***
— Мила! Мила! Помоги мне, пожалуйста! Нет. Она стояла в дверном проеме с малышом на руках и смотрела на него. Пришли несколько человек и вытащили его из дома, избили в присутствии его жены, которая ничего не сделала, чтобы помочь ему. Она даже не попросила их остановиться, когда он посмотрел на нее, она усмехалась, а в глазах был блеск. Он знал, она наслаждалась этим. Бэйлфаер плакал у нее на руках, еще младенец, чтобы понять что произошло, но этого было достаточно, чтобы понять, что было что-то не так. Он открыл рот, чтобы попросить ее забрать его в дом, но сапог ударил его по челюсти и он упал. Они тащили его к столбу в центре площади. Его использовали для привязывания лошадей, готовых к продаже, и очень редко в качестве позорного столба. Дрожа и сопротивляясь, как мог, его нога еще не зажила, Румпельштильцхен молился, чтобы все обошлось только кнутом. — Что я сделал?! Что я сделал, умоляю! — его руки были привязаны к столбу и подняты над головой так, что он едва касался земли. Человек плюнул ему в лицо, второй ударил по его рассеченной челюсти. Рот заполнился кровью. — Ты трус, Румпельштильцхен, — купец, что жил поблизости, фыркнул и, схватив его за волосы, дернул голову назад, доставая кинжал. — А наши поступки, говорят за нас. — Пожалуйста, пожалуйста, не надо. Прошу, у меня есть сын, я... — кинжал был подставлен к горлу, и мужчина захныкал, закрывая глаза. — Хватит ныть и будь хоть раз в жизни мужчиной. Он держал глаза плотно закрытыми, чувствуя, как его одежда спадает, под натиском кинжала, оставляя его практически обнаженным в холодную ночь. Он молчал до тех пор, пока не услышал чей-то смех. Открыв глаза, он увидел, как кто-то шел к нему с клеймом. - Нет! Нет, пожалуйста, нет! Не делайте этого! Не делайте этого, пожалуйста! Мужчины грубо удерживали его, все то время, пока кузнец, ужасно ухмыляясь, приближался к нему. Они держали его за волосы, заставляя его смотреть на то, что его жене было совершенно плевать на крики о помощи. Она радовалась тому, что его наказывают. Румпельштильцхен дрожал от страха и вынужден был смотреть, как клеймо коснулось его ноги. Он закричал. Мужчина почувствовал запах собственной плоти, понимая, что это оставит неизгладимый след на всю его жизнь, и будет сопровождать его так же, как приобретенная хромота. На безобразной вздутой красной плоти красовалась буква «Т». Трус. Они отпустили его, оплёванного, висящего на холоде. В синяках, окровавленный, рыдающий, с пульсирующей болью на бедре, он ждал, когда Мила придет и заберет его. Его жена… Она могла ненавидеть его то, что он сделал, что проявил трусость и теперь был помечен навсегда. Она настолько его ненавидела, что даже не подошла к нему. Она не подошла. Когда он оглянулся в сторону дома, она зашла в дом, а окна были темны. Он склонил голову, едва держась на ногах и дрожа от холода. Дышать было тяжело, еще труднее было оставаться в сознании с болью, разрушавшей его слишком слабое тело. Он проснулся на рассвете, кряхтя. Кто-то прикоснулся к нему. Незнакомый старик, нищий, он тщательно накладывал повязку на обработанное клеймо. Румпельштильцхен в замешательстве нахмурился. -Что ты делаешь? — прохрипел он. Мужчина не ответил, его лицо было скрыто капюшоном. Он поднес кружку с водой к губам прядильщика, и тот с жадностью стал пить. Все его тело отзывалось пульсирующей болью. — Что... я не понимаю. Ответа до сих пор не было. Нищий быстро развязал ему руки, придерживая его, пока не подал ему посох, чтобы он мог оставаться в вертикальном положении. — Спасибо, я... — сорванный с него плащ, был накинут на плечи, а человек повел его в сторону дома. — Подождите, пожалуйста, — тихо сказал он, покачиваясь на месте. — Зачем вы это делаете? Зачем помогаете мне? — Однажды, ты мне поможешь. Я верю в это. Когда солнце взошло на небо, Румпельштильцхен не успел моргнуть, как человек исчез. Он захромал обратно в дом. Мила уже не спала и кормила агукающего Бэйлфаера. Она не посмотрела на него, когда мужчина вошел в дом, а он и не поднял головы. Он отмыл себя от крови и плевков, не обращая внимание на ее насмешки и отвращение к его телу. С каждым разом он сжимался все больше и больше. Опасаясь. Стыдясь. Бесполезный, бессильный и нелюбимый человек, который никому не нужен. Сидя на кровати недалеко от жены, он заговорил не глядя на нее: — Почему ты позволила это сделать? — прошептал он, боясь услышать ее ответ. — Потому что я надеялась, что ты умрешь, — просто ответила она. Он проглотил слезы, что навернулись ему на глаза, и едва вздрогнул, когда она подошла ближе. — Ты даже не ударишь меня за это? Ты просто позволишь мне с тобой так разговаривать? — потребовала она. Он тяжело сглотнул, смотря на нее воспаленными, уставшими и опухшими глазами. — Почему я должен тебя бить? — прошептал он. Она дала ему пощечину, и он схватился за щеку. Его губы дрожали, а слезы катились по лицу. — Настоящий мужчина не стал бы задавать этот вопрос, — выплюнула она. Она взяла малыша из кроватки и впихнула ему в руки, разворачиваясь и уходя, так и не сказав, когда вернется. В то время как мужчина плакал, Бэйлфаер, агукая, дотянулся пухлыми пальчиками до носа Румпеля и схватился за него. Румпель рассмеялся, несмотря на слезы, и погладил младенца по головке. — Привет, Бэй, — тихо прошептал он. — Папа соскучился по тебе. Ты скучал по мне? — ребенок потянулся к нему, хихикая, и Румпель прижал его ближе к себе, обнимая. — Я надеюсь, что ты станешь лучшим человеком, чем я, — прошептал он. — Я постараюсь научить тебя, как. Я обещаю, — Бэйлфаер агукнул и с любопытством потянул папу за волосы. Румпель склонился к нему и, улыбнувшись, поцеловал малыша в лоб. — Я надеюсь, что ты не будешь меня ненавидеть, как все, — не смотря на слезы, Румпель улыбнулся. Он не хотел пугать ребенка. Пролепетав, Бэйлфаер снова схватил папу за нос и толкнул мужчину в лоб. Рядом с Бэйлфаером, Румпель не чувствовал себя таким униженным. Когда его сын улыбался ему, мужчина не считал себя таким отбросом. Стоя перед зеркалом в ванной комнате, мужчина рассматривал шрам на бедре, чувствуя себя таким слабым, будто утратив частику себя. Сейчас Белль снова заставила его почувствовать себя слабым.***
Магазин был сегодня закрыт, и Белль решила воспользоваться возможностью, чтобы взять книги, ланч и провести время в том месте, которое показал ей Румпель. Она вернулась с сумерками. Ей нравилось быть дома, когда Румпель просыпался. Она была уверена, что ему снились кошмары. Он часто спускался вниз после пробуждения мрачный и потрясенный. Когда он замечал ее, то вздыхал, его плечи заметно расслаблялись. Если ее не было внизу, он все равно находил ее, и девушка видела печаль в его глазах, свежая обида, понять которую она не могла. И ей это не нравилось. По тому, как он расплывчато говорил о своем прошлом, она знала лишь то, что он страдал и дорого за это заплатил. Она не давила на него, но и так было понятно, какие мучительные кошмары ему снились. Отгоняя прочь мысли и держа новые книги, Белль шла по коридору к лестнице, проходя мимо комнаты Румпеля. Она замерла. Дверь была открыта. Она нахмурилась и заглянула внутрь, комната оказалась пустой. Было всего одиннадцать часов, солнце светило в окна, освещая дом. Белль бросила книгу на полку шкафа и побежала вниз. — Румпель? — она металась по комнатам, надеясь, что где-то не найдет горстку пыли. — Румпель, вы здесь? Он был здесь, когда она уходила спать прошлой ночью, и если ему необходимо было уйти, он всегда оставлял записку. Белль знала одно место, куда свет не проникал — подвал. Там была его прялка. Она поспешила вниз, осторожно открывая дверь и бесшумно спускаясь по лестнице. Белль услышала тихий скрип, говорящий о движении колеса. Она облегченно вздохнула. Когда ее глаза привыкли к темноте, ее сердце пропустило удар. Уставший, изможденный, со следами крови из ушей и носа, Румпель, склонившись, методично крутил колесо. Куча шерсти скопилась у его ног. — Румпель? — мягко сказала она, медленно опустившись к нему. Он не двигался, будто не услышав ее. Белль медленно коснулась его головы. Он вздрогнул и посмотрел на нее, уставший, но выражение его лица было таким красноречивым… оно говорило о его боли. Такой грустный, одинокий и испуганный. - Эй, — она опустилась перед ним на колени. — Что случилось? Сейчас почти полдень. Почему вы не спите? — она взяла чистую тряпку, которая была в нескольких футах от нее и осторожно стала вытирать его лицо от следов крови. — Я не мог заснуть, — прошептал он. — Слишком много… голосов. Мысли. Кошмары. У меня не получалось, и я... пришел сюда, — он оглянулся на колесо. — Это помогает мне забыть. — Забыть что? — тихо спросила Белль. Он мгновение смотрел на прялку, прежде чем взглянуть на Белль. — Я думаю, что это сработало, — Румпель немного улыбнулся, и девушка улыбнулась ему в ответ, покачав головой. — Вам нужно отдохнуть, — мягко сказала Белль. — Если хотите, я помогу вам подняться наверх. - Нет, нет... Я боюсь, снова пробовать, — мягко признался он. — Некоторые... неприятные воспоминания всплывают и я не... я не хочу... — он с трудом сглотнул, покачав головой. — Так что я останусь здесь, в своем уединении. Спасибо. Белль улыбнулась на его попытку отстраниться от нее, вытирая следы от кровавых слез. — Вы счастливы, что я здесь, — она улыбнулась. Он замялся. — Я не несчастлив, — он на мгновение взглянул на нее, как она пыталась оттереть кровь, как прикасалась к нему, настолько бережно, с захватывающей дух нежностью. И он подумал, что никто никогда не вел себя так с ним. Он никогда не чувствовал такой нежности. — Зачем ты пришла сюда, Белль? — тихо спросил он, в его голосе проскользнули нотки надежды. Белль подняла на него свои добрые глаза, лучащиеся теплом. -Я беспокоилась за вас. Что вам, возможно, больно или что вы стали кучкой пыли. Или, как сейчас, — она кивнула на тряпочку и отложила ее. — И я, я не хочу, чтобы с вами что-то случилось. Он был ею загипнотизирован. — Почему? Белль посмотрела на него, на вампира с множеством тайн, с мраком и агонией, и такой… любовью. В нем было столько доброты, тепла и страсти — это было захватывающе. Как он говорил с ней, как смотрел на нее и как боялся, что снова начнет чувствовать. Она не боялась. Белль встала на колени и, взяв его лицо в свои руки, медленно, очень медленно, коснулась его губ своими. Румпельштильцхен не сопротивлялся, он не отпрянул и не вырывался, хотя все его инстинкты кричали об обратном. Он поцеловал ее в ответ. Вампир, обняв девушку за талию прижал к себе, держа руками такое теплое тело, пробуя на вкус ее мягкие губы. Это было прекрасно. На этот раз, не убежав от этого сладкого поцелуя, Румпельштильцхен забыл, что он был трусом.