Кит

В первый месяц Скотт и вправду думал, что сложностей не будет, по крайней мере, пока Митч не наткнется на тот самый альбом. Но этого, хвала небесам, не случалось, а вот список вещей, которых Скотт узнал о Митче, пополнился. Во-первых, его идеальность не имеет границ, и это его, Хоинга, напрягает. Есть люди, которые изнутри устроены, как налаженные швейцарские часы, это их натура и ничего тут не поделаешь. А есть Митч, и идеальность в нем напускная, как кажется его соседу. В смысле, он не просто наведет чистоту на кухне, он не ляжет спать, пока на кухне лежит пылинка. Как-то раз он полночи оттирал приварившееся пятно с дверцы кухонного шкафа, а этому дебильному пятну было два года! Он переидеалезированный. Как фальшивый супергерой с вымученной улыбкой. Во-вторых, он действительно смышленый и довольно хитрый. Это не направлено в сторону Скотта, нет, это просто проявляется в некоторых мелочах, которые Хоинг опять же замечает. Митч ― не тот случай, когда смазливая мордашка соответствует интеллекту. Третье, самое проблемное, Грасси оказался ну очень соблазнительным. Эта его волосок к волоску челочка черным мокрым ураганом лежит на распаренном красном лице после душа, где, Скотт уверен, вместо того чтобы мыться, парень стоит и кусает губы, потому что он не знает, что вообще можно делать, чтобы губы были такими стертыми. Точнее, знает, но не в приличном обществе будет сказано. Но соседом и человеком он был чудесным. Теперь Скотт, наконец, добился того, о чем так мечтал, ― расплатился с горничной, добавляя даже излишние чаевые, отправил ее в Болгарию (она, блядь, из Болгарии!) и остался дома с этой Бусинкой и его котом. Это так чертовски приятно ― возвращаться домой, где есть еда, заботливый Митчи, который излишне осторожничал первую неделю, но потом привык. B один из обычных рабочих четвергов, спустя месяц совместной жизни, Скотт вернулся домой в четыре часа утра, когда только светало. Митч должен был спать у себя в комнате, но в этот раз, похоже, случайно уснул на широкой кровати Скотта, надеясь, наверное, что он вернется после семи и не заметит, но план провалился. Грасси занял маленький уголок возле окна, а к розетке был подключен его ноутбук с той самой наклейкой на крышке. Экран был открыт, а сам парень сжался на покрывале, поджав ноги в джинсах, и вообще выглядел крайне помятым, но Скотт не стал его будить. В первую очередь Скотт кинулся проверить альбом, но тот лежал на дне прикроватной тумбочки на другом конце кровати, затем успокоился, закрыл окно, чтобы сосед не замерз, убрал его ноутбук вниз, а самого миниатюрного Митчи накрыл своим любимым пледиком с кресла. Хоинг чуть не потек розовыми соплями, подтыкая одеяло под парня, который зарылся носом в подушку, так, что казалось, что нет во всем мире ничего более умилительного, чем эта картина. С видом подъебнутой заботливой мамочки Скотт прошел на кухню, соображая что-нибудь на завтрак, чтобы не будить Митча, хотя был велик соблазн улечься рядом. Прижаться к этому худому телу и почувствовать тепло живого человека, спящего рядом, но нет, Боже, нет, Скотт. Думать забудь! Митча это может смутить, а Скотт слишком дорожил соседом, чтобы позволить себе это. В итоге он тихонько сидел на кухне, смотрел какие-то ранние утренние мультфильмы и готовил сэндвичи им с Грасси на завтрак, да и ему на работу. Митч часто так делает, когда знает, что Скотт вернется поздно и будет голодать на работе несколько часов, поэтому ничего зазорного в этом простом жесте Хоинг не видел. Спустя пару часов Скотт отключил будильник Митча и дал ему поспать еще несколько минут, а потом отправился будить парня сам. ― Митчи? Хэй, детка, подъем, ты случайно уснул у меня. Парень с трудом разлепил свои бусинки. ― Штблд… Скотт? Вот черт, прости, прости, пожалуйста, я… ох, я случайно, просто ноутбук разрядился, а мне нужен был вайфай, а тут розетка, я обычно так не делаю, я… ― Да успокойся, все нормально, идем, я сделал завтрак и приготовил еды тебе на работу. Он немного нахмурился и зевнул. ― Ты приготовил? Ничего себе, это стоит отметить, ― и Грасси стал вставать с постели, ― закатим вечеринку по этому поводу. ― Конечно, а то мне в клубе ночами так скучно. ― Хоинг только улыбнулся и вернулся на кухню, а Митч пошел в душ. Когда Грасси ушел на работу, а Скотт все-таки лег спать, то, ворочаясь в кровати, он думал о том, что хотел бы уснуть рядом с Митчем и как это вообще странно звучит со стороны. Он так и не уснул до обеда, несмотря на усталость, зато в его альбоме появилась новая зарисовка, где на постели скрючился во сне парень, прикрывая нос рукой, а рядом на подушке устроился кот. И желания имеют воистину идиотское свойство ― исполняться. Это случилось в субботу вечером, когда у парней образовался выходной. Не в смысле выходной, когда нужно переделать кучу работы и еще Бог весть каких дел, позвонить родственникам, купить скатерть, сходить в гости, нет, это был выходной, когда можно действительно отдохнуть. ― Золушка, отдохни уже, а? Хватит тебе готовить, убирать и заниматься всей этой херней. ― Хоинг растянулся на диване. ― Мы умрем с голоду, ты этого хочешь? Учти, я меньше и худее, поэтому умру быстрее, в моих интересах сожрать тебя. ― Сожри, только не готовь хоть денечек, а? Твои пальцы уже приросли к посуде и… и еще чему-то там, чем ты готовишь, не знаю, нож, продукты. Грасси усмехнулся и упал рядом на диван. ― И чем тогда мне заняться? ― Давай посмотрим что-нибудь? Какой твой любимый фильм? Митч задумался. ― У меня нет любимого, вообще-то. Пусть будет «Законопослушный гражданин», он интересный. А твой какой любимый? ― Оу, я, вообще-то, думал, что ты скажешь что-нибудь типа «Хатико» или «Дневник памяти». ― Хоинг поежился под возмущенным взглядом Митча. ― Нет, как скажешь, конечно, просто… ладно, нет, извини. ― Он даже засмеялся. Ну просто Митч совсем девчачий. ― Ладно, я люблю Marvel, особенно Железного человека. Да, я ребенок. Теперь рассмеялся Митч. ― Отлично, у нас куча времени, завтра мы собрались же ехать в IKEA, ну а сегодня посмотрим все части «Железного человека», идет? Можем пиццу заказать. ― Выходи за меня. ― Что? ― Грасси снова залился смехом от шутки, в которой, вообще-то, примерно восемьдесят процентов правды. ― Ну извини, я без кольца, поэтому к пицце можем заказать пончики с дырками пошире, чтоб твой палец влез. ― Боже, ты идиот, Хоинг. Конечно, я согласен, иди оформи доставку, отметим это пиццей, а я пока поставлю фильм на закачку. Скотт, улыбаясь как распоследний идиот, потянулся к трубке, и весь вечер парни провели развалившись на диване, восторженно комментируя действия Тони Старка и заедая это пиццей. Дальше ― больше, так что после пиццы и фильмов ребята взялись за последний круг ада ― алкоголь, так, чтобы похмелье утром разгоняло людей в магазине в радиусе десяти миль. От одной бутылки ведь ничего не будет? Допивая третий бокал виски с колой, они стали рассказывать о своей жизни, делиться мировоззрением и прочей херней, доступной только под определенной кондицией. ― Нет, Митчи, ты еще маленький, чтобы знать такие вещи. Мир вокруг, понимаешь ли, слишком суров. ― Хоинг, не смешно, ну серьезно, откуда у тебя этот шрам? Может, ты убил кого-то, а я с тобой живу теперь. Может, это был твой предыдущий сосед? ― Нет, правда, Грасси, это не важно. Шрам и шрам, упал в детстве. ― Не лги! ― Брюнет активно жестикулировал, что казалось Скотту ну очень милой привычкой. ― Это от драки, я уверен, что это нанес тебе человек. Да и вообще невозможно упасть на ключицу. ― Возможно, вообще-то, их даже ломают. Серьезно, я не могу тебе этого сказать. Грасси очаровательно надул губы, не отрывая от Скотта глаз. ― Ну ладно, окей, уговорил. Скажи мне тогда, где ты работал раньше? Митч довольно улыбнулся. ― Везде понемногу. Я был секретарем-референтом в одной небольшой компании, был официантом, барменом и даже поваром в каком-то ресторане, но потом понял, что нужно что-то более серьезное и устроился в издательство, меня чудом взяли. А ты? Скотт немного потупился. ― Я был спортсменом там, у себя в Огайо. Занимался боксом на профессиональном уровне, поэтому и оказался в Лос-Анджелесе. Я был здесь тренером, но иногда участвовал в боях. Оттуда и шрам. ― Но… почему ты ушел? ― Митчу слабо верилось в то, что милый мягкий Скотти ― кровожадный мясоруб или тупой качок. Да, он здоровяк и довольно сильный, но все равно не подходит под клише боксера. ― Это не мое, я не хочу, чтобы так было всю жизнь. Я люблю музыку и рисунки, люблю красивые места, книги и эмоции, а не собирать зубы по рингу. Ты не видел людей, с которыми мне приходилось работать ― алчные куски мяса. Они вообще ничто, они не понимали, что делали, просто мололи друг друга в фарш… один раз одного парня на ринге забили до того, что он потерял сознание. Это на самом деле тяжелая вещь, мне не нравится. ― Ты художник-боксер? Серьезно, блядь? ― Ох, когда кто-нибудь видел мои рисунки ― у них челюсть падала, а еще… ― Хоинг усмехнулся, ― Меня называли Художником, потому что синяки на теле моих противников всегда были какие-нибудь особенно красивые. Один раз даже сердечком. Митч тоже усмехнулся. ― Чего ты больше всего боишься, Скотт? ― Грасси решил отвести тему и сложил руки перед собой на стол. Блондин долго его разглядывал, то ли выдерживая паузу, то ли не зная, что ответить. ― А ты? ― Я первый спросил. Скотт закатил глаза. ― Вот первый и ответь, давай, Митч, мне интересно. ― Ну… не думаю, что ты меня поймешь, но, вообще-то, насилия. Я никогда не был особенно сильным, но и никогда не стремился к этому. Ненавижу, когда делают физически больно, ненавижу войны, драки, всякие битвы… это не мое, я это презираю, но в основном еще и потому, что боюсь насилия. А ты, оказывается, боксер. ― Парень немного поежился на стуле, но глаз от Скотта не отрывал. Вот оно что. Вот, почему Митчи такой Митчи. Хоинг об этом даже не думал. ― Насилие являлось частью моей жизни лет с десяти, для меня это нормально. Не хочу сказать, что понимаю это или поддерживаю, я ушел не без причины, так что я тебя понимаю, Митч, это нормально. Я тоже боюсь боли. ― В смысле? Ты же… ― Нет, не этой. Моральной. Хуже всего ― когда тебя отвергают без причины, когда говорят, мол, ты мне надоел. Это самое худшее, что только можно представить, и этого я действительно боюсь. Я бы никогда так не поступил с человеком, которого люблю, это ужасно. У тебя такое было когда-нибудь? ― Да, мой парень так бросил меня, но по уходу подарил мне Уайатта, так что я пережил это. Неприятно, но ничего, такие вещи проходят, это всего лишь эмоции, их не нужно бояться. ― Мой отец выгнал меня, Митч, потому что ему надоело жить, мирясь с моим выбором, понимаешь? Он любил меня, но бросил, потому что устал так жить. Нет, не все стирается временем. ― Может, вы помиритесь? ― Помиримся, если я женюсь на девушке и заведу тройню детей. И я обязан буду вернуться в спорт, это же «единственное, что делает тебя мужчиной, педик несчастный». Митч расстроено опустил плечи. Когда он рассказал родителям, что у него есть парень, они отнеслись к этому куда более благосклонно, мол, это его выбор, как и архитектура, которой он так мечтал заниматься. Сын слишком упертый, чтобы перечить ему в таких вещах. К тому же, он в жизни не сделал ничего плохого и ничем их не обидел, всеобщий любимец, они не могли принять это иначе. ― Мне так жаль. Ты бы хотел к нему вернуться? ― Нет. Он омерзителен. Вот к маме бы хотел, но я только иногда навещаю ее могилу. ― Скотт спокойно пожал плечами, и Митчу оставалось только поражаться, как он может говорить такие вещи так спокойно. ― Это ужасно… ― Ужасно то, что у нас второй фильм стоит на паузе уже минут двадцать, а мы все еще торчим здесь, так что бери колу и пошли, Тони ждет. Митч улыбнулся и потянулся через весь стол за колой, затем они вернулись на диван и стали досматривать фильм. Скотт даже не заметил, как в начале третьего фильма вырубился, облокотившись сначала на подушку, а потом на плечо Митча, а Грасси в очередной раз пришло в голову, что он слишком многое позволяет Скотту, чего не позволял почти никому, и дело совсем не в гребаной жалости, как казалось вначале. И не в рисунках, которые он почему-то случайно нашел вывалившимися из полочки на столе в гостиной ровно три дня тому назад.