***
Однако Дезидений видел больше, чем десять Мерсеров Фреев могли бы ему сказать. Учёный спасает в который раз лучшего друга от похмелья, наливая ему вина в своём кабинете, когда тот приходит за очередным заданием. Бретонец вроде и не сопротивляется, устало глядит в ограненный бокал, сквозь призму которого видит искривленное отражение Дезидения. — Мерсер, — на полном серьёзе обращается Галл, и Фрея начинает тошнить, — твоё стремление следует поощрять, мало, кто может похвастаться таким количеством выполненных заданий, но в таком виде… — учёный делает красноречивую паузу, словно указывая на источник своей реакции. — Ты меня удивляешь, Мерсер. Мастер-вор сидит, нахохлившись, пропуская попутные нарекания имперца о здравомыслии, инстинкте самосохранения и прочем. Слушать Галла в таком состоянии было неимоверно скучно, Дезидений увяз в своей дотошности, как казалось Мерсеру, но вглядываясь в затуманенные глаза бретонца, нарочно громко хмыкнул и, расставив руки в боки, застучал подошвой по полу. — Что тебя гложет, друг мой? Фрей очнулся от этих слов, которые были, на его взгляд, непозволительно близкими, мгновенно протрезвев, обратил свой суровый взор на Галла. — Разве это имеет значение, Господин-Умнейший-Вор-Скайрима? — Разумеется, Мерсер, — Дезидений сдвинул брови. — Иначе, если ты загнёшься, как же эта страна оправится после потери Господина-Лучшего-Вора-Скайрима? — Лесть, если хочешь знать моё мнение, тебя нихрена не красит. — А если я и правда так считаю? Откровенно говоря, с твоей лёгкой рукой Гильдия сейчас на пике своего рассвета. Посему я беспокоюсь о тебе. — С моей лёгкой рукой и твоим гибким умом, ты хотел сказать. — Я этого не отрицаю, просто это… — Не нужно и озвучивать, — закончил Фрей и поднял бокал над столом. — Твоё здоровье. Имперец неодобрительно щурится, но на его губах играет улыбка. — Зайди ко мне вечером, хочу тебя кое с кем познакомить, — Галл мгновенно скрывается в полумраке гильдейской лаборатории, оставляя бретонца в лёгком недоумении.***
Мерсер Фрей никогда не хотел уступать, а потому всегда был готов к неожиданным поворотам судьбы, норовя сорвать больший куш, нажиться на ком-то или просто-напросто доказать, что, несмотря на свою второстепенность, он тоже может быть кем-то. Он был уверен, держа спину прямо, пронизывая глазами-звёздами тени городских катакомб. Он был… почти неуязвим. Мастер-вор ждал влиятельного клиента, быть может, даже ярла, деловое предложение, которое требовало его присутствия, ведь не просто так у Дезидения горели глаза и трепетали крылья носа, как у заинтересованного мальчишки. Половицы удручающе скрипели под ногами мечника, тени залегли у него под глазами как чернильные полумесяцы, ладонь привычно лежала на эфесе клинка. Однако нечто кололо в груди едва различимой тупой болью, как у былого вора, холодок пробежал у него по спине, не успев дверь отвориться. — Мерсер, — голос Дезидения был словно чужим, приглушённым и низким, что Фрей даже не поверил своим ушам. — Я ждал тебя. Женский смешок резанул слух, проникнул тоненьким остриём в самое ухо, заставив лицо бретонца побелеть до оттенка морской пены. Мерсер никогда не любил уступать, проигрывать, более того — проигрывать женщинам. Создание, стоявшее посреди комнаты, покладисто припорхнуло к мужчине, плавно покачивая бёдрами, в мнимом смущении подняла глаза. Лиственно-острые уши эльфийки пылко заалели, туго обтянутая броня облегала тонкую талию и небольшую грудь, причём совершенно не сковывала движения. Лучница присела в реверансе, который показался Мерсеру скорее насмешкой, чем вежливым жестом, что полоснуло Фрея не хуже когтей снежного волка. Сама данмерка походила скорее на благородную даму, нежели убийцу, жеманно приподнимала голову и завораживала взглядом. — Моё имя Карлия, — ладонь невесомым пером упала в руку мастера-вора, и тот чуть сжал её, отчего-то боясь сломать, навредить. Но Карлия не требовала защиты, её стрелы поражали врагов метко, стремительно, даря мгновенную смерть. Мерсер не помнил, что именно он сказал в тот момент, порой ему было стыдно за собственное бездействие, он был уверен. Уверен… Но едва ли его могло интересовать что-либо, кроме её фиалковых глаз. Невыносимо чуждыми и отвратными до зубной боли стали жажда богатства, ненасытность и подлость, в одно мгновение он проклял себя за каждый украденный золотой, за каждую отнятую жизнь. Карлия казалась ему святой, нетронутой, но искушающей своим телом, легкомысленными жестами и манящей улыбкой. Он слышал, что в её жилах течёт королевская кровь. Мерсер мог поклясться, что одного взгляда достаточно, чтобы это понять. Для Гильдии, впрочем, не изменилось совершенно ничего. Карлия стала её полноправным членом, более того, её неотъемлемой частью. Мало кто мог представить себе «Флягу» без её звонкого смеха, разлетающегося по всем уголкам. Сдружилась она и со стариной Меллори, не сторонилась ни кого, но подпускать ближе — не желала. Мерсер наблюдал за ней задумчиво, отрешенно; подходила эльфийка и к нему, перекинуться парой слов, пожаловаться на знать или вместе полировать оружие. Что-то было в ней такое лёгкое, магическое, когда Карлия «выныривала» из-под толстой брони, снимала шлем, становясь, несомненно, женщиной. — То, что я попала в Гильдию, было лучшим за последние годы, — как-то сказала она, и Мерсер почему-то это запомнил. — Здесь я нашла то, что искала. — Говорят, эльфы живут несколько столетий, — подметил Фрей к слову. — И не находят то, что им необходимо. — А что необходимо тебе лично? В её сиреневых глазах промелькнул испуг, короткая вспышка страха искривила лицо Карлии, и в какой-то момент она оказалась так близко, что мечник, растерявшись, вобрал её запах. Тонкий аромат корицы и яблок, которые она любила; лучница сжала его руку так сильно, что Фрей онемел от этих ощущений. — Здесь мой дом, Мерсер. И я рада, что ты его часть. Ускользнув так быстро, как только умела она, Карлия скрылась во флёре подземелья, оставив озадаченного вора наедине с собой.***
Каждое утро Фрей просыпался от ощущения недостатка её тепла и засыпал, впитывая холод каждой измученной клеткой. Это было непривычным ровно настолько, насколько и чуждым, неправильным, желание избавиться от тягости бушевало в груди. Но одновременно он не мог это отпустить, как сильно и не хотел. Он знал, что Карлия всегда забирает своё. Мерсер видел, как смотрел на неё Галл, понимал, что и в этот раз её стрела попала точно в цель. Фрей думал, что ненавидит Галла за первенство, за недоступные бразды правления Гильдией. Фрей думал, что ненавидит Галла-лидера, но ненавидеть Галла-друга… оказалось куда труднее. Однажды Мерсер застал их целующихся возле алтаря Талоса. Щеки эльфийки пунцовели засахаренными вишнями, когда учёный обвёл руками её талию, жадно шарил по впалому животу, вынуждая Карлию прогнуться в спине. Они оба были в простой одежде, скрытые в осенней листве, безоружные и безумно счастливые. Мастер-вор глядел на них, молча стиснув зубы, внутренне сопротивляясь и борясь с самим собой. Неожиданно заболела старая рана, так и не зажившая до конца, но Фрей терпел, прикусив язык, пробуя на вкус разбавленную предательством боль из-за женщины, которая ничего ему не должна. Там, возле святилища Снежной Завесы, Мерсер с упоением вонзил клинок в сердце Галла.