Forgiven

Pov Лина

Холодный белый свет резал глаза раскаленной бритвой, голова и веки казались тяжелыми, как большущий чугунный котел, тело ныло, а часть живота я вовсе и не чувствовала. Сделав глубокий вдох, в нос ударил запах стерильности и дезинфекции. Кажется, я жива. Эта мысль вползла в мозг лениво, медленно, причиняя боль. Входная дверь неприятно скрипнула и я зажмурилась так, словно в мозгу взорвались две… нет, три ярких петарды, рассыпав сноп обжигающих искр. — Очнулась? — спросил немного грубоватый мужской голос. Превозмогая жуткую боль во всем теле, я немного приподнялась и, шире раскрыв глаза, увидела крепкого мужчину в белом халате. И Эрика. И Макса. — Я… Я… — кажется, я представляю, что побледнела еще сильнее, если такое вообще возможно. Вижу, как Эрик хмурит брови, вспоминаю наш последний диалог и перевожу бешеный взгляд на Макса, — Я просто боролась за свои идеи, ясно? Я считаю, что это неправильно… У каждого должен быть шанс на лучшую жизнь, поймите меня! — Она еще не отошла от наркоза. — слышу напряженный, но усталый голос Эрика, и смотрю на него. Под его же взглядом сжимаюсь еще сильнее, и кожа покрывается мурашками. Какой же неприятный он все-таки тип. Девочки, держитесь от него подальше! — Важных для жизни органов, при ударе острым предметом, задето не было, — мужчина в белом перебирал свои-мои листочки и мельком поглядывал на меня весьма оценивающим взглядом, — Ничего. Организм молодой, справится. До свадьбы точно заживет. — доктор доброжелательно улыбнулся мне и покинул палату. Закусив нижнюю губу, я посмотрела на Эрика. — Ты сможешь описать того, кто напал на тебя? — голос Макса суров, а тело напряжено. Неужели он вначале выяснит кто проник в его фракцию под покровом ночи, а потом убьет меня? — Я не помню. Он… Уже был в комнате, когда… Когда напал на меня. Я не видела. — То есть, он уже был в комнате Эрика? — голос Макса не изменился и, кажется, что он говорит на одном дыхании. — Думаю, она не обманывает. Когда я вернулся, дверь была выбита в коридор, а не в комнату, — вот это да. Эрик заступается за меня. — А почему девушка вообще была запертой в твоей комнате? И что такого важного ты хотел мне сказать? — лидер смотрит на моего мучителя. Как? Неужели Эрик так и не сказал Максу о том, что я обманом проникла в Бесстрашие? Почему? Он же так хотел этого. — Ну, Макс, сам подумай: какой мужчина захочет отпускать такую девушку из своей кровати. — Эрик криво усмехается, а я опускаю глаза и смотрю на свои руки. На свои дрожащие и до одури ледяные руки. Слышу одобрительный смех Макса и почти вижу, как он похлопывает Эрика по плечу, мол, молодец, так держать. Как унизительно. Эрик опустил вторую часть вопроса, и, кажется, сам Макс благополучно позабыл про него. Мне же лучше. Наверное. Дверь снова скрипит и я поняла, как сильно меня бесит этот звук. Вспоминаю, каким Эрик бывает, когда злится, и поднимаю на него глаза. Не будет же он бить и без того еле живую девушку? Ведь не будет.? — Как ты? — голос холодный, как будто бы всё равно. Ох, почему это «как будто бы»? Ему действительно все равно. Это Эрик и он просто хочет узнать кто посмел проникнуть в его квартиру, да еще и с ножом. — Я его правда не видела. Просто ударил. А потом я упала… И он… — Я спросил не об этом. — вздрагиваю, как от хлёсткой пощечины. А он всего-то выжидающе смотрит на меня и, кажется, совсем не злится. — Ты не сказал ему… Почему ты не сказал ему? Я готовилась к тому, что ты скажешь ему. Ты ему скажешь, и всё станет проще! — поднимаю руку и, собрав всю свою силу, ударяю Эрика в плечо. — Еще раз так сделаешь, и я тебе сломаю руку. Бью еще сильнее — Лина, сейчас же прекрати! — голос Эрика стал жестче. Бью сильнее и сильнее. То место, которое мне зашивали, начало болеть и ныть. Но почему-то не могу остановиться. Продолжаю колотить его плечи. Боль усиливается и становится почти невыносимой. Сейчас бы спокойно лечь и пережить эту чёрную полосу. Но ведь нет же. Просто лежать и плыть по течению, явно, не про меня. Колочу Эрика до тех пор, пока его сильные руки не перехватывают мои запястья. Он сжимает их, но больно не делает. Очень не похоже на мучителя. — Успокойся! — рычит он. Около минуты я смотрю в его серо-голубые глаза. Замечаю, что собственные глаза начало заволакивать жидкой пеленой. Опускаю голову так, что длинные волнистые волосы прикрывают лицо по бокам. И плачу. И это не слабые рыдания тихой девушки. У меня начинает болеть грудная клетка, и вздохнуть едва ли получается. Эрик молча держит мои запястья. Вернее, одной рукой перехватывает их, а второй рукой убирает волосы с левой стороны за ухо. — Врач придет через пару минут. Если ты не успокоишься, то он вколет тебе успокоительное. И я лично попрошу о лошадиной дозе. — Мне страшно, — всхлипываю я и поднимаю на него свои заплаканные глаза, — Ведь тогда я подумала, что умираю, я… Я поняла, что не хочу умирать одна. Если вдруг со мной что-то случится, никто не побеспокоится. Я не хочу так жить. Пожалуйста, или отпусти меня.Или убей. Убей меня! Освободи себя, ведь ты так хочешь этого… Или же… хм… Как я не подумала! Тебе нравится быть главным. Тебе нравится выбирать какой жизнью жить человеку, который тебе не нравится. Тебе нравится издеваться надо мной. Нравится моя беспомощность перед тобой. Тебе нравится играть со мной. Тебе нравится унижать меня.Ты чудовище, которое не способно ни на одно светлое чувство. Ты машина для боли и убийств. Так давай! Убей меня. Вот сейчас! Давай! Резко дергаю свои руки, и Эрик выпускает мои запястья. Падаю на кровать и вижу, как большое красное пятно расползается по белой простыне. — Кажется, швы разошлись. Голос Эрика спокойный и очень рассудительный. Будто бы, одним своим тоном говорит мне, что во всем разберется. Больше оставаться в сознании не было ни сил, ни желания. Интересно, он позовет врача или всё-таки дождется прямой линии на пульсе?