Я — Харуно

      Темной прохладой ночь окутала Деревню Листа. Гражданские уже видели десятый сон, в то время как караульные-шиноби несли вахту на стенах селения. По улицам патрулировал редкий отряд «добровольцев»-залетчиков. Только кое-где горел желтый свет в окнах. Исключением не стало и общежитие джонинов, прозванное так за глаза.       Селились тут отнюдь не только матерые вояки, но и чунины, жизнь которых проходила без близких. Но это неважно. Важный разговор сейчас проходил в комнате, закрепленной за Асумой Сарутоби. Проходил разговор, как и полагается, за рюмкой пиалой саке.       Если бы кто-то заглянул в гости к Асуме, то он мог увидеть не только хозяина комнаты. Тут был и Шаринган Какаши. Уставший, немного выпивший Какаши. А ещё специальный джонин — Генма Ширануи.       Шатена позвал сам Асума, у которого после внеплановой тренировки не переставая кровоточила и болела разодранная рука. Генма токубецу-джонином был отличным и знал не только как защищать, но и слегка лечить. Мало ли, вдруг Хокаге порежется и умрет от кровотечения?       Увидев «дело», шатен присвистнул, пожевал сенбон и почти залечил царапины, затянув конечный результат бинтами. Для надежности, так сказать.       Сарутоби работа устроила, он кивнул и достал бутылку. В такой компании Какаши и застал товарища по несчастью, пролезая в окно. Разлив пару раз на троих, Генма всё-таки удостоился рассказа про девочку-стервочку с отсутствием мозга и инстинкта самосохранения.       — Мозги у неё есть, — возразил Какаши.        — Есть, — кивнул Асума, выдыхая дым, — но лезть под лезвия… Первый раз видел такую технику.       — Это не техника, — Хатаке сидел уже без протектора. Жилеты джонинов давно стояли на входе в комнату, образуя импровизированную баррикаду.       — Генкай, что ли? — хмыкнул Ширануи, которого вся эта ситуация забавляла. Не каждому дано увидеть двух сильных джонинов, забивавших головы ерундой.       — Фуин, — белогривый опустил в себя ещё порцию. — Я поседею с этими детьми.       Генма веселился, и только остатки совести не позволяли посмеяться над Легендой Листа. А Хатаке продолжал:       — Узумаки подбил Учиху на раскрашивание лиц каге, — Копирующий долгим взглядом посмотрел в окно, в котором при свете дня можно было увидеть гору Хокаге. — Пиздец детки.       — А с девчонкой-то что? — напомнил Генма. — Её, что совсем не задело?       Сарутоби перевел на товарища тяжелый и красноречивый взгляд, от которого геннины спешили разбежаться по поручениям. Ширануи геннином не был, поэтому на невербальное пожелание заткнуться не откликнулся.       — Царапины да синяки, — внес ясность командир Седьмых, — её Якуши учил.       — Учил?       — Там глава госпиталя зад прикрыть решил вместе с её занятиями. Сказал, что до шестнадцати ни-ни.       — Значит, до шестнадцати ни-ни, — задумчиво повторил Ширануи.       — Во!       Какаши сунул кулак под нос приятеля.       — Ясно-понятно, — рассмеялся шатен, разбивший не одно девичье сердце.       Собутыльники пропустили ещё по одной, и ещё, прежде чем разговор снова начался.       — Джирайя через пару дней уйдет до экзамена, — Сарутоби затушил окурок.       — Меня тоже отправят на миссию через пару дней, — Хатаке не снимал маску, но даже смотря на один его открытый глаз, можно было понять всю невозмутимость пепельноволосого.       — И кому твой выводок отдадут? — Ширануи задумчиво жевал сенбон.       — Юхи, — утвердительно ответил Какаши после недолго молчания.       — Я возьму, — после паузы сказал Асума, — ей и своих оболтусов хватает.       На такую поддержку Хатаке кивнул, снова поднимая пиалу. Уж кто, если не боевой товарищ, присмотрит за ребятнёй? А запары с Харуно… Как говорит Шикаку: «Женщина — синоним проблемы».       Раннее утро щекотало розоволосую девочку яркими солнечными зайчиками. Харуно, а это была она, поморщилась, повернулась на живот и зашипела, просыпаясь окончательно.       — И это тот случай, когда я рада твоему перехвату, — юная шиноби потерла глаза и заглянула себе за воротник.       — Ну, можно было и аккуратней. Да-да, большое спасибо.       — Сакура, — крик матери заставил розоволосую подпрыгнуть на кровати.       — Кхм, — откашлялась девчушка, — я встала!       Переодеваясь, она посмотрела на себя в зеркало. Розовые волосы торчали в разные стороны, молочного цвета кожа не могла похвастаться загаром. Но рассматривала Сакура отнюдь не это. Всё её внимание было приковано к тонкой светлой ниточке-шраму.       Тонкий росчерк наискось пересекал грудину небольшой полоской чуть больше десяти сантиметров.       — Сакура!       Девочка оторвалась от созерцания своего отражения и в темпе отправилась на голос матери и запах завтрака.       А за столом чета Харуно заканчивала свой важный разговор.       В семье торговцев, потомками коих были Харуно, всегда растили детей в самостоятельности с шести и до тринадцати лет. Мебуки и Кизаши, скрепя сердце решили не нарушать старых устоев, но были готовы в любой момент повернуть назад. Однако, вопреки ожиданиям, их маленькая дочка ни капли не жаловалась, вопросов не задавала и, вообще, старалась всё общение свести к минимуму.       Несмотря на традиции, родители девочки поначалу просили соседей присматривать за активной дочкой, которая неожиданно повзрослела. И всё было относительно нормально, пока Сакура не начала вести себя слишком самостоятельно. Сначала она отбраковала курсы куноичи. Потом устроилась младшим помощником старшего дворника, точнее, помощником в лавку. Следом были курсы ирьендзюцу, куда её взяли неофициально. Теперь вот — ученичество у сына Хокаге.       «Спасать. Спасать, пока не поздно!» — спешили родители-консерваторы. Да только влипла Сакура уже глубоко, о чем не преминула сказать сама Харуно-младшая на робкий вопрос: «А может, тебе не нужно это ученичество?»       — Ну, теперь я из вредности не откажусь от занятий, — девочка невозмутимо откусила большой кусок от булочки. — С ирьенинством покончено, так что времени мне хватит. А можно ещё вон ту пироженку?       — У нас нет столько денег, — привел аргумент глава семейства.       — Какие деньги? — Сакура округлила глаза, но уминать сдобу не прекратила. Проще говоря, удивление было притворным.       — Чтобы платить за занятия с Сарутоби-саном…       — Асумой. Асумой-саном, — с серьезностью в голосе поправила девочка, снимая с себя маску дурочки, — он проиграл спор.       — Какой спор?! — повысила голос Мебуки, передавшая дочери свой взрывной характер вместе с хромосомой. Или этот самый характер не передался — тут как посмотреть.       — Для вас должно быть главным то, что это он мне должен, а не я. Все-таки я девочка самостоятельная — геннин как-никак, — Сакура сбилась с серьёзного тона и погладила себя по голове.       — Ты видела себя вчера в зеркало? — вскинулась мать розоволосой. Женщина гневно взирала. — И это я ещё не спрашиваю, как ты дошла!       — Я. Буду! Делать то, что посчитаю нужным, — Сакура скомкала салфетку. — Мне всё равно, учит меня Хокаге, советник или Дайме!       — И что же это за пунктик на учебе такой? — едко поинтересовалась Мебуки, уперев руки в бока.       — А может, это ты мне расскажешь, что за пунктик на миссиях? — вторила ей розоволосая, в сердцах кидая бумажный комок на стол.       В это же мгновение в дверь постучали. Пользуясь случаем, Сакура выскользнула из-за стола, направляясь к нежданным гостям.       Открыв дверь и увидев своего сенсея, Сакура не знала, радоваться ей или напрягаться. На её короткой, по словам Кагуи, памяти это было впервые. Да даже мальчишки не спешили бежать к ней на чай. Да они даже напроситься не пробовали!       — Здравствуйте, Какаши-сенсей! — поприветствовала розоволосая джонина во всю мощь луженой глотки. Радость её была преувеличена, пусть и она лучилась позитивом.       Хатаке от крика ученицы поморщился, но быстро исправился, улыбаясь единственным глазом.       — Йо, Сакура-чан, — пепельноволосый приветственно махнул рукой, — твои родители дома?       — Позвать? — уже менее радостно спросила-ответила розоволосая.       — Сакура, кто там? — крикнула Мебуки.       — К вам Какаши-сенсей пришел, — прокричала Харуно, краем глаза замечая мученическое выражение глаза сенсея.       Из кухни в переднике вышла мать Сакуры. Отправив «виновницу» разговоров к себе в комнату, она пригласила сенсея дочери за стол. POV Сакура       В который раз думаю, что нужно было поставить прослушку на кухне. Вот комнату и частично дом оклеила печатями, а про «жучка» забыла.       Вообще, сенсей какой-то странный. Если бы я не знала, что он не любитель «отдыхать с пиалой», я бы подумала, что вчера у него был веселый вечер. Или ночка.       А ещё от него асумовскими сигаретами пахнет. Складывается такое ощущение, что Сарутоби его окуривал, как пчеловод улей. А может, это игра моего больного воображения и дефектного обоняния.       Стук в дверь стал неожиданностью. Что-то я расслабилась. Где моё постоянное сканирование окружающей среды. Где постоянные расчеты о том, куда можно в случае чего двигать.       «Там же, где и ирьендзюцу», — вот по чему я не скучаю, так это по госпиталю и его обитателям.       — Войдите!       Мда, на полу расстелена моя новая работа (пытаюсь воспроизвести свиток, который должен при распечатывании передавать медчакру), на столе гора из бумаг и писчих принадлежностей. Тут, кроме бардака, есть ещё и настенные рамки. Пару фотографий с семьей и одна — с первой печатью.       Мося Какаши была не то что неожиданностью, я просто до конца не верила, что зайдет. Зачем это ему?       — Проходите, — пришлось вставать с кровати.       — Как самочувствие? — поинтересовался Какаши, рассматривая комнату.       — Отлично, — нет, с утра было отвратное, но свежие пирожные сделали своё черное дело.       — Ты помнишь, как оказалась дома? — да что ж они всё заладили-то!       — Да. Я отрубилась на полпути, а Иннер подхватила управление, — я подхватила пару палевных листков. — А что случилось?       — Надо, чтобы тебя проверил ирьенин, — а сам вздохнул так, как будто его отправляют на дневное.       — В госпиталь не пойду. Там Мионе-сан дежурит, — я спрятала рисунки в печати на столе, не обращая внимание на удивление сенсея, — мы с ней не ладим.       — Тебя мой человек посмотрит, — чего?!       Вылупившись на сенсея, я аж дар речи потеряла. Нет, я не из пугливых, но вот ручки протянуть в формацию «Кай» очень захотелось.       — Он просто проверит тебя Шосеном, — поправился неожиданно заботливый сенсей.       — Да на мне даже царапины нет, — я и сама со своим здоровьем могу разобраться.       — Сакура, мне так будет спокойней.       — Сразу бы так и сказали, — перестраховщик!       До полигона добрались сенсеевским Шуншином. Дальше наш путь был пешим туда, где в маске Енота нас ждал АНБУ. Неожиданно я почувствовала хорошо знакомый зуд веселья. Причем близкого веселья.       — Сакура, это Енот. Он осмотрит тебя, так что стой и не вертись, — так меня пропозорить… Ну, сенсей, я тебе это припомню, шаннаро!       АНБУшник, или кто напялил костюм этого подразделения, не вдохновлял. Да даже уважение к себе не заработал. Шосен у него горел еле-еле и бледно-зелёным цветом. Причем это чудо, я имею в виду технику, переодически моргало.       «Как будто с бодуна проснулся», — поделилась я мыслями.       — Какаши-сенсей, а Енот точно ирьенин? А то у него Шосен как-то интересно мигает.       — Точно, Сакура, точно, — успокоили меня.       Ой, а как пальцы рук-то дрожат.       — Какаши-сенсей, а это нормально, что у него руки трясутся, как с получки?       Хатаке выглянул из книги, посмотрел на импровизированный медосмотр и снова вернулся к чтению.       Шумно принюхиваясь, я чуть наклонилась к «АНБУ». Маска почти глушила запах перегара, но вот сигаретами Асумы этот болезный провонял насквозь. Скорее всего, он и осматривал его.       Ну, пестрая маска, так неинтересно.       — Полоскун-кун, — всё внимание на меня (ура!), — а что вчера за праздник был?       Я демонстративно принюхалась. Шосен мигнул повторно. А отвечать мне не стали. Хотя я очень надеялась, что сенсей припомнит «Полоскуна» своему товарищу, или товарищ припомнит Хатаке. Я же честно пыталась стоять прямо и не держаться от смеха, пока этот «специалист» меня осматривал. Правда, надоело это мне быстро, и когда техника снова мигнула, я решила дать урок этому незатейливому шиноби.       Я рванула на первой к сенсею. Остановиться вовремя не получилось бы, поэтому, сделав кувырок, я почти нос к носу столкнулась с Хатаке.       Выдержка у него отличная — даже не смутился. Хотя о чем это я. Он же учитался Джирайевской эротики. И, честно, мне стоило огромных трудов не покраснеть самой.       — Какаши-сенсей, а у вас тоже голова болит?       И голос звучит чуть слышно, как раз для болящих с утра пораньше.       А Хатаке смотрел на меня, не отвлекаясь на своё чтиво, как будто что-то хотел найти. Молчание стало затягиваться. Незатейливый АНБУшник переполз ближе.       Не спеша, словно находясь на переговорах, я осторожно активировала Мистическую руку и потихоньку потянулась к виску Копирующего.       — Вы не против?       Темный глаз продолжал сверлить меня нечитаемым взглядом. А потом он просто заложил между страницами палец и расслабился.       Активировав технику и на другой руке, я аккуратно обхватила ладошками голову. Руки светились ярко-изумрудным цветом, причем никаких «перемигиваний» в технике не наблюдалось, как у некоторых.       Вообще, снять головную боль может любой медик С-ранга. Но ему, меднину с рангом, такой фигней заниматься не положено. Это я сейчас к тому, что пустяк Какаши-сенсея занял у меня буквально пару минут. Остальные десять минут я прогоняла медчакру по организму джонина и кайфовала от мягкости волос Хатаке. Такое классное ощущение!       Расслабившись, наткнулась на открытую зенку Какаши. Честно, не смутиться не получилось. Приняв независимый вид, но при этом пылая щеками, переместила левую лапу на загривок Легендариума.       — У вас внутричерепное давление часто большое. Скорее всего, от использования додзюцу, — у самой же такая бабуйня. Кстати, из-за это же после «Всевидящего Ока» болит всё, ибо…       — Идет большая нагрузка на сосуды, нервную систему и очаг. Оттуда быстрое чакроистощение, угнетенность организма и другие прелести.       Мед чакра даже в таких маленьких количествах немного снизит критичность запущенного здоровья. Но это не панацея.       — И что же ты посоветуешь? — ни капли ехидства в голосе. Шаннаро! И не поймешь, издевается он или нет.       — Чистить сосуды, чистить очаг, — в последний раз взъерошив без того лохматую голову. Эх, приятно.       «Может, тогда Асума тебе не нужен?» — закинула удочку Кагуя, нервируя меня этим вопросом неимоверно.       Когда я уже собралась убрать руку, её поймал Какаши, выдергивая из собственных раздумий.       «Ка, чего это он?»       «Может, ещё что услышать хочет?»       Вздохнув и пожелав всего хорошего своей инициативе, я решила всё-таки талантливо спалить свои реальные знания по медицине.       — В идеале нужен Мастер Печатей, чтобы ограничить воздействие шарингана на организм. Иначе однажды он выпьет вас до смерти.       Рука, которая находилась в «плену», начала потеть. Позорище, а не шиноби!       «А главное, он твой пульс прощупывает», — ехидство в голосе Лунной Богини так и сквозило. А я чо? Я ничего — не вру, и пульс стабилен.       — Мастера?       — Сейчас в Конохе нет никого, кто может работать так тонко, — может быть, я или Наруто через пару лет достигнем таких вершин. Сейчас так точно нет.       Удовлетворившись ответом, Хатаке отпустил мою грабельку. Я сразу отползла на полшага назад, увеличивая дистанцию до приличного расстояния. А то горе-ирьенин сейчас с ветки упадет.       — А Енота лечить будем?       — Спроси у него, — милостливо разрешил Хатаке.       — Полоскун-кун, лечиться пойдешь? — и честная-пречестная мордашка, которая вот никак не располагает к серьезности. Ну, если вы понимаете, о чем я.       С этим знакомым сенсея возиться желания не было. Быстро убрала у него головную боль и симптомы отравления алкоголем. На этом лечение закончилось, а АНБУшник, стоящий на одном колене, убрался восвояси.       — Асуму-сана тоже он лечил?       — У него царапины, Сакура, царапины.       — Царапины, но боль не из-за них, а от нервных окончаний, — под взглядом сенсея я стушевалась, — я ему их немного чакрой прижгла…       От Какаши послышался вздох.       — И насколько это всё…       «Я говорила, от твоего Сарутоби одни проблемы».       «Да что вы взъелись на него?»       «А что ты можешь сказать о члене клана, который живет не в квартале, а в клоповнике?»       «От общаги ещё никто не умирал».       — Полностью исправлю, — поспешила я заверить, — просто Енот мог не знать, что лечить. Обычно такое не практикуется. Неэстетично, маникюр портится… Да и мало ли что может гулять в крови противника.       — Он сейчас на «…» полигоне.       Коротко поклонившись, я рванула в указанную сторону. Вообще я поражаюсь этому шиноби. Это я про Асуму. Стерпеть такую боль… Хотя Полоскун на трезвую голову может быть неплохим специалистом.       А на полигоне шла тренировка Ино-Шика-Чо. Тройка пыталась загнать Сарутоби, у которого, к слову, было перебинтовано предплечье.       Я встала под деревьями, так, чтобы меня было видно и чтобы я не мешалась. Спустя минут тридцать Сарутоби распустил ребят, оставшись стоять на полигоне.       Помянув ёкаев и иже с ними, направилась к брюнету. Пока стояла там, под деревьями, успела перебрать несколько вариантов, как подойти с просьбой-услугой вылечить сделанную своими руками пакость. И вот, я поклонилась, дождалась ответной реплики, и всё.       Передо мной стоял устрашающий, большой и внушительный мужчина. Такого спровоцируй на эмоцию, и будут тебе таскать цветочки. Ага, на могилку.       — Тренировка завтра, если я правильно помню, — глубокий голос, еле заметная испарина над губой и под глазами… Джонины — люди выносливые, но Асума уже сильно утомлен.       — Да, — я часто закивала, — я просто…       «И куда же твое красноречие делось?»       — Я сегодня видела Енота, и из него ирьенин, как из меня… И я не доверяю его Шосену, а Какаши-сенсей сказал, что руку вам лечил он… Дело не в царапинах. Я вам нечаянно нервы подпалила…       На последних словах голова опустилась, голос стал тише, руки сложились в замочек спереди. Я на самом деле немного стыдилась и раскаивалась.       — Где лечить-то будешь?       — Где вам будет удобнее, — всё-таки совесть не атрофировалась — немного трепыхается.       — Прекрати себя корить. Это был даже не спарринг, а бой, — устал, готов сорваться.       — Хорошо, Асума-сан, — твердо кивнув, я прямо посмотрела на джонина. Таков мир, и не мне его переиначивать.       Общага джонинов похожа на один большой муравейник. Спящий муравейник, где тронь, и начинается.       Зашли мы с Асумой без препятствий, с кем-то поздоровались и зашли в комнату.       «Сразу видно — холостяк».       «У него же вроде как есть Куренай».       «В комнате она точно не бывает».       Меж тем Сарутоби скинул жилет, поставив его на входе. Надо бы взять методику на вооружение. Вот поставить посуду около двери и…       «Огрести от Мебуки!»       «Зато лучше всяких охранных контуров», — человека искусства никто не понимает.       Асума уже заворачивал рукав на левой руке, оголяя забинтованное предплечье.       — Нужно всю руку…       Сарутоби вздернул брови, пакостно ухмыльнулся и снял водолазку через голову.       «А ты хотела, чтоб он рукав себе отчекрыжил?»       «Ну-у, да».       Широкие плечи, перекатывающиеся под кожей мышцы. Сильные мускулистые руки, на равномерно поднимающейся груди волосы…       Так, стоп!!!       А он как будто моего ступора и добивался от меня. Решив добить меня (кругом враги, одни враги!), он не спеша сел на татами. Ками, как он двигался! У меня никогда так щеки не горели.       Как будто мне было мало, он ещё и глаза на меня так скосил… Хитро и как будто утверждаясь в чем-то.       «А я говорила, что приличные люди с чужими ученицами по общагам не шляются?»       Комментарий Кагуи отрезвил. Фыркнув, я плюхнулась напротив пациента и начала развязывать повязку. Что ж, Полоскун молодец, повязки делать умеет. А вот шрамы от когтей-ногтей меня не обрадовали. Над контролем работать и работать — потерять себя в животных инстинктах не хочется. Но вот чакрой урона нанесла неожиданно меньше, чем ожидала. Кагуя права, предохранитель стоит крепкий. А я была права, когда говорила, что работы будет много.       Шосен, сканирующий повреждения, потух. Я закрыла глаза — миг концентрации, и два клона появляются рядом. Один встает за спиной Сарутоби. Другой остается стоять в сторонке.       — Расслабьтесь, Асума-сан, — голосе клона слышны нотки озорства. В затеянную джонином игру можно играть и вдвоем. В подтверждении моих мыслей клон кладет руки ему на плечи.       Джонин смотрит на меня внимательно, я же отстраняюсь от мира, повторяя за собой мантру. Подтягивая повязку на лбу, я приступаю.       Тора. Тори. Ину. Хеби. Обе руки загораются зеленым. Ладошки крест-накрест, и вперёд, исправлять косяки.       Клон, который стоял за Асумой, исполнял роль батарейки. Он насыщал организм медчакрой, делая моё лечение более мягким, снижая болевые ощущения. Ну и мелкие огрехи организма лечебная чакра тоже исправляла.       Концентрация при лечении постоянна. Монотонная работа, Мистическая рука и усталость забирают много сил. Кабуто прав, для С-ранга у меня маловато чакры и опыта.       Как будто чувствуя моё состояние, второй клон достал из моего подсумка восстанавливающую пилюлю и всунул между пересохших губ. Хлопок, клон позади джонина развеялся, а его место занял второй теневик.       — Всё под контролем, расслабьтесь, — клон — это я, а я знаю, что делаю. Осталось совсем немного — убрать рубцы. Такие руки портить шрамами не стоит.       Закончив работу, я погасила Шосен, а вот глаза открывать не спешила. Первая самостоятельно проведенная операция без присмотра Якуши.       «Только Сарутоби своему этого не ляпни».       Не ляпну, но потом как-нибудь расскажу.       На вид рука выглядела как прежде. Чистая загорелая кожа.       — Попробуйте пошевелить пальцами, — клон выручил. Сейчас пугать своим хриплым голосом не хочется.       Нос к носу мы с клоном смотрели, как косточки на кисти шевелятся от движений пальцев. Я аж зависла немного.       — Сожмите руку в кулак, — Асума послушно сжимал и разжимал пальцы в кулак.       — Прогоните чакру, — последний этап проверки. Всё работает без сбоев и болей.       Кивнули друг другу, клон помог мне встать. Шея звучно хрустнула под аккомпанемент моего болезненного оха. Копия развеялась, передавая мне гамму эмоций и ощущений. Отгородилась от информации — разберусь дома.       — Откуда ты знаешь ирьендзюцу?       — Много проводила времени с Кабуто-куном, — слова слетели с губ легко. Даже суффикс к имени не резанул уши. Точно-точно, надо отдохнуть.       Внезапно дверь скрипнула, а в комнату просунул голову шатен с сенбоном во рту. Он оглядел помещение, увидел полуголого Сарутоби, уставшую и взмокшую меня. Перекинув сенбон в другой уголок рта, он извинился и вышел.       Я посмотрела на Сарутоби, который хмурился.       В комнату постучали, не дожидаясь ответа в щелочке показался ежик тёмных волос Котецу. Тюнин извинился и тихо закрыл дверь.       Я снова перевернулась к Асуме, который задумчиво чесал щетину на щеке.       В дверь постучали снова. Посмотрели на нас, извинились и закрыли дверь.       У меня вырвался нервный смешок. Быстро вернув лицу выражение кирпича, я помахала рукой Сарутоби и ушла Шуншином из этого дурдома.       Уже вечером, лежа в кровати с закрытыми глазами, я улыбалась потолку. Меня уже успел догнать и покинуть нервный смех. Я уже несколько раз ловила себя на мысли, что мне действительно смешно.       Да, гормоны начали играть. Хотя чувствовать под руками мышцы и играть с Асумой было здорово. Надеюсь, общежитские Юхи в уши не напоют. Да, вот жизнь-то начинается. С улыбкой я провалилась к Морфею. END POV Сакура       Сакура засыпала, а в это время её персональный ангел-хранитель, назначенный Хокаге ей и ещё двум оболтусам, светил шаринганом на Ширануи. Объяснять популярно токубецу-джонину, что он ничего не видел, не стоило, ибо как только Генма завидел Хатаке он, цитата: «Ничего не видел, ничего не знаю».       Отпуск Хатаке грозился закончиться, а он всё «отдыхал». То водяными драконами мыл каменные лица каге, то спасал честь и достоинство ученицы.