем по-идиотски, и он совсем не это хотел сказать, он вообще не хотел так явно заигрывать с мальчиком, но, раз уж так получилось… — С чего вдруг было заказывать именно мое? — Грасси поджал губы. Скотт на это только улыбнулся и открыл альбом на какой-то из последних страниц, вырвал оттуда лист и протянул его Митчу через столик. Когда брюнет увидел это, он непроизвольно выдохнул, потому что на листочке был нарисован он. В этом потрясающем рисунке было множество странных деталей, челка выглядит такой растрепанной, глаза тут действительно напоминают черные бусины, скулы слишком острые, но губы прорисованы на удивление идеально, каждая черточка и миллиметр доведен до совершенства, словно художник старался над ними больше, чем над всем остальным. В целом, это был самый красивый портрет, который когда-либо видел Митч. — Но… я не понимаю. Где ты это взял?.. — Не прикидывайся, я сам и нарисовал. Ты второй день ловишь карандаш, которым я рисую. — Как можно было нарисовать человека, когда не знаешь его внешности? Скотт не знал, как ответить, чтобы не показаться полнейшим кретином. Он разглядел Митча еще вчера, когда только пришел и заказал тот же десерт, когда толкнул карандаш в его сторону, чтобы на секунду внимательнее рассмотреть губы этого парнишки и шею. Все остальное он рисовал ночью по памяти, не в силах отделаться от настойчивого образа. Впрочем, ему не привыкать, у Скотта весь альбом разрисован незнакомыми красивыми людьми, актерами или необычно милыми животными, моделями из тамблера или даже красивыми зданиями. Художник. Это не лечится. — Не знаю. Ты интересный. Оставишь рисунок себе, ладно? — Ну… да. Спасибо, он… очень красивый. Грасси было настолько неловко, насколько это вообще возможно, когда такой человек обращает на тебя свое внимание. Рисует тебя. Блядь. — Попьем кофе вместе? — предложил Скотт, хлопая по месту на диванчике рядом с собой, как будто звал своего домашнего кота, а не незнакомого Митча. Брюнет засмущался на пару секунд. — Да, конечно. — Что он теряет? Надо хоть изредка общаться с людьми, да, особенно с такими… странными. Но Скотт тепло улыбнулся и подозвал официанта, а Митч даже сам не понял, когда успел приземлиться рядом. Перетащив ноутбук с сумкой на серый мягкий диванчик и поджав под себя одну ногу, он стал рассматривать Скотта так же, как тот делал это вчера. Смотрел, как отражается солнце от светлых волос, смотрел на широкие сильные плечи и на идеальные мягкие руки с длинными ровными пальцами, которые не дают покоя фантазии уже второй день. Это так странно. Вот ты сидишь на кресле и никого не трогаешь, а уже через секунду твой взгляд застывает на одном слишком светлом для этого города человеке. Слишком резкий переход, такие обычно только на картинах Ван Гога и по линии горизонта над океаном с утра. Они заказали два одинаковых кофе и пару кусков лимонного пирога, от которого Скотт пришел в восторг, и много разговаривали. Сначала просто о себе, Митч узнал, что Скотт на самом деле не художник, он работает диджеем в ночном клубе, а рисует просто для души, потому что очень любит это дело. Ему двадцать три, он переехал сюда пять лет назад из Техаса и работал, в принципе, везде, в двадцать один получил наследство и купил квартиру, тогда и устроился в клуб. У него нет семьи и он случайно (совсем случайно) признался, что он гей, из-за чего отец практически не общается с ним, а мать умерла, когда ему было шесть. Но на жизнь он не жалуется, и его все устраивает. Митч рассказал о себе, что он (представьте себе!) тоже гей, что собирает деньги на учебу в Нью-Йорке, а здесь работает в жалком журнале и снимает крошечную квартирку на пару с котом. Дело приняло интересный оборот, когда Скотт признался, что не умеет готовить, поэтому и ходит по различным кафе или ресторанам, хотя обычно питается в клубе, в котором работает. Митч возмущался по этому поводу несколько минут подряд, потому что он — признанный в своей семье (даже своей бабушкой Марией, не признававшей никого и никогда) кулинар. Он готовит с детства и все, что угодно. — Когда у тебя выходной? — с самым серьезным выражением лица спросил Митч. — В пятницу и субботу. В воскресенье мне снова в клуб. — Идиотский график. В общем, выбирай и в любой из этих дней приходи ко мне, я тебя накормлю. — Грасси написал на бумажке имя, адрес и телефон и протянул ее озадаченному Скотту. — А… Оу… Ты ведь работаешь, разве… — Нет, Скотт, приходи, пожалуйста, я и без того целыми днями сижу дома без общения. Я буду рад отблагодарить тебя за рисунок. Скотт мягко улыбнулся, вызывая желание немедленно его поцеловать. Прямо сейчас схватить за шею и прижаться, залезть к нему на коленки и остаться там навсегда. — Это не стоит благодарности, правда, ты не обязан, это ведь я сам себе придумал. — Нет, Художник, я хочу. Скотт на секунду прикрыл глаза, прогоняя прилипшие к сознанию воспоминания, поджал губы и снова обернулся к Митчу. — Художник? Митч только усмехнулся. Он чувствует, как его тянет к этому субъекту прямо перед ним. Само поведение Грасси изменилось, метнулось от «всеотталкивающего перфекциониста — буки» до «очаровательного заботливого мальчишки». Или ему так кажется. И это дебильное «Бусинка». Как будто ему пять лет. — Скотт, прости за нескромность, но… можно я… — Митч показал рукой в сторону волос Хоинга. Скотт усмехнулся и пожал плечами, тогда Митч легким быстрым движением поправил волосы парня, заглаживая их вверх. — Тебе так обязательно, чтобы все было идеально? — Да. — Митч ответил на удивление твердо. — Ладно, спасибо тебе, но мне пора. Я позвоню тебе позже, идет? Погоди, Боже, это твой рабочий ноутбук?! Хоинг уставился на темно-серую крышку самого обычного в мире компьютера. — Ну да… — И ты с этим работаешь уже год? У вас на работе изверги что ли? — Нет, на работе другие компьютеры, это мой ноутбук… а что с ним? — Он ужасно выглядит. Не понимаю, как такой идеалист, как ты, с ним ходит. Скотт стал рыться у себя в рюкзаке и достал оттуда какую-то яркую бумажку. Спустя секунду на крышке ярким пятном выделялся ярко-голубой котенок. Митч рассмеялся. — Это… довольно мило. Спасибо? — Не за что, я его тоже сам нарисовал. — Ты так любишь рисовать? — Да. И музыку. Я повернут на этом, совсем повернут, Митч, ты можешь пожалеть, что знаком со мной. Про себя Митч подумал, что никогда об этом не пожалеет. — Тогда до встречи? — Да, до встречи. Я напишу тебе вечером. — Если ты не придешь, то я… не знаю что, но что-нибудь плохое. Отдеру наклейку от ноутбука? Нет, она классная, я не могу… — Нет, ты не посмеешь. — Скотт рассмеялся. — Звучит слишком угрожающе. Как твой кот тебя не боится? Митч как-то глупо усмехнулся в ответ, собрал вещи и помахал Скотту, выходя из кафе. До самого вечера Митч не мог выкинуть парня у себя из головы, не выпуская телефон из рук, пока не получил оповещение об смс. «Привет, это Скотт. помнишь меня?». Митч моментально вбил номер в контакты под именем «Художник» и набрал в ответ: «Нет, художник, ты ошибся номером и расплатишься за это еще парой рисунков — наклеек». Парень улыбнулся собственной смелости и отправил сообщение. «Это не проблема, Бусинка. Я зайду завтра вечером, ладно? Отосплюсь после клуба и приду, если ты все еще не боишься готовить». «Как можно бояться готовить? Это ты не боишься умереть с голоду?». «Не боюсь, зная, что в мире существуют такие замечательные люди». «Ты подлизываешься, я чувствую ;)». «Нет, точно нет, тебе кажется, Митчелл. Детям не пора спать?» «Я уже уложил кота и укрыл теплым ватным одеялом, спел колыбельную и почитал сказку, он спит, не переживай». «Хотел бы я быть им. Разве ему не жарко под одеялом и под шерстью?» Митч покраснел, глядя на экран телефона. Что он хотел этим сказать? Господи Боже, быть не может, неужели парень флиртует с Грасси? Разве такие люди существуют? Уайатт запрыгнул Митчу на колени и стал устраиваться там. Брюнет не придумал ничего лучше, чем сфотографировать кота под своей рукой вместо ответа. Послал фото своему новому другу. «Вот черт, это сфинкс! Он такой классный! Я так рад, это единственная порода кошек, на которую у меня нет аллергии». «Думаю, ты тоже ему понравишься». Вот блядь. От таких милых сообщений у Грасси чуть ли не истерические припадки на грани конвульсий, потому что он очень нервничает от всего этого. "Постараюсь. Ладно, Митч, у меня начинается смена, если не хочешь проторчать тут со мной онлайн всю ночь, то лучше иди спать сразу". Конечно, он хочет общаться со Скоттом, но с самым невозмутимым выражением лица пишет: «Нет, что ты, я засыпаю, удачной смены, Скотт». «Сладких снов, Бусинка :*». Митч улыбался, как идиот, собственному телефону, пальцами поглаживая кота. Улегся спать с мыслями, что завтра надо будет прогуляться до магазина, затариться продуктами, приготовить что-нибудь… особенное для совсем не особенного Скотта. Интересно, а что он любит? Еще и это пожелание спокойной ночи… что этот человек вообще делает? Тем временем Хоинг, стоя за пультом, в ожидании, пока бармен и официанты приготовятся, открыл свой альбом, еще раз оглядывая последний неоконченный рисунок, который он начал несколько часов назад. На нем были изображены двое парней — тот, что повыше и светлее, обнимал за шею того, что ниже и темнее, притягивая того для поцелуя. Странное чувство не давало выкинуть рисунок, дабы никто случайно не увидел, но… — Хоинг, начинай! — подал сигнал Джо, бармен, и Скотт поторопился включить музыку, силясь отодвинуть мысли о Митче на задний план.