Белль, закипая, смотрела на это животное во всей его красоте. Кровь капала со рта Зелены, заляпывая ее грудь, как какой-то гнусный знак чести. Глаза светились удовольствием и наполнялись злобой, направленной на Белль. Она была монстром. Она сделала ему больно. Она уничтожила его, связала и почти раздела снова. Зеленая осквернила это место, единственное безопасное место помимо его дома, распространяя свое ужасное зловоние над ним.
Она не сможет забрать его. Белль оторвала Зелену от ее Румпеля, бросая ту в комнату, начиная избивать ее, когда та пыталась защититься. Белль не слышала ничего, кроме плача Румпеля. Зелена была под действием его крови, зрачки расширены, и ее сила была огромной. Она бросила Белль в стеклянную витрину, разбивая ее. Осколки стекла вонзились в спину и руки, но Белль не собиралась сдаваться.
Ни одна бы сила не остановила сейчас Белль. Она отомстит ей за Румпеля.
— Ты не заслуживаешь его! — закричала Зелена, бросаясь к ней, обхватывая окровавленными руками горло Белль. — Ты ничто! Почему я должна страдать в одиночку, почему ты получила его?! Что такого особенного в тебе?!
Белль едва касалась земли кончиками пальцев, но этого хватило, чтобы дать ей опору и ударить головой в нос Зелены, получив свободу.
— Я умная, — выплюнула Бель. Задохнувшись, она отшатнулась. Зеленая снова подошла к ней, но Белль успела отклониться. Однако, Зелена поймала ее за волосы и ее тело вновь было брошено в стекло витрины.
Белль схватила большой осколок стекла и вонзила его в лодыжку женщины, наслаждаясь ее криком больше, чем стоило.
Девушка по-прежнему сжимала в другой руке ножницы, не смотря на то, что Зелена вновь подошла к ней, ударив ее по лицу. Белль была дезориентирована от силы удара, но она все равно боролась.
— Я собираюсь выпустить из тебя твои чертовы кишки, — прорычала она, широко усмехаясь. — А потом, я собираюсь заставить этого червяка сосать твою кровь, вылизать тебя, возможно даже тогда, когда я буду трахать его, — хихикнула она. — Разве это не замечательно, свинья? — Зелена с силой выкрутила запястье Белль, ломая его. Девушка закричала от боли и гнева, но до сих пор находила в себе силы не выпускать из рук ножницы. Зелена вновь вцепилась рукой в ее горло, пытаясь выдавить из нее жизнь, с радостью все сильнее и сильнее сжимая ее шею. Перед глазами стало плыть и Белль подумала, что, возможно, этого она не переживет.
Дверь открылась.
— Белль?
Отвлекшись, Зелена ослабила хватку и Белль, прижавшись спиной к деревянной стойке, находя для себя опору, со всей силой ударила Зелену по ребрам.
Зелена упала рядом с дверью, задыхаясь, пытаясь добраться руками до валявшихся ножниц, единственного оружия, что было поблизости, желая поскорее закончить со всем этим.
Все это происходило так быстро, что Нил даже не успел опомниться.
Одно мгновение Белль стояла, избитая и кровоточащая, а в следующее мгновение в ее руках были ножницы и она прижимала женщину к стене.
— Белль, нет!
Девушка чувствовала удовлетворение, когда лопасти пронзили сердце испуганной Зелены. Белль с усмешкой вытащила их, позволяя женщине истечь кровью.
— У-упс, — прошипела Белль.
Зелена зашаталась и упала через занавеску. Будучи уже мертвой до того, как коснулась земли.
Какое-то время Белль просто стояла, прерывисто дыша, прижимая к себе отекающее все больше и больше запястье, потерянно смотря на торчащие из-под занавески ноги. Это было бы смешно, если кто-то не посчитает ее после этого убийцей.
— Белль? — вновь окликнул Нил, осторожно касаясь ее плеча.
— Она бы меня убила, -прошептала она, -сбежала бы из тюрьмы, её отпустили бы, добралась бы до него.
— Я знаю, — заверил он. — Но…
С другой стороны занавески донесся крик, и Белль не собиралась больше никого слушать. Она отошла от Нила, вбегая в комнату, бросаясь к кровати, на которой лежал Румпель.
— Румпель! Румпель, я здесь. Я здесь, все хорошо…
Его взгляд был расфокусирован. Боль и страх не уходили, затуманивая его сознание. Линии на лице говорили о всех издевательствах, и сомнении в том, была ли она реальной. Он, вероятно, думал, что она была плодом его воображения, что все это время он по-прежнему находился в подвале, ожидая ее.
Его ноздри раздувались, чувствуя аромат крови, а клыки неконтролируемо обнажились, то ли в инстинкте, то ли в защите от неизвестной угрозы. Кровавые слезы катились по его лицу, одежда была вновь порванной, но, по крайней мере, она хотя бы все еще была на нем. Хотя Белль знала, что это не имеет никакого значения, что чертова Зелена хоть и не изнасиловала его снова, она принесла все это обратно в его жизнь, достаточно было ей просто оказаться рядом с ним. Он был испуган, в синяках и ожогах, его плоть была разорвана на шее, кажется, зубами.
Желудок Белль сжался, от осознания того, что она действительно рада тому, что убила ее.
— Пожалуйста, развяжи меня, пожалуйста, Белль, — тихо умолял он, глядя на нее.
— Тшш… прости меня, тшш…- успокаивала она, освобождая его руки от серебра. Ее желудок сжался, как его кожа отстала от рук вместе с серебряной цепью. Румпель хныкал, закрывая глаза от боли, не желая видеть это. Она уронила гнусную цепочку на землю и быстро привлекла его в объятия, целуя лоб и щеки.
— Я здесь, я здесь, все хорошо…
— Я не думал… я не знал, что делать! Она тебя, я думал…
— Сейчас все хорошо, Румпель. Мы…
-Я слышал, твой крик… Я должен был, я не достаточно силен, я…
— Мы заберем тебя отсюда, тсс … — она успокаивала Румпеля, дрожащего в ее объятиях. — Ты не слабый, Румпель, — заверила она. — Ты не слабый.
Он посмотрел на нее, на ее лицо, потрепанность и сломанное запястье. Его губы задрожали.
— Она сделала тебе больно, — выдохнул он.
— Мне больно, но ей еще хуже, — возразила она. Румпель покачал головой, дрожа, как он отстранился от нее, чтобы укусить себя, поделиться с ней своей кровью. - Тсс, нет, — мягко сказала она, поднимая его подбородок. — Ты потерял слишком много крови, этого будет недостаточно, чтобы дать мне. Ты должен пить мою.
— Белль, ты…
— Я в порядке, — заверила Белль, убирая его влажные волосы с лица. Она убрала косу и откинула голову, мягко направляя его к своей коже. Прекращая его тихие запаникованные протесты.
— Тшш … — успокаивала Белль. — Все в порядке. Все в порядке, с тобой все хорошо. Все нормально.
Нил вошел в комнату, когда Румпель укусил Белль.
Она закрыла глаза, немного напрягаясь от легкой боли, но быстро расслабилась, привыкнув. Белль гладила его волосы здоровой рукой, призывая его расслабиться. Она нахмурилась, когда он вдруг оторвался, но он покачал головой, подняв руку, убеждая ее, что все было в порядке. Румпель не хотел, брать от нее больше, чем на самом деле было нужно. Она нуждалась в враче, так как он не мог дать ей какое-либо исцеление. Нил мог предложить ей собственную кровь, чтобы помочь, но… Это было бы немного странно для Белль, видеть сны о сыне своего любимого, даже если ее кровь до сих пор пахла слаще жимолости.
Им потребовалось несколько мгновений, чтобы заметить, что они были не одни во всем мире и Белль немного покраснела.
— Я э-э, позвонил 911, — сказал Нил, стараясь не вдыхать вонь наркоманки, валяющейся в его ногах. — Сказал им, что произошло, и шериф Свон вместе со скорой помощью уже в пути. Она собирается собрать показания и улики.
Он старался не смотреть на отца. Не потому, что ему было стыдно, за его боль, а потому, что папа сидел с опущенной головой, смотря в матрас с частично исцеленными ранами. Его плечи были опущены и несколько кровавых слез пробежало по его лицу. Румпельштильцхену было стыдно и больно, от того что его сын должен был видеть его таким.
Это был не первый раз. Папа возвращался с дороги все время с побоями и ранами. Не бандиты, просто люди, которые знали его имя или его походку, жестокие люди, бросали камни, били его палками, прежде чем прогнать его в лес. Он тяжело добывал хлеб и деньги и они смеялись над ним.
А после мать Бейлфаера просила его сбегать к колодцу, к врачу, к соседу, просто погулять. Каждый раз, когда он возвращался, папа всегда выглядел еще хуже. Напуганный, сломанный, иногда с кровотечением, которое Бэй не видел до этого. Бэйлфаер был очень молод, но он знал, что его папу избивала мать, но он никогда не скажет об этом ему. Он никогда бы не произнес ни слова об этом знании, потому что он знал, что это уничтожит его отца.
Как ему будет стыдно, как он будет чувствовать себя, узнав, что Бэйлфаер знал его тайну.
Глядя на него сейчас, Нил знал, что это было еще хуже, чем та боль, которую причиняла ему мать.
Он не был, когда Белль нашла его в первый раз. Он не видел худшее, но этого было достаточно. Его папа, пропитанный кровью, дрожал от полученной травмы, боль от поражения убивала его, проходя по телу волнами, напоминая ему об этом. Он заставил себя повернуться к Зелене, чтобы иметь возможность лучше рассмотреть ее кожу, приобретающую зеленоватый оттенок.
Нил схватил тряпку из соседнего шкафа и бросил его на труп, чтобы по крайней мере не видеть ее, ну до тех пор, пока не приедет Эмма. Они все чувствовали ее смрад.
— Спасибо, Нил, — мягко сказала Белль, тепло улыбаясь ему. Она тоже дрожала, ее сердце учащенно билось. Сегодня она кого-то убила. Пронзила женщине сердце. Он не винил ее, и он был более чем рад, что эта женщина прекратила свое существование и больше не будет угрожать безопасности его отцу.
Сирены становились все громче и громче, пока он не почувствовал, как машина Эммы остановилась на улице возле лавки.
— Полиция Сторибрука! — крикнула Эмма, перед тем, как зазвонил колокольчик над дверью и она ворвалась в лавку.
Румпель вскочил, глядя на Белль, почти прячась за нее. Он не был готов к этому, он был и так достаточно сломлен. Разрываясь между поцелуем, укусом с кровью и угрозой того, что его близких убьют, если он не позволил ей сделать то, что ей заблагорассудится. Она бы уже трахала его, пока не сломала его кости, и даже тогда она бы не остановилась. Он провел вечность под ней, призывая к милосердию, когда не было никакого выхода из этого ада. И в один прекрасный день она бросит безжизненное тело Белль на него сверху и заставит его делать эти ужасные вещи с ней и…
— Папа?
Он подпрыгнул, глядя на своего ребенка, который стоял рядом с ним и Белль.
— Где..
— Эмма позаботилась об этом, — мягко пояснил Нил. Румпель кивнул, поежившись. Тело Зелены пропало из дверного проема.
- Эй, — очень осторожно произнес Нил, касаясь его плеча с одной стороны. Румпель посмотрел на него, пытаясь взять себя в руки. — Мне нужно, чтобы ты остался со мной, папа. Прямо здесь, в этой комнате, со мной, ты можешь это сделать?
Он слабо кивнул, тревога в его глазах немного отступила, когда Бэй улыбнулся ему.
— Все хорошо, — Бэйлфаер аккуратно вложил свою руку в руку отца, сжимая ее, когда она затряслась.
- Нет, — прохрипел он, немного покачав головой. - Нет, Бэй, не хорошо. Этого не должно было случиться.
Нил нахмурился, не отпуская его.
— Папа…
- Нет, — сказал он, более четко. — Дважды. Дважды она схватила меня, сынок. Дважды она обманула меня, говоря, что с Белль случится что-то ужасное, если я буду сопротивляться. Дважды она позволила чувствовать себя беспомощными, сделала меня беспомощным, и использовала меня, как игрушку. И я позволил ей это.
— Ты ничего подобного не позволил ей сделать, — сказал Нил, нахмурившись на него, вкладывая в свои слова уверенность и власть. — Ты стал жертвой здесь, папа, это не твоя вина. Ничего из этого не твоя вина. Ты не можешь винить себя за то, что она сделала и насколько сумасшедшими были ее методы, которыми она пользовалась. И это тоже не твоя вина.
— Я мог бы боролся с ней, — сказал он, смотря на Бэя, чтобы увидеть в его глазах, понять, что его отец навсегда останется слабым и хрупким. Трусом, не способным ничего и никого защитить. В том числе и себя. — Но я…я...
- Нет. Нет. Мм… — Нил не слушал его. Вместо этого он притянул отца в свои объятия и крепко обнял его.
Румпель немного сопротивлялся, но очень мягко и неуверенно. Он не заслужил этого, позволив попасть к ней в руки, ни этого, ничего подобного, он не заслуживает доброты и любви, — он заслуживает того, чтобы быть домашним животным Зелены. Он заслужил ненависть, презрение и боль. Он заслужил ее мучения и убогость, которую он чувствовал. Он не заслужил Белль, он не заслужил Бэя.
— Это ложь, — прошептал Нил, прижимая голову Румпеля к своей груди. И вампир понял, что он говорил все это вслух. Он покачал головой, зарыдав. Он должен был держать все это в себе, он не может быть сломан, он не может сломаться. — Это не правда, папа, все нормально. Все хорошо. Я горжусь тобой, м? Ты такой сильный, и мне жаль, что пришлось говорить это сейчас, а не раньше.
Румпельштильцхен сломался.
***
— Давай, сынок, все хорошо.
Румпель держал за руку своего ребенка. Уже была ночь и они долго шли к дому, делая часовые привалы. Огни деревни мерцали вдалеке, словно огоньки маленьких светлячков, указывая им дорогу домой.
Его нога кричала от боли, требуя привала и отдыха, но Бэйлфаер уже был таким уставшим, что Румпель спешил попасть домой, как можно скорее, чтобы дать ребенку его отдых. Несколько раз Румпель даже видел, как сын шел с закрытыми глазами. Он спотыкался несколько раз, и это заставило его сердце болезненно сжиматься, при виде того, как его малыш был истощен.
— Вот так, — мягко сказал он, опускаясь на колени перед сыном. — Я понесу тебя, Бэй, и ты сможешь отдохнуть. Ну как? — он улыбнулся, погладив его по щеке.
- Нет, папа, я не могу сделать это! — слезно выдавил из себя мальчик.
— О… Эй, эй … — он вытер слезы с глаз Бэйлфаера, заставляя замолчать и все еще улыбаясь ему. - Ну, что это такое, м? Без слез, это не хорошо.
— Я тебе сделаю больно, если ты понесешь меня, папа, — всхлипнул он. Румпель смягчился еще больше, покачав головой.
— Ничего не будет если я понесу тебя, Бэй. Обещаю. Иди сюда.
Малыш крепко обнял его, обвивая руками шею. Он спрятал свое личико в его волосах, там где чувствовал себя в тепле и безопасности.
Румпель встал, держа его одной рукой, а трость в другой, и продолжил хромать домой. Некоторое время он тихо напевал, убаюкивая Бэя в легкий сон, надеясь, что тот сможет хоть немного отдохнуть.
Конечно, это было больно. Каждый шаг был, как в агонии, но Бэй спал. Он был ослаблен после болезни и он должен был заботиться о нем, это единственное, что сейчас имело значение. Бэйлфаер был в безопасности, тепле и спал, он не собирался отпускать его. Крошечные пальчики сжимали его волосы, а мягкое сопение у его уха были достаточными для того, чтобы он смог донести его домой.
Он остановился сразу же, как почувствовал, что не может идти от пронизывающей его боли, боясь что он уронит и травмирует его ценный груз. Румпель вспотел, зашипев от пульсирующей боли. Он получил эту травму ради его мальчика, и он готов терпеть эту боль для него тоже.
— Папа?
— Тшш, спи, дорогой, — выдохнул он, немного подкидывая его. — Папа остановился, чтобы немного отдохнуть, это нормально.
— Я-я могу спуститься..
— Нет-нет-нет, спи, — он улыбнулся, покачивая его на руках, не обращая внимания на пульсирующую боль в ноге. - Спи, мой мальчик. Папа здесь. У меня есть ты, я здесь.
Прежде чем снова задремать, Бэйлфаер крепче обнял его и отец улыбнулся.
Его объятия никогда не причинят ему боли.
***
Нил никогда не хотел испытать чувство того, как отец вырывается из его объятий. Если он не прижимал его достаточно плотно, не удержал бы его в объятиях, он был бы уверен, что его отец потерял бы часть себя. Он потеряет что-то важное, то, что ему нужно было бы, чтобы окончательно не сломаться.
Он обнял его за плечи сильнее, прижимаясь щекой к щеке, давая объятиями свою поддержку и безопасность. Румпель не говорил ни слова, только рыдал. Страх, чувство вины и боли перемешавшись, выходили из него со слезами.
Через некоторое время он вновь стал заикаться в извинениях, дрожа и умоляя Бэя, чтобы тот понял, что он не знал, что Бэй был жив. Он не знал, что сын был один, и ему было очень жаль. Жаль, что принял на себя такое темное бремя, с жестокостью по отношению к другим. Румпель не хотел его разочаровать и причинять ему столько боли, он никогда не стремился к этому. Он обещал быть лучше, чтобы быть хорошим, показать ему, что он может быть хорошим отцом и…
— Папа, — тихо сказал Нил, глядя на него с любовью в глазах. — Ты прошел через многое. Больше, чем я могу даже представить. Не уверен, что тебе это нужно, но все грехи, что ты когда-либо делал, я прощаю тебе. Ты заплатил за них цену, этого достаточно. Ты пострадал намного больше, чем я когда-либо, хорошо? Не делай так, чтобы пришлось уходить… Папа, я люблю тебя. Это никогда не изменится, — Бэй коснулся лица Румпеля большим пальцем так, как его отец, когда он был молод.
— Я тебе причинил так много боли, ты не должен утешать меня, — сказал он тихо, стыдясь.
Нил улыбнулся и снова притянул отца в объятия, легко поцеловав его в щеку.
— Твои объятия никогда не причинят мне боли.
***
Белль мягко улыбнулась, наблюдая через щель занавески, как Румпель обнимал своего сына. На ее запястье были установлены скобы.
— То есть вы, ребята, пришли сюда в поисках его и нашли Зелену на нем сверху, пьющую из него. Я права? — спросила Эмма, стараясь не наступать на любые следы антиквариата, выпавшего из разбитых витрин лавки.
Белль кивнула, обращая все свое внимание к ней.
— Да. Она ударила его ножницами и привязала серебряной нитью к постели, она снова мучила его. Я пришла прежде, чем это все могло зайти слишком далеко… ужасно.
Эмма снова кивнула, продолжая писать в своем маленьком блокноте.
Белль вздрогнула, когда ей смазали глубокий порез на щеке и перекинули повязку через шею, позволяя продеть в петлю больную руку.
— Так, эмм… что теперь? Я… Я попаду в тюрьму?
Эмма немного ухмыльнулась.
— Я знаю кое-что о маленьких городках. Они работают только при определенных событиях. Как вампиры убивают невинных людей, люди так же убивают невинных вампиров. Эти события неизменны. V наркоманы нападают на царя северо-восточном региона и чуть не убивают его подругу? Такого нет в списке. Хотя я должна буду проследить за тем, чтобы ты могла выплатить залог, который установит судья.
Эмма посмотрела вокруг и, заметив небольшую подвеску с лебедем, взяла его с маленькой стойки.
— Ну, вы только что внесли залог.
Белль улыбнулась.
— Спасибо, — она благодарно кивнула. — Я… просто хочу, чтобы это все осталось позади нас. Двигаться дальше и… дать Румпелю покой. Сейчас. Дать ему время, чтобы он мог вылечиться, без страха за что-либо. Дать время побыть вместе со своим сыном.
Эмма кивнула, поджав губы. Она посмотрела в сторону занавеса, играясь с подвеской.
— Да. Нил хороший человек, им обоим нужно это время, — согласилась она. Белль снова улыбнулась.
— Может быть, ты должна потратить время с ним у Бабушки, на обеде на следующей неделе? Я уверена, он бы не сказал нет, — Белль улыбнулась, усталая и утомленная, но она по-прежнему улыбалась. — Я слышала, что он очень хотел бы этого.
Эмма пожала плечами, подбросив кулон. Поймав его, она взглянула на Белль.
— Да. Может быть. Может быть, э… - она откашлялась, пряча кулон в кармане. — Э-э, если мне нужно что-нибудь еще, я зайду, позвоню или что-то. Ты можешь забрать их домой. Скоро будет рассвет.
Фельдшеры начали покидать лавку, и как только лавка опустела, Белль заглянула в комнату, давая время чтобы Румпель мог подойти к ней, хромая, и обнять ее.
— Будешь ли ты в порядке? — мягко спросил он, с растертыми по лицу кровавыми слезами. Она кивнула.
— Просто сломано запястье, шишки и синяки. Я в порядке, — она обхватила его щеку, скользя кончиками пальцев по его коже. — Давай я отвезу тебя домой. Я всегда буду о тебе заботиться, с одной рукой или без.
Он подарил ей слабую улыбку и вышел с ней, опираясь на запасную трость, что Бэйлфаер передал ему. Они перевернули знак лавки на «Закрыто», прежде чем покинуть ее.
Он обнял рукой ее за талию, вспомнив о кольце с бриллиантом, лежащем в кармане его пиджака.
