«Джоан... »

— Вера, кто еще там? — Смит, Дойл, Уорнер, ребенок… и Фергюсон.

Хотела ли офицер Беннетт броситься в полыхающую адским пламенем тюрьму? Всем своим существом. Могла ли маленькая Вера это сделать? Нет. И дело было даже не в страхе, судорогой сводящем ватные ноги и пустое нутро, быстро заполняющееся запахом гари и дымом. Не в страхе, засевшем колющими иглами в каждой клеточке кожи на, казалось бы, невероятно спокойном и уверенном лице… Вера знала, что Би и Френки выберутся. Не понимала, как, но знала это почти на сто процентов. Эти двое и не из такого дерьма выбирались. Она была уверена, что дым рассеется, и топ-доги вынесут плачущее дитя, вручат его истерящей Дорин, в последние полчаса вызывавшей во всегда спокойном офицере Беннетт жгучее желание использовать все предоставленные средства защиты от нападения, и, эффектно подкосив колени, упадут в объятия врачей скорой помощи, становясь в лице заключенных героями всея «Вентворта». Придуманный сюжет на мелкие осколки разбила Би-Выскочка-Смит. Как всегда… Ничего не меняется. Вера не знала, почему закричала вслед Уиллу. Вера не могла поверить, почему промолчала. Ей хотелось кричать и биться в истерике, умоляя хоть кого-то в этом вражеском лагере вспомнить про Управляющую. Слабая. Тихая. Наивная. Вера-неудачница. Вера-разочарование. Вера-пустота. Она была такой до прихода Фергюсон и боялась вновь стать после ее низвержения. Уверенность Управляющей была заразительной, она успокаивала и возбуждала, подталкивала к решительным действиям. Но Беннетт так и не решилась. Не решилась на последнюю правду. Когда взорвалась кухня, Вера потеряла последнюю надежду. Взгляд застыл на выбитых стеклах и языках алого пламени, вырывающихся из окна. Казалось, что все осколки долетели до глаз и теперь плавились там, застекляя потухшую синеву. Что? Что там произошло? Смит вынесла Френки, а следом показался Уилл и… Фергюсон. Сердце Веры пропустило удар. Облегчение? Радость? Или разочарование? В Управляющей или в себе? Голову разрывало от запаха дыма и сотни не отвеченных вопросов, но, собравшись с силами, Беннетт сделала несколько шагов навстречу. Заглянув в чудом не обгоревшее лицо управляющей, Вера опустила виноватый взгляд. Она не знала, за что чувствует вину. Не знала, стоит ли сказать что-то. Услышав сквозь сбивчивое дыхание, откуда-то из Вечности, крик матери, Вера встрепенулась. Поймав пустой взгляд Управляющей, Беннетт было потянула к ней руки, но, будто почувствовав удар хлыста, отпрянула. В какой-то момент показалось, что Фергюсон хочет заговорить, в ее глазах промелькнуло что-то живое и уверенное как и прежде, но нет… «Игра больного воображения», — подумала Вера, в первый и последний раз шепча в лицо Управляющей такое простое и такое родное: «Джоан…»