***
В кабинете было жарко, несмотря на работающий кондиционер. Пиджак от темного костюма уже давно был повешен на спинку кресла, а галстук ослаблен. Во время обеда во всем здании было тихо, а в залитом светом кабинете ген. директора слышалось только тиканье часов и шумное дыхание. Откинувшись на спинку своего кожаного директорского кресла, О Сехун прикрыл глаза, полностью расслабляясь. Тонкие пальцы правой руки сжимали подлокотник кресла, глаза были прикрыты, а нежные розовые губы закушены острыми зубами. Второй рукой он окончательно стянул с себя галстук и с трудом расстегнул пару пуговиц белоснежной рубашки. Откинув мимоходом челку со лба, он опустил руку вниз, под стол, зарываясь пальцами в пепельно-розовые, жесткие от краски волосы. Чонин, почувствовав прикосновение, на мгновение оторвался от своего увлекательного занятия и поднял на директора затуманенный взгляд. - Тебе там не жарко, Нини? – ласково спросил Сехун, перебирая пальцами волосы. Его тихий голос разорвал тишину кабинета, будто давая разрешение, будто говоря «мы одни, нам никто не помешает, можно не бояться». Чонин, порочно ухмыльнувшись влажными от слюны губами, отрицательно помотал головой, и пошло, глядя прямо в глаза, облизал твердый член Сехуна, который до этого мягко массировал. Се раскрыл рот, хватая воздух, и сжал в пальцах волосы на его макушке. Чертов непослушный личный секретарь. Чонин усмехнулся, глядя на своего босса – капризный маленький принц. Да, они прекрасного мнения друг о друге - Расстегни хотя бы рубашку, - тянет Се. Чонин с досадой слегка прикусывает кожу на головке, заставляя поморщиться, а затем вылезает из-под стола, выпрямляясь на коленях. Он медленно расстегивает пуговицы на рубашке, не отрывая хищного взгляда от Сехуна. Тот мягко поглаживает оставшийся без ласки теплого рта член и облизывается, глядя на открывающиеся участки загорелой кожи Чонина. Когда пуговицы расстегнуты, а взгляд подернутых пеленой желания глаз потерялся за дорожкой темных волос внизу пупка, секретарь думает, что Сехун как обычно, решив лишить Чонина сладкого, в итоге лишился его сам. Он сильно сжимает бедра, разводит их, хватает за шею и властно наклоняет к себе, жарко целуя. Сехун отталкивает его, но потом затихает, отдаваясь ласке умелого языка, который обводит контур его губ, ненавязчиво проникая между ними, облизывает нёбо и внутреннюю сторону щёк. Когда Чонин отрывается, тяжело дыша, Сехун сердито и даже как-то обижено сверкает глазами, слизывая с припухших розовых губ вкус Чонина. - Я же сказал, что ты наказан и трахать меня ты сегодня не будешь, Ким Чонин, - прошипел он. - Про поцелуи ведь уговора не было, господин, - гадко ухмыляется секретарь, довольный тем, что вновь заставил почувствовать свое превосходство над боссом. Ведь они оба знают, что Сехун от этого наказания страдать будет не меньше самого Чонина. – Позвольте мне вернуться к своему занятию, - невинно просит он, снова скрываясь под столом. Хотя «Чонин» и «невинно» в одном предложении в принципе стоять не могут. - Если бы ты не флиртовал с этой Юной, то не пришлось бы тебе все утро сидеть у меня под столом, Нини, - снова вплетая пальцы в розовую шевелюру, выдыхает Се. Чонин не отвечает, лишь втягивает щеки, с пошлым причмокивающим звуком втягивая член глубже в рот. Утром, когда в кабинете то и дело сновали люди, делать глубокий минет было проблематично, но сейчас, когда никто не помешает, можно было пошалить и порадовать молодого господина, с готовностью принимая длинный член до горла. К слову, Чонин не был ни в чем виноват. Эта Юна сама к нему прицепилась с какими-то отчетами, краснела, а потом еще и за руку схватила, в тот самый момент, когда в приемную зашел директор. Но объяснять смысла не было - разве ж О Сехун выслушает. И вот все утро он просидел на коленях под столом, облизывая его член. Чонин, конечно, ничего против не имел, но выйти и размяться ему дали только один раз, а колени затекли. Губы саднили, а язык, казалось, стерся, потому что, чтобы не наделать шуму Чонин лишь лизал член по всей длине, пока в кабинете находились люди, беря в рот лишь тогда, когда никого не было. Сейчас Чонин мог показать свои навыки в минете на полную, надеясь, что после бурного оргазма господин все же отпустит его, ведь работу никто не отменял. Он глубоко брал в рот, щекоча языком все доступные места, потому что какой на хрен рвотный рефлекс, когда есть О Сехун. Он сладко причмокивал, руками перебирая нежную кожу яичек, а потом почувствовал, как рука на его макушке мягко давит, ненавязчиво наклоняя его ниже. Чонин понятливо выпускает изо рта член, тут же обхватывая его рукой и нежно массируя, языком спускаясь по стволу к поджавшимся мешочкам. Облизывает каждое, поднимая взгляд и встречаясь глазами с Сехуном, и сильно втягивает в рот, с наслаждением глядя как его лицо искажает гримаса удовольствия, а слух обжигает мучительный стон. - Чонин, - раздается в тишине, и парень утробно рычит, вновь целуя истекающую смазкой головку члена. Ему нравится член Сехуна: он ровный и красивый, не слишком большой, нежно-розовый и на вкус просто божественен. Как и весь О Сехун. Чонин с наслаждением слизывает тягучую смазку с дырочки уретры, натягивая кожицу, раскрывая головку, и выглядит при этом так, что Сехун только от этого вида готов кончить. - Работая порно актером, ты бы зарабатывал больше, чем на должности моего личного секретаря, Нини. Не думал о смене профессии? – вновь откидываясь на спинку кресла, сквозь громкие выдохи, говорит Се. Чонин ухмыляется: - Это вы так меня увольняете, господин? И тут же Сехун открывает глаза и сильно тянет его за волосы: - Ну уж нет, Ким Чонин, - шипит он, наклонившись прямо к его лицу, - ты только мой. Чонин прикрывает глаза, улыбаясь, когда Се облизывает его губы, чувствуя привкус собственной смазки, а затем собственнически кусает, как бы заявляя права. И Чонин соврал бы, если бы сказал, что ему это не нравится. Нравится. Нравится настолько, что он готов даже следующее утро провести так же: обсасывая член господина, сидя под его столом, дрочить себе и кончать на ковер, невнятно что-то мыча сквозь горячую плоть у себя между губ. - Конечно, молодой господин. Я только ваш, - покорно говорит Чонин, мысленно заканчивая «а ты только мой, О Сехун».***
- Нини, обед заканчивается. Чонин непонимающе поднимает взгляд: у него в ушах шумит, а собственный член вновь просит разрядки и он безжалостно дрочит его, не забывая при этом брать у господина за щеку. Се нежно оглаживает оттянутую его членом темную кожу щеки: - Хочу кончить в твой рот, не сдерживая стонов. Постарайся, Чонинни. Чонин снова ухмыляется, рукой хватается за основание и направляет член глубже, тут же сглатывая набежавшую слюну. Маленький капризный принц над ним тут же судорожно втягивает воздух, чувствуя головкой заднюю стенку горла, а когда Чонин заглатывает член, пропуская еще глубже, не сдерживает стона, потому что его яйца твою мать шлепаются о подбородок Кима, а нос уткнулся в его гладкий лобок. Секретарь дышит через нос, не спеша вытаскивать член из плена своего горла, языком надавливает на него, прижимая к нёбу, а руками оглаживает бедра. Кажется, воздух в комнате становится еще жарче. Сехун распахивает свою рубашку и сдавленно шипит, когда пальцами щипает свои возбужденные затвердевшие соски. Чонин осторожно поднимает голову с его плоти, сжимает губы и втягивает щеки, отчего по помещению раздается пошлый всасывающий звук. Почти выпустив изо рта член, Чонин вновь опускается губами вниз, до самого основания, сводя с ума мечущегося в лихорадке Се. Секретарь пробирается руками ему под ягодицы, нащупывая дырочку ануса, второй рукой оттягивая поджатые яички. Сехуну сейчас все равно на то, что он запретил Чонину трогать его задницу до завтра, на то, что обед вообще-то заканчивается через несколько минут и кто-то может зайти, плевать на все. Блядские минетные губы Ким Чонина на его члене, сжавшись в плотное кольцо, трахают его, издавая при этом просто неприличные звуки, а шаловливый палец все же забрался в заднюю дырочку, растягивая на сухую, отчего больно и, черт возьми, приятно. Сехун стонет, более не сдерживаясь, подается бедрами вверх, сильнее щипает зудящие от возбуждения соски и выгибается в своем кресле. Чонин давится, вытаскивает мокрый от слюны и смазки член, но тут же заглатывает обратно, стоит услышать нетерпеливый скулеж сверху. Его губы стерты, кажется, в кровь, они болят и опухают все сильнее, и завтра, наверное, будет казаться, что он накачал их ботексом, но секретарю плевать на все, лишь бы его господину было хорошо. Чонин проталкивает в него второй палец, и разводит их в стороны, надавливает на простату и вновь поднимается губами вверх, оставляя во рту лишь подрагивающую багровую от перевозбуждения головку. Второй рукой он обхватывает свой член, и жестко двигает рукой, желая достичь пика удовольствия вместе с Сехуном. Тот вскрикивает, выгибается дугой и бурно изливается в горячий рот своего секретаря, который быстро сглатывает его сперму, не желая упустить ни капли. Сехуна медленно отпускает, и он валится в кресло бесформенной лужей удовольствия, подрагивая от пережитого оргазма и жмурясь. Чонин не спешит выпускать мягкий член изо рта, высасывая остатки спермы и облизывая яички от вытекшей из уголков губ слюны и смазки. Сам он кончает неожиданно, прикусив кожу на внутренней стороне бедра Сехуна и рыкнув от накатившего удовольствия, а потом поднимает виноватый взгляд на него и зализывает болезненный укус. - Пальчики, Нини, - сладко улыбается директор, когда Чонин решает двинуть пальцами глубже. – Я же сказал, что ты наказан. Иди лучше, сходи за обедом, я проголодался. Чонин не отчаивается, ведь вечером можно попытаться снова.***
Выходя из кабинета и на ходу застегивая пиджак, Чонин мельком бросает взгляд на секретаршу Юну и очаровательно ей улыбается, вызывая лифт. - П-простите, Чонин-ши, - краснея, зовет она. - Да, секретарь Ли? – оборачивается Чонин. - У вас тут.. – робко тянет девушка, пальцем показывая на его губы, - что-то белое на губах. - О, спасибо, - Чонин облизывает уголок губ от спермы Се и с улыбкой заходит в лифт.