Неправильно... или? Планета-конструктор или как помирить богов.(вне цикла)

      Когда мне сообщили о том, что Рани может находиться только в доме гадалки, я был не на шутку напуган возможными последствиями для дочери и всей банды. Слухи про женщину ходили самые разные и я, в отличии от не особо умных подчиненных, не считал их все ложью. Старуха вряд ли проявит агрессию первой, но если Рани учудила что-то в привычной манере, то Вернади запросто может устроить какую-нибудь пакость, возможности у нее для этого есть. Прежде, чем я определился с дальнейшими действиями, Даби ошарашил меня еще одним известием: к дому гадалки за Рани отправился один из новичков, недавно появившихся в банде.              Арэйн... На первый взгляд, она ничем не отличалась от других девушек, прибивающихся в последнее время к нам. Вещей у нее не было с собой вовсе, а из оружия — только смешной кинжал на поясе, который оказался в ее руках поистине смертоносным. Следопыт... Это не вызвало сильного удивления — насколько я помню, она из разоренной спригами деревни в ста пятидесяти километрах к востоку отсюда. Местность там скалистая, рядом побережье и люди живут соответствующие: рыбаки и охотники, которые не задерживались долго на одном месте и обладали массой полезных навыков, позволяющих выжить в суровых условиях.              Когда она продемонстрировала свои боевые способности на одном из моих помощников, я принял ее в банду без предварительного обучения. Но особо на нее не рассчитывал, предугадывая, как и другим новичкам, дальнейшую судьбу. Внешность у нее недурная: спортивная девица с длинными светлыми волосами и серыми глазищами, которые всегда смотрели со странным прищуром. Некоторые парни уже провожали ее заинтересованными взглядами, хотя признаем — сама она ни перед кем задницей не крутила, чем и обеспечивала себе спокойное существование. Девчонки вроде нее поступали практически всегда одинаково: находились в банде около полугода, после чего сходились с кем-нибудь из парней, рожали ему ребенка и отходили от дел, осваиваясь здесь же, в деревне, но уже в роли матери семейства, а не разбойницы. Но сейчас я начал понимать, что у девицы шило в одном месте, и мысленно уже готовился к тому, что все-таки поручу Кохетуну задать ей хорошую вытрепку, когда найду. Это надо додуматься — отправиться к ведьме в гордом одиночестве! Геройствует она, видите ли...              Дальнейшие действия заняли у меня максимум пятнадцать минут — я вызвал к себе двух помощников, сообщил им, что делать, если я не вернусь через полчаса и, взяв с собой пять человек, отправился в сторону леса Маннигел. Но только мы спустились с холма, как впереди стало заметно странное свечение, которое сначала усилилось, а потом резко пропало, оставив на тропе, ведущей к Альдеру, ту самую Арэйн, о которой говорил Даби. На руках у девушки что-то зашевелилось, и я с облегчением понял, что выходка девицы все же увенчалась успехом. По моему знаку люди отправились в сторону деревни, а сам я пошел навстречу чудесно спасшимся, но заметив, что между Арэйн и Рани началась перепалка, предпочел свое присутствие не раскрывать. Почему-то стало интересно, как поведет себя эта странная новенькая, столкнувшись с невоспитанной и грубой Рани. Уже когда основная часть разборки была позади и Арэйн высказывала Рани определенные претензии к поведению, я встал у нее за спиной. Девушка обернулась, и снова я начал отмечать целую кучу странностей в ее поведении.              Начнем с того, что при виде меня она даже не вздрогнула. Также, как и в прошлые разы, когда нам приходилось общаться, следопыт не демонстрировала никаких эмоций, кроме вежливого интереса на лице. При этом она выполняла мои приказы, беспрекословно слушалась заместителей и, получив какое-то задание, чуть кивала головой со словами: "Будет сделано", — не высказывая своего мнения о том или ином действии. Так ли она вела себя с другими наемниками, или подобная вежливость проявлялась только в разговорах с начальством? Пока что неизвестно, но здесь определенно что-то не так. А может быть, это я уже становлюсь похожим на Рани: слишком привык, что передо мной пытаются выслужиться, вылизать мои пятки и боятся, как огня небесного, моего гнева?              Именно поэтому Рани так избалована — почему-то люди мои внушили себе, что я по приказу дочери, которой кто-то не угодил, пущу их в расход. Нет, разумеется, обижать собственного ребенка я действительно никому не позволю, но какое у нее изумленное выражение лица сейчас, когда она получила первую в жизни вытрепку от Арэйн. Стоит, с горящими от злости глазами, потирая одной рукой ухо, а вторую демонстративно вырвав из ладони следопыта.              Та, судя по всему, даже не заметила этого жеста — стояла напротив и... балаур меня подери, да она же на всех смотрит глаза в глаза, ни разу не отводя взгляд во время разговора! Точно также она смотрит сейчас на меня, не спеша оправдаться, умолять пощадить и так далее. Скользнув взглядом по фигуре следопыта, отмечаю, что досталось ей изрядно — руки и голени исцарапаны, а на спутавшиеся светлые хвосты налипла всякая дрянь вроде листьев, веток и мха. Но судя по всему, сама она внимания царапинам и ссадинам не придавала, а значит — для нее они были явлением вполне привычным.              — Итак, тебе удалось найти Рани, — прежде, чем завести разговор о вытрепке, я решил удовлетворить собственное любопытство. Оно было настолько сильным, что я даже забыл о своей появившейся пару лет назад привычке обращаться к подчиненным исключительно на "вы".              — Да, — девушка чуть кивнула. Судя по всему, она ожидала дальнейших вопросов, или же собиралась о чем-то умолчать. Иначе как еще можно объяснить то, что она не принялась, подобно другим наемникам, в красках и лицах описывать свои похождения в ночном лесу?              — Отправилась к гадалке? В одиночку?              — Ну, лично я у нее ничего не брала, поэтому мне и бояться нечего было изначально, — холодно ответила Арэйн, при этом так глянув на Рани, что дочь по непонятной причине даже прекратила ерзать рукой по уху. После этого девушка обернулась ко мне и продолжила. — Надо признать, что Вернади оказалась не самой приятной собеседницей. Но, тем не менее, мы живы и здесь.              — Пойдем к костру, расскажешь все более подробно, — подумав, приказал я.              Мало ли, что успела натворить Рани и чем именно грозит моей банде сегодняшняя ее выходка. Вернади отпустила их с Арэйн — это верно — но вот злобу на них обеих затаить могла и выжидать теперь подходящий момент, чтобы напакостить им, а заодно и всей банде.              Пока Арэйн вычесывает из спутанных волос мусор, я слушаю о том, как она пошла к дому старухи и сначала охотилась на тару по ее приказу, потом — на пару минут превратилась в дебра, сорвав указанный старушенцией гриб, а уж напоследок — должна была узнать Рани в одном из нескольких десятков этих существ. Все это время продолжаю изучать странного следопыта. Ну, откуда у меня взялась нормальная речь, а не привычный для наемника словарный запас из пятиста слов — понятно и объяснимо, с учетом моей биографии, но вот откуда следопыт из богом забытой деревни знает слова "контингент", "консенсус", "компромисс" и тому подобные? Если бы еще она поменьше употребляла в своей речи всех этих "естественно", "конечно же" и "собственно", я бы решил, что она откуда-то из Пандемониума, ну в крайнем случае, из Белуслана.              Когда она заканчивает рассказ, я понимаю, почему Рани получила вытрепку. И, как правильно заметила Арэйн: мало дали. К сожалению, сам я заниматься воспитанием дочери просто не успевал: единственное, на что хватало времени и сил — это перекинуть на кого-нибудь из людей обязанность присмотра за девочкой. И сделать все, чтобы она как можно меньше времени проводила в кругу моих людей. Больше всего на свете я не хотел бы, чтобы Рани пошла нашей дорогой — думаю, что ее матери это точно бы не понравилось.              Все это я почему-то рассказываю Арэйн при первом же вопросе с ее стороны. Балаур меня подери, ведь я же не баба, чтобы заниматься девчонкой и... что я могу ей дать сейчас? Воспитание? Образование?              — Любовь, — неожиданно отвечает Арэйн, молчавшая практически весь мой рассказ.              — Она и так получает все, что захочет и... Что смешного?              — Вы ошибаетесь. То, что я вам скажу, возможно, вам не понравится, так что если не хотите выслушивать — лучше закроем эту тему сейчас, — предложила девушка.              Определенная доля такта и воспитания у нее есть. Но достаточно своеобразно она предупреждает, что собирается сообщить мне нечто нелицеприятное о дочери и, надо полагать, обо мне. Кивнув, прошу продолжить.              — Прежде всего, она чувствует себя брошенной. Отец проводит времени с подчиненными больше, чем с ней, а ее делами даже не интересуется. Ответьте на три вопроса: любимое блюдо девочки, любимый ее цвет, любимое время года. Затруднение, правда?              — Забросить банду и заниматься одной лишь Рани я тоже не могу, — вздохнул я.              — Естественно, но забросить Рани и заниматься одной лишь бандой, что сделали вы сейчас — вторая крайность. Что мешает вам перед сном посидеть с девочкой и выслушать то, что она рассказывает?              А ведь верно. Жена когда была жива, каждый вечер брала маленькую Рани на колени, и они просто сидели у костра и о чем-то говорили. Почему-то теперь, когда об этом говорит Арэйн, мозаика складывается в голове и я начинаю понимать поступки своей дочери. Правду говорят — женщину, пусть и маленькую, понять может только другая женщина.              — Что бы вы там не думали о будущем Рани, выбирать его ей и только ей. Сейчас она хочет быть похожей на свой идеал и единственного близкого человека — на вас. Вместо помощи вы без конца отбираете у нее оружие, держите за совсем несмышленого ребенка и пытаетесь направить другим путем, при этом не понимая, что сами толкаете ее на всевозможные глупые выходки. Поверьте, если бы вы давали ей тренироваться с разбойниками, научили бы обращаться с кинжалом и луком...              — Я ведь говорил, что не хочу, чтобы Рани шла по моему пути.              Впервые за время разговора на лице Арэйн проступили эмоции — она фыркнула и закатила глаза, одновременно разводя руками. А нет, не впервые — она уже улыбалась, хоть и едва заметно. Теперь мне ясно, что ее холодность и отстраненность — лишь маска, за которой скрывается довольно активный и живой человек. Не замечая, что я углубился в размышления, она начинает говорить, проглатывая окончания слов и размахивая руками.              — Ой, а можно подумать, что умения разбойника настолько узкоспециальны, что применить их будет ну просто негде на любой другой работе. Естественно, никто кроме разбойников ведь не умеет готовить, и зачем учить девочку этому ремеслу? Зачем показывать ей, как разделывать тушки, ведь ей же ну никогда не придется делать это, будучи мужней женой... Ой, простите, оказывается-то придется! Разбираться в лекарственных травах тоже полезное умение, кстати, даже более чем полезное. И пригодится не только бойцу, но и самой обычной женщине, которая живет вдали от города и столкнулась с тем, что кто-то из семьи простудился.              — Хм... — я предпринял попытку вставить свои пять кинаров. Сказать, что я все понял и что, пожалуйста, не надо так громко об этом говорить — нас наверняка услышат люди у соседнего костра. Но Арэйн моей фразы попросту не замечает, завершая свою собственную.              — Я вас расстрою, кстати, но статистика говорит нам неутешительные вещи о том, что всевозможные грабители, насильники, убийцы и прочая мразь существуют в каждом, даже самом благоустроенном и охраняемом городе. Вопрос на засыпку: а уж не пригодится ли даже девушке умение постоять за себя на всякий случай?              Вот и разбиваются все мои рассуждения о будущем Рани, о том, что нельзя учить ее нашим умениям, — разбиваются о холодные и безжалостные доводы этого следопыта.              — Кроме того, если она уедет из Исхальгена, где вы по статусу царь и бог, она столкнется с тем, что есть еще какие-нибудь дочери военных офицеров Пандемониума, просто дети из знатных и обеспеченных семей, а она — вовсе не пуп земли. В отсутствие социализации, какое у нее сейчас наблюдается, придется ей очень и очень несладко, а вам оно надо? Не лучше ли сразу объяснить, что к чему в мире, который ее окружает?              Я вздохнул. После чего допил остывший чай, кружку с которым держал в руке на протяжении всего нашего разговора, и закономерно уточнил у Арэйн, а что же мне делать. Забавно, раньше я никогда не спрашивал совета у подчиненных. А ведь женщины могли мне его дать. Как и задать трепку особо разбушевавшейся Рани.              Еще одна странность следопыта — во взаимоотношениях с детьми она разбирается не хуже, чем во владении оружием. Такое ощущение, что у нее самой семеро по лавкам, чего быть попросту не может. Зерно истины в ее словах есть, сейчас я это понимаю, но сомневаюсь, что у меня получится перевоспитать девочку... От созерцания пламени костра меня отвлекает странный стук и писк Рани. Повернувшись, замечаю, что девочка стоит рядом с нами, балансируя на одной ноге, а ее вторую нижнюю конечность Арэйн крепко сжала собственной ладонью.              — Папа! Накажи ее! — завизжала Рани, стремясь сохранить равновесие, а я лишь вздохнул. От крика дочери сразу начинала болеть голова.              — А нафига ты пинаешься? Нога лишняя в загашнике есть? — Арэйн со смешком прищурилась. Ее лексикон поменялся практически мгновенно, из богатого и развитого вдруг став... да, таким же, как у Рани.              — Я тоже чаю хочу! А вы мне не дали! Сами сидите тут и...              — А ты что думаешь, что тут кто-то типа способностями мысли твои читать обладает? А нифига — рот тебе не только для того, чтобы орать дан, но и для того, чтобы говорить, что именно хочешь. А если еще раз меня пнешь — я тебе ногу просто сломаю быстрей, чем он, — Арэйн кивнула на меня, — что-то сделает мне.              — Гадина.              — Еще какая, тебе до меня расти и расти. А теперь выучим одну фразу. "Арэйн, налей мне, пожалуйста, чай". Если не попросишь нормально, вылью тебе на голову. Ты знаешь, что за мной не заржавеет.              — Арэйн, дай мне чай. Пожалуйста, — последнее слово Рани произнесла едва слышно, опустив голову вниз.              — Пожалуйста, дорогая Рани, пей на здоровье, если что-нибудь понадобиться, ты знаешь, как ко мне теперь обращаться, — девушка взяла одну из чистых чашек, стоящих рядом, наполнила ее до краев теплой жидкостью и протянула девочке.              Та схватила чашку двумя руками и села в отдалении.              — Вот так как-то с ними и надо обращаться, — повернулась она ко мне.              — Знаешь, если честно, я никогда не был сторонником физического насилия, — уточнил я.              — А где насилие? Насилие — это если папаша набухался, пришел домой и избил детей просто за сам факт их существования. А все остальное вовсе не насилие, а элементарное воспитание. В первом случае мы получаем забитого бедолагу, который боится даже дышать, когда папочка рядом, а во втором — нормального ребенка, который просто усваивает с течением времени, что определенных поступков лучше не совершать, поскольку последствия могут быть неприятны для него самого.              — Но таким манером все равно прививается страх.              — Кхм... Уважаемый Уль-Го-Грын, а что плохого в страхе? Я говорю не о воплях "боюсь темноты, мышей и так далее", а об элементарном инстинкте самосохранения... — Арэйн снова стала говорить громче и принялась жестикулировать. Так, снова в разговоре была затронута тема, где ей хочется что-то до собеседника донести. — Разве не этот самый инстинкт самосохранения заставляет нас, к примеру, не прыгать в огонь, не лезть с голыми руками на более сильного и, вдобавок, вооруженного противника? Именно инстинкт самосохранения говорит, что не нужно подходить и бить людей просто так, потому что они могут элементарно дать сдачи. Благодаря инстинкту самосохранения мы теплей одеваемся зимой, запираем на ночь двери, чтобы не залезли воры, не отплываем далеко от берега и не едим незнакомые растения. А вот что будет с человеком, у которого этого инстинкта самосохранения нет — представить достаточно страшно.              — А что насчет тебя? — быстро спросил я. — Разве не должен человек с инстинктом самосохранения отказаться от идеи лезть к ведьме и спасать чужого ребенка...              — Не переводите стрелки, — девушка сморщила нос. — Кроме инстинкта самосохранения существуют и масса других чувств и эмоций, которые делают человека человеком. И само собой, что они тоже учитываются при выработке собственной линии поведения. И, естественно, что у меня далеко не всегда инстинкт самосохранения стоит на первом месте, но это вовсе не значит, что у меня его нет.              Чем больше я с ней общался, тем сильней становились заметным все странности. Определенно, она обученный и подготовленный следопыт, при этом обладающий высокими моральными ценностями. Ее речь выдавала человека не только образованного, но и привыкшего рассужать. Наемники этим не занимаются. Значит, она, как и я, не всегда была наемником. Но кем же? Для ученого она очень хорошо обращается с оружием, для торговца — слишком бескорыстна, ведь любой другой наемник уже завел бы речь о награде за спасение Рани, а она, судя по всему, даже не задумывалась об этом. То, как она обращается с детьми... Учитель? Да, возможно, это подходит больше всего, но что могло заставить человека, вкладывающего знания в головы детей, взяться за оружие? Тем не менее, из ее навыков в обращении с детворой можно извлечь определенную выгоду.              — Ладно, Арэйн, вот тебе мой приказ. Ты присматриваешь за Рани. Считай это твоей новой работой.              Посмотрим, что из этого получится. В конце концов, раньше я эту должность поручал исключительно мужчинам и... Хм, почему мне не пришло в голову приставить в качестве няньки женщину? Наверное, потому, что был свято уверен в том, что раз уж мужики с дочерью справиться не смогли, то женщине подобное точно не удастся.              Приказ присматривать за девочкой та выслушала с привычным выражением лица, после чего едва заметно кивнула и произнесла:              — Будет сделано.              Что — и на этом все?! Ни возмущений, ни просьбы перевести на другую должность? Вроде как "надо, значит будем делать"?              — И вот еще, пока не забыл — это тебе за спасение Рани, — отстегнув кошель с кинарами, я протянул его ей.              — Убери, — сказано это было таким тоном, что я вздрогнул. Следопыт отвернулась, но я успел заметить, что ее глаза загорелись красным, а когти впились в подстилку, на которой она сидела. Кстати, она впервые обратилась ко мне на "ты".              С одной стороны, мне такое поведение было понятным — сам бы никогда не взял денег за спасение чьего-то ребенка. За что угодно другое — запросто: охрана, перевозка грузов, даже контрабанда в качестве "дружеской услуги" за кошелек с кинарами, но вот за спасение детской жизни — никогда. С другой — я не люблю чувствовать себя обязанным кому-либо. Кошелек с деньгами служил средством "рассчитаться за услугу", и больше никто ничего никому не должен, о ситуации все забыли и требовать с меня в будущем чего-либо в память об этом происшествии она будет не вправе. Выход из ситуации нашел практически мгновенно — кошель был снова закреплен на поясе, а сам я потянулся к кинжалу, висящему у меня на спине рядом с мечами.              — Я понял, деньги ты не примешь. Тогда возьми это, я настаиваю.              Оружие само по себе было недорогим, но превосходно сбалансированным и качественным — за десять лет использования на клинке не возникло ни единой зазубрины. Привез я его еще во время своих странствий по землям Брустхонина, как раз перед тем, как окончательно осесть в Исхальгене и заняться руководством собственной бандой.              — Ух ты... — так, в оружии она действительно разбирается. Мало кто мог понять, что внешне обычный кинжал на самом деле "ух ты". Девушка повертела его в руках, после чего сделала несколько пробных взмахов. Не принять его она уже не могла — отказ от подарка есть оскорбление дарителя, как ни крути. — Спасибо, — Арэйн посмотрела на меня с широченной улыбкой от уха до уха, после чего вцепилась в кинжал, как Рани в любимую игрушку.              Да кто же она такая?! То рассуждает, как мудрый старец, то радуется подарку, как несмышленый ребенок плюшевому медведю, то агрессивная, как балаур, то спокойная, как воды Тунапри. Загадки я не любил, но в данном случае от сидящей рядом загадки больше пользы, чем вреда, так что пусть пока что все остается, как есть. Попрощавшись с Арэйн я отправился к своему костру в надежде хоть немного поспать. Девушка тоже перебралась к тем троим, с которыми проводила свободное время. Судя по всему, они от переназначения девчонки пришли в ужас, до меня периодически долетали весьма нелестные реплики о Рани.              — Да заткнитесь вы, наконец, — хмыкнула Арэйн. — Это просто ребенок. Кстати, насколько я могу судить, вполне неплохой ребенок.              Кажется, отвисшие челюсти ее напарников я разглядел отчетливо. Или мне это почудилось?              ***              Зарядил сезон дождей. Из деревни перестали выходить, кроме как в случае крайней необходимости. Все наемники рассредоточились по домам местных жителей. Арэйн пригласила к себе жить рукодельница по имени Урд. Насколько я помню, Арэйн периодически бегала по каким-то ее поручениям: я часто видел ее то с охапкой перьев, то с выдубленной кожей. Более того, один раз я даже заметил, что следопыт и Урд сидели рядом на крыльце и что-то обсуждали, смеясь. А неделю спустя Арэйн щеголяла в новом дублете, над которым бабка, было заметно, потрудилась лучше, чем над моим парадным костюмом. При этом, когда кто-то из разбойников попросил себе такой же, Урд бормотнула что-то вроде: "Эксклюзив", — и делать наотрез отказалась. А ведь Ванорд (а желал себе такой же красивый дублет именно он) готов был предложить бабке любые деньги, значит дело было не в кинарах. Просто той бабке чем-то понравилась именно эта девушка и она сделала ей особо качественную вещь. За деньги, естественно, но раньше никто и никогда заказать себе подобное просто не мог. Это была еще одна странность в общую копилку, ведь эта рукодельница и на все руки мастерица относилась ко всем моим людям крайне негативно и все, что ее удерживало рядом с нами — неплохие деньги, которые ей перепадали за починку брони и пошив одежды.              Но следопыт чем-то ее внимание привлекла и, в результате, поселилась у бабки чуть ли не в царских условиях. Из всех наемников единицы в зимнее время были обеспечены собственной комнатой, и Арэйн теперь была из числа счастливчиков. Скучать ей не приходилось — бабка, устав от одиночества, занялась обучением основам рукоделия девицы и, что еще более странно, Рани.              Дочь идею находиться под присмотром Арэйн восприняла сначала довольно агрессивно. В первый же день она только и занималась тем, что подлетала к той со спины и с силой вцеплялась в один из хвостов. Реакция девушку не подводила — Рани получала подзатыльник и на какой-то момент затихала, переваривая новые ощущения. Может быть, и правда надо было мне ее пороть? А еще говорят, что демонстрировать силу ребенку — это подло, глупо и грубо.              Когда Рани набросилась на кого-то из моих людей с кулаками, Рин также молча подошла и, отведя за руку в сторону, что-то сказала ей. Что именно — я так и не понял, но после таких вот разговоров дочь словно подменили: она практически перестала хамить, не влипала ни в какие неприятные истории и следовала за девушкой, как привязанная. Пару раз заметил, что парочка сидит рядом на крылечке дома Урд и увлеченно таращится в какую-то книгу, при этом Рани поясняет что-то Рин и хохочет во все горло. Хм, а когда она смеялась в последний раз?              Сразу же следопыт пояснила мне, что перевоспитать Рани без моей помощи у нее не получится. А помогать я должен был, уделяя внимание собственной дочери. Уж не знаю, почему я выслушивал советы этой девушки...              — Сделала тебе обед — танцуй с бубном и нахваливай подгоревшую и пересоленную яичницу. Пришила пуговицу на рубашку — пляши от счастья и рассказывай всем знакомым, какая она у тебя умница...              Как-то так. Нахваливать Рани перед всеми знакомыми я не стал, но наедине все же следовал советам Рин, оказывая дочери необходимые знаки внимания. Еще одно нововведение — обращение к Арэйн, как к Рин: эту привычку я подхватил от дочери.              Честная, смелая, рассудительная, справедливая — все это говорила про нее Рани. Именно от Рин она узнала, что бить каждого просто потому, что можешь ударить — самая большая подлость. Что сила дана, прежде всего для того, чтобы защищать слабых. Именно с Рин они вместе собирали однолетник за деревней, а потом резали и сушили траву, зашивали ее часть в тканые мешочки, создавая таким образом готовые припарки, которые можно пустить в дело. И именно с Рин она выполняла какие-то мелкие поручения, за которые другие начали ее впервые в жизни хвалить.              После знакомства дочери с Рин я начал замечать, что мои люди теперь охотно разговаривают с Рани, даже сами порой зовут ее: "Малышка, пойдем с нами посидишь". Как у одной девушки за пару месяцев получилось из озлобленной на всех проблемной девочки сделать милого и доброго ребенка — непонятно.              За дождями начались снежные бури, тогда уж точно никаких дел у нас не осталось. Все, что можно было делать — ждать весны и съедать заготовленные летом припасы. Дочь также проводила время в компании Арэйн — лишь завтракала дома, а после — исчезала в направлении избушки Урд.              Но сегодня дойти до дома, где жила Рин, она не успела — едва Рани вышла за порог, я услышал на улице крики и странную возню. Выскочив во двор в одной рубашке, я в который раз поразился переменам, произошедшим в характере дочери. Были двое ребят, одному из которых около восьми, а второму — порядка четырнадцати лет. Младший стоял и размазывал по лицу недавние слезы, а старший распластался по земле и выслушивал нотацию от сидевшей у него на груди Рани.              — И еще раз я увижу, что ты, подонок, обижаешь слабых — я тебя на кусочки покромсаю и скормлю спригам, ты меня понял, урод?              От тирады дочери обалдели не только ребята, но и я. Вот так вот, да? Интересно, угрозам ее тоже Арэйн обучила? Нет, в целом, поступок девочки я одобряю — уверен, жена бы тоже оценила его положительно, если бы была жива...              Забавно, Рани даже не помнит, как выглядит ее мама. А я помню. С такими же сиреневыми волосами, спокойная, мирная и добрая женщина... Вчера я услышал непосредственную просьбу Рани, от которой сердце ухнуло в пятки. Она сказала, что хочет, чтобы Рин была ее мамой. Что ответить, я до сих пор не нашелся.              Поневоле, раз с Рин общалась Рани, разговаривать приходилось и мне. И что-то подсказывало, что идея "стать мамой для Рани", а соответственно — моей женой, не будет воспринята ею на ура. В разговорах людей я часто слышал, что Рин отвергает все попытки парней приударить за собой и каждый раз говорит, что у нее уже есть кто-то. Кто? Неизвестно.              Но было ощущение, что девушку что-то тяготит. А еще — что она здесь, с нами, ненадолго. Это было как минимум странно. И как объяснить эту странность себе и тем более Рани — я пока что не знал.              Тем не менее, если на минуту представить, что это возможно... Да, я был бы очень не против. Девушка миловидная, нашла общий язык с дочерью, а это самое важное для меня. Нет, нет, нет и еще раз нет — эти мысли меня до добра не доведут.              Люблю ли я ее? Начнем с того, что я вообще в любовь не верю. Да, мне не хватает женской ласки, как и любому нормальному мужчине. Но все же определенная практичность подсказывала, что лучшие союзы строятся не на мифических "люблю — не люблю", а на взаимоотношениях по принципу "ты — мне, я — тебе". Ты мне — суп, детей, постиранные рубашки и уборку в доме, я тебе — заботу, защиту, деньги и мужскую работу в духе "забить гвоздь". А все эти "любови" — выдумки взбалмошных баб, усложняющие жизнь и им, и нам, мужчинам.              Рани вернулась практически сразу — заплаканная. На вопросы отвечать отказалась, и я решил поговорить с Рин сам. Благо, Рани с недавних пор была вполне самостоятельной и в постоянном присмотре не нуждалась.              Одевшись и дойдя до дома Урд за две минуты, я осторожно постучал в дверь, помня о сварливом характере старухи. Открыла мне Арэйн, которая наверняка ждала моего прихода.              — Проходи, — девушка отошла в сторону, пропуская меня в дом. Мы прошли в кухню, где расселись за столом, и я начал непростой разговор.              — Рани пришла.              — Ревела?              Я кивнул. Девушка поморщилась, но все же произнесла:              — И пусть. Ты ведь уже знаешь про...              Я снова кивнул.              — Даже не знаю, что тебе сказать по этому поводу, — вздохнул я. — Ты не пойми меня неправильно, просто ты первый человек, с которым она начала нормально общаться после того, как Рэйя умерла.              — А это...              — Мать Рани. Я даже не знаю, что теперь делать и как ей это объяснить...              — Ничего не делай и ничего не объясняй. Ты думаешь, она дура и ничего не понимает? Ошибаешься. Она поумней большинства пятнадцатилеток, даром что только месяц назад одиннадцать стукнуло. Просто теперь ко всему прочему она еще осознает, что кроме ее желаний есть мнения других людей, которые необходимо учитывать... Это... Сложно очень объяснить на пальцах, Уль, но это так. Жизнь — дерьмо, и порой не всегда мы получаем то, что хочется...              — Я так понимаю, если я заведу разговор о том, чтобы быть вместе, воспитывать Рани и прочее — ты откажешься?              — Да, верно. Поверь — я не та, кем кажусь и если это объяснять, то выйдет, наверное, очень сложно для твоего понимания...              Все это я знал. Странности в ее поведении, ощущение странной силы вокруг и многое другое говорили о том, что в банде она абсолютно случайно и надолго тут не задержится. Отказ лишь стал очередным этому подтверждением.              — Все, что я могу предложить тебе и Рани — это дружба. Есть вещи, которые я дать не могу просто потому, что... просто потому, что так получилось. Думаю, девочка поймет это, — произносит она, подводя итог всему сказанному.              Разговор заканчивается ничем. Я возвращаюсь домой и долго смотрю на спящую Рани, которая во сне чему-то улыбается теперь. Расстроилась ли она из-за разговора с Арэйн? Возможно. Но что-то мне подсказывает, что в худшую сторону их отношения не изменятся. Да и мои с ней тоже.              ***              Весной основную часть людей пришлось перебросить на заставу Антрона — лагерь в шести километрах к северу. В числе перебрасываемых оказались все боеспособные бойцы, в том числе и Рин. Рани после ее переназначения долго на меня дулась, но когда я объяснил, что для борьбы с активизировавшимися оборотнями потребуются все силы — смирилась. С пунктиком "есть не только я, но и другие люди, мнения и желания которых необходимо учитывать" все очень хорошо получилось: дочь быстро научилась находить компромисс, и если по каким-то причинам не могла получить желаемое, старалась вытребовать что-нибудь взамен. Этой весной взамен на общество Арэйн она получила возможность приходить в дом к Урд и читать старые фолианты. Интерес к книгам у нее был с детства — Рани даже уверяла меня, что выучила язык оборотней, но я никогда не воспринимал эти слова всерьез, а зря.              Единственным оправданием моему попустительству в тот день была беспокоившая рана на ноге, из-за которой заснуть получилось лишь под утро. А дочь разбудила меня на рассвете, что-то крича про фиолетовый сапфир и пространственный разрыв. Я сообщил, что мне не до сказок и очень хочется спать, пока нога снова не разболелась. Это и было ошибкой. Вот так один раз проигнорируешь совет этой белобрысой "слушать, что говорит дочь" — и без этой самой дочери останешься. Рани от меня отстала, я провалился в сон, а когда проснулся — ни завтрака на столе, ни девочки в доме не было. Когда вышел во двор и узнал о том, что ее нет и в Альдере, появилось дурное предчувствие. Последним, кто ее видел, был один из часовых — девочка сломя голову кинулась в сторону заставы Антрона. И тут уж сердце реально ухнуло в пятки.              Когда я прибыл на заставу, Рани уже след простыл — как сказали часовые, она искала Рин. Не нашла и, уточнив местоположение следопыта, отправилась на поиски в нужном направлении. Когда я узнал, что Арэйн Миэя отправила на разведку в горный виноградник Тубарро, мне стало совсем нехорошо. Именно там находилось логово оборотней Серой Гривы и, судя по всему, охраняемый склад аделлы, выращиваемой другими аборигенами — мугглами.              Людей собрали за считанные минуты, после чего кинулись в сторону горного виноградника. До самого входа в пещеру, являвшуюся местожительством оборотней, нам никто не встретился, а это был дурной знак, очень дурной. Тишина в самой пещере заставила сжать покрепче зубы. Нога от длительной ходьбы снова разболелась, а на повязке выступили пятна крови, но это было меньшее, что меня волновало. Арэйн и Рани... где же они?              Извилистые коридоры, прорубленные в скале, уводили нас все глубже и глубже под землю. Некоторые из разбойников струхнули и все время пытались повернуть назад, уверяя меня, что ничего мы уже не найдем... Когда я уже собрался было внять их уговорам, глазам моим открылась последняя пещера и все, кто был со мной, невольно ахнули, опешив от увиденного.              Все свободное пространство пещеры занимали трупы оборотней. Некоторых особо впечатлительных, при виде изувеченных тел двуногих волков, затошнило. Меня нет — я лишь краем глаза успел заметить вдали разрушенную арку, а потом услышал чуть впереди, в темноте, тихий всхлип.              Прямо по телам оборотней ринулся в направлении звука, несмотря на попытки подчиненных меня удержать. Глазам открылась страшная и оттого не менее привлекательная картина. Спиной ко мне сидела Рани, склонившись над знакомой девушкой, за спиной которой распластались два огромных черных крыла.              — Даэв... — пораженно прошептал я. Рани обернулась ко мне и заплакала, одновременно бросаясь в объятья, снова и снова повторяя что-то про фиолетовый сапфир и пространственный разрыв.              Арэйн жива — это я понял, едва прикоснувшись рукой к ее шее и почувствовав отчетливый и ровный пульс. Так что это было? Перерождение? Она в одиночку одолела несколько десятков оборотней, при этом не получив ни единой царапины? Ответы на эти вопросы могли мне дать только она и Рани, но первая в себя придет нескоро, а вторая только и делала, что плакала — ни одного внятного слова из дочери я вытянуть так и не смог, а потом, по дороге на заставу Антрона, она просто заснула у меня на руках.              С оборотнями Серой Гривы и неизвестной угрозой, о которой стремилась предупредить меня дочь, было покончено. А странностям одного следопыта сразу же нашлось объяснение.